Текст книги "Я, живой (СИ)"

Автор книги: Владислава Сулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Совершенно, Ваше Святейшество. – ответил кардинал. – Сейчас некромант уже покинул город, но мы получили точные сведения о том, куда он направился, и следом уже выслан отряд.

– Всего один? – перебил понтифик. – Как по вашему они найдут чернокнижника, не говоря уж о том, чтобы справться с ним?

– Безусловно я осознаю всю опасность, – невозмутимо ответил кардинал, – поэтому в погоню были отправлены моритури.

– И с ними этот маг? – фыркнул понтифик.

– Разумеется. – поклонился кардинал. Внешне его лицо не изменило выражения, но внимательный наблюдатель смог бы заметить в светлых глазах раздражение и презрение.

– Осмелюсь напомнить, Ваше Святейшество сами выписали документ, позволяющий магу Римболту действовать в составе отряда от имени Святого учреждения.

– Я помню. – нетерпеливо махнул рукой понтифик, и Орсини решил, что последняя его реплика была лишней, но все-таки добавил:

– Святая палата признала магию Римболта неопасной, он не чернокнижник и не приверженец культа волшебников, поклоняющихся природе. Он христианин, и уже несколько лет исправно служит на благо церкви и...

– Я понял, довольно. – Игнатий I предупреждающе поднял руку, заставив кардинала умолкнуть.

– Пусть будет по-вашему, только найдите колдуна. Не мне объяснять вам, чем он опасен, и чем грозит его появление государству.

Кардинал молча поклонился и вышел.

11.

Солнце тускло светило с бледно-синего неба, и со стороны моря снова крались рваные облака, предвестники туч. Они стайками неслись по небу, скрывая за собой холодный шарик солнца. Высоко в ветвях темно-зеленых елей разорялись птицы.

Дом Марио выходил окнами на маленькую площадь, пятачок, окруженный кольцом домов. Стены их потемнели от времени, на крышах проросли мох и трава, на одной даже тянулась вверх тоненьким стебельком рябина.

Каетано на мгновение застыл на пороге, привыкая к прохладному воздуху после тепла дома, и шагнул со ступенек. Вряд ли так уж интересно было бродить по деревенским улицам, но и сидеть на одном месте он не мог – начинал чувствовать себя мешком брюквы. Чтобы хоть немного развеяться, Каетано решил дойти до околицы, до берега небольшого ручейка, крючком огибавшего деревню. В той стороне он почувствовал какое-то движение под землей, и теперь хотел заодно проверить догадку.

Ручей еще жил: вода журчала по камням и подмывала замерзший берег. Каетано не стал спускаться к воде, а остановился возле трех валунов на краю склона. Кто-то сложил камни в особую конструкцию: один, удлиненный, стоял в центре, два поменьше – по бокам, а перед ними из земли поднимался куст бузины. Похоже, что куст пересадили сюда нарочно.

Помедлив, Каетано опустился на колени перед деревом и приложил ладони к земле – рядом с деревцем земля отдавала чуть слышно теплом, хотя не настолько, чтобы растопить иней, покрывавший ее. Каетано глубоко вздохнул и попытался заглянуть сквозь толщу почвы. Он почти сразу увидел то, что ожидал: тонкую золотую нить, которая шла под камнями и убегала в овраг, сливаясь с потоком воды. Здесь проходила линия Ллея, и кто-то сделал "колодец" там, где она ближе всего подходила к поверхности, чтобы достать до Силы.

"Анна?" – подумал Каетано.

Ветер донес до него звук шагов. Он оглянулся и увидел старика, идущего к нему от деревни. Старик был невысокого роста, да еще выступающий горб пригибал его к земле; ветер развевал по вискам редкие пряди седых волос.

– Здравствуйте, магистр. – поздоровался старик на удивление чистым и звучным голосом, подходя ближе.

– Мы не знакомы.

– Нет, но вы разглядели мой источник.

Каетано мельком глянул на камни.

– Это сделал ты?

– Я. – Старик широко улыбнулся и по-хозяйски протянул руку к камню.

Каетано перехватил его за запястье и отдернул рукав, успев увидеть на желтоватой коже страшный шрам, прежде чем старик отдернул руку.

– Скованный. Лигатум. – Каетано брезгливо отер ладони о край плаща. Заметно уязвленный, старик сжал запястье и облокотился о камень.

– Хотя бы и так, – пробормотал он, – зато живой. В те времена многие шли на сделку с Церковью. Если перед тобой на выбор ставят костер и...это, выбор очевиден. А расплавленный свинец можно и потерпеть.

– Это не жизнь. – пренебрежительно бросил Каетано. – У твоей жизни нет смысла, уж лучше умереть.

У старика затряслись губы, он хотел что-то ответить, подался вперед, но слова так и не прозвучали. Закрыв ладонью глаза он отвернулся; плечи его беззвучно сотрясались.

– Неужели тебя и вправду устраивает такое существование? – спросил Каетано. – Абсолютное бессилие – это ли не хуже смерти?

– Ты действительно так думаешь? – тихо спросил старый колдун, не поднимая глаз. – Ты только жил, а чтобы научиться жить нужно умереть. Я знаю это доподлинно – я был на грани смерти.

"А я умираю. Очень медленно. – подумал Каетано. – Это учит не просто жить, а уметь желать жизни страстно, каждое мгновение ощущать жизнь, каждой клеткой тела чувствовать ее, уходящую. И мучиться: почему вам, не ценящим ее, дана эта самая жизнь, а мне – смерть?.." – но вслух он ничего говорить не стал. Он просто стоял и смотрел, как тихо опускался на серый камень снег. Слушал, как далеко в лесу трещит сорока. Он успел почти забыть о старике, когда то заговорил снова.

– Для чего ты пришел в деревню? – глухо спросил он.

Каетано оглянулся на старого некроманта и промолчал. С тем, кто отказался от Силы, ему было не о чем говорить, и нечего было объяснять. Старик все понял. Презрение того, кого мнил равным себе вынести тяжелее, чем презрение к себе самому. Отвернувшись, он медленно побрел обратно в деревню, на ходу что-то бормоча себе под нос и тряся головой. Но Каетано этого уже не видел – он смотрел вниз, на ручей, звенящий на дне оврага.

12.

Вечером он сидел в общей комнате и пил принесенное Анной лекарство из глубокой деревянной кружки. Если только он что-то понимал, кружку вырезали из ольхи, да не просто так. Он даже не стал проверять, нет ли в отваре яда, и без того зная, что нет: та, что служит Земле, не может убить или навредить, иначе сила сразу оставит ее. Таким сила дается не для себя – для других. Каетано этого на понимал.

– ...когда-то давно все было иначе. В те времена по земле еще бродили великаны, а в лесах обитал волшебный народец. Людей тогда было мало.

Голос Анны звучал убаюкивающе и ласково. Они сидели в полутьме за столом: Иви на коленях ведуньи, Марио возле печи баюкал ноющую культю – Анна давала ему что-то, чтобы снимать боль, но пить слишком часто запрещала, и он маялся. Его тихая жена вязала. Каетано сидел в углу, грея руки о чашу и прислушиваясь в пол уха к рассказу. За окном подвывал ветер, но бури так и не случилось. Уютно потрескивал огонь в печной утробе, пахло едой и еще травами, но это от Анна. За эти дни Каетано успел привыкнуть, что ведунья всегда приносит с собой запахи полыни и ромашки, вереска и имбирного корня. Он ко многому успел привыкнуть, и это тяготило его.

– У Неба было два ока, и Оно попеременно смотрело ими на землю, так что пока одно отдыхало, другое видело, что творится внизу. Но однажды к нему пришел Лунный волк и сказал: "Послушай, ведь это же несправедливо, что ты всегда видишь, что творится внизу, так люди ничего не могут сделать сами, они будут бояться тебя и твоего гнева. Позволь же им выбирать. Если ты дашь им время, чтобы творит то, что они пожелают сами, разве не сделает это их лучше, разве не позволит вырасти?

Небо подумало и согласилось, что и впрямь нужно дать людям шанс. И оно отдало одно свое око волку, и так появилась ночь. Днем Небо смотрит на мир зрячим глазам, а ночью – слепым, так что всякий волен делать, что пожелает. И это честно и справедливо, ведь если бы люди не могли выбирать, чем бы они выделялись из животных? Потому-то нам и дан дар – право выбирать.

– Но ведь если бы не было ночи, люди вообще не делали бы зла! – возразила Иви. – Разве не было бы так лучше?

– Человек должен иметь возможность выбора, потому что... – Анна не договорила и осеклась и с удивлением посмотрела на резко поднявшегося со своего места Каетано. – Что-то случилось? – мягко спросила она. Каетано не ответил. Он прислушивался к чему-то, доступному только ему. Потом быстро отставил чашку.

– Кристиан? – забеспокоившись, снова окликнула его Анна.

– Меня зовут Каетано. – резко бросил колдун.

Не говоря больше ни слова, он быстрым шагом направился к двери. Если те, кто пришел за ним, не найдут его, и не поймут, что он был здесь, они уйдут, никого не тронув. Во всяком случай он очень на это надеялся.

Спрятаться в маленькой деревеньке было негде, поэтому Каетано просто завернул за угол дома и просел за большими старыми бочками, чутко прислушиваясь к звукам. Через несколько минут он услышал слаженный топот копыт и звон сбруи. Через минуту в конце улицы показался конный отряд. Каетано рискнул выглянуть из своего укрытия и едва не застонал – на всадниках были коричневые с красными полосами плащи, и попоны на лошадях такой же расцветки, это были моритури, идущие на смерть. Из деревни они просто так не уйдут.

Рассыпавшись между домов, воины спешились и начали выволакивать людей на улицу. Ничего не понимающие крестьяне почти не сопротивлялись, когда их согнали на маленькую площадь-пятачок перед рослым горбоносым капитаном. Последней притащили упирающуюся Анну. Ведунья отбивалась отчаянно, и была больше похожа на самую настоящую ведьму.

– Что это значит? – крикнула она. – По какому праву...

– Закрой рот. – приказал капитан, брезгливо взглянув на растрепанную женщину. Анна хотела возразить, но осеклась, заметив поблескивавший на груди капитана золотой крест посланника кардинала. Она все поняла.

– Вы, отребье, приютили у себя некроманта. – продолжал капитан. – Каетано Ачилли. И сейчас вы расскажете, где он.

– С чего вы решили, что человек, о котором вы говорите, здесь? – резко спросила Анна.

– Мы нашли следы в лесу.

Из-за спин моритури вышел парень в синем плаще, с посохом в правой руке. Он был молод, едва ли старше Каетано, и похоже, как многие молодые маги, еще не научился использовать свой дар, и потому ходил с посохом.

– И еще мы нашли трупы. Их убил некромант, в этом нет сомнений. – продолжал маг. – Даже если сейчас он не здесь, вы не могли не встретить его.

– А по решению инквизиции все пособники некроманта должны быть казнены на месте. – договорил капитан, перебив мага. – Но если вы окажетесь достаточно разумны, сможете избежать этой участи.

Он лгал, и люди ни на миг не усомнились в этом. Они стояли, молча переглядываясь и косились на Анну. Капитан поднял руку и солдаты взвели арбалеты.

– Считаю до трех. – предупредил капитан.

– Я их тронуть не позволю! – выкрикнула ведунья, хлопнув в ладоши.

– Нет, стойте! – Маг кинулся к капитану, схватив его за руку. Щелкнули арбалеты, в воздухе прожужжали болты, часть которых ударила в радужную стену, поднявшуюся от земли. Закричали люди; тихо вскрикнула Анна, медленно осев – из ее тела торчали стразу три стрелы.

Тонко, отчаянно закричала Иви.

Каетано медленно опустился на землю, почувствовал затылком холод, исходивший от стены.

– Я хочу жить. – тихо и отчетливо произнес он в пространство, точно кто-то мог его услышать. – Я не хочу подохнуть в лечебнице, заживо съеденный собственным телом, я не хочу умереть вот так, в глупой стычке, не нужной мне, как раз тогда, когда я так близок к цели, не хочу!

– Каетано! – Ветер будто издалека донес крик девочки.

– Дьявол вас всех забери! – заорал Каетано, вскочив на ноги.

Огонь ворвался в ряды людей, сметая все на своем пути, за один удар сердца превращая металл и плоть в прах. Тем, кто стоял дальше, повезло меньше: вцепившись в одежду, огонь разъедал их медленнее, но потушить колдовское пламя они не могли и катались по земле, вереща от ужаса и боли. Но они все-таки не зря звались моритури. Бросившись врассыпную, оставшиеся взвели арбалеты. Замешкавшихся смело невидимой волной, оставившей полосы на снегу. Каетано воздухом отклонил несколько выпущенных в его сторону болтов, вернув их обратно.

– В людей стреляйте, тупицы! – заорал на подчиненных капитан, едва увернувшись от полосы огня. Звякнули арбалеты, отправляя в полет серебристые росчерки болтов. Каетано оглянулся, взмахнул рукой, посылая ревущее пламя навстречу... и не успел. Среди трупов и осыпающегося пепла осталась стоять Иви, и в округлившихся глазах девочки замерло безумие. В тот же миг что-то толкнуло колдуна в ногу, он шагнул и, заорав, припал на одно колено – чуть повыше щиколотки из ноги торчал болт. Римболт поднял посох. Каетано успел ударить рукой по земле, вздымая переливчатый купол между ними и солдатами, и его накрыло, сбило с ног, протащив и прижав к земле. Каетано попытался подняться и закричал: тонкие серебристые нити притянули к земле тело, впившись в кожу как расплавленное железо.

– Убейте его! – кричал капитан. Несколько оставшихся в живых солдат выстрелили, но стрелы отскочили от купола.

– Римболт, какого дьявола ты ждешь?!

Маг, белый как мел, поднял посох и сразу опустил: перед распростертым на земле колдуном стояла девочка.

– Убей его!

– Там же ребенок... – Маг растерянно посмотрел на капитана, отступив на шаг.

– Иви, уйди. – прошептал Каетано.

Серебристые нити вспыхнули, он рванулся, прямо сквозь тело направляя магию. Нити полыхали и рвались и плавили кожу.

– Я не уйду! Это не должно быть, он хороший! Так не должно быть! – закричала Иви.

– Иви, уйди!

Со струнным звоном нити рвались одна за другой.

– Убей его!

– Там ребенок! – Римболт испуганно поднял посох.

– Убей!!

– Иви, уйди!!!

Римболт вскрикнул и дернул рукой. Грянул взрыв, с крыш ближних домов смело снег. Когда дым рассеялся, ни девочки, ни колдуна не было, только края оставшейся в земле воронки были точно вымазаны красной краской. Римболт согнулся на земле, посох выкатился из ослабевшей руки.

Часть 2 Договор.

1.

В ясные летние ночи, когда луна, выбелив стены дворцов и посеребрив черную воду в каналах, поднимается в небо; когда улицы и площади в районе Сиреневых кварталов наполняются музыкой и веселым гомоном; когда загорается желтый глаз маяка «Светозарный»... тогда!... Тогда Акваполис становится поистине одним из величайших чудес света! Если смотреть на город со стороны моря, то, как говорят, он похож на россыпь драгоценных камней в сундуке пирата – это горят тысячи разноцветных фонариков на башнях и домах, не гаснущих до самого рассвета. И до рассвета тревожат воду в каналах тихим плеском узкие лодочки. Правят лодочками гребцы в масках. Нередко пассажиры (почти всегда двое – мужчина и женщина) тоже скрывают лица под масками.

В Сиреневых кварталах от заката и до восхода играют скрипки и флейты. Разнаряженные в шелка и жемчуг дамы танцуют с кавалерами прямо на маленьких площадях. Лоточники продают вино и сладости, а музыканты играют веселую, бесконечно повторяющуюся мелодию.

Разумеется, совсем не каждую ночь праздник принимает такой размах, но то, что музыка здесь не смолкает – правда.

Ночью встретить с Сиреневых кварталах людей в масках не сложно, тем более, что многие гуляки, на проверку нередко оказываются не последними людьми в городе, стремящимися, естественно, сохранить свое инкогнито. Поэтом никого не удивлял человек в синей маске, который, заметно прихрамывая, шагал по улице Роз, напрямую прорезавшей квартал. Короткий пурпурный плащ, расшитый по краю золотыми нитями, был небрежно перекинут через плечо, из под плаща выглядывала черная материя рубашки, также расшитая золотом, подкованные сапоги звонко печатали шаг. У левого бедра висел длинный кинжал в дорогих ножнах; правой рукой человек придерживал сумку с каким-то тяжелым предметом внутри.

Люди вокруг смеялись, танцевали, глазели на уличных актеров... До сих пор он не встретил еще ни одного трезвого лица – у всех людей в глазах плясали шальные огни Акваполиса.

Праздные, беспечные... Они полагают себя хозяевами своего мира, они уверены, что власть дают деньги, и они владеют ею, но это не так. Незыблемую, абсолютную власть, о которой грезят люди, дарует лишь Сила. В этом мире лишь одно играет роль – предел твоего возможного. Им, не видящим дальше своих коротеньких носов, этого не понять.

Он шел вдоль канала, и прохладный ветер бросал ему в лицо брызги воды. Звуки музыки и смех становились все тише по мере того, как он удалялся от Сиреневого квартала. Эта часть города костью стояла в горле у Церкви, но местные заведения приносили немалый доход в казну, и наместник скорее разогнал бы саму церковь, чем прикрыл их. Священнослужителям только и оставалось, что читать гневные проповеди на службах, призывая кару небесную на головы грешников.

Каетано остановился: снова разболелась покалеченная нога, всегда быстро устававшая к концу дня. Облокотившись о парапет, он стоял и смотрел вниз, на черную воду в канале, в которой как в зеркале отражались дома.

– Господин.

Каетано вздохнул и не торопясь оглянулся к пятерым оборванцам, щербато улыбавшимся у него за спиной. У двоих в руках поблескивали мясницкие топорики, остальные мяли в лопатообразных ладонях дубинки. Нищие грабители, бывшие крестьяне или ремесленники, вступившие на эту стезю наверняка движимые отчаянием. Неудачников он презирал.

– Помогите несчастным, господин, проявите милосердие. – гнусно ухмыльнулся крайний, с лохматой бородой.

Каетано щелкнул пальцами. Грабители переглянулись, что-то сообразив, вот только убежать уже не успели. Они завопили и бросились к каналу (Каетано шагнул в сторону, уступая дорогу), но вода не могла погасить огонь. Люди барахтались в черной воде и горели, потом крик опал и над водой снова установилась тишина. Каетано, перегнувшись через ограду, взглядом проводил трупы, которые уносила вода. Потом он отвернулся и захромал по улице в сторону гостиница.

2.

В это утро кардинал Орсини получил известие о смерти, вернее убийстве одного из самых ярых своих оппонентов в давно уже затянувшимся споре. Будучи человеком незаурядного ума, обладающим редкой чертой характера – любознательностью, он вполне лояльно относился к науке, да и ко всем новшествам, что сильно выделяло его из числа священнослужителей. При папском дворе о нем говорили разное, но неизменно с большим уважением. И что кардинал действительно ненавидел и не терпел, так это фанатизма. Он считал, что для веры фанатики приносят даже больше вреда, чем сомневающиеся и еретики. Безусловно, преданность вере заслуживает всяческого поощрения, но не в таком виде.

Поэтому известие произвело на него вовсе не такое впечатление, какого ожидал его коадьютер Лореннцо: кардинал вздохнул с облегчением, подумав про себя: "хвала Всевышнему, прости Господи...", но сразу постарался придать своему лицу выражение праведного гнева.

– Убийцу уже схватили? – вслух спросил он. Коадьютер покачал головой.

– Никто ничего не видел. Возможно, грабители забрались в склеп, надеясь поживиться. Они даже успели вскрыть одно захоронение. Видимо, отец Ролан увидел их, и грабители убили его, а потом, испугавшись, убежали.

– Ты хоть сам себе веришь? – хмыкнул кардинал, задумчиво повозив вилкой по тарелке. Фарфор отозвался мелодичным звоном.

Это утро выдалось холодным, но чистое небо обещало погожий денек. Май представлялся Орсини лучшим временем года: не жарко, и насекомые не донимают, а прохлада вместе с теплым солнышком скорее бодрит. И надо же было испортить такое утро.

– Откуда уверенность, что грабителей было несколько? – спросил кардинал.

– Мы предположили. – неуверенно ответил Лореннцо, смешавшись под пристальным взглядом кардинала. – Одному человеку было бы не под силу выломать вмурованный в стену гроб.

– Из гроба что-нибудь пропало?

– На сколько можно судить – нет. – быстро ответил коадьютер. – Даже золотое распятие не тронуто.

– Все это очень странно... – пробормотал кардинал задумчиво. – Что это за грабители, которым хватило совести ограбить могилу, но при этом убийство простого священника повергло их в такой шок, что они сбежали, даже ничего не тронув? Чью же могилу они, кстати, разорили?

– Преподобного Франциска Азисского. – опустил глаза коадьютер, точно лично был повинен в разорении могилы.

– В самом деле? – вскинул брови кардинал. Глаза его, глубоко провалившиеся в глазницы, с набухшими веками, точно ввинчивались в собеседника, поэтому смотреть ему прямо в глаза люди не любили, что вызывало у самого кардинала раздражение. Коадьютер это знал, но заставить себя смотреть кардиналу в глаза не мог все равно.

– Если память не подводит меня, то преподобный захоронен довольно далеко от входа. Неужели грабители зашли так далеко случайно? Или они все-таки знали, что искали?..

– Есть одна странность. – поспешно вставил юноша.

– Что, всего одна? – иронично переспросил кардинал. Лореннцо смешался, но все-таки продолжил:

– Странность в том, как был убит отец Ролан. Его ударили чего-то тяжелым в область позвоночника, и только потом добили кинжалом. Но ударили его чем-то большим, судя по оставшемуся следу, чем-то похожим на таранное бревно.

– Тарану в катакомбах взяться неоткуда. – наставительно произнес Орсини. – И что-то подсказывает мне, что стоять на пути несущегося тарана отец Ролан не стал бы.

– Но тогда...

– Тогда это значит, что били его не бревном. – перебил Орсини. – Убийца был магом, только магу под силу проделать подобное. – Кардинал устало потер глаза. – Пошлите за Римболтом. – прибавил он через минуту.

3.

Пригнувшись чуть ли не к самой земле, Римболт выглянул из-за дерева, внимательно осмотрев поляну – никого.

Глиняный сосуд стоял почти точно в центре на пеньке, сколотое горлышко было залеплено кусочком воска.

Римболт снова огляделся, прислушался, но кроме беспечного щебетания птиц ничего не услышал. Решившись, он вышел из укрытия и крадучись стал подбираться к кувшину. В тот же миг из кустов с воплями выскочили гномы, вооруженные деревянными мечами и щитами.

– Мы защитники священного Грааля! Кто посмел осквернить храм?

– Я рыцарь Черного Дракона! – в тон им ответил Римболт. – Не смейте вставать у меня на пути!

– Ага! – радостно и совсем уж не по-геройски завопил один из "гномов".

– Бей его!

Мальчишки с радостными криками набросились на Римболта, мигом повиснув у него на руках и ногах. "Рыцарь Черного Дракона" ревел и крутился на месте, изображая карусель. В конце-концов он позволил повалить себя на землю. Дети торжественно провозгласили победу над врагом и с жаром принялись обсуждать, какой участи заслуживает пленник: то ли обязать его показать фейерверк, то ли поиграть еще, но тут веселье было прервано – из зарослей на поляну выехал всадник. Тонконогий гнедой скакун переступал копытами по влажной от росы траве, белые бока его тяжело вздымались и лоснились от пота. Всадник и сам выглядел не краше: берет с роскошным пером сбился, одежда запылилась.

Римболт поспешно встал, неловко отряхнувшись – уж больно серьезно выглядел всадник.

– Римболт Бертрам? – уверенно спросил гонец.

– Он самый. – улыбнулся маг, но гонец построжел еще больше, и он, смутившись, погасил улыбку.

– У меня письмо для вас от его преосвященства кардинала Орсини.

Всадник вынул из седельной сумки свернутое трубочкой письмо, и вправду запечатанное печатью кардинала.

– Благодарю. – озадаченно пробормотал Римболт, принимая письмо, скрепленное личной печатью кардинала.

– Прочитать письмо надлежит немедленно по получению. – строго добавил посланник.

– Да, конечно...

– Честь имею. – кивнул всадник, изящным жестом прикоснувшись к берету, дал коню шпоры и скрылся. Римболт проводил его взглядом.

– Дядя Рим. – один из мальчишек потянул задумавшегося мага за рукав.

– М?

– Ты уедешь?

– Почему ты так решил? – рассеяно спросил Римболт, поддев печать ногтем.

– Не знаю, я просто подумал...

Развернув письмо, Римболт быстро пробежал глазами строчки аккуратного почерка кардинальского помощника.

– Ты прав, малыш. – Он раскрошил между пальцев кусочек печати и ссыпал в траву. – Не переживайте, я вернусь – глазом моргнуть не успеете.

– Только поскорее, дядя Рим!

Как же он любил это место, эту деревню! За годы, проведенные среди местных жителей, он понял простую истину: дом – место, где ждут твоего возвращения. А он-то надеялся, что его оставили в покое и забыли, но кардинал никогда и ничего не забывает.

Римболт развернул и перечитал письмо. Что же, выводы вполне логичны, во всяком случае в том, что в убийстве замешан маг, сомневаться не приходилось. Но что же такое начало твориться с миром, если маги убивают священнослужителей? Хотел ли он действительно что-то украсть, или разбил гроб лишь для отвода глаз, ведь убитые был не совсем простым священником и имел вес в определенных кругах. А что, если это только начало, что если маги решили объявить церкви войну? Учитывая их положение, это было бы вполне закономерно... Может, в гробнице что-то и пропало, только никто не знает – что. Вариантов море. Но явно творится что-то нехорошее.

Если отправиться сегодня же, то завтра он будет в столице.

Римболт шел через лес к деревне и старался не думать о терзавшем его дурном предчувствии.

4.

Часы на башне городской ратуши пробили три часа; близился рассвет. Умолкала музыка в Сиреневом квартале, разбредались по домам припозднившиеся гуляки, гасли фонарики на козырьках крыш.

Постоялый двор спал, даже слуги еще не поднялись, и только хозяйкин кот орал с чердака, оповещая всех о том, что наступила весна. На заднем дворике по кучам мусора в темноте сновали крысы. На вопли кота они не обращали внимания, но время от время замирали столбиками и с беспокойством шевелили носами. Совсем близко они чуяли присутствие смерти, но запах, слишком неясный, пропадал, и крысы не спешили пока покидать обжитое место.

Каетано захлопнул окно и уселся на кровати, по-турецки скрестив ноги. Раскрытая книга лежала перед ним, и он видел отчетливо каждое слов, каждую букву, точно оставлявшие неизгладимый оттиск в его памяти, который, как он знал, уже не сотрется.

Книга хранила древние и страшные знания, и если она являлась величием и наследием Древних, оставалось лишь радоваться, что их мир погиб до появления людей, иначе людям не было бы места на земле. Быть может, они уничтожили себя сами. Каетано видел формулы страшных болезней, столь ужасных, что чума казалась предпочтительнее; схемы машин, способных обратить силу солнца и воды в силу, стирающую с лица земли города. И, конечно, знание о вечной жизни. Как же, оказывается, все просто! Надо лишь отделить ту часть сознания, которая отвечает за старение, и только. Как просто, и никаких сделок с Сатаной. Хотя дьявол, все же, понадобится – ведь кому-то нужно передать смертную часть. Смертный демон! Ха! Да он будет в ярости!

Крысы за окном замерли на мусорной куче. Несколько мгновений они изучали воздух, шевеля носами, потом все как одна повернулись и бросились прочь.

5.

Минуло семь лет, с тех пор, как... ну да, семь лет. Последнее аутодафе, так он считал. Возвращения в Акваполис он не ожидал и не желал. Семь лет – срок немалый, хотя для города – ничто. Разве что он стал более шумным, но ведь это могло лишь показаться закосневшему деревенскому волшебнику.

Заметив, что он невольно ссутулился и втягивает голову в плечи, Римболт заставил себя выпрямиться в седле. Его лошадка трусила вдоль улицы, с опаской поглядывая на проезжающие мимо экипажи и повозки, такая толчея была ей в новинку. Она прижимала уши, махала хвостом-метелкой и вела себя примерно только благодаря флегматичному от природы характеру и хорошему воспитанию.

Признаться честно, Римболт чувствовал себя не многим лучше. Город никогда не нравился ему, и за прошедшие годы неприязнь только усилилась. Ему не нравились сточные канавы, заваленные нечистотами, переулки, в которых даже днем темно от нависавших сверху этажей. Город рождает убийц, и не важно, что толкает людей на преступление: жадность ли, ненависть, зависть, отчаяние... убийца остается убийцей, а город дает ему и повод, и причину, и возможность. Но маги! Конечно, люди слабы по своей природе, но маг, посягнувший на жизнь, виновен вдвойне. Ему дана власть, сила, и он не вправе использовать ее во вред. Каким же чудовищем нужно быть, чтобы убить ни в чем не повинного старика?

Когда впереди замаячила крыша резиденции кардинала, день уже почти закончился. Конечно же, исполнителя воли святой Инквизиции не оставят ночевать на улице. Римболт успокаивающе похлопал кобылу по шее.

– Ничего, старушка, мы почти на месте.

Кобыла всхрапнула, как почудилось магу, скептически.

– Ладно уж, зато мир посмотрела, а то так и померла бы темной и необразованной.

В ворота он барабанил долго, но привратник так и не появился.

– Останешься ты сегодня без овса. – спешиваясь, сказал Римболт. Лошадка эту провокационную реплику проигнорировала.

– Наддала бы, что ли, копытами по воротам, или опять мне одному отдуваться? – проворчал Римболт.

Прикинув высоту ограды (почти два человеческих роста), он отступил на несколько шагов, разбежался и прыгнул. Над воротами он сжался, подтянув колени к подбородку, и у самой земли распрямился, мягко спружинив на мощеную дорожку.

Вилла кардинала была окружена садом, между деревьев вились посыпанные песком дорожки. Они змейками растекались по саду, огибая клумбы с цветущими первоцветами, и пропадали где-то в траве. Римболт направился, было, к будочке сторожа, но дорогу ему заступили фигуры охранников.

– Я состою на службе у кардинала! – крикнул Римболт, и, опасаясь, как бы проспавшие вторжение стражники не зарубили его в приступе раскаяния, зажег на одной ладони огненный шар, а другой рукой протянув письмо с заверением полномочий.

– Римболт Бертрам.

– Вас ждали днем. – резко заметил один из охранников.

– Припозднился. – развел руками маг, решив не обращать внимание на неуважение – слуга Инквизиции заслуживает больше почтения. Второй охранник заглянул в будку и пинками выгнал оттуда заспанного привратника.

– Проводи мага к коадьютеру его преосвященства.

– Господин коадьютер спит...

– Разбуди. – пожал плечами стражник.

– Комната для меня, хоть, подготовлена? – встрял Римболт. Все же давно его не было в Акваполисе, про него успели забыть.

– Нам-то откуда знать? – Охранники развели руками.

– Лошадь мою заберите. – буркнул Римболт.

6. (Книга Сириуса). Около века назад...

Ветер стих, и небо начало понемногу светлеть. Наверху еще погромыхивало, но на землю уже возвращался солнечный свет, быстро разгоняя сумерки.

Сириус сидел на камне, у его ног журчал ручей, в котором вода быстро растапливала ледяную корку. В прибрежных кустах подавали неуверенные голоса пичужки – в их маленьких головках не сумел уложиться весь ужас произошедшего, и они восприняли все как простую грозу. Протянув руку, Сириус сорвал соломинку, засунул в рот и начал перекатывать языком.