Текст книги "УБИТЬ РАБА"

Автор книги: Владлен Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Трайбер поднял голову, в глазах блестела сталь.

– Я решил исполнить обет. Выдержать испытание рабством.

Кукушечка поехала, понял Кабанов.

– Тогда уже в «Лидере» работал, клиент про «Доброволец» рассказал. И вот я с тобой, господин.

– Не называй меня так, договорились?

Трайбер ушел, Дмитрий подумал и решил не отвергать раскаявшегося гордеца. А то немец, глядишь, такого господина найдет, которого прирежет в припадке гордости, потом сам повесится. Татьяну, по возможности, самому придется подвозить.

Серый февральский день, снег за окном летит слева направо, заметая балкон. Дмитрий согревается «Белой лошадью», топлива в бутылке осталось грамм 100. В телевизоре кривляется российский гламур – мужчины или женщины, не сразу разберешь, копаются в нижнем белье американских звезд. Пульт под диваном, искать, переключать, значит, нарушить состояние покоя, потратить тепловую энергию. Через три дня Татьяна подарит Валентинку и пену для бритья. Самый лицемерный день в этом году для Кабанова. Любишь, не любишь, а в ответ надо что-нибудь подарить. Только где деньги взять? Коньяк ей подарить, мол, твои глаза как звездочки сияют. А потом выжрать что не допьет – последние деньги потрачены не зря.

Последнюю неделю, опохмелившись, Дмитрий сидел за ноутбуком. Искал работу в интернете. Охранник и водитель – самые распространенные вакансии. Кабанов представил себя в магазине, одетым в черную робу с надписью на спине «ОХРАНА». По двенадцать часов делать суровое лицо, с подозрением всматриваться в покупателей, раздуваясь от собственной важности. А нормальные люди будут видеть обычного неудачника – лентяя и невежду. Устроиться водителем или хотя бы на своей десятке подколымить каждый день что-нибудь мешало: то погода, то похмелье. Утешал себя Дмитрий тем, что скоро придет весна, потеплеет, вот тогда уже! Тогда устроиться инкассатором или частным детективом.

До теплых дней еще, как до Китая ползком, а трудовые сбережения скоро перейдут в разряд воспоминаний.

Звонок в дверь прервал невеселые мысли. Трайбер пришел. Дмитрий пожалел, что совесть не дает эксплуатировать человека с клином в голове. Кажется чего проще – «Трайбер, каждое утро будешь приносить тысячу рублей!» Так что, на преступления подбивать или пусть из-за баранки не вылезает? Тогда превратишься в того, кого ненавидишь.

Трайбер встряхнул куртку от снега за дверью, вошел, с порога разобрал речь телевизионных павианов.

– Господин решил окунуться в утреннее дерьмо?

– А что, утреннее от вечернего чем-то отличается?

Дмитрий закрыл дверь, провел Трайбера в комнату.

– Вот смотрю я на них, – Дмитрий показал на существ, вихляющихся в телеэкране, – и думаю. Сколько же людей занято в этой никчемной индустрии. Сотни однотипных бездарностей снимаются в фильмах по тупым сценариям, перепевают любовь-морковь на два аккорда, лбы на культуру морщат со словарным запасом пэтэушника. Им деньги платят, судя по довольным рожам, очень не плохие.

– Так это же мафия в самом настоящем смысле слова. Семейный бизнес, а пришлые тела арендуются пока имеют красивые глаза, пухлые губы, твердую грудь и гладкие ноги. Талант в данном случае даже вреден, чем проще, тем доступнее для народа. Массы должны питаться простыми незамысловатыми блюдами, думать животом. Так и у потребителя нет депрессии, и производителю проще.

Трайбер заглянул под диван, достал пульт, телевизор принял радиосигнал заткнуться.

– А с чего вдруг наезды на шоубизнес, господин?

– Еще раз скажешь «господин» и пойдешь возглавлять колонну телевизионных деятелей. – Дмитрий показал на существо с козлиной бородкой, закатывающее глаза перед микрофоном.

– Денег нет, хоть иди кровь сдавай.

– А какая, господин, – Трайбер запнулся, – Кабанов, у вас группа крови?

– Четвертая, отрицательная. Самая редкая, сволочь.

Глаза Трайбера сверкнули. Он внимательно посмотрел на господина.

– Зачем вены портить, не проще ли в нашей фирме подработать?

– Таксовать предлагаешь?

– Самое простое и доходное дело. Машина у тебя есть, коммуникатор тоже. Регистрируешься в фирме, закачиваешь программу, оператор отслеживает местоположение, обозначает ближайших клиентов. Голодать точно не будешь, а самое главное – работаешь, когда хочешь.

– Работа – мечта художника. – Дмитрий глотнул из бутылки. – С этим делом придется завязывать?

– Большая проблема?

– Никаких проблем. Говори, куда завтра подъехать.

Трайбер ушел, захватив мешок с мусором. Дмитрий полежал немного, скосил глаза на окно. Пурга не унималась. А завтра предстояло трудоустраиваться. Нужно привести себя в порядок, решил Дмитрий. Он прошел в ванную комнату, уставился в зеркало. И раньше не претендовал на обложку GQ, а сейчас впору к бомжам в камеру внедряться. Брыли в щетине, глаза мутные в прожилках, веки как у Домогарова, волосы сальными прядями. А, между прочим, рабовладелец! Пора, пора уже вылезать из берлоги, поработать самому немного, нечего весны ждать.

Дмитрий включил душ, долго стоял под теплыми струями. Кровь веселей понеслась по венам, участки мозга, поворочавшись, включались один за другим. Добавив воды во флакон, помыл голову ложкой разведенного шампуня. Той же эмульсией намылил щеки, соскреб щетину станком. Разорвал тюбик зубной пасты, поводил щеткой внутри частей, собирая остатки. Освежил дыхание, изгнав кошачьи ассоциации, зато в носу расцвел запах «Белой лошади». За руль не сядешь, к Татьяне придется идти пешком. В такую пургу, расстроился Дмитрий. Ничего, ветер протрезвит, снег щеки подтянет, хорошо, что сегодня ее смена. Дмитрий оделся, несколько минут постоял перед дверью, нахмурившись, протянул руку к верхнему наличнику. Там, в щели между стеной лежали запасные ключи – от двери и от домофона.

До парикмахерской Дмитрий добрался уже в сумерках. Гиподинамия дала о себе знать – сердце толкалось в горле. Татьяна, увидев дружка, заблестела зубками в широкой улыбке, глазами показала на вешалку.

– Этот мужчина по записи! – крикнула она очереди.

Очередь – двое пожилых мужчин – повозмущалась для порядка, но со стульев не дернулась.

Татьяна быстро достригла клиента, пока тот рассчитывался, Дмитрий сел в кресло.

– Привет! Чего не позвонил, я бы вечером сама пришла. – Таня склонилась к уху, заправляя края полотенца за воротник.

Тонкие пальцы щекотали шею, в салоне тепло, разнеженный Дмитрий соврал:

– Пройтись захотелось, тебя увидеть.

– Болтаешь. Наверно, не знал как от Германа своего избавиться, вот и ушел из дома.

– Конечно, буду я из-за него из дома уходить! – возмутился Дмитрий.

– Как он, кстати, тебе? Не пристает, когда подвозит?

– Не вертись, Дима! – Татьяна щелкала ножницами возле уха. – Нет, он молчит всегда – серьезный такой. Где ты его нашел?

– Долгая история. – скупо ответил Дима. Не рассказывать же подруге про клуб идиотов.

– Мне кажется, он болеет чем-то – глаза у него такие грустные. – вздохнула Татьяна. – Он заходил недавно, я его постригла бесплатно.

«Это еще что за новости!» Дмитрий нахмурился. «Раб к Танюшке подкатывает?»

Татьяна продолжала говорить, но Дмитрий не слушал, он принимал решение.

– Вот и все. Нравится? – Татьяна склонила голову, ожидая одобрения.

Дмитрий всмотрелся в отражение – что ж, надо признать, Таня мастер своего дела.

– Спасибо. Сколько с меня?

Парикмахерша поджала губы

– Зачем так? Я что-то не так сделала? Можно я к тебе приду сегодня?

– Я с завтрашнего дня на работу выхожу, – Дмитрий снял куртку с вешалки, – выспаться надо. Не знаю, – достал из кармана ключи, – во сколько четырнадцатого освобожусь, ты приходи сама вечером. Ну и когда захочешь.

Карие глаза девушки заблестели, когда в руке оказались ключи от квартиры любимого человека.

ТАИТИ

– 7 марта, Герман! Вечером пьяные женщины захотят приключений! Завтра их поздравят мужья и сожители, а сегодня вечер корпоративов. Уж один раз в году можно себе позволить! Разгоряченные, глаза брильянтами, танцуют с сослуживцами, прижимаются. Праздник заканчивается, тело требует продолжения банкета – и шатаются, сверкая чулками, по дорогам.

Кабанов, прищурившись, глядел в окно. Солнце путалось в серой пелене облаков, деревья машут промерзшими черными ветвями, снег рыхлыми сугробами во дворе, и все же чувствовалось, что пытка зимой закончилась.

Трайбер сидел за кухонным столом, ждал, пока остынет чай.

– Господин думает, что подарить Татьяне? Она сегодня тоже на корпоративе?

Кабанов повернулся и спросил:

– Было у тебя так – любишь одну, живешь с другой, а спишь с третьей?

– Так у всех, наверно. Мужчина любит идеальную женщину, а идеал по определению недостижим. Женится на достойной продолжить род и обеспечить домашний уют, а трахаться мечтает с незакомплексованными девушками, иначе говоря, со шлюхами. У меня в молодые годы знаешь как было – вечером познакомишься с девушкой, пригласишь куда-нибудь – своей квартиры не было тогда – напьешься, назначишь свидание на следующий день, придешь на место встречи и гадаешь, кто же подойдет. Лица не вспомнить, а сотовые тогда как автомобиль стоили. Стоишь и надеешься на свой вкус.

– Это ты к чему?

– К тому, что думать много вредно для здоровья. Больше надо жить чувствами. Как говориться, лучше жалеть о сделанном. На Таити знаешь, как говорят? Сожри жизнь или жизнь сожрет тебя.

– А это к чему?

– Отношения с женщинами не стоит усложнять. Поступать надо по ситуации.

– Ох, не пойму я тебя сегодня, раб ты мой многомудрый! Пойдем таксовать, подарок Татьяне будет зависеть от выручки.

– Будут какие указания?

– Нет. Хотя, принеси завтра бутылку хорошего шампанского.

Дмитрий поехал на заправку, проклиная свою лень. Заправился бы накануне вечером, не стоял бы в черепашьей очереди. На заднем стекле впереди стоящей Приоры наклеен рисунок человечка, сующего шланг от бензоколонки в ухо. И надпись внизу рисунка: «Я против повышения цен на бензин!» А тебя прям спросят! По тому же шлангу лапшу в уши накидают о растущем ВВП и котировках на бирже, о трудностях нефтепрома и необходимости перехода на газовое топливо.

Занимаясь извозом, Дмитрий не уставал поражаться разнообразию водительского тщеславия. Какими только наклейками и призывами не украшены задние части дешевых, потрепанных автомобилей. Ладно бы заднеприводного хлама, приобретенного на сэкономленные со школьных завтраков деньги – все эти Ноггано и АК-47. Дивизиями гоняют по городу десантники – «Никто, кроме нас». Судя по летучим мышам, расшифровалось все ГРУ.

Наконец, подошла очередь заполнить бензобак. Дмитрий вышел из прогретого салона. Пока шел к заправке, пожалел, что надел весеннюю куртку – кожаную короткую. Март совсем не весенний месяц в наших широтах.

Заправившись, Кабанов поехал к торговому центру «Фрегат» – место, равноудаленное от центра города и спальных районов. Включил телефон, обозначив оператору свое местонахождение и готовность к работе.

Расчет на предпразничные барыши оказался верным. Заказы поступали один за другим. Дмитрий катал и горячие компании и тепленьких дам предбальзаковского возраста. Дамы кокетливо улыбались и дышали перегаром. Пассажиры платили щедро, к часу ночи повеселевший Дмитрий мысленно подбирал подарок женщине, с которой придется, похоже, создавать семью. Особой любви к Татьяне не возникло, в постели Дмитрий акробаток знавал и поинтереснее, на гениальных детей рассчитывать не приходилось. Зато будет тепло и скучно, нет, уютно в доме.

Дисплей телефона засветился. Абонент незнакомый. Дмитрий взял мобильник с панели.

– Да?

– Здравствуйте! Можете заехать за мной в кафе «Старый замок»? Это угол Казачьей и Вольской. – приятный женский голос без пьяных интонаций. Фоном – отдаленная музыка, веселые крики.

Дмитрий, как любой таксист, оставлял номер своего телефона клиентам, но в обход оператора позвонили впервые.

– Я знаю, где это. Могу подъехать через 20 минут.

Дороги свободные, работать одно удовольствие, хотя можно и заканчивать смену – дома ждет «Белая лошадь» – кто сказал, что виски должно быть дорогим.

Подъехав к «Старому замку» Дмитрий позвонил, назвал марку машины и номер. Стеклянная дверь кафе распахнулась, на крыльцо вышла невысокая блондинка в красной курточке, высоких сапогах и короткой юбке.

– Здравствуйте, – мило улыбнулась блондинка, усевшись на переднее сиденье. – Поехали.

Пока не потух свет в салоне, Дмитрий успел разглядеть зеленые глаза, вздернутый носик, занятный изгиб губ при улыбке. Лет 30, ухоженная, похожа на Дженнифер Энистон, обручального кольца нет. Такую и бесплатно можно отвезти. В честь праздника.

– Куда?

– На Советскую, рядом с «Авророй». Знаете, где это? – девушка повернулась в кресле, коленками едва не задевая рукоятку коробки передач. Дохнуло алкоголем и духами. Духи приятные, но неизвестные, а пила красотка Мартини – в этом парфюме Дмитрий разбирался.

– Конечно, я и сам рядом живу. – Дмитрий в самом деле жил поблизости, отвечая даже не мыслил кадрить клиентку. Просто обрадовался, что действительно можно сделать приятное даме без затрат.

– Здорово! Вперед! Только вы меня к подъезду довезите, а то встретить не кому.

– Доставим в лучшем виде! Поехали, родная! – ну вот опять! Не хотел ведь заигрывать.

– Так уж сразу и родная!

– Это я машинешке. Мы то с ней давно друг друга… породнились одним словом.

– А я вот на права сдала, ездить боюсь. Так мы с моей «Калинкой» и не породнились. – вздохнула девушка.

– Да, на курсах только трогаться учат. Права быстрей выдадут, чтобы следующий курс набрать. Первое время конечно, надо с опытным водителем поездить. – опять может неправильно понять. Дмитрий решил выбирать выражения.

– Где найти только такого? – коленки у девушки, она теперь сидела прямо, несколько раз стукнулись друг о друга.

– Нет, опытных много, только не водителей. Меня, кстати, Света зовут.

– Очень приятно. Меня Дмитрий.

Девушка помолчала мгновенье, Дмитрий как раз лихо обгонял иномарку.

– Дима, а не можете со мной поездить несколько вечеров?

Почему бы и не поездить – свободного времени полно.

– Могу в принципе.

Света снова помолчала, до ее дома оставалось пара перекрестков.

– Дима, а ты женат?

Женщины в возрасте от 25 до 40 – единственная категория, от которой обращение на «ты» не раздражало Кабанова.

– Нет, я один, всегда один. – грустно сказал лицемер.

– Что даже поздравить завтра, некого?

– Так получилось.

– То есть не завтра, уже сегодня, – засмеялась девушка. – Тогда можешь поздравить меня!

– Подарки дома лежат. – у Дмитрия фраза сама с языка сорвалась.

– Тогда поехали домой! Когда это я от подарков отказывалась.

Квартиру Света осмотрела быстро, но внимательно. Кабанов всегда старался поддерживать хотя бы видимость порядка, чему способствовал шкаф-купе во всю стену и минимум другой мебели в большой комнате. Кровать в спальне, правда, разобрана, но, судя по блестящим глазам пьяной девушки, вполне ко времени.

– А где подарок? – сняв курточку, Света продемонстрировала грудь третьего размера, обтянутую тонким джемпером.

– На кухне. «Белая лошадь» называется. Выпьем за знакомство?

Света не жеманничала, смеялась каждой шутке хозяина. Дмитрий разошелся, жизнь окрасилась приключением. Что Татьяна? Сама, наверно, со своими парикмахершами развлекается. После второй рюмки Дмитрий о подруге не вспоминал.

Света, пригубив, смотрела прямо в глаза кавалеру, наматывая на палец волосы. Она встала и подошла к окну.

– Красиво. Скоро весна.

Дмитрий знал, что за окном, даже если что-то и видно, то унылые ветви деревьев и сугробы по краям дороги. Он заглянул через плечо девушки, вдыхая запах ее волос, подтвердил:

– Лепота.

Потом они стали целоваться.

В спальне Света спросила вроде шутя:

– Дим, а ты не маньяк?

– Почему не маньяк? Про маньяка с дороги любви слышала? Вот, когда я его ловил в 97 году, сволочь мне руку прокусил! Слюна заразная оказалась, теперь в зеркале не отражаюсь.

– Хватит врать! Это вампиры не отражаются! – засмеялась девушка.

– Дим, а дай мне ключи от квартиры.

– Только после свадьбы.

– Нет, просто мне так спокойней будет.

Света в какой-то миг успела снять колготки. Что там ключи, засмотревшись на голые ножки, Дмитрий готов был отдать свою почку.

«Таити», вспомнил Трайбера пьяный от виски и от красотки, похожей на любимую американскую актрису, Дмитрий.

Нас и здесь неплохо кормят.

Такого секса у Кабанова еще не было.

Дмитрий открыл глаза, потолок отражал дневной свет, аж фиолетовые круги нарезались. Прежде чем зажмуриться, боковым зрением отметил лишний предмет. Повернул голову, в дверях стояла Татьяна. Дмитрий снова посмотрел в потолок и закрыл глаза. Ситуация, прямо скажем, как в анекдоте. «Ты все не так поняла». Под мышкой сопит блондинка, обнимая руками и ногами. «Татьяна, эта девушка бездомная сирота. Она замерзала на дороге, а кровать у меня одна».

– Какой же ты козел!

Нет, лучше не отвечать на оскорбление. Дмитрий вздохнул. Блондинка под мышкой пискнула.

– Сволочь ты последняя!

Дмитрий приподнялся на локте, Света спряталась за спину, одеяло закрывало их по пояс.

Татьяна стояла в дубленке, в руке ключи, по лицу текли слезы размером с перепелиное яйцо. Вот с какой стати ей нужно было придти, возмутился Дмитрий. Эта еще красавица – дай мне ключ, я маньяков боюсь! Да любой маньяк со второго захода спекся бы и сам позвонил «02». Единственный раз не оставил ключ в двери! Неужели судьба? Простит ли Танька? Лучше бы ей, конечно, сейчас уйти.

– Скотина! Я его пиццей давилась, целый год вечерами дома ждала, о семье мечтала, детях, а он… – Таня захлюпала носом. – Ключи дал, «приходи!» Да подавись ты своими ключами!

Татьяна с размаху бросила связку, целясь изменщику в лицо. Дмитрий успел поднять руку, ключи больно ударили по предплечью.

– Я ухожу! Ты мне надоел, неудачник.

Как следует хлопнуть дверью Татьяне не удалось – уши пощадила резина в проеме.

– Что это было? – пискнула Света.

– Лучше тебе не знать.

Дмитрий встал, нашел под кроватью ключи, сверкая ягодицами, вышел в коридор. Закрыл дверь на два оборота, возвращенные ключи спрятал в щель за верхний наличник.

Вернулся в комнату, Света уже собрала с пола одежду.

– Я пойду, ладно? – девушка застегивала лифчик.

– Позавтракаем?

– Что-то не хочется.

В этот момент запиликал домофон. Света замерла, Дмитрий напрягся.

– Это я, господин. Принес бутылку «Креман Дэльзас». – донеслось из трубки.

– Не заходи, подожди в машине. Сейчас выйдет девушка в красной куртке, отвезешь ее домой, шампанское для нее.

– Свет, там на улице мой друг, тоже таксист, он тебя домой отвезет. Я его просил шампанское купить, думал, вместе выпьем, но раз ты не хочешь…

Дмитрию не терпелось избавиться от роковой красотки, чтобы придти в себя, поразмышлять о случившемся. При дневном освещении Света показалась несколько потасканной, взрослой знающей себе цену хищницей. А Татьяна вспоминалась домашней, уютной женщиной.

– Ладно, я пойду. – Света попрощалась поцелуем Снежной королевы. – Звони.

Некоторое время спустя Дмитрий звонил несколько раз, но номер всегда был отключен.

Татьяна номер не отключала, но на звонки отвечала одинаково:

– Привет, давай поговорим.

– Мне не о чем с тобой разговаривать.

Так-то, конечно, верно, думал Дмитрий, общих тем мало.

– Тань, мы же взрослые люди, ничего криминального не произошло.

– У меня гости, не могу говорить. И спасибо тебе за подарок на 8 марта.

А ведь даже о любви не говорили, вон как разобрало.

– Здравствуй. Может, нам все-таки встретиться?

– Я мою голову.

– Себе? – время вечернее, салон еще работал.

– Конечно!

– Так помой ее изнутри!

Больше друг другу не звонили.

ПРИСТУП

– Все мы по сути рабы системы. Рабы государства.

Трайбер позвонил днем 21 марта, объявил, что день весеннего равноденствия есть день Земли и его надо отпраздновать. Дмитрий удивился почину «раба», но обрадовался случаю промочить горло – с памятного женского праздника дал месячный зарок трезвости, но не судьба. Вечером Герман принес армянский коньяк для господина и бутылку «Серого гуся», сказал, что ее можно даже язвенникам. Приятели расположились в комнате. В обеззвученном телевизоре трясли щеками политики, захмелевший Трайбер рассуждал о современном обществе.

– То есть предполагается, что государства. Это понятие всегда размыто, неоднозначно и обезличено. Конкретные люди принимают судьбоносные для народа решения, а при катастрофе, вон, – ткнул пальцем в телевизор, – разводят руками – виновато государство. Властители морочат голову, чтобы рабы не задавали лишних вопросов: почему они всю жизнь работают и остаются бедными? почему они не имеют долю с прибыли? кто, куда и по какой цене продает национальное достояние – нефть, газ, древесину. Рабовладельцы придумали запутанные схемы взаиморасчетов, банковскую тайну, чтобы рабы не могли контролировать прибавочную стоимость.

Дмитрий осушил третью рюмку, закусил плиткой шоколада. Откинулся на спинку дивана и благодушно внимал Трайберу:

– Средний законопослушный человек обречен работать, чтобы существовать. Ему приходится работать постоянно, месяц за месяцем, и ежемесячно покупать у государства права, объявленные в Конституции неотъемлемыми. Платят такому человеку столько, чтобы быть сытым, одетым, то есть способным продолжать трудовую деятельность, и на аренду жилья. Так вот денег хватает на месяц, поэтому раб вынужден работать всю жизнь. При этом работа никак не является эквивалентом труда. Информацией о реальной стоимости товара, который произвел раб, о реальной стоимости его труда обладает только рабовладелец. Здесь, конечно, есть разница между цивилизованными рабовладельцами и Российским нуворишами. Там, на Западе, наемному работнику оплачивают процентов 75 его реального труда. Наши рабовладельцы кидают кость процентов в 10, не больше.

– Откуда такие цифры? Сам же говоришь – рабовладельческая тайна.

– Из личного опыта. И там и здесь на современных предприятиях работают одинаково, а живут по-разному. Поэтому и рвутся из России специалисты.

Дмитрий потянулся к бутылке, в левом боку кольнуло, поморщившись, наполнил рюмку. Выпил, прочувствовав тепло в груди, подначил:

– Рабовладельцы говоришь? А труд по организации производства, реализации продукции, защите, заботы о здоровье ты не учитываешь?

– Главное для современного рабовладельца, чтобы раб жил в иллюзии абсолютной свободы под защитой государства. Рабовладельцы знают, как управлять людьми, манипулировать их сознанием и мировоззрением. Насилием сдерживать колоссальную человеческую массу слишком сложно, капиталисты сообразили, что лучший раб тот, который наслаждается звоном своих цепей.

Дедушка Маркс как говорил: «предпринимательская деятельность – это труд по организации изъятия и присвоения чужого труда». Капиталист не участвует в производстве, он участвует в перераспределении. Неужели ты думаешь, труд дяди капиталиста или топ-менеджера или депутата настолько ценен, что они могут присваивать себе львиную часть прибавочной стоимости, начислять себе зарплату равную зарплате рабочих целого завода. Честный миллиардер знаешь кто? Нобель! Изобрел динамит, запатентовал и получал дивиденды, а чтобы не прокляли, богатство на ученые премии завещал.

– Так это в европах. – усмехнулся Кабанов. – У нас такое изобретение объявили бы собственностью государства и совесть изобретателя спокойна.

– Еще честные богачи – Билл Гейтс, Стив Джобс. А нашего Алферова разве что шведы обогатили, опять с Нобелевского наследства. Это я к чему – и честно можно палаты каменные нажить, но для этого надо, как минимум, гением в области прикладной науки быть. А про наших олигархов я не уверен, что все среднюю школу закончили. Чтобы торговать гигантом мысли быть не обязательно. Их если переодеть и на ближайший рынок выбросить, никто от торговца шаурмой или охранника-шестерки не отличит.

Жестокую шутку сыграла эволюция общественных формаций. Лишь при первобытнообщинном строе никого нельзя было заставить рабом.

– В рамках своего племени. – сумничал Дмитрий. Он чувствовал себя странно – вроде не пьян, а голову изнутри распирает и в животе будто ежик бегает.

– Да. Повоевав друг с другом, дикари сообразили, что пленного можно съесть не сразу, а сначала заставить его поработать. И, как говориться, понеслось. Рабство-феодализм-капитализм-глобализм. И приходим мы к свободной демократии – рабы сами приходят в рабство, сами себя кормят, поят и сами заставляют себя работать. При этом считают себя свободными и им это нравится.

– Что ж в этом плохого, если нравится?

– Если нравится, ничего. А если деваться некуда? Таксуешь весь день, на тысячу набомбил – уже рад, что можешь пельмени с пивом купить. Это тебе нравится? На заводе люди горбатятся, в поле пашут за еду и водку. Захочешь сам бизнес организовать, одному не вытянуть, нужны связи. А связи в России всегда какие угодно, но не деловые. И чиновнику и банкиру по душе, когда перед ним стелятся. Понравилось, как языком лизнул, даст кредит, шлепнет печать. А после, думаешь, тебе работать честно дадут? Знаешь, как говориться: секрет успеха напрямую связан с честностью и порядочностью – нет у тебя этих качеств – успех гарантирован. Иначе в России не получается. Лично мне это не нравится.

– Так уезжай в европы, никто не держит.

Дмитрий потянулся к бутылке, но на полпути замер, словно на шило животом наткнулся.

– Улицы подметать? Я же тебе говорю – рабство общемировое, только там с человеческим лицом. И то не для всех. – Трайбер привстал с кресла, услужливо наполнил рюмку коньяком.

– Не любишь ты людей, Герман. – скривился Кабанов. В боку снова кольнуло, но уже не как шилом, а будто сюрикен провернулся.

– Если так уж жаждешь свободы, езжай в тайгу, сруби избушку, ставь капканы, лови рыбу, шишки собирай. Будешь абсолютно свободен. А можешь в бочку залезть и бомжевать, как Диоген.

Дмитрий дотянулся до рюмки, удивляясь струящимся со лба каплям пота.

– Я бы так и сделал, если бы не мои болячки. Здоровье – вот без чего нельзя быть свободным. Нас травят консервами, пшеницей с генами скорпиона, подсаживают на кока-колу и алкоголь. Организм дает сбои, сам уже не вылечишься. И здесь тебя в рабство берет государственное здравоохранение. Государственное – это правильно. Специалиста надо выучить, предоставить томографы с рентгенами, ответственность наложить. И опять же государственное – не заинтересованное в продлении жизни нетрудоспособного раба. Поэтому и специалисты такие, и платят им, чтоб озлоблялись и взятки вымогали. А у врача зарплата должна такой быть, чтобы он и работу и людей искренне любил. И готовить их надо с детства, выбирать кого подобрей. Эй, Дмитрий, что с тобой? Ты же зеленый совсем!

Рюмка полетела на пол. Опираясь на подлокотник, Кабанов встал с дивана. Шкаф, стол, Трайбер, телевизор – контуры расплавились. Стены покачнулись, пол встал перед глазами, и наступила темнота.

Геннадий заявился в начале апреля. От него пахло весной и перегаром.

– Вот, пришел тебя проведать. – Генка махнул пакетом, в котором угадывался стандартный набор.

– Телефон отключил, в гости не заезжаешь. Подержи.

Дмитрий молча взял пакет. Противоречивые чувства испытывал он сейчас к другу. Приходу, конечно, рад. Но проблемы со здоровьем заставили иначе взглянуть на дружеское времяпровождение. Каждая встреча с лучшим другом заканчивалась попойкой. Оба понимали, что только первые сто грамм приносят радость и веселье, но все равно пили, пока не начинало двоиться в глазах. Пили, будто соревновались. Только в разных весовых категориях. Генка до сих пор огурцом, а у Димки диета и депрессия.

«Огурец» повесил потрепанную кожаную куртку, снял ботинки. Как обычно, завоняло потом. Дмитрий отметил общую неухоженность в одежде: рубашка мятая, засохшая грязь на джинсах.

Генка поставил на кухонный стол бутылку водки, банку с огурцами, кусок свиной грудинки, консервированного тунца.

– Хлеб нарежь, Митя.

– Сухари у меня только, Гена.

– Натворил чего? – усмехнулся дружок.

– Лучше бы натворил – не так обидно было.

– Что у тебя опять случилось?

Дмитрий рассказал про приступ, про помощь, оказанную Трайбером.

– Вызвал Герман скорую, я не постеснялся, поехал. Когда выводили, я в зеркало посмотрел – лицо зеленое, губы белые, самого трясет. Приехали в восьмую медсанчасть, как я понял, Трайбер там знает кого-то. Мне сразу обезболивающего вкололи, в палату положили, капельницу поставили. Я уж подумал, как бы не прободение какое – это же операция, месяц на кровати со шлангами из брюха. Слава Богу, обошлось. На следующий день Трайбер опять подсуетился, кровь с мочой на анализы у меня сразу взяли, после обеда, по часам в смысле, на ФГС отвезли. Проглотил я проводок в оплетке, точно ужика. Потом живот ультразвуком просмотрели. Вечером меня к врачу отвели. Как я понял, чтобы место в палате не занимать, меня решили с анализами ознакомить, лекарств навыписывать и домой на амбулаторное лечение за свой счет.

– И что у тебя нашли?

– Представь мои выпученные глаза, когда к доктору заходил. После прошлогодних переживаний то. Захожу, чего врать – молюсь про себя. Врач на меня посмотрела и так потихоньку стала диагноз выкладывать. Говорила, знаешь, так: ПОКА ничего страшного, но… и тут стала сыпать своими медицинскими словами: поджелудочная, фиброз, дуоденит, эрозия… В тот момент я ничего не запомнил толком. Потом она мне своими словами говорит, мол, все органы у вас, мужчина, поражены. Алкоголем злоупотребляли, наверно, питались неправильно.

– Пили, ели как все! Что за бред.

– Я примерно так и сказал. Она говорит, у каждого свой потенциал, стрессы на организм сильно влияют, бессонница. Диету мне прописали: кашки первые две недели, сухари, потом курицу. Ни жареного, ни копченого, ни кетчупа с майонезом. О любимых напитках придется забыть. Я тебе рассказывал, что в прошлом году пережил. Не хочу повторения. Жить так скучно, но жить хочется.

– А я выпью! – Генка опрокинул рюмку, подцепил вилкой кусок селедки

– У меня тоже дела неважные. Надька ушла. Думал, как всегда, вернется через неделю-другую, а в это раз, похоже, насовсем.

– Не через неделю, так через месяц вернется.

– Не вернется. По разговору понятно – успокоилась она.

– Опять из-за игры?

– Да. Проиграл я и свой и ее кредит.

– В «Добровольце»?

– Да, будь он не ладен. Ведь поллимона сначала с Фаридом на пару подняли, потом спустили. Я деньги из дома взял, Фарид тоже. Играли двое суток. Снова поднялись, проигрались, поднялись! Это, Митя, такая игра была! Тут даже денег не жалко.

ДЕТЕКТИВ

Трайбер объявился на пятый день. Как и раньше, Дмитрий надеялся, что «раб» одумается, избавит их обоих от дурацкой обязанности. Только в этот раз на третий день почувствовал, боясь признаться в этом, одиночество. Не то благостное чувство, когда, наконец, отстали окружающие и есть время привести мысли в порядок, подумать, пожонглировать мыслями, помечтать. Нет, Дмитрий ощутил прямо таки духовно-материальную потерю. Дело не в прекращении материальной помощи и услуг по дому. В этом плане он беспокоился меньше всего – неожиданно понял, для счастливой жизни не так много и нужно. И это немногое всегда можно заработать собственным трудом. Материальность потери Трайбера и состояла в диффузии его духовного мира в мир Дмитрия. Господин теперь ощущал полноту жизни только с присутствием раба.