Текст книги "Записки Харитона Лаптева"
Автор книги: Владлен Троицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
ПУТЕШЕСТВИЯ И ОТКРЫТИЯ ХАРИТОНА ЛАПТЕВА НА СЕВЕРЕ СИБИРИ
Весной 1738 года по последнему санному пути братья Лаптевы на перекладных прибыли в Казань. Здесь, согласно привезенному с собой «ордеру» – приказу Адмиралтейств-коллегии, отобрали уже подготовленное здешним военным интендантством для Камчатской экспедиции новые судовые канаты, паруса, такелаж, форменную одежду унтер-офицеров и матросов, шкиперские и плотницкие инструменты, «подарошные вещи» (бисер, медные котлы, ножи, топоры). Для своего корабля Х. Лаптев выбрал два новых морских пель-компаса, которыми надо было заменить сломавшийся еще в 1736 году главный компас, о чем он знал из рапорта штурмана С. Челюскина Адмиралтейств-коллегии.
Полученное имущество погрузили на несколько волжских барок и, как только на Волге сошел лед, потянули их то «бичевой», то конской тягой, а где и бурлаками вверх по реке до устья Камы, затем по Каме и Чусовой. Через Урал груз перевозили гужевыми обозами до реки Туры. В Верхотурье на Туре снова грузили свое имущество на небольшие баржи и лодки, в которых сплавлялись по Туре через Тюмень в реку Тобол.
В тогдашней столице Сибири Тобольске Лаптевым вручили подорожные документы для получения от местных властей плавсредств, лошадей или бурлаков для дальнейшего путешествия на восток по сибирским рекам. Из Тобольска баржи с грузом легко сплавили по Иртышу до впадения его в могучую Обь. Затем медленно поднимались вверх по Оби до впадающей в нее у городка Нарым реки Кеть. По Кети шли до Маковского острога, где снова перегрузили имущество на лошадей и привезли в город Енисейск.
Через три с половиной года Х. Лаптев опять приедет в этот город, но уже с севера по Енисею. Здесь замкнется его «кругосветка», охватывающая огромную сердцевину Сибири – территорию между Леной и Енисеем, о которой он так красочно напишет в своем «Описании…». Пока привезенное имущество перегружали на енисейские баржи и дощаники, Х. Лаптев предъявил указ Сената Енисейской воеводской канцелярии, чтобы был послан приказ Мангазейской (Туруханской) канцелярии отправить летом 1739 года запас продовольствия с Енисея к устью реки Пясины и зажечь там маяк. Туда он рассчитывал добраться к осени этого года при благоприятном плавании по морю из реки Лены.
Уже по санному пути к новому 1739 году, почти через год после выезда из Петербурга, Лаптевы добрались до Усть-Кута на реке Лене.
Здесь уже строились дощаники и барки для сплава снаряжения вниз по реке. Весной перегрузили в них привезенное из Казани судовое снаряжение и подарочные вещи, а также провиант, полученный здесь из складов Якутской воеводской канцелярии.
Как только на Лене вскрылись льды, Лаптевы начали сплав грузов на дощаниках и барках для своих судов. Так началось путешествие Х. Лаптева по Северу Сибири.
«В ысходе сего 9 часа по полдни прибыл в Якуцк дубель шлюпки командир господин лейтенант Харитон Лаптев на одном дощенике и при нем барка с морским и сухопутным провиантом…
В половине 12 часа прибыл в Якуцк бота Иркуцка командир Дмитрей Лаптев на дощенике».
Такой записью начинается 26 мая 1739 года судовой журнал дубель-шлюпки «Якуцк», на титульном листе которого написано: «1739 году маия 26 дня журнал, содержащийся на дубель шлюпке Якуцк под командою от флота лейтенанта Харитона Лаптева, следующий от города Якутцка вниз рекою Леною до устья ея, також и морем около морского берега к западу, в котором записывал ветры и погоды, и всякие случаи, и счисление пути на показанные в столпах курши и версты, мили аглинские, и описание берегов и островов, и рек, и моря» [13]13
В Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота (ЦГАВМФ, фонд 913, оп. 1, дело 41) в Ленинграде находится единственная сохранившаяся копия судового журнала «Якуцка» за 1739 – 1742 гг., в котором после гибели судна в 1740 г. вели путевые дневники Х. Лаптев или С. Челюскин во время их санных поездок. Далее в тексте выдержки из журнала не оговариваются, а указываются только листы журнала, с которых они взяты.
[Закрыть] (л. 1).
Утром следующего дня командир собрал на судне команду. Об этом в журнале записано: «В ысходе сего 7 часа явился штюрман Семен Челюскин со всею командою в команду господина лейтенанта Харитона Лаптева со обретающимся на дубель шлюпке служителями. Подняли у нас на дубель шлюпке вымпел и был всем служителям смотр» (л. 1). На палубе стояли в строю перед вновь назначенным командиром опытные моряки-полярники: унтер-офицеры – штурман Семен Челюскин, геодезист Никифор Чекин, боцманмат Василий Медведев, квартирмейстер Афанасий Толмачев, писарь Матвей Прудников, рядовые – матросы Козьма Сутормин, Иван Щелканов, переводчик Иван Пермитин, солдаты Константин Хорошев, Антон Фофанов, Андрей Прахов, Терентий Дорофеев (это имена тех, кто наиболее часто отмечен в журнале при выполнении каких-либо заданий), а также подлекарь Карл Бекман, матросы и солдаты, иеромонах, всего с новым командиром 47 человек. Вероятно, многих из них, вынесших четыре долгие полярные зимовки, три кампании плавания во льдах, видевших смерть прежнего командира и его жены от цинги, с недоверием смотрели на прибывшего из Петербурга новичка, не знавшего ни темной, длинной полярной ночи, ни страшных льдов, которого кто-то из вершителей их судеб определил им в начальники. Каков-то он будет?
Мы не знаем, что говорил новый командир полярным ветеранам, составлявшим теперь его экипаж, просил, видно, послужить матушке России по завету памятного всем императора Петра, затеявшего «Камчацкую» экспедицию, в которую им суждено было попасть. Но кажется, нашел путь к сердцам доверенных ему людей. Через несколько дней в журнале записано: «Сего числа роздавали служителям денежное жалование», не получаемое уже больше года. Началась погрузка привезенного провианта: «По приказу господина лейтенанта стали сгружать провиант на дубель шлюпку в прием писаря Прудникова и грузили масла, соль, вино и муку» (л. 1 об). Всего этого на месте работ получить было негде, поэтому запасали, сколько можно в судно и дощаник, но и их не хватало. Лаптев вытребовал от Якутской канцелярии третье судно – «новый каюк (каяк), в который загружено было 862 пуда (14 тонн) муки. В дощаник было погружено провианта разного полторы тысячи пудов», и в дубель-шлюпку нагрузили «разной провиант, муку, крупу, соль и сухари, мяса… всего 1234 пуда». На все три судна было погружено около 64 тонн продовольствия.
Загрузили суда так, что «в интрюме очень тесно, служителям нанизу невозможно быть и для того провиант убавили. И отдали муку прапорщику Левашову триста пуд, так же и дощеник и каяк были много загружены и вниз по Лене реке плыть опасно, и для того вышеозначенное число муки с трех судов отдали в отдачу» (л. 2). В трюме стало просторнее, но и теперь продовольствия было немало – 59 тонн.
Наконец все было готово к отплытию, поставлен новый главный компас, привезенный Х. Лаптевым из Петербурга, вычищены по приказу командира четыре небольших пушки-фальконеты. 5 июня команда перебралась жить на судно. Была взята и упряжка собак с нартами. 8 июня[14]14
В литературе об экспедициях В. Беринга имеются разночтения в указании дня отхода Х. Лаптева из Якутска: от 5 до 9 июня. Путаница в датах возникла потому, что некоторые авторы не учитывают того, что в российском флоте в XVIII в. начало суток записывали в судовой шканечный журнал не с полуночи, а с полудня. Это было удобно для подправления счисления пройденного за сутки пути, что делалось всегда в полдень после наблюдения высоты полуденного солнца, по которой вычислялась широта места. Поэтому выписанные из журнала случаи с полудня до полуночи надо относить к предыдущей дате, а не к той, под которой они значатся в журнале. И только случаи после полуночи можно относить к той дате, которая записана в журнале, – она будет соответствовать дате гражданского календаря. Под датой 8 июня, в 10 час. пополудни, в журнале «Якуцка» записано: «Пошли от Якуцка, и отплыв две версты, стали на якорь для исправления письменных дел» (л. 2). По гражданскому календарю это произошло 7 июня в 10 час. вечера. Но дату 7 июня нельзя считать днем выхода в плавание, так как это был отход на рейд Якутска, как это практикуется и теперь, для выполнения на берегу различных формальностей. И только запись в 5 час. пополудни 9 июня: «Пошли в путь свой, распустя парусы» – означает окончательный выход в плавание судов кампании 1739 г., что произошло, как видим, 8 июня.
[Закрыть] при тихой солнечной погоде корабли «в половине шестого часу по полудни подняли якорь и пошли в путь свой, распустя парусы фок и топсель» (л. 2).
На буксире вели большой ялбот с дровами, несколько позади шел дощаник с назначенной на него командой во главе с квартирмейстером Афанасием Толмачевым. За дощаником на буксире вели каяк с мукой. Плавание по неизвестному фарватеру Лены без лоцмана было нелегким. Частые посадки на мель замедляли плавание, хотя такие задержки позволяли лучше выяснить расположение встречающихся островов, проток, мелей. В журнале много записей о селениях, смене лесов лугами, затем тундрой, горных кряжах, какая где ловится рыба, какой народ где живет и т. п. Впоследствии Х. Лаптев использует эти записи для рассказа о Лене в своем «Описании…».
Больше месяца длилось плавание по Лене и Крестяцкой протоке, в которую смело вошли под лоцманской проводкой боцманмата Василия Медведева. Он еще в 1737 году перегонял дубель-шлюпку из Оленека в Лену и разведал тогда фарватер, проведя судно с моря в Лену по Крестяцкой протоке.
Впереди шли мелкосидящие дощаник и каяк с мукой.
Выйдя 19 июля на взморье, оказавшееся свободным ото льдов, пришлось искать фарватер. Мелкосидящие дощаник и каяк отправили сразу на юго-запад вдоль берега к устью Оленека, перегрузив часть провианта с каяка на дубель-шлюпку. Пока искали фарватер для опознания с моря входа в Крестяцкую протоку, по приказу Х. Лаптева на возвышенном берегу северного мыса у устья протоки соорудили из бревен плавника маяк[15]15
Маяк Х. Лаптева на устье Крестяцкой протоки не сохранился, последней его видела экспедиция Анжу в 1822 г.
[Закрыть] высотой 7 сажен.
21 июля 1737 года по найденному фарватеру «Якуцк» вышел в море курсом на запад. Вначале он успешно лавировал среди встречавшихся дрейфующих льдов. Не заходя в Оленек, куда благополучно дошли дощаник и каяк с провиантом, «Якуцк» стремился сразу выйти к берегу, ведущему в устье реки Анабар. За сутки проходили по 20 – 25 миль вдоль видневшегося на юге невысокого плоского берега. Иногда льды окружали судно, тогда по приказу Лаптева часть команды сходила на льдины, шестами и пешнями расталкивала их, протягивая судно на чистые места, откуда можно было идти на веслах или под парусом.
На траверзе Анабарского залива льда стало меньше, так как его отнесло течением из реки. Х. Лаптев, зная, что устье Анабара уже обследовано его предшественником В. В. Прончищевым, решил не терять времени и повернул «Якуцк» на северо-запад, вдоль прямолинейного берега, тянущегося от устья Анабара на север и показанного на карте Челюскина, составленной по результатам плавания 1736 года.
Здесь 27 июля неожиданно милях в восьми впереди по курсу открылись высокие утесистые мысы, обрамлявшие вход в неизвестный залив, который не был отмечен на карте. Лаптев приказал идти к южному, более высокому мысу. Это был нынешний мыс Пакса. В одном кабельтове от берега отдали якорь, глубина – 7 сажен. Участников похода поразила невиданная в этих краях отвесность скал мыса, мимо которого сильное течение несло редкие льдины. На большом ялботе (буксировавшемся в походе за кормой судна) с шестью гребцами отправили геодезиста Н. Чекина исследовать обнаруженный залив, которому Х. Лаптев дал название Нордвик, то есть Северный залив, вероятно, потому, что вид утесистых входных мысов залива напомнил ему входы в заливы норвежских шхер.
Шлюпочная партия геодезиста Н. Чекина прошла вдоль северного берега залива (то есть южного берега современного острова Бегичева) на запад не меньше 10 верст, пеленгуя последовательно приметные мысы, видневшиеся на юго-западе, потом направилась на юг и вдоль южного берега вернулась обратно к судну, которое тем временем перешло к западной стороне мыса Пакса, чтобы избежать столкновения с дрейфующими льдами. Через 7 часов Н. Чекин вернулся и доложил, что «ходил северным берегом не меньше 10 верст и тот берег и вся губа приложенным при сем румбами описана, песцов видал довольное число и одного белого медведя. Людей и промышленных зимовьев не видал» (л. 31). Чекин в целом правильно указал ширину и длину залива, но видневшаяся на западе «низкая темная земля», образующая, по его мнению западный берег залива Нордвик, в действительности была полосой загрязненного льда. Это выявилось только в 1909 году походами известного исследователя Таймыра Н. А. Бегичева.
Однако у Х. Лаптева были сомнения относительно того, что же они обнаружили: залив или пролив? На своей итоговой карте 1743 года на месте перешейка, образующего западный берег замкнутого залива Нордвик, он сделал пометку: «Изведать надлежит». Недостаток времени не позволил ему это сделать.
В корабельном журнале «Якуцка» записана подробная характеристика обследованного залива Нордвик, которая почти целиком вошла затем в «Описание…» Х. Лаптева, в раздел лоцийного описания берегов.
Закончив опись залива Нордвик, Х. Лаптев приказал идти на север. Дрейфующего льда по мере движения на север становилось больше. Пройдя около 30 миль на север вдоль нынешнего острова Бегичева (считаемого материком), дубель-шлюпка уперлась в громадную «ледяную гору», наторошенную напором льда с моря, высотой более 10 сажен. Гора прикрывала судно от напора льдов, и Х. Лаптев решил отстояться за этим естественным укрытием[16]16
В литературе обычно об этой стоянке пишут, что «»Якуцк» отстоялся в какой-то бухточке» (Я н и к о в Г. В. Великая Северная экспедиция. М., 1948, с. 88).
[Закрыть]. Здесь простояли с 29 июля по 5 августа, когда льды несколько отнесло и появилась возможность продвигаться на север между «стоячим», припайным льдом, окаймляющим северный берег острова Бегичева, и чистой водой, окружавшей величественный скалистый остров, известный морякам еще по плаванию 1736 года, но оставшийся безымянным.
Понимая, что географическое открытие тогда только полноценно, когда открытый объект получает собственное название, Х. Лаптев по примеру испанских и португальских мореплавателей, дававших открытым землям названия по именам святых, на дни которых приходились такие открытия, недолго думая, заглянул в святцы. Увидев, что на 6 августа приходится день святого преображения господня, он приказал под этим названием занести остров в судовой журнал. Весь день «шли благополучно около стоячего льду в Хатангскую губу и острову С. Преображения и как стали меж острова и льду, то расстояние чистой воды было не больше 2 миль. Перешли в Хатангскую губу к западному берегу и стали у зимовья» (л. 33). Это было небольшое «отъезжее» зимовье. Большое «коренное» зимовье, построенное туруханским торговым человеком Василием Созоновским, располагалось в устье реки Балахни, в сотне верст южнее, а от него к северу через каждые 20 – 25 верст имелись «отъезжие» зимовья. На последнее к северу зимовье – Конечное «наткнулись» моряки «Якуцка» еще в плавание 1736 года. Прокладка пути «Якуцка», по данным его журнала на современной крупномасштабной навигационной карте, показывает, что зимовье Конечное располагалось в 12 км севернее мыса Сибирского, в устье нынешней речки Осипа.
Х. Лаптев намеревался выгрузить здесь часть провианта с перегруженного судна на тот случай, если бы дубель-шлюпка погибла на севере во льдах, а экипажу пришлось бы добираться сюда пешком. Эта мера была отнюдь не лишней. Однако с моря подул восточный ветер, появился лед, и пришлось спасаться от него на юг, в Хатангский залив, где вскоре заметили другое зимовье в устье нынешней речки Журавлева. Х. Лаптев приказал промерить глубины в ее устье с ялбота, а когда выяснилось, что глубина в речке 7 – 8 футов (2 – 2,5 м), немедленно ввел в нее судно. Отдали якорь и приступили к разгрузке муки, которую складывали в сарай при зимовье, хозяин которого помогал морякам. А на горизонте всю видимую часть Хатангского залива запрудило льдом. Служители «Якуцка» благодарно смотрели на командира, чья находчивость и решительность помогли избежать неминуемой гибели судна, а возможно, и многим из них, не введи он своевременно дубель-шлюпку на пределе ее осадки в устье этой речушки.
13 августа задул сильный юго-западный ветер, и через сутки лед унесло. До горизонта расстилалась чистая вода.
Покинув речку Журавлева, участники похода оставили у зимовья, куда намеревались вернуться зимовать, большой ялбот.
14 августа «Якуцк» вышел из своего укрытия и, подгоняемый попутным ветром, со скоростью 4 – 5 миль в час устремился к северу вдоль восточного берега, того самого, вдоль которого три года назад проходили моряки в своей первой попытке обойти неожиданно возникший перед ними далеко протянувшийся к северу неведомый выступ материка, который им предстояло теперь исследовать и положить на карту.
Лед почти не встречался, и «Якуцк» на всех парусах шел вдоль высокого скалистого берега. В судовом журнале записано: «…берег прикрут». Так охарактеризовано побережье между нынешними мысами Сибирский и бухтой Марии Прончищевой. Здесь, у мыса Цветкова, есть почти отвесные обрывы высотой до 40 метров. А дальше в глубине побережья моряки видели высокие горы – отроги хребта Бырранга, которые тоже упомянуты в журнале и в «Описании…» Х. Лаптева.
На третий день пути берег снизился, показался низкий плоский остров (о. Петр Южный), против него в берег вдавалась большая губа (ныне залив Вездеходный). 16 августа в журнале записано: «Пришли к губе, которая именована Петровскою, а в ней остров, который именован Святого Петра» (л. 39). Замечены были и два мелких островка у северного берега острова Петра, которые впоследствии Х. Лаптев поместил на свою карту. В тексте «Описания…» Х. Лаптев распространил название Петра и на них: «Острова Петра, их три» (на современных картах эти два островка получили собственные названия: остров Клешня и остров Многомысный – по их конфигурации).
Низкий берег к северо-востоку от острова Петра, являющийся в действительности группой песчаных островов (это было установлено только в 1940-е годы), моряки «Якуцка» нанесли на карту в виде сплошной линии, что не удивительно, так как с моря нельзя различить узких проливов между низкими песчаными берегами.
17 августа увидели еще один низменный остров, а за ним вдающуюся в берег бухту с песчаными берегами. «Остров Андрея и губа его лежат низко» – так о них записано в журнале. Это был нынешний остров Дождевой, как его назвали гидрографы в 1941 году, поскольку на мелкомасштабных картах того времени он был безымянным, а название «остров Андрея» со времен экспедиции Б. Вилькицкого в 1913 году относили к другому острову.
Едва остров Андрея (т. е. остров Дождевой) скрылся за кормой, заметили, что берег поворачивает к западу. Место поворота Х. Лаптев решил определить поточнее астрономическим путем. Для этого нужно было высадиться на сушу. Повернули к низкому песчаному берегу, который оказался приглубым. Дубель-шлюпка подошла к нему вплотную. С носа на песок перебросили трап, спустили по нему якорь и зарыли в грунт. Снесли на берег квадрант, который подвесили на струне под треногой, сооруженной из бревен плавника. Струна – отвесная линия – означала зенит. Солнце поднималось не спеша, следили за тенью по колышкам, замечая уменьшение ее длины. Когда тень уменьшаться перестала, Челюскин навел на солнечный диск визирные нити диоптров. Угол между их осью и струной давал зенитное расстояние солнца в полдень, позволявшее по астрономическим таблицам вычислить широту места – 76°41'. Место наблюдений Х. Лаптев так описал: «Северной песок – лежит полукружием» [17]17
Моделирование маршрута «Якуцка» в плавание 1739 г. на современных картах показывает, что «Северной песок» – это современный остров Кошка. Так его назвали в 1941 г. гидрографы Главсевморпути, поскольку на тогдашних картах выявленная ими длинная песчаная коса – кошка – была безымянной.
[Закрыть].
Когда работали на берегу с квадрантом, заметили на северо-западе окруженный льдом высокий скалистый остров. Штурман С. Челюскин узнал его: в 1736 году «Якуцк» дважды проходил мимо этого острова, но тогда ему не дали названия. Был день 18 августа, в святцах он значился днем святого Павла. Под именем «остров Св. Павла» и записали в журнал дважды запеленгованный остров[18]18
Остров Св. Павла – это нынешний остров Андрея. Путаница произошла вследствие того, что корабли экспедиции Б. Вилькицкого «Таймыр» и «Вайгач» в 1913 г. шли здесь вдоль берега маршрутом «Якуцка», только гораздо мористее. Поэтому они не заметили низменного острова Андрея (на современных картах остров Дождевой), а так как на имевшейся на кораблях карте значился некий остров Андрея (по данным Х. Лаптева остров с таким названием помещали на карты в течение двух столетий я, перерисовывая каждый раз на новые карты со старых, существенно исказили его действительное прибрежное положение), за него приняли открывшийся в этом месте высокий остров, т. е. остров Св. Павла, открытый Х. Лаптевым. Название остров Св. Павла с современных карт исчезло.
[Закрыть].
От острова Св. Павла (т. е. остров Андрея современных карт) держали курс вдоль берега к западу, но вскоре дрейфующий лед заставил прижаться ближе к берегу. Прибрежными разводьями шли теперь на запад к видневшемуся на горизонте невысокому скалистому мысу, у которого вечером стали на якорь. Х. Лаптев послал геодезиста Чекина осмотреть море за мысом, который наименовали в честь святого Игнатия, упомянутого в святцах в этот день – 20 августа. Вскоре Чекин вернулся и рассказал, что льды простираются на запад до горизонта, пройти в них нельзя. Используя задержку, Лаптев приказал соорудить на мысе маяк[19]19
В 1913 г. этот «маяк», состоящий из груды камней и столба с прибитой доской, увидели с ледокольного транспорта «Вайгач», почему мыс и был назван. Крестовым (дневник А. М. Лаврова, архив Всесоюзн. геогр. об-ва, ф. 19, оп. 3, л. 267). Так он называется на всех картах и теперь. К сожалению, моряки «Вайгача» на берег здесь не высаживались и не списали надпись с доски 1739 г., которую впоследствии так никто и не нашел. Этот столб с доской последним видел в 1935 г. промысловик С. П. Журавлев, рассказавший, что «на полдороге между бухтой Марии Прончищевой и островами Самуила видел старинный крест в камнях». Он же оказался и невольным виновником гибели этой реликвии, простоявшей два века. С. П. Журавлев подвесил к кресту часть туши медведя – запас корма своим собакам, но затем его не нашел, так как крест с мясом был повален и утащен медведями (см. Т р о и ц к и й В. А. Географические открытия В. В. Прончищева, Х. П. Лаптева и С. И. Челюскина на Таймыре. Летопись Севера, в. VII, М., 1975. Пришедшие сюда в 1941 г. гидрографы креста не нашли, они укрепили на скале для съемочной точки бревно с перекладиной с надписью: ГУ 41 г.», стоящее там поныне. В 1972 г. мы осмотрели мыс Крестовый, на плоской тундровой поверхности которого выделялась приметная скала-останец высотой более 2 м. В болотистой тундре рядом со скалой, под дерном, виднелись полусгнившие бревна. Недостаток времени не позволил их осмотреть. Возможно, под ними или где-то поблизости и сейчас еще лежит доска с надписью: «1739 г.».
[Закрыть], который сделали из бревен плавника, установленных на одинокой скале, оказавшейся вблизи берега. Прибили к нему доску с надписью. Маяк стал иметь вид креста.
В ночь на 20 августа южным ветром льды отогнало, образовалось прибрежное разводье, по нему мореплаватели шли сначала на веслах, а потом поставили и паруса. За следующим приметным мысом[20]20
Мыс Игнатия на современных картах. Это название вследствие ошибочной долготы его на старых картах переместили сюда моряки с л/т «Вайгач» экспедиции Б. Вилькицкого в 1913 г.
[Закрыть] далеко к югу простиралась большая губа с гористыми берегами. Это был нынешний залив Фаддея, но моряки ошибочно посчитали его за устьевую губу реки Таймыры, к которой они так стремились на пути к Енисею. Однако найти устье реки не удалось, так как губа была покрыта невзломанным припайным льдом. Ничего не оставалось, как плыть на северо-запад к видневшемуся там высокому скалистому мысу.
21 августа, в день святого Фаддея, Лаптев, беря пеленги на приближающийся мыс стал записывать его как мыс Св. Фаддея. Мыс вдавался в море узким скалистым утесом. Под его защитой отдали якорь в 50 саженях от берега.
«От мыса С. Фаддея видим острова в 7 милях, именованы Святого Самуила…» – так были нанесены на карту нынешние острова Фаддея[21]21
Острова Самуила (увиденные Х. Лаптевым) по ошибке оказались переименованными экспедицией Б. Вилькицкого в 1913 г., так как на тогдашних картах наносились несколько севернее, у самого берега. Увидев крупные острова – нынешние острова Комсомольской Правды, – Б. Вилькицкий нанес их на свою карту под названием Самуила, рассудив, что Лаптев не мог их не заметить, и не зная, что Лаптеву юго-восточный из них был известен под названием остров Св. Иллариона (в записках Х. Лаптева, «Св. Лариона»).
[Закрыть].
Дальше на север прохода не было, за мысом стоял невзломанный припай. Вот когда пригодилась взятая еще в Якутске упряжка собак. На ялботе их свезли прямо на ледовый припай за мысом Фаддея. Геодезист Н. Чекин вдвоем с солдатом поехали на нарте по прибрежному льду посмотреть, как далеко он тянется и нет ли в нем где прохода. Тем временем Х. Лаптев послал группу солдат во главе с С. Челюскиным по западному берегу открытой губы – заливу Фаддея – разведать, есть ли устье большой реки Таймыры в ее южной вершине.
Разведочные походы помощников Х. Лаптева продолжались больше суток. Группа Н. Чекина проехала на собаках свыше 20 верст, с высокого берегового обрыва осматривала горизонт, но всюду видела бескрайние ледовые поля. Среди них в 19 милях виднелся большой остров, названный островом Святого Иллариона» [22]22
Это был нынешний остров Большой из группы островов Комсомольской Правды.
[Закрыть], а западнее – «горы высокие и далее на норд берег[23]23
Северо-восточный берег залива Терезы Клавенес и лежащие вблизи нынешние о-ва Вилькицкого. Чекин знал, что за виднеющимся северо-восточным мысом берег тянется еще на 30 с лишним миль к северу. В 1736 г. «Якуцк» возвратился от этого места, которое располагалось еще севернее последнего выступа берега, нынешнего мыса Прончищева.
[Закрыть], от которого возвратились в 1736 г. и острова, именованные нами Святого Лаврентия».
Партия С. Челюскина устья реки в губе не нашла. На обратном пути моряки соорудили маяк-гурий[24]24
В 1919 г. участники норвежской экспедиции Р. Амундсена на шхуне «Мод» обнаружили этот гурий целым, с массой сухой травы и мха в щелях, натасканных сюда птицами для своих гнезд. Не зная, кому принадлежит этот знак, в поисках записки норвежцы разобрали его почти до основания, но ничего не нашли (А м у н д с е н Р. Северо-Восточный проход. Экспедиция на «Мод» 1918 – 1920. – Собр. соч., т. 3. Л., 1936, с. 253). В 1972 г. остатки этого гурия были обнаружены в 50 м севернее оконечности мыса, близ крутого берегового ската. Здесь был как бы бруствер в виде круга из камней диаметром около 2 м и высотой до 0,8 м.
[Закрыть] высотой в полторы сажени из каменных плит на самом мысе Фаддея.
Видя, что льды покрывают на севере все видимое пространство, Х. Лаптев созвал на консилиум всех унтер-офицеров. Корабельный совет единодушно постановил, что из-за «препятствия льдов и позднего времени» следует возвратиться на юг, на зимовку.
22 августа «Якуцк» взял курс на юго-восток. Под утро следующего дня задул попутный штормовой северо-западный ветер, которым со скоростью 8 – 9 миль в час несло дубель-шлюпку. Под утро 24 августа подошли к входу в Хатангский залив, опознав его по острову Преображения, открывшемуся за 15 миль.
Х. Лаптев хотел забрать из зимовья за Конечным оставленные там перед походом на север большой судовой ялбот и провиант. Но подойти к зимовью не удалось из-за льдов, блокировавших берег.
Схема пути д/ш «Якутцк» в 1739 – 1740 гг.
Во исполнение указа Адмиралтейств-коллегии решили не возвращаться в Оленекский залив, где зимовали в 1735 – 1737 годах, а искать зимнего убежища для судна и людей поближе к месту, от которого возвратились. Таким местом, удобным для зимнего отстоя судна и жилья людей, оказалась река Хатанга, о которой морякам рассказывали усть-оленекские жители еще на предыдущей зимовке.
Было известно, что вход в реку глубок, по ее берегам часто встречаются зимовья русских и «новокрещенных» якутов (так называли долган), в 100 верстах выше устья уже попадаются «стоячие» деревья, много плавника на пляжах. Хороша рыбная ловля и охота на оленей. Кроме того, по реке Хатанге проходил зимний почтовый тракт, связывающий центры Туруханского и Якутского уездов – города Туруханск (тогда его чаще называли Мангазейск) и Якутск.
Обогнув нынешний мыс Сибирский, «Якуцк» 24 августа вошел в Хатангский залив, в котором льда было меньше. У зимовья в устье нынешней речки Новая на берегу заметили большую лодку, принадлежащую владельцу здешних охотничьих промыслов Василию Созоновскому. Он согласился дать ее временно морякам «Якуцка» для поездки к зимовью у р. Журавлева, где еще с лета два солдата караулили выгруженный с судна провиант и оставленный там большой ялбот. Партии солдат во главе с матросом Щелкановым, оставляемой в устье реки Новая, было приказано, как только лед позволит, на промысловой лодке добраться к зимовью у р. Журавлева, нагрузить провиантом большой ялбот и догонять дубель-шлюпку, направляющуюся в реку Хатангу на зимовку.
Оставив на берегу партию Щелканова, Х. Лаптев повел судно на юг, но встречный ветер заставлял лавировать, периодически ходить галсами от западного берега залива к восточному. В один из таких подходов к восточному берегу (фактически это был западный берег острова Бегичева, считаемый берегом материка) заметили небольшой остров, «которой именован нами Святого Николая» [25]25
Теперь называется остров Малый Бегичев. Так его переименовала в 1934 г. экспедиция на шхуне «Пионер».
[Закрыть] (л. 48). За два дня на рабочей карте, рисовавшейся прямо на шканцах дубель-шлюпки, появились оба берега Хатангского залива, но, так как плавание проходило ближе к западному берегу, он был выявлен с большими подробностями, чем восточный. Поэтому мореплавателям не удалось обнаружить пролива Восточного, отделяющего нынешний остров Бегичева от материка, и обширной бухты Кожевникова, вдающийся далеко в глубь восточного берега. Зато на западном берегу залива были выявлены устья рек Новой, Журавлева, Балахны, нынешняя Коса Гольгина. Впоследствии записи о них из журнала Х. Лаптев перенес в свое «Описание…».
26 августа 1739 года в суживающейся горловине Хатангского залива увидели на юге высокий обрывистый мыс Корга, о котором уже знали со слов Василия Созоновского. Его опознали безошибочно, поскольку соседние мысы были намного ниже. «Поворотили в реку Хатангу за Коргу и стали на якорь для осмотру удобности зимования» (л. 49). Поближе к морю сразу за входным мысом Корга удобного места для зимовки не оказалось, поэтому «распустили парусы грот и фок, и пошли вверх по Хатонге… в половине 8 часа за незнанием фарватеру и за неимением лоцманов стали на мель на глубине 4-х фут и для облегчения вылили из бочек воды, стенулись с мели…» (л. 49). Так встретила Хатанга мореплавателей, впервые в истории зашедших в нее с моря.
Послали вверх по реке ялбот с гребцами под управлением матроса Кузьмы Сутормина. Выше устья реки Попигай, на правом берегу Хатанги, он обнаружил русское зимовье промысловика Дениса, который посоветовал поставить дубель-шлюпку в небольшой речке Блудной, устье которой находилось в трех верстах южнее зимовья.
Когда Сутормин, вернувшись, доложил об этом, Х. Лаптев приказал идти на веслах к зимовью Дениса. 28 августа «Якуцк» стал у зимовья. На следующий день послали на ялботе матроса Сутормина «вымерить» реку Блудную и узнать, можно ли в ней поставить судно на зимовку. Через пять часов Сутормин возвратился и рапортовал, что Блудная для дубель-шлюпки мелка и не защищена в половодье ото льда. Зато в небольшом заливе в двух верстах от зимовья он нашел место, где можно поставить судно, так как и в убылую воду там глубина была свыше трех футов.
Проверить эти сведения Х. Лаптев послал штурмана С. Челюскина. Спустя три часа «посланной на ялботе штюрман Челюскин возвратился и объявил, что осмотрел в заливе место за мысом и за косою, которая далече залегла в речку, удобнея и лутче места нет зимовать дубель-шлюпке» (л. 50).
В тот же день начали выгружать провиант, пушки, судовое имущество и личные вещи команды на берег возле зимовья Дениса. Часть служителей Лаптев послал за лесом-плавником, которого много было на пляжах Хатанги. Его свозили в плотах к месту постройки домов рядом с зимовьем Дениса. К 15 сентября жилые дома в основном были построены, в них сложили печи из сланцевых плит, находимых на тех же пляжах. Стены утепляли мхом и тундровым дерном, который клали и на крыши.
В журнале появился приказ, определяющий порядок проживания и работы во время зимовки:
«15 дня сентября на якоре 1739 году всякие случаи… Сего числа от господина лейтенанта Лаптева приказы:
1) По полудни в 3-м часу служителям з дубель шлюпки переходить в квартеры в ниже показанные, где кому жить.
2) На дубель шлюпке караул иметь переменной, посуточно трехсменной, а именно:
1. Матроз Сутормин, купор Сосновской
2. Матроз Щелканов, конопатчик Михайлов
3. Канонер Еремов, конопатчик Доскин
Солдат сколько достанется от караулов береговых, та ж третья часть. А в небытность Щелканова быть на карауле солдату Хорошеву.
3) Боцманмату ходить каждой день на дубель шлюпку по утрам для осмотру и рапортовать о карауле и о состоянии. А пока станет река или работа на ней будет, то и по два раза.
4) Штюрману ходить чрез день на судно, а если во время как станет большой ветр, то ходить и чаще.
5) В квартерах быть по сему расписанию:
В новопостроенном зимовье жить штюрману Челюскину, геодезисту Чекину, подлекарю.
В новом же построенном малом зимовье солдаты Прахов, Бархатов, Лиханов.
В одном зимовье солдаты Годов, Головин, Зыков и старшой, командир Вахрушев.
В большом зимовье боцманмат, писарь, квартирмейстер Еремеев, матросы Сутормин, Сосновской, конопатчиков двое, парусник, трое плотников, лоцман один, солдат 17.
У здешнева жителя Дениса в зимовье жить подконстапелю.
Канонеру Локшину быть у лейтенанта на вестях и жить при нем» (л. 51).
Из приказа видно, что вместе с большим зимовьем, в котором помещалось 30 человек, было построено пять жилых домов, шестым был дом местного промышленника Дениса. Упоминаются в журнале «анбары» для провианту, для парусов, для пушек. Таким образом, небольшой поселок, в котором размещалось 47 человек отряда Х. Лаптева, состоял из шести жилых домой и четырех-пяти сараев[26]26
Из материалов Второй Камчатской экспедиции известно, что зимняя база отряда Х. Лаптева располагалась где-то вблизи устья речки Блудной, но до недавних пор не знали даже на правом или левом берегу Хатанги. Изучив записи корабельного журнала «Якуцка» за 1739 – 1740 гг., удалось установить в 1976 г. местонахождение зимовья. Вначале наметили его на крупномасштабной карте, а затем проверили на местности. Остатки поселка Х. Лаптева располагаются на правом берегу Хатангского залива, между реками Попигай и Блудная. При осмотре найдены остатки 10 – 12 жилых и нежилых строений. Крыши и стены их давно обвалились, по углам некоторых развалин видны остатки печей из сланцевых плит. Сверху развалину заросли травой и покрылись тундровым дерном. Сняв посредине остатков одного из срубов слой дерна в 20 – 30 см, мы увидели полы из струганных топором деревянных плах. Найденные остатки «большого зимовья» имели размеры 20x25 метров. Можно было различить, что оно перегораживалось на три комнаты и тамбур, имело две печи. На вершине яра к северу от поселка обнаружилось заброшенное кладбище, на котором едва заметны холмики 6 – 8 могил. Здесь похоронено 5 членов отряда Х. Лаптева (см. Т р о и ц к и й В. А. Поселок Харитона Лаптева на реке Хатанге. – Наука и жизнь, № 1, 1980).
[Закрыть].
В последние дни перед ледоставом заготавливали дрова, пригоняя ежедневно плоты из плавника, собираемого на пляжах Хатанги. Высушенные паруса, канаты и такелаж сложили на берегу в «сокровенное место» – специальный сарай для корабельного имущества и пушек. 8 сентября пришел большой ялбот с провиантом, который под управлением матроса Щелканова прибыл из Хатангского залива. Разгрузив судно, отвели его за мыс, в речной залив в двух верстах от зимовья и поставили на якорь на глубине 6,5 фута (2 м), но при отливе дубель-шлюпка садилась килем на грунт. В большую воду несколько огромных бревен с большим трудом удалось подсунуть под киль. Со шлюпки ялбота это не удавалось сделать и тогда решили надежный настил под дубель-шлюпку сооружать после образования льда, с которого будет легче подводить под судно бревна.
С 11 сентября перешли на береговой счет суток, стали считать начало суток с полуночи, и даты, записанные в журнале во время зимовки, всюду совпадают с датами гражданского календаря. Изо дня в день в журнале подробно записывалась погода. Для примера процитируем запись от 18 сентября (29 сентября н. ст.): «Ветер был меж O и NO средней, небо чисто, сияние солнца и мороз великой. Река Хатанга почти вся стала, токмо во многих местах есть великие полыньи и ходить нельзя. От N стороны было на небе кометы или северное сияние» (л. 53).
С установлением прочного льда в конце сентября приехали с Анабарского зимовья через реку Попигай, которая служила прекрасной зимней дорогой, новокрещенные якуты, промысловики-охотники, которые привезли сообщение от квартирмейстера Афанасия Толмачева, что он ждет приказа для отправки провианта с Усть-Оленекского зимовья, где он сторожил продовольствие, выгруженное летом с дощаника.
На Анабар и далее на Оленек и на Якутск в начале октября был отправлен солдат Антон Воронов с донесением капитану-командору Берингу «о походе нашем, что в оном походе учинилось» и «промемории» – требования Якутской воеводской канцелярии о присылке провианта.
