Текст книги "Убить раба-2.(СИ)"

Автор книги: Владлен Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

– Это очень уважаемый человек! У него точки на рынке, автомастерская, шиномонтажка, на выезде из города шашлычную открыл, хочет еще одну автомастерскую открыть. В городе многих солидных людей знает, и его тоже знают.

– Дон Карлеоне, словом. – поерничал Кабанов.

Хаким сарказма не понял, серьезно пояснил:

– Нет, Рахматулло с криминалом не связан почти. Так, иногда машины на запчасти разбирает. – таджик бросил взгляд на спутника. – Но это между нами!

– Нет, я сейчас у отделения полиции выскочу и пойду заявление писать.

Хаким миновал сторожевую будку, помахав рукой смуглому охраннику, и двинул вдоль ряда кирпичных гаражей. Гаражный массив располагался на заводской окраине города, судя по зарослям у ворот, большая часть гаражей не использовалась.

Хаким остановил «шаху» напротив гаража с надстройкой и свежевыкрашенными воротами. Той же краской были выкрашены приоткрытые ворота двух соседних гаражей, откуда доносился визг отрезной машины.

Кабанов прошел вслед за таджиком в калитку закрытых ворот. Оказалось, что три гаража объединены, вместо стен потолочные плиты поддерживали металлические балки. Пара работяг избавляли автомобиль, в котором угадывался ВАЗ 21099, от лишних кузовных деталей.

– Пойдем сюда. – крикнул Хаким и показал на лестницу у задней стены.

Лестница привела в надстройку. Хаким закрыл дверь, рабочий шум снизился, в тесной комнатке можно было не повышать голос.

– Салям алейкум, Рахматулло. – обратился Хаким к широкоплечему таджику лет 50. На крепыше была черная роба с закатанными рукавами. Он сидел за столом, в руках держал дымящуюся чашку.

– Ва аллейкум ассалам. – улыбнулся Рахматулло, превратив лицо в потрескавшийся горщок.

– Мир вашему дому. – вспомнил перевод Дмитрий.

Хозяин сказал что‑то по–таджикски. Хаким засмеялся и ответил на своем языке, Кабанову объяснил:

– Спрашивает, говоришь ли по–нашему.

Рахматулло жестом пригласил к столу. Гости сели. Рахматулло некоторое время разглядывал Дмитрия, наконец, что‑то произнес.

– Годишься. – перевел Хаким.

Рахматулло говорил по–таджикски, Хаким выступал переводчиком.

– Уважаемый спрашивает, на что ты готов ради денег.

– На все, кроме убийства женщин и детей. – отчетливо сказал Кабанов. – И с наркотиками иметь дел не буду.

– Есть один человек, который не должен жить.

– Которого нужно убить.

Рахматулло улыбнулся. Сказал явно одобрительную фразу.

– Да. – перевел Хаким. – Дело несложное, уважаемый даст 100 тысяч рублей.

– Этот человек в пределах реальной досягаемости?

– Конечно, это не депутат и олигарх, хотя ходит с охраной.

– 300 тысяч рублей, машина и время для подготовки.

– Уважаемый предлагает 200 тысяч и мою помощь.

– Хорошо. Кто объект?

Рахматулло достал из кармана фотографию, подвинул ее по столу Кабанову. Фотография была сделана цифровой мыльницей, в углу красные цифры – совсем недавняя дата. На фото запечатлены три азиата, идущие вдоль ряда автомобилей.

– Тот, что постарше. Его зовут Ахметхан.

– Разве у уважаемого нет своих парней, готовых выполнить работу дешевле?

– Нужно так сделать, чтобы подумали на скинхедов.

– Здесь политикой не воняет?

Таджикский Карлеоне собрал морщины в брезгливой гримасе, что‑то недовольно сказал. Хакми перевел:

– Никакой политики! Это наши внутренние дела. Люди Ахметхана никак не должны подумать на соотечественников.

– Мне нужен аванс 50 процентов и вся значимая информация об объекте.

Рахматулло достал из кармана свернутые оранжевые купюры, катнул цилиндр в сторону Кабанова. Наемник взял деньги и посмотрел на заказчика.

– Хаким расскажет что надо. – с едва заметным акцентом сказал Рахматулло.

– Слушай, Хаким, а зачем ты переводил? – спросил Кабанов. – Твой босс по–русски не хуже говорит, верно?

– Рахматулло умный человек. – усмехнулся Хаким.

Не хочет Рахматулло, чтобы заказ из его уст понятен был, догадался Кабанов. Что ж, значит, ликвидация исполнителя пока не предусмотрена.

Исполнитель и посредник ехали в город. По пути Хаким довел информацию об объекте. Дмитрий прекрасно сознавал, что информация субъективная и далеко не полная.

Со слов Хакима выходило, что Ахметхан недавно приехал из Таджикистана и слишком ретиво вклинился в налаженный бизнес уважаемых людей. Ахметхан пожелал все и сразу и плевал на авторитеты. Первоначальный капитал сколотил на перепродаже афганского героина. Этот бизнес не бросил до настоящего времени, поскольку его прибыльность была на порядок выше всех других вместе взятых. Но такая прибыльность прямо пропорциональна опасности угодить на нары, поэтому Ахметхан подминал под себя полулегальный бизнес соплеменников.

– Ситуация в целом ясна. – сказал Дмитрий. – Завтра с утра я позвоню, начнем подготовку.

Кабанов вышел у кафе «Фрау Мюллер». По дороге зашел в магазин за продуктами. Борис Львович был дома, от похода в рюмочную воздержался. Дмитрий выложил хлеб, пачку спагетти, колбасу, чай, сахар. Горохов оторвался от чтения и принялся нарезать бутерброды.

– Как ты, дядя Боря, к инородцам относишься? – спросил Кабанов за завтраком.

Борис Львович стряхнул крошки с бороды и, секунду подумав, ответил:

– Под инородцами мы обычно азиатов подразумеваем. Мол, сами‑то мы европейцы – всякие германцы с поляками вроде как с одного поля. Европопцы, твою мать! Азия, Евразия, с двух сторон по безобразию!

Я тебе так скажу: не любят у нас чуркестанцев, и им не за что нас любить. В свое время империей решили называться, захотел Петр титул императора примерить. Так он чухонцев воевал, окно рубил на севере, Европам кузькину мать показывал. А вырожденцы Романовские на Азию рот разинули. Все земли расширяли, только не подумали, кто ее обрабатывать и защищать будет. Мужиков собрали и повели полководцы по горам и по пустыням, сверкая эполетами, все как есть наполеоны. Ладно бы оставили буферной зоной, так нет, мы вас, тюбетейки, грамоте обучим. На тебе, акын степей, балалайку! На тебе, горный орел, бахчисарайский фонтан. Как в той рекламе навязывали: «Вы еще не цивилизованы, тогда мы идем к вам».

Вот к тебе в дом придет в гости академик и начнет учить, как гвоздь вбивать, ты же его пошлешь куда подальше. А академик наш обижается и револьвер из кобуры достает. Не будешь с лампой жить при кумачовом флаге, будешь с темным прошлым у холодной стены стоять. Жили себе в простом мире, бай угнетал, разбойник грабил, копошились в саклях, так нет, на тебе еще и цивилизацию, на тебе еще вертикаль власти, то белой, то красной. Местные живоглоты покрутили было головами в сторону Турции с Ираном, русский хрен плоскими и горбатыми носам понюхали и все как один перекрасились. Угнетать и грабить из больших кабинетов стали. Ладно, раньше еще не лицемерили – мы, русские, нация великая, не ровня вашей! Сидите смирно и помалкивайте, ученых и писателей по разнарядке клепали. А простой народ как жил в навозных саклях, так и остался, только навоз для приличия побелили и приказали считать себя цивилизованными. А не получится в один миг азиатскую культуру в европейскую цивилизацию обратить. – дядя Боря припечатал ладонь к столу.

– Ни в миг, ни в поколение, ни в сорок поколений! По–другому у них нервная система устроена, мозг по–другому думает. У них своя цивилизация со своим временным циклом развития.

– Одним словом, нечего им у нас делать.

– Им у нас, а нам у них.

А то придумали, как его, толерастию, мультикультуру. Застеснялись черное черным, а белое белым назвать. Вот и пожинаем, что посеяли. При этом носы воротим от гастарбайтеров, а самим в собственных туалетах непонятная гордость свое же говно не дает убрать. А насчет горячих горцев, я тебе так скажу – своя власть в тысячу раз больше народу русского извела. И продолжает изводить, вместо того, чтобы пенсии прибавить, цены на лекарства снизить, князьков кавказских задабривает бюджетными деньгами. Хотя во власти у нас всегда более чем интернационал правил.

– Все ясно, дядя Боря. Ты о ночном разговоре не забыл?

– Про самодуров что ли?

– Про токарное изделие.

– А! Размеры надо снять, а лучше бы его в натуре иметь, сразу на стволе резьбу нарезать.

– Хорошо, пистолет я тебе оставлю. Без патронов, конечно, чтобы революцию не устроил. – подмигнул Дмитрий.

После завтрака Кабанов определился с подопечными, составив план действий на несколько вариантов развития событий. Основной план – до особого указания не высовывать нос Горохову и воздержаться от алкоголя дяде Бори.

На полученные деньги Дмитрий снял квартиру в «малосемейке», прикупил в секонд–хэнде пару маек, вполне презентабельную рубашку, зеленую куртку и ботинки, явно избежавших утилизации в бундесвере.

– Хорошо! – Зайсунцев промокал лоб платком и еле сдерживался, чтобы не заорать в трубку. – Сейчас только 7 часов. Через час я приеду, и мы успеем прокатиться на яхте! Все, мне некогда!

Начальник отдела полиции бросил телефон на кресло и повернулся к окну. Пыль на внешней стороне стекла усугубила плохое настроение.

– Твою мать! В этом отделе забыл, когда отдыхал по–человечески! Стадо баранов!

Денис Александрович промокнул слюни в уголках рта, скомкал платок и швырнул его в угол между стеной и шкафом.

В дверь постучали.

– Разрешите? – в кабинет просунул голову Пантелеев.

– Где тебя носит? Я сколько ждать должен? – рявкнул Зайсунцев.

– Виноват, Денис Александрович. – протиснулся в дверь Пантелеев. – Сразу, как с трупом определился, выдвинулся к Вам. Пробки.

– Садись. – Зайсунцев с высоты 190 сантиметров посмотрел на коротышку и сам прошел к своему креслу.

– Что там? Только быстро, по существу. – Зайсунцев, устраивая задницу на кресле, посмотрел время на подобранном телефоне.

– Докладываю, товарищ майор, – сдвинул брови, придавая лицу солидности, Пантелеев. – Сообщение поступило в 11–00 от жительницы из квартиры № 76, которая пожаловалась на неприятный запах из квартиры № 74. На двери квартиры имелись следы взлома, поэтому сначала участковый позвонил дежурному оперу, а уже тот с места происшествия отзвонился мне. Я дал указание вызвать МЧС. Мчсники взломали дверь, в квартире был обнаружен труп гражданина Гниломедова Игоря Сергеевича, 1979 года рождения, с признаками насильственной смерти. Я сразу выехал, успел до убытия сотрудников МЧС, записал их контактные данные. – Пантелеев посмотрел на начальника.

– Дальше!

– Труп Гниломедова находился в сидячей позе лицом в стол, на затылке рваная рана, вокруг осколки бутылок.

– Алкаш?

– Да, в квартире беспорядок, но такой как у всех алкашей. Все барахло вроде на месте, документы тоже. Жил один. Со слов соседей, давно не работал, злоупотреблял спиртным. Неделю назад у него в квартире что‑то грохотало, соседи говорят про крики, но толком ничего слышали и не видели.

– Давность смерти определили?

– Эксперт сказал дней 5–7. – вздохнул Пантелеев.

– Близкие родственники?

– Не имел. Во всяком случае, соседям ничего не известно.

– Связи? С кем бухал, кого приводил?

– Бухал он в основном дома в одиночку. Мои опера сейчас рюмочные прочесывают.

– Перспективы?

– Баранка нам не нужна. Труп я велел на пол положить под бутылочные осколки, вроде как упал и затылком бутылку разбил. Опера соседей как нужно опросят, с мчсниками я предварительно договорился о том, что они следов взлома на двери перед вскрытием не видели. Если никого не загрузим, думаю, на «отказной» материалы следаку соберем.

– Хорошо. С комитетскими я поговорю, чтобы не усердствовали, а с тебя экспертиза. Чтобы в заключении трупореза была фраза «травму мог получить в результате падения с высоты собственного роста».

– Сделаю, Денис Александрович. Тут вот еще что: под квартирой Гниломедова квартира Кабанова.

– Который в машине сгорел? И что?

– Так, к слову. – пожал плечами Пантелеев. – Соседи сказали, он квартиру с месяц назад продал, уехал, ни с кем не попрощавшись.

– Поехал с деньгами, его ограбили, инсценировали аварию, машину подожгли. И хуй с ним, территория не наша. Все, иди, работай!

– Здравствуй, Золотой.

– О! Здравствуйте, Дмитрий Петрович! – в мутной атмосфере рюмочной сверкнули золотые зубы.

Знакомство Кабанова с Максом Зеленцовым произошло лет 10 назад на квартире, которая в определенных кругах значилась как блат–хата. Хозяйка – молодая вдова, хорошо известная в этих самых кругах широтой интересов по части изменения сознания, утром вызвала наряд милиции. Оля Анкина заявила, что храпящий в ее кровати голый мужчина ночью изнасиловал ее в «извращенной форме». Вдовица с удовольствием демонстрировала части тела, подвергнутые насилию, и кровоподтеки различной давности.

– У меня были гости, этого, – Анкина дернула растрепанной головой в сторону кровати, – я первый раз видела. Максом назвался. Мы выпили по бутылки пива, гости ушли, этот остался, переночевать попросился. Ну я чего, спи на кухне, не жалко. Он ночью ко мне в кровать завалился и всю изнасиловал, избил сначала. Заснул под утро, я нашла телефон, позвонила в ментовку.

Кабанов вытащил из постели жилистого парня с наколкой на груди. По рисунку и манере исполнения непонятно было, сделана татуировка на зоне или пьяным мастером в тату–салоне. Парень, разлепив глаза и дыхнув перегаром, попытался изобразить из себя полорогое парнокопытное, но разглядев за спиной опера людей в форме, решил не дерзить власти. Потрепанной хозяйке и хмельному гостю было предложено посетить отдел милиции. Анкина заламывала руки в дежурной части, а протрезвевший Максим в кабинете опера озвучивал свою версию:

– Джамиль Корявый меня в гости к своей шалаве позвал. – сверкая золотыми рассказчик. – К этой Ольге то есть. Мы пузырь распили, Джамиль за пивом пошел, Ольга ко мне приставать стала. Я ни че такого! Отбрыкнулся от нее. Джамиль баклажку принес, мы ее распили. Я дальше плохо помню. Помню, в кровати с Ольгой целуюсь. Она раздетая, я голый, но чтобы насиловать, этого нет! Я же понимаю – не авторитетная статья. И потом, вроде как Джамиль мне разрешил. Он что‑то такое говорил перед уходом. Утром эта шалава мне заявляет, что я ее изнасиловал и требует две штуки баксов. Иначе, говорит, заявлю. Я спросоня думал, шутит, послал ее подальше и дальше дрыхнуть стал, потом вас увидел. Я ее не насиловал, начальник!

Кабанов и Джамиля с искусственным глазом и его подружку Анкину знал достаточно, чтобы поверить в невиновность Максима.

– Ты судимый, Зеленцов?

– По 327–й за подделку водительского удостоверения условно. Ну, за мошенничество еще в прошлом году. Но реально не сидел, даже в СИЗО не парился.

– Да, сейчас ситуация покруче. У Анкиной побои налицо, трусами с твоей спермой она в дежурке машет, Джамиль в свидетели пойдет наверняка. И не с твоей стороны. Что делать будем?

– Начальник, дай я с ней наедине поговорю. Не бери у нее заявление пока.

Кабанов предоставил такую возможность. Более того, позволил Максиму отлучиться на пару часов из одела.

– Ты же все мои данные пробил, начальник, куда я денусь!

После его прибытия и новых переговоров Анкина написала заявление об отсутствии к кому либо претензий, а вызов милиции просила считать ошибочным.

Позже Зеленцов рассказал, что договорился с Анкиной за 10 тысяч деревянных.

Максим с Олей выходили из отдела вместе чуть ли под ручку. Зеленцов пропустил даму вперед, прикрыл дверь и обернулся к Кабанову.

– Слушай, начальник, – понизил голос Золотой. – Я у Джамиля на лоджии в ящике обрез видел. Это я не в отместку – завалит кого, посадят дурака.

Джамиль скоро подсел не только за незаконное хранение оружия. Всплыли другие грешки одноглазого бандита.

А с Максимом у Кабанова установились деловые, взаимовыгодные отношения в криминальной сфере. К насильственным преступлениям Максим относился негативно. Прямо таки по идейным соображениям передавал информацию о разбойниках. Кабанов с глубоким уважением относился к такой идейности и закрывал глаза на деятельность Золотого, основанного на другой идее – «Богатые должны делиться». Зеленцов промышлял кражами из иномарок у коммерческих банков, кредитными мошенничествами и другой интеллектуальной деятельностью.

– Выйдем, Максимка, накурено здесь.

Скрывшись из виду посетителей питейного заведения, мужчины присели на лавку у подъезда соседнего дома. Стоял будний день, двор пустовал.

– Я слышал, не служите больше, Дмитрий Петрович? – сверкнул зубами Максим.

– Оно Вам на пользу пошло – похудели, подкачались, разве что поизносились. – подколол Золотой.

– Знаешь, наверно – мускулы и бронзовость кожи лучшая для мужика одежа. – сказал Дмитрий и посеревшими глазами посмотрел на уголовника.

– Да я чего, Вы всегда скромно одевались. – стушевался Максим.

– Зато ты все тот же пижон, белые брючки, рубашечка, цепь на шее, браслет на руке. В сутенеры подался?

– Огорчаете, Дмитрий Петрович! Как был честный жулик, им и остался.

– Отлично, Максим. Только без огорчений, я‑то знаю, ты и без меня с бывшими коллегами связь поддерживаешь. Я некоторым образом от коллег на другую сторону баррикады перешел, поэтому пообещай, что разговор останется между нами.

– Сукой буду! Ты же меня знаешь, Петрович, – перешел на «ты» Золотой. – Я же с тобой из уважения общался.

– Знаю, Максимка, поэтому к тебе и обратился. Короче, документы мне нужны, паспорт и права, причем такие, чтобы на настоящие были похожи.

Зеленцов нахмурился:

– Сам понимаешь, Петрович, это денег стоит.

– Сколько?

– Для тебя пятьдесят косарей.

– Не многовато, Максим? Я же не црушную ксиву прошу сделать. И мне с ними не всю жизнь ходить.

– Сам пойми, Петрович, надо аккуратно документы у подходящего типажа стырить, фотки переклеить так, чтобы никакой мусор не придрался. Это все работа!

– Работящий ты мой. – улыбнулся Дмитрий. – Согласен. 25 штук сейчас, 25 при получении продукции.

– Фотографии?

– Есть. – Дмитрий достал из кармана полиэтиленовый пакет с деньгами и двумя квадратиками фотобумаги.

6 дней Кабанов наблюдал за образом жизни и передвижениями Ахметхана. Таджикский мафиози передвигался на «Паджеро» и как будто вынырнул из 90–х. Собственно, так оно и было. Как выяснилось, Ахметхан отсидел 15 лет в мордовской колонии от звонка до звонка. После отсидки в 2008 году уехал на родину, сколотил бригаду и занял соответствующее место под солнцем Таджикистана. То ли ландшафт ему показался скучным, то ли амбиции взыграли, Ахметхан приехал в Россию. Самый прибыльный бизнес для таджика с такой биографией и криминальным опытом – это торговля героином. Ахметхан лично отраву не провозил, на его руках смертоносный порошок никогда следов не оставлял. Эта сторона криминальной деятельности была известна только узкому кругу азиатского сообщества, слухи к делу не пришьешь, агентов среди таджиков правоохранительные органы не имели. Почти таким же выгодным, но гораздо менее опасным делом, была нелегальная эмиграция. Ахметхан принимал людей, размещал по квартирам, решал вопросы с местной властью. Очень предприимчивым господином оказался Ахметхан.

Хаким не всегда успевал на своей «шахе» оставться на хвосте у «Паджеро», но складывалась следующая картина: всегда сопровождали 50–летнего бандита два молодых телохранителя. Одного, баскетбольного роста с прямоугольным длинным туловищем и короткими ногами, Кабанов назвал Индейцем за лицо кирпичного цвета и такой же фактуры. Второй получил кличку Ящик не столько из‑за низкого роста, сколько из‑за формы головы. Хаким заливисто смеялся, услышав такие оперативные псевдонимы:

– Ай, глаз–алмаз, брат!

Объекта сначала решили назвать Ханом, но решили не опускаться до банальностей, дали прозвище Бин Ладен, к концу второго дня слежки называли просто Бин.

– Не тянет он Бин Ладена, – сказал Хаким, – так больше на мистера Бина.

Кабанов тогда еще спросил:

– Слушай, Хаким, ты вот такой разумный человек, товарищ хороший, работяга, среди таджиков много таких. Почему же вы у себя в Таджикистане жизнь не наладите, а сюда в холодные города работать приезжаете? Что у вас там не так?

Хаким подумал и коротко ответил:

– Культур–мультур не хватает.

В тот вечер Хаким больше ничего не говорил, магнитолу не включал, рулил, нахмурившись.

Ахметхан проживал в гостинице «Волга». С утра до вечера ездил по разным местам, встречался с людьми, кричал в мобильник. Иногда Хаким слышал родную речь, переводил Дмитрию:

– На рабочих ругается, второй этаж медленно строят.

– Кричит, чтобы еще 3 человека в квартиру приняли.

– Проводнику объясняет, где новую партию гастарбайтеров ссадить.

– Обещает живот кому‑то распороть.

Мистер Бин не особо стеснялся, кричал по–таджикски на всю улицу. И ходил в окружении телохранителей, как босс, обязательно по центру, наклонив седую голову и прижав телефон к уху.

Вечера объект проводил по–разному: то сидел в гостинице, то уезжал в увеселительные заведения, угадать, куда именно не представлялось возможным.

– Сколько еще следить будем? – спросил Хаким.

– Завтра я его сделаю. – решил Кабанов. – Он каждый день обязательно на вокзал наведывается. Там, среди суеты, до него и доберусь.

– Все, пойду. Ни во что не вмешивайся, двигатель не глуши. Услышишь, шум, суматоху, а меня через 15 минут не будет, уезжай. Я свою мобилу подальше отсюда спрятал, чтобы не запеленговали, доберусь, позвоню. Ты к тому времени свою откопаешь.

– Я ее не закапывал, она все это время дома лежала. Без батарейки, как сказал.

– Отлично, Хаким. На всякий случай, прощай.

– Какой случай–мучай! Жду тебя здесь!

Кабанов пожал руку и вышел из машины. «Шаха» осталась на парковке у здания железнодорожного вокзала, а Дмитрий пошел к перронам. Впереди рассекали толпу мистер Бин, Ящик и Индеец.

Ветер гнал облака с севера, солнце лучами не баловало.

По условиям договора Кабанов постригся налысо и выглядел образцовым скинхедом – короткая куртка без воротника, джинсы с закатанными штанинами, армейские ботинки, разве что лямки подтяжек из‑под куртки не свисали. Таджики назад не смотрели.

Спустившись по переходу, Ахметхан приподнялся на цыпочки, высматривая кого‑то. Он, как всегда, прижимал к уху телефон и выглядел озабоченным. Он махнул рукой, и телохранители двинули за ним. Поезд еще не подошел, встречающие освобождали дорогу наглым азиатам.

Дмитрий, догоняя, сдвинул застежку молнии, вытянул за резинку медицинскую маску, надел на лицо, примяв пластину на переносице. За ударную часть вытащил биту, перехватил за рукоятку и застегнул молнию. До таджиков оставалось метра три. В замахе Кабанов сделал два шага и на выдохе опустил биту на затылок Индейца.

Телохранитель рухнул на колени. Ящик повернул голову, черные глаза превратились в щели, в зверином оскале блеснули зубы, рука дернулась за пояс. Ахметхан, не растерявшись, бросился вперед, уходя с траектории. Кабанов, махнув битой над головой, закончил ее движение на переносице Ящика. Раздался хруст, кровь брызнула в стороны. Ящик полетел спиной, раскинув руки. Блеснуло лезвие ножа. Не теряя времени, Кабанов бросился за Ахметханом. Догнал его через 10 метров и свалил ударом по голове. Тут же сам получил удар в спину и упал, ударившись локтем об асфальт. Перевернувшись, увидел склоняющегося к нему Индейца с ножом в руке.

В такие моменты за дерущихся думает тело, переполняемое адреналином. Никто в реальной драке не мыслит: надо сделать это, надо уклониться сюда, ударить так, а не эдак. Дракой насмерть руководит бешенство, уничтожая страх, купируя боль.

Кабанов пыром ударил Индейца битой в промежность, перекатился. Индеец хэкнул и согнулся пополам. Ножом ткнул в сторону врага. Дмитрий отбил удар, попытался встать. В ногу вцепился Ахметхан. Подошва ботинок проехалась по пальцам, Дмитрий крутанулся на асфальте и освободился от захвата. Еще согнувшись, Индеец снова махнул ножом слева направо. Отпрянув, Кабанов ударил ногой в лицо кирпичного цвета. Попал. Развернувшись, Дмитрий прыгнул на Ахметхана, вставшего на четвереньки. В прыжке опустил биту на седую голову. Ахметхан растянулся на перроне, как лягушка, раскинув руки. Дмитрий обернулся. И вовремя – неубиваемый Индеец с залитым кровью лицом почти достал ножом. Кабанов нырком уклонился от ножа и рукояткой биты снова потревожил детородные органы противника. Следующий удар битой пришелся Индейцу по затылку. Телохранитель упал на охраняемое тело, полностью выполнив свою функцию. Кабанов, выполняя заказ, нанес удар по голове Ахметхана, но без той силы с какой прошелся по рукам. К этому моменту в уши стали доносится крики:

– Убивают!

– Скинхеды, фашисты, сволочи!

– Мочи черножопых!

Мнения толпы разделились, но вмешиваться никто не спешил. Кто‑то старорежимно вопил: «Милиция! Вызовите милицию!» Загудел электровоз.

Кабанов одним замахом биты расчистил себе путь и прыгнул с перрона. Едва не угодив под поезд, пробежал через пути и скрылся за стоящим товарняком.

– Я уже думал, точно не свидимся. Такой шум стоял, ментов налетело!

Кабанов, созвонившись, встретился с Хакимом через два дня. Хаким подъехал в условленное место на окраине города, куда Дмитрий пришел за два часа до назначенного часа. Хакиму он доверял полностью, но его все‑таки могли слушать. Скорее всего, телефоны оставались чистыми. Хаким подъехал вовремя, никто за ним не следовал. Дмитрий через 30минут спустился с горы производственного хлама, откуда наблюдал за дорогой, и вышел к посреднику.

– Рахматулло, наверно, был бы рад. – улыбнулся Дмитрий.

– Рахматулло бы огорчился! – возразил Хаким. – Он хороший человек! В больницу к Ахметхану сам ездил, фрукты отвозил.

– Нет, значит, на мне греха еще одного смертоубийства. – Кабанов никак не мог разобраться в своих чувствах. С одной стороны заказ не выполнен, возникает вопрос об оплате, с другой – хоть и наркоторговец, а жизни лишать – лишний груз на сердце.

– А с охранниками что?

– Индеец уже ходит по палате, правда, в раскорячку. – засмеялся Хаким. – Рахматулло показывал, как обезьяна ходит, руками до пола достает. Ящик пока в реанимации, но в сознании, скоро в общую палату переведут.

Дмитрий вопросительно посмотрел на таджика.

– О деньгах спросить хочешь? – разгадал Хаким. – Все привез. Рахматулло сказал, не убил, но задачу на 100 процентов выполнил. Нечем Ахметхану руководить, обе руки сломаны, умом повредился, на родину собирается. Там помереть решил.

– Ну и слава Аллаху. – поюродствовал Дмитрий.

На экране ноутбука засияли блики. Лицо Пантелеева сморщилось, как сушеная слива. Он оттолкнулся от стола, кресло повернулось и подкатилось к окну. Начальник уголовного розыска, закряхтев, потянулся к шнурку. Закрыв жалюзи, Пантелеев оттолкнулся от подоконника и вернулся к столу. На экране продолжали рубиться на мечах, строить укрепления и перемещаться гурьбой маленькие разноцветные человечки. Второй час после обеда Алексей Николаевич оттачивал интеллект в стратегической игре «WarCraft».

Стук в дверь заставил интеллектуала поставить игру на паузу.

– Разрешите, Алексей Николаевич? – из‑за двери показалось девичье лицо. Девушка напряженно всматривалась и как будто принюхивалась, ожидая реакции начальника, которого отвлекла от борьбы с преступностью.

Пантелеев сдвинул брови, но слегка раздвинул губы в улыбке.

– Заходи, Анжела. Что у тебя?

– Почта, Алексей Николаевич.

Анжела вошла в кабинет, держа в одной руке несколько конвертов, а в другой журнал с зеленой картонной обложкой. Девушка простучала каблучками до стола начальника, склонившись, положила конверты и журнал рядом с ноутбуком. В вырезе блузки закачались мячики грудей, Пантелеев сглотнул слюну. Не отрывая взгляд, пока Анжела листала журнал, он потянулся к пачке «Парламента».

– Здесь распишитесь, Алексей Николаевич. – выпрямившись, показала наманикюренным пальчиком Анжела.

Пантелеев кинул сигарету в зубы, взял ручку и поставил хитрую загогулину в графе «Подпись руководителя».

– Спасибо. – улыбнулась девушка.

– Не за что! – ответил руководитель. Сигарету он держал одними зубами и при этом умудрился выговорить звонкое «ч».

– Я пойду? – похлопала ресницами Анжела.

– Да, если понадобишься, вызову.

– Хорошо, Алексей Николаевич.

Девушка, покачивая бедрами, пошла к двери, Алексей Николаевич снова сглотнул, приклеившись взглядом к нижнему срезу мини–юбки.

Дверь за девушкой закрылась с вежливым щелчком замка. Начальник УР посмотрел на ноутбук, на конверты. Вздохнул, щелкнул зажигалкой, пустил дым к потолку и принялся разбирать корреспонденцию. Разрезав конверт со штампом экспертно–криминалистического центра, Пантелеев достал сложенный лист бумаги, развернул и пробежал глазами. Дым попал в глаза, Пантелеев заморгал, вынул сигарету изо рта, нервными движениями погасил окурок в пепельнице.

– Не может быть!

Алексей Николаевич еще раз прочитал документ, поднял голову и уставился остекленевшими глазами в точку пространства, где еще несколько минут назад колыхалась юбка Анжелы.

Очнувшись, Алексей Николаевич судорожным движением выдвинул ящик стола, достал телефонный справочник для служебного пользования.

– Карабулакский отдел полиции? – крикнул в трубку Пантелеев. – Это начальник уголовного розыска 2–го отдела полиции Пантелеев Алексей Николаевич! Кто у вас трупом в сгоревшей «десятке» занимался? Дай его телефон!

– Канюкаев? Пантелеев с тобой говорит, начальник уголовного розыска 2–го отдела! Скажи мне, Канюкаев, труп в сгоревшей машине идентифицировали? Какой–какой! У вас что, каждый день обгоревшие машины с трупами находят? Который… июля нашли в лесном массиве. Нет? Дело возбуждено или отказной?

– Бестолковый татарин! – бросил трубку Пантелеев.

Схватив волнительный документ, Алексей Николаевич спрыгнул с кресла и побежал к выходной двери.

– Разрешите, Денис Александрович? – теперь уже Пантелеев принюхивался к атмосфере в кабинете вышестоящего руководства.

– Чего тебе? – выкатились глаза Зайсунцева на незваного подчиненного.

– Результаты дактилоскопии по трупу Гниломедова пришли. – протиснулся в кабинет Пантелеев.

– И чего? – перед Зайсунцевым тоже стоял раскрытый ноутбук с торчащим сбоку модемом.

– На осколках бутылки в квартире Гниломедова обнаружены следы пальцев Кабанова.

– Который в машине сгорел? Ну‑ка сядь! Давай подробнее!

– В ране на голове Гниломедова были обнаружены осколки стекла. На столе и на полу осколки от нескольких бутылок. Понятно, что Гниломедова ударили какой‑то из этих бутылок. На осколках были обнаружены отпечатки пальцев. Я экспертам сказал, чтобы без промедления в «Папилон» загнали, и вот результат! – Пантелеев положил ладошки на бумагу с круглой печатью экспертно–криминалистического центра.

– Представленные фрагменты пальцевых отпечатков имеют совпадения с отпечатками пальцев ранее судимого гражданина Гниломедова и находящегося на спецучете гражданина Кабанова Дмитрия Петровича.

– По Гниломеду трупорез что пояснил? Смерть когда наступила?

– Точное время так и не удалось установить, но не раньше 17 и не позже 18 июля. Причина смерти – перелом основания свода черепа. Травма могла быть получена с высоты собственного роста.