Текст книги "Vacuum Horrendum. Не будет мира в Карфагене (СИ)"

Автор книги: Владлен Багрянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Vacuum Horrendum. Не будет мира в Карфагене

Пролог. Карма легионера

– Вставай, солдат, нас ждут великие дела, – сказал центурион Корнелий по прозвищу Тигробой и легко пнул своего легионера сапогом.

– Не могу, – простонал Марк Туллий. – Оставь меня в покое…

Центурион со вздохом воткнул в песок шест с Орлом Легиона, который до этого момента он держал на своем плече. Посмотрел по сторонам. Пустыня. Кругом одна сплошная и бесконечная пустыня. Вплоть до линии горизонта. И за горизонтом тоже пустыня, центуриону это было прекрасно известно.

– Вставай, солдат, – повторил Тигробой, обращаясь к Марку.

– Не могу, – повторил в свою очередь легионер и добавил, – лучше просто добей меня.

Корнелий машинально потащил из ножен гладиус. Лезвие меча успело обнажиться наполовину, когда центурион передумал и загнал его (меч) обратно в ножны.

– Вставай, сынок, – в голосе присевшего на корточки центуриона появилось что-то домашнее и настолько необычное, что Марк Туллий перестал стонать и с удивлением уставился на своего командира. – Не время распускать сопли. Мы не имеем права. Да, мы проиграли сражение. Да, почти все ребята остались в той проклятой долине, а вокруг рыщут персидские дозоры. Но нам нельзя сдаваться. Мы обязаны вернуться в крепость и предупредить гарнизон. Наши товарищи ждут вестей. Мы обязаны спасти Орла. Мы не можем допустить, чтобы он попал в руки к проклятым персам. Выше голову. Это далеко не первое наше поражение. Мы проиграли Канны, мы проиграли Каррскую битву, мы потеряли три легиона в Тевтобургском лесу. И что потом? Мы подсчитали потери и пошли дальше. Именно поэтому наша империя стоит до сих пор. Именно поэтому Рим называют Вечным Городом. Вставай, – уже в сотый раз за этот день повторил Тигробой.

Марк вцепился в плечо командира и с трудом встал на ноги (одна из которых была в очень плохом состоянии). Центурион взвалил легионного Орла на другое плечо, и они побрели на запад.

На пустыню опустилась ночь, а над горизонтом взошли Фобос и Деймос.

– Мы дойдем, мы обязательно дойдем, – приговаривал Тигробой, поправляя на поясе скафандра «парабеллум». – Марс поможет нам. Мы, римляне, дети Марса. Это наша планета.

И в его голосе было столько веры, что Марку сразу стало как-то хорошо и тепло на душе.

I. Личинки грядущего зла

– Что они собираются делать? – поинтересовался трибун Клавдий Аттилий, наблюдая за странными маневрами карфагенской биремы. – А, они собираются атаковать!!!

– Они не посмеют, – осторожно заметил оптион Сильвий. – У нас мир с пунами…

– Очнись, оптион! – воскликнул Аттилий. – На горизонте ни одного паруса! Если они уничтожат «Гнев Юпитера», никто ничего не узнает и не расскажет!

– Если только мы не уничтожим их раньше, – немного невпопад заметил его помощник.

– Готовьте корабль к бою, – уже совсем другим голосом продолжил трибун. – Зарядить все баллисты и катапульты. Сообщите декуриону Луперку, пусть готовит своих легионеров к абордажу. Рулевой, приготовиться к повороту на правый борт по моей команде.

– Вряд ли у них получится, – заметил Сильвий несколько минут спустя, когда все необходимые приготовления были сделаны. Конечно, он имел в виду абордаж.

– Попробовать-то можно, – пробормотал Аттилий. – Пленные нам не помешают. Разумеется, от пунического корабля придется в любом случае избавиться. Мы не сможем привести такой великолепный трофей в порт, где полным-полно торговцев и нейтралов. Не сейчас. Ты прав, у нас мир с Карфа… ПРАВЫЙ БОРТ, ЗАЛП!!! – не своим голосом заорал трибун.

Коварные пуны успели выстрелить на какую-то секунду раньше. Казалось, огненные шары баллистических снарядов устремились прямо в капитанский мостик «Гнева Юпитера».

* * *

Лазурные волны зеленого моря лениво разбивались о песчаный берег. Лень их была столь заразительна, что даже невооруженный глаз мог разглядеть в прозрачной глубине медленно плывущих рыб всех цветов и окрасок. Но даже им было далеко до почтенного сенатора Мезона и его достойной супруги Квинтилии Младшей, абсолютно без всякого движения лежавших на берегу в тени развесистой пальмы.

Ко всеобщему великому сожалению, идиллия эта продолжалась недолго и была нарушена самым бесцеремонным и традиционным способом.

– Доминус, доминус!!! – закричал с порога виллы старый вольноотпущенник, верно служивший уже третьему поколению Мезонов и Квинтилиев. – Посланник из столицы! Он желает немедленно вас видеть!

– Ммм, – призвав на помощь все внутренние силы отвечал сенатор, что должно было означать «Пусть выйдет сюда».

Молодому легионеру, несмотря на его молодость, было не впервой вручать специальные послания Сената его (Сената) ленивым членам. Явившись к пальме, он быстро, но учтиво поклонился и протянул Мезону длинный узкий цилиндр. Сенатор ухитрился сломать Большую Красную Печать всего лишь со второй попытки. Содержание послания естественным образом прогнало остатки лени и навеяло печальные мысли. На горизонте заклубились серые тучи грядущих событий.

– Они просили передать что-нибудь на словах? – поинтересовался Мезон.

– Республика в опасности. Полагаю, они собираются предложить вам диктатуру, – с подкупающей наивностью добавил легионер.

– Ха! Диктатуру! – сенатор заставил себя усмехнуться два раза подряд. – Пока жив этот старый мерзавец Постумиан…

– Он умер сегодня утром, – поведал легионер. – Ходят слухи, что по естественным причинам, но мы оба знаем, что это не так.

Мезон взглянул на специального посланника сената под другим углом.

– Послушайте, центурион…

– Я всего лишь оптион, мой господин…

– …центурион, не смейте более перебивать старших по званию и возрасту. Немедленно возвращайтесь назад в столицу. Я отправлю с вами два… нет, три письма.

Новоявленный центурион уже было собирался спросить «Как же «немедленно», если письма наверняка не готовы», но памятуя о уже полученном замечании, счел за благо промолчать.

* * *

С палубы «Гнева Юпитера» быстро вынесли еще один труп, на сей раз без головы. Впрочем, карфагенскому кораблю, судя по его внешнему виду, пришлось гораздо хуже. «Многочисленные пробоины и языки пламени…» – мысленно составлял донесение Сенату военный трибун Аттилий. В душе он всегда был поэтом.

Корабль содрогнулся одновременно от попадания очередного пунического снаряда и залпа всех римских катапульт левого борта. Потом наступила тишина, нарушаемая лишь свистом ветра. Римляне перезаряжали метательные машины, а пуны и вовсе перестали стрелять.

– Командир, – поведал удивленный Сильвий, – они хотят говорить с вами.

– Не сейчас, – отмахнулся трибун. – Левый борт, ЗАЛП!

«Гнев Юпитера» вздрогнул.

– А вот теперь можно и поговорить, – удовлетворенно заметил Аттилий, поворачиваясь к старшему помощнику. – Ну, что там?

Сильвий молча придвинул к капитану штатив со своим тактическим экраном. Трибун узрел залитое кровью лицо, черную бороду и горбатый нос потомственного пунического аристократа.

– Говорит саран Замабал Карка, капитан КФК «Лоно Астарты». С кем имею честь?

– Старший военный трибун Клавдий Аттилий Паролон, командир КРФ «Гнев Юпитера», – отвечал римлянин. – С кем имею честь?

– Позвольте, я только что представился, – коварный пуниец говорил с прекрасным аттическим акцентом, и невозможно было понять, удивлен он или возмущен.

– Разумеется, я просто хочу вас запутать и вывести из равновесия, – кивнул потомок волчицы. – Это стандартная республиканская процедура.

– Вы понимаете, что вы только что натворили? – карфагенский капитан решил не следовать процедуре.

– Я понял! – радостно воскликнул Аттилий. – Вы тянете время! Ваше положение настолько тяжело, что вы не можете продолжать бой, но и убежать от нас вы тоже не можете! Признайтесь, мы прикончили ваши двигатели?! Капитан Замабал Карка, – торжественным голосом продолжил военный трибун, – предлагаю вам сложить оружие и считать себя пленником Универсального Флота Республики.

– Ваша наглость, трибун… – начал было пунический аристократ.

– Пожалуй, мы вернем вас домой, но перед этим как следует раздуем этот инцидент, – не обратил на него никакого внимания Аттилий. – Карфагенский офицер-авантюрист самовольно атакует римский корабль в нейтральной солнечной системе…

– Это система вовсе не… – но карфагенскому командиру снова не дали договорить.

– ПРОКОЛ! – закричал оптион Сильвий. – Три… нет, пять сигналов! Расстояние до целей тридцать тысяч миль – и сокращается!

– Ваши друзья, саран? – Аттилий временно отказался от восторженного тона.

Замабал откинулся назад и скрестил руки на груди.

– Никак нет, трибун. Как я только что собирался сказать, эта система уже давно не считается нейтральной.

– Они вызывают нас, – доложил Сильвий.

– И нас тоже, – откликнулся пуниец, покосившись направо. – Полагаю, мы все сможем принять участие в этом разговоре.

На экранах появился новый персонаж. Он находился в некотором удалении от объектива, поэтому уже знакомые нам участники драмы смогли рассмотреть его мундир и знаки различия.

– Внимание, всем римским и карфагенским кораблям в системе Альфы Базилеуса. Говорит антинаварх Ипсилантиус. Именем Его Величества Космократора приказываю вам немедленно отключить все двигатели и оружейные системы. Неподчинение приведет к немедленному возмездию. Повторяю…

– Пять македонских децирем… – задумчиво пробормотал Аттилий.

– У вас нет ни единого шанса, трибун, – заметил Замабал. – Даже в союзе со мной… ха-ха-ха! в союзе со мной… ХА-ХА-ХА!!!

Все еще смеясь, коварный пуниец оборвал связь.

В пробоинах звездолета по-прежнему свистел ветер.

* * * * *

Военный трибун Клавдий Аттилий Паролон и саран Замабал Карка стояли перед антинавархом Ипсилантиусом, вытянувшись по стойке «смирно», и чувствовали себя провинившимися школьниками.

– Вольно, – скомандовал македонец, оценив их выправку. – Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Он первый начал, – похоже, коварный пуниец решил и вести себя как школьник.

Аттилий счел ниже своего достоинства реагировать на подобную наглую и бессовестную ложь.

– Трибун?

Аттилий продолжал гордо молчать. Если понадобится, он засунет в реактор свою левую руку… нет, правую… или даже обе, но этот македонский мерзавец ничего от него не добьется!

– Еще двое классических суток назад вы могли бы поставить меня в неудобное положение, – заявил Ипсилантиус, – но вчера я получил специальное послание из Дельты Пиреуса. Господа, имею честь сообщить вам, что в настоящее время Великая Македонская Космократия находится в состоянии войны с Универсальной Римской Республикой.

– А… – заикнулся карфагенский капитан.

– Суффеты Нового Города уже объявили, что вступают в войну на нашей стороне, – сообщил македонец. – Поэтому в официальном докладе Космократору я сообщу, что римский агрессор вторгся в наше пространство, а наши доблестные карфагенские союзники храбро вступили на защиту… – Ипсилантиус в душе тоже был поэтом. Впрочем, как и большинство его современников-космонавтов, к какой бы из великих человеческих империй они не принадлежали.

– Таким образом…

– Саран Замабал, вы наш гость; трибун Аттилий, вы наш пленник. К сожалению, «Лоно Астарты» получила слишком тяжелые повреждения. Мы не сможет ее отремонтировать или отбуксировать в ближайший порт. Бирему придется взорвать.

Карфагенский капитан всхлипнул.

– «Гнев Юпитера» в лучшем состоянии, но…

– Позвольте мне остаться на моем корабле, – внезапно заговорил Аттилий.

– Ах, эти римляне, – покачал головой Ипсилантиус. – Смерть или слава, честь или жизнь, плен или позор… – македонец запутался и остановился. – Да будет так, трибун. Извините, но ваш экипаж останется у нас. Даже если они пожелают последовать за вами, я не разрешу. Мы не варвары, мы не позволяем нашим пленникам предаваться массовому самоубийству. Я достаточно насмотрелся на это безумие во время последней войны с нипонтийцами.

– Нипонтийцы выиграли эту войну, – между прочим заметил Аттилий.

– Нипонтийцы проиграли, что бы там не утверждала ваша республиканская пропаганда.

– Они выиграли! – гордо вскинулся трибун. – Они потерпели поражение на поле битвы и потеряли независимость, но сохранили культуру и традиции! Они сохранили честь! Так будет и с Римом! Вам никогда его не сломить! Миллионы граждан Республики…

Антинаварх изобразил на лице страдальческое выражение и закрыл уши; пуниец Замабал последовал его примеру.

«А ведь я честно выиграл это сражение», – подумал Аттилий, когда его трирема покинула орбиту и принялась разгоняться в направлении Альфы Базилеуса. – «Я разбил пунийцев и заставил их капитана признать поражение. Если бы не македонцы… Тупые македонцы».

Тупые македонцы приняли «Гнев Юпитера» за обычный космический корабль римской постройки. Они подумали, что трирема с Аттилием на борту без остатка сгорит в хромосфере оранжевой звезды.

Как бы не так.

II. Неприятные повороты

Древние эллины знали только шесть планет Солнечной системы, получивших имена величайших греческих богов. Александрийские астрономы позднейших времен добавили к ним еще две. Поскольку их религия к тому времени претерпела целый ряд значительных трансформаций, эти новые миры были названы в честь людей, пусть и божественного происхождения. Седьмой планете придворные льстецы дали имя Антиоха (тринадцатого или четырнадцатого по счету). И как угадали! Подобно своему царственному тезке, зеленый газовый гигант проводил все свое время, лежа на боку. Восьмая планета была названа Александром, а ее спутники – именами друзей и полководцев Александра. Самый большой спутник, как и в жизни, получил имя Гефестиона. Впрочем, возведенный на нем город (если можно назвать городом военную крепость на десять тысяч человек) был снова назван в честь великого македонца – Александрия Космическая.

Среди высших офицеров Космократии пост гефестионского сатрапа считался чем-то средним между ссылкой и синекурой. С одной стороны, пребывание на одной из многочисленных кислородных планет Галактики считалось более престижным. С другой стороны, любой пост в Солнечной системе позволял находиться в двух шагах от Колыбели и влиять на События и Решения. Как бы то ни было, стратег Гераклий, теперешний сатрап Гефестиона, был доволен своим назначением. Он любил тишину, покой и планетки с невысокой гравитацией. Невысокая гравитация помогала ему легче переносить полученные в прежних битвах раны и плести интриги. Как и сейчас.

Война шла третий месяц подряд, и из глубин Галактики приходили страшные сообщения о колоссальных битвах и огромных потерях, но в Солнечной системе царило удивительное спокойствие. Время от времени на экранах радаров мелькали дипломатические и госпитальные корабли, а ближайший сосед, римский проконсул системы Антиоха, даже имел наглость раз в две недели заявляться в гости. Так повелось еще с Четвертой Маркоманнской войны, отгремевшей две сотни лет назад. Колыбель неприкосновенна. Ну и прочие планеты Солнца. От греха подальше. Во всех смыслах.

Космические путешествия позволили грекам, римлянам и другим и наследникам древних героев вблизи посмотреть на Марс, Юпитер и Сатурн (сатрап Гераклий провел много лет посланником в одной из римских систем и привык называть планеты латинскими именами). Потрясенные их мощью и величием, они принялись возводить на орбитах и малых спутниках новые храмы своим богам. Вот они, боги, гигантские шары из камня и газа, льда и огня, жидкого металла и бешеных энергий. Теперь в этом мало кто сомневался. Разумеется, были всякие еретики, но их обычно приносили в жертву, сбрасывая на поверхность Юпитера или другого бога. Иногда даже Солнца.

А другие звезды и планеты? А им пусть поклоняются инопланетяне.

Обо всем этом размышлял сатрап Гераклий, стоя у обзорного экрана в своем кабинете, на вершине одной из циклопических башен, окружавших Александрию Космическую. Половину черного неба, как и всегда, занимал голубой диск Александра. Если напрячь глаза, справа от него можно было увидеть Кратер. И даже кратеры на его поверхности.

В дверь постучали. Те же и…

– Сатрап, мне показалось, что вас это заинтересует.

Сменарх Аристид, капитан приписанной к базе квинкиремы «Дар Посейдона», патрулировал окрестности Солнечной системы. Шпионил за соседями и следил за дальними подступами. Это было скучно, но иногда приносило те самые плоды.

– Мы обнаружили еще один планетоид, не помеченный на картах.

Гераклий кивнул. За орбитой Александра хватало космического мусора. Первую из открытых малых планет даже собирались причислить к сонму олимпийских богов. Но очень скоро обнаружилось, что ледяных шаров и каменных обломков на границах Солнечной системы куда больше, чем в самом Фаэтонском поясе. Эти миры никого не интересовали. Человечеству вполне хватало кислородных планет в глубинах Галактики.

– Диаметр – полторы тысячи стадий. Базальт и гранит. Висит высоко над плоскостью эклиптики. Полный оборот вокруг Солнца – не менее 400 лет, мы еще не рассчитали все параметры орбиты. Ничего особенного, если бы не это.

Капитан выложил на стол стопку цветных стереофотографий.

* * *

Военный трибун Аттилий был весьма доволен собой. Тупые македонцы.

Еще древние афинские философы говорили, что скорость света не является границей, за которую невозможно переступить. И действительно, их потомкам удалось обнаружить немало обходных путей, позволивших преодолеть световой барьер и покорить Галактику. Незадолго до войны римские инженеры обнаружили еще один.

Любая звезда, говорили они, есть скопление высоких температур и точка искажения на карте гравитационных потоков. Как «черная дыра». Только другого цвета. И если «черные дыры» часто связаны между собой, то и звезды тоже. Если использовать их мощь… Они научились это делать. Все гениальное просто. Космический корабль погружался в звезду, «нащупывает» гравитационный колодец – одно ничтожное мгновение – и вот он уже в другой звезде, за многие световые года от места старта! Разумеется, остается проблема высоких температур. Но здесь на выручку приходило старое доброе силовое поле. Конечно, чтобы защититься от невыносимого жара звезды требовалось колоссальное количество энергии – которое сама звезда охотно и предоставляла.

Аппарат, отвечавший за это чудесное путешествие и носивший гордое имя «Астроплан», занимал совсем немного места и скрывался не где-нибудь, а в самом реакторе звездолета. Именно поэтому тупые македонцы, сломавшие обычный гипердвигатель и разбившие почти все навигационное и электронное оборудование на борту корабля, его не обнаружили. Если бы они вздумали вскрывать реактор… три раза «ха».

Маршевые реактивные двигатели разогнали «Гнев Юпитера» и погрузили его в корону оранжевой звезды. К сожалению, Аттилий не мог управлять процессом, но когда температура за бортом превысила все мыслимые нормы, «Астроплан» включился автоматически. Несколько секунд спустя «Гнев Юпитера» вынырнул в космическую пустоту из короны совсем другого солнца, неизвестно где, но за много световых лет от флотилии антинаварха Ипсилантиуса. И теперь медленно удалялся от звезды.

Аттилий устроился поудобнее в ближайшем антиперегрузочном кресле и рассмотрел актив и пассив.

В активе:

Он жив, здоров и на свободе. Он спас корабль и уникальный «Астроплан». Он был единственным человеком на борту, кто знал секрет нового двигателя; его оставшийся в плену экипаж ничего не расскажет македонцам. Враги не посчитали нужным испортить гибернатор с годовым запасом продуктов. Кислорода хватит еще на несколько лет. Пуны наделали в обшивке звездолета множество дырок, но Аттилию удалось герметизировать среднюю палубу. Он не знал, в какую систему привел его звездолет, но желтая звезда солнечного класса давала надежду на планеты земного типа и обитаемость. Его увидят, его спасут.

В пассиве:

Двигателей нет, связи нет, оружия нет. Починить никакой возможности. Система может быть необитаема, принадлежать врагам или каким-нибудь инопланетным варварам. Тогда он снова окажется в плену, или погибнет, или умрет через год от скуки и голода.

Ему повезло, его обнаружили на четвертый день.

* * * * *

Звездолет работал в режиме «парашюта». Он удалился от звезды на разумное расстояние (так, чтобы окончательно не поджариться), лег на стабильную орбиту и принялся посылать сигнал бедствия на двух частотах одновременно – стандартной межпланетной и римской военной. Разумеется, стандартный сигнал могли принимать враги – оставалось надеяться, что они соблюдают международные соглашения о космонавтике.

Скучающий Аттилий разглядывал окрестности в обычный телескоп (электронный был разбит македонцами), закрепленный в одной из наблюдательных башен. Дважды ему показалось, что он видит планету, но расстояние было слишком велико, предполагаемая планета не отличалась по размеру от прочих звезд, а приборов для анализа не хватало. Как и астрономического образования. На четвертые сутки он увидел нечто, что уже никак не могло быть планетой. И это «нечто» стремительно приближалось.

– Корабль, космический корабль, – пробормотал себе под нос удовлетворенный Аттилий несколько часов спустя. – Построенный человеческими руками… Жаль, я не узнаю эту модель. Не римский, это точно. – Его настроение упало на несколько градусов.

Македонец? Нейтрал? А может и римлянин. Капер или разведчик, построенный по «частному» заказу в нейтральной системе. Или местные пограничники?

Командир неизвестного корабля, кем бы он ни был, явно не торопился сближаться с «Гневом Юпитера», и Аттилий понимал его сомнения. Увы, за последние столетия слишком многие и слишком часто использовали сигнал бедствия не по назначению.

В конце концов неизвестный капитан принял решение. Корабль завис в космосе на расстоянии в какую-нибудь милю от борта римской триремы. Теперь старший трибун мог рассмотреть его во всех детялях, и увиденное ему не понравилось. Явно военный корабль. Четыре палубы… – квадрирема? – башни с баллистами и катапультами, абордажные мостики… Многовато абордажных мостиков, в ущерб огневой мощи. Хмм. Аттилий не мог с ходу припомнить современный ему галактический флот, который бы баловался подобными концепциями.

От борта незнакомца отделился небольшой челнок и направился к римскому кораблю. Несколько минут спустя Аттилий услышал гудение кормовых шлюзов на средней палубе и поспешил в том направлении.

Македонцы очистили арсенал «Гнева Юпитера» от всего полезного, но Аттилию удалось отыскать небольшой атомный баллистер одного из легионеров. Теперь он покоился в потайном кармане скафандра. Из него не подбить четырехпалубный корабль, но если таинственные пришельцы окажутся совсем мерзкими врагами, можно будет подороже продать собственную жизнь.

Аттилий встал посреди камеры, примыкавшей к шлюзам и скрестил руки на груди. Не успел он это сделать, как загудела гидравлическая машина, открывавшая последний внутренний люк, и в камеру буквально ворвались семь-восемь человекообразных существ в скафандрах свинцового цвета. Зеркальные забрала шлемов были непрозрачны. Завидев Аттилия, они замерли на месте.

Военный трибун бросил беглый взгляд на украшавшие стены камеры индикаторы – все в порядке, внешний люк закрыт, атмосферное давление в норме. Тогда он откинул забрало шлема и шагнул вперед. Левая рука свободно висела вдоль тела (и неподалеку от оружия), правую он поднял над головой в приветственном жесте. На суровом и обветренном лице (так римлянин любил думать о своей физиономии) нарисовалась радушная улыбка. Скрепя сердце, Аттилий заговорил по-гречески. Это был язык врага, но при этом один из самых популярных языков в галактике.

– Приветствую вас на борту «Гнева Юпитера», корабля Римской Республики. Я военный трибун Аттилий. Назовите себя.

Незнакомцы ответили не сразу. Судя по их телодвижениям, они внимательно рассматривали добродушного хозяина и обменивались между собой репликами на собственной радиочастоте. Аттилий тем временем разглядывал их скафандры. Снова незнакомая модель, без единого намека на знаки различия и национальную принадлежность. Так продолжалось с минуту; потом один из пришельцев в свою очередь шагнул навстречу римлянину и снял шлем.

Аттилий увидел перед собой несомненно человеческое лицо, жителя Терры Матер или его потомка. Обладатель лица был коротко стриженным чернокожим нубийцем, примерно одного с Аттилием тридцатилетнего возраста, и этот факт сам по себе не сообщал никакой полезной информации. Этот парень мог быть с одинаковой вероятностью римским гражданином, карфагенским наемником, македонским гоплитом, гесперийцем, ибарзельцем и представителем еще полудюжины больших и маленьких галактических империй. Нубиец еще раз окинул римлянина быстрым взглядом и заговорил на приличной латыни. Конечно, с абсолютно незнакомым акцентом. Аттилий уже не ждал ничего другого.

– Я командир Бомба («Ну и имечко», – подумал римлянин) с корабля «Непреклонный» («Ну и название»). Мы вам не враги, трибун Аттилий («Внушающее оптимизм заявление»).

– Корабль «Непреклонный»… какого флота? – мягко уточнил трибун.

– Боюсь, мы не служим никакому из известных государств, – отвечал Бомба.

«Час от часу не легче. Допустим, частная лавочка, но кто они? Вольные торговцы, контрабандисты, пираты, молодая колония?»

Бомба склонил голову набок, как будто к чему-то прислушивался. Все ясно, встроенный передатчик. «Дилетант», – усмехнулся про себя Аттилий.

– Ваш экипаж?.. – поинтересовался нубиец.

– Я один на корабле, – сообщил римлянин.

– Вы не будете возражать, если мы проверим? – вежливо спросил Бомба.

– Я ваш пленник? Мой корабль захвачен? – уточнил Аттилий, понижая температуру звуковых колебаний.

– Вы наш гость. Ваш корабль находится под нашим покровительством, – судя по скорости ответа, нубийский космонавт давно подготовился к подобному разговору… или вел его не в первый раз.

Римлянин нахмурился. Ответ ему не понравился.

– Я вижу, вы нам не доверяете, – с подкупающей откровенностью продолжил Бомба, – поэтому можете свое оружие оставить при себе.

«Не вижу логики», – собирался ответить Аттилий, но передумал.

– Имейте в виду, верхняя и нижняя палубы разгерметизированы, – сказал он вместо этого.

Бомба кивнул.

– Мои люди останутся на вашем корабле и будут охранять его. Следуйте за мной. С вами хочет говорить наш капитан.

Аттилий пожал плечами и подчинился.

– Ваш скафандр исправен? – участливо спросил нубиец, прежде чем повернуть запирающий рычаг шлюза.

Транспортный челнок не понравился римскому капитану. Он был слишком просторный и вонючий. Совершенно пустой, если не считать пульта управления. Космонавт в свинцовом скафандре управлял челноком стоя, вцепившись в рычаги. Ах, да, с потолка свисали кольца, как в допотопном электрическом вагоне. За одно из них Аттилий уцепился. Какой-то ферросплав, изрядно покрытый царапинами.

Запахи, царившие на борту «Непреклонного», были не менее отвратительны. В мозгу трибуна стала оформляться какая-то смутная догадка.

У шлюза «Непреклонного» их ожидал почетный караул (или просто караул). Едва закрылся внутренний люк, космонавты поснимали шлемы и привели Аттилия в состояние полного удивление. Такого смешения народов он уже давно не видел. Здесь были и нубийцы, соплеменники Бомбы; и несколько белых европейцев, и смуглые индийцы, и африканские пуны, и даже парочка узкоглазых желтокожих восточников.

«Неужели вавилонцы?» – подумал римлянин. Из всех флотов известных ему великих держав, только на борту вавилонского корабля мог служить подобный интернационал. Это внушало надежду – ведь вавилонцы были давними и заклятыми врагами Македонской Космократии. Хотя и с Римом они не водили особой дружбы.

– Хороший сегодня день, – как бы невзначай обронил Аттилий. Его познаний в вавилонском языке хватало, чтобы составить такую фразу. Отреагировал только один европеец, поднявший на римлянина удивленные глаза. Это снова ничего не доказывало и не опровергало.

Судя по многочисленным шрамам на лицах, Аттилия окружали бывалые бойцы; вот только непонятно, где они нашли столько врагов, вооруженных холодным оружием?..

Аттилий, Бомба и молчаливые сопровождающие прошли по пустым коридорам («Откуда этот запах?!») и поднялись на верхнюю палубу, где располагался капитанский мостик. Хм… Какие странные кресла. Огромные, явно неудобные… и зачем эта дырка? А пульт управления? Громоздкие металлические рычаги, большие, нелепые металлические кнопки… А вот из этой стены несомненно что-то торчало… стержни? штыри? крюки?! но кто-то, совсем недавно, прошелся по ним электронапильником.

Крюки?!

Последняя деталь мозаики встала на свое место.

ТАРБОЗАВРЫ!

Лицо Аттилия исказилось от переполнявших его чувств – и трудно сказать, чего там было больше – страха, ненависти или удивления.

* * * * *

– Вы предпочитаете архаичные носители информации? – задумчиво поинтересовался сатрап Гераклий, любуясь очередной фотографией.

Капитан Аристид никак не отреагировал на это замечание.

– Итак, капитан… Что мы обнаружили?

– Видите этот текст? – Аристид ткнул пальцем в одну из фотографий.

– Латинский алфавит, – уверенно отвечал Гераклий. – Но шрифт экзотический и я не понимаю не слова.

– Это маркоманнский, – столь же уверенно заявил капитан. – За последние двести лет язык почти не изменился. Здесь написано «Запасной выход». Здесь – «Офицерское общежитие». Здесь – «Госпиталь». И так далее.

– Двести лет? – переспросил сатрап Гефестиона.

– Секретная маркоманнская база времен Четвертой войны, – подытожил Аристид и откинулся в кресле. – Возможно, двести лет назад эта маскировка была последним словом военной техники, но она не смогла обмануть наши современные локаторы. Мы засекли вход на втором витке.

– И?..

– Мы обнаружили минимум пять подземных этажей, и это далеко не все. Я поспешил к вам с докладом.

– Почему ко мне, а не в ближайшую Академию археологов? – спросил сатрап. – Война кончилась двести лет назад…

– На базе были люди, они стреляли в нас, – доложил командир «Дара Посейдона».

– Если вы попадете в плен к противнику, это будет одна из самых больших наших побед, – заметил Гераклий. – Враги умрут от старости, прежде чем вы им что-нибудь расскажете. Дальше, дальше!

– Их было трое. Они успели уложить одного из наших, прежде чем мои гоплиты их застрелили. Жаль, пленных взять не удалось, – со скоростью хорошего полибола принялся рассказывать капитан. – Современная маркоманнская форма и оружие. На поверхности планетоида – следы недавней посадки ракетного корабля, две недели максимум. Мне пришлось принимать решение быстро. Мы успели обыскать пять этажей, и я убрал оттуда звездолет, прежде чем его кто-нибудь заметит. Мы и так наломали дров. Хотя не думаю, что погибшие успели поднять тревогу – мы не перехватывали никаких сообщений. На базе остался отряд гоплитов, пятьдесят человек. Они поддерживают связь и продолжают осмотр.