Текст книги "Медаль за город Вашингтон"

Автор книги: Владислав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Так вот, друг-приятель Вадя Осташков тогда научил меня пилотировать «Ми-24» и «Ми-8МТ». Ну то есть как научил – без малейшего представления о теории, я, в случае чего, смогу включить и выключить двигатели, взлететь и сесть. Ну и провести любую из этих двух машин на небольшое расстояние, по знакомой местности и по чисто визуальным ориентирам (учитывая, что тогда стояли многомесячные сумерки и учился я фактически в условиях ограниченной видимости). Как целиться и стрелять из бортового оружия, мне тоже объяснили. Я даже пару-тройку раз стрелял по вполне реальным целям (как двуногим, так и на четырех колесах) из пушек и пулеметов (боевые вылеты на облет периметра базы были регулярными), но, к примеру, НАРами я реально ни разу не выстрелил – достойных целей там практически не было, а на расход неуправляемых ракет впустую был наложен строгий запрет – боеприпасов у нас было все-таки не безразмерное количество, а какой-нибудь «уазик» или внедорожник можно и пушечно-пулеметным огнем сжечь или превратить в дуршлаг. А вот горючки для патрульных и учебных полетов было, наоборот, чуть ли не с избытком. Вопрос – можно ли считать меня пилотом, если я все это умею? Навряд ли…

– Вертолеты «Ми-2» и «Ми-8», – доложил Зиновьев. – А кроме того «Як-52», «Як-18Т», «Цессны», и реактивные «элки» – L-29 и L-39. До войны я имел летный сертификат пилота-любителя.

– И где это вас обучили?

– В одной подмосковной частной лавочке. У кого-то в качестве хобби тогда были дайвинг, серфинг, яхта и рулетка, а у меня аэроклуб. А потом, уже когда работал здесь, несколько раз летал на легкомоторниках, «Тукано» и реактивных «Эмбраерах» МВ-326 и 339 и Т-33.

– Стрелять по наземным или воздушным целям, а также бомбить приходилось?

– Нет. В учебных воздушных боях участвовал, но с имитацией поражения. Без практики…

– Ладно, учтем. Симонов, при случае проверь рядового Зиновьева на предмет летных навыков.

– Так точно, тарищ майор.

– Еще вопросы есть? – спросил я у подчиненных.

– Никак нет, – ответили они, опять чуть ли не хором.

– Тогда выходим, – сказал я. – Транспорт ждет.

Народ, подняв рюкзачки, потянулся к выходу. Когда мы подошли к нескольким, ждавшим нас у тех самых трех дубов, в честь которых и была названа усадьба (я в России, конечно, всяких дубов повидал, но эти деревья своими чудовищными размерами больше напоминали какие-то баобабы, и торчали они тут явно со времен пришествия первых конкистадоров, или как они там назывались?), перед выездом из поместья, разномастным пикапам и внедорожникам, как из-под земли возник один из людей хозяйки – слегка знакомый мне смуглый усатый малый по имени Нелито. Он что-то энергично затараторил. Я местный разговорный, да еще на слух, из уст аборигенов понимаю плохо, пришлось подозвать Кристинку Дятлову и, используя ее в качестве ретранслятора, принять сообщение о том, что горячо ожидаемый нами самолет наконец сел, зарулил в намеченное место разгрузки и это, судя по всему, лишенный какой-либо маркировки грузовой вариант «Боинга-747», что, опять-таки, предполагалось.

В запасе у нас было часа два-три. По всем предварительным расчетам, люди Сантоса явно собирались добраться к аэродрому до наступления темноты, с тем чтобы в течение ночи произвести все манипуляции по разгрузке-погрузке-дозаправке. Потом, до рассвета самолет должны отправить обратно, а транспорт Сантоса явно вернется в исходную точку уже засветло.

В общем, самое время было выдвигаться к месту намеченной акции. Разместившись в разнотипных камуфлированных машинах (шоферы были местные, а кроме того, нас сопровождали боевики из частной армии нашей хозяйки, правда, они охраняли в основном бронированный внедорожник с подполковником Дегтяревой), мы рванули по петляющей среди плантаций и джунглей узкой дороге, фактически представлявшей из себя продавленные в густой траве и прочей местной растительности колеи. Путь, что называется, «не фонтан», зато самый кратчайший – меньше чем через час изрядной тряски по ухабам и колдобинам мы были на месте.

Машины рассредоточили и замаскировали по загодя подготовленным укрытиям. Наше тяжелое оружие, в частности восемь ПТРКП-39 «Киржач» (больше нам сейчас явно не потребовалось бы), одноразовые гранатометы и фугасные огнеметы ждали нас на месте, в районе заранее намеченных позиций. С собой мы везли только личное оружие, пару пулеметов «Печенег» и снайперские винтовки (в том числе две крупнокалиберных).

Едва приехав на место и выбравшись из пикапа, я вдруг с удивлением узрел выбирающуюся из джипа во главе колонны хозяйскую дочь Викторию, в пиксельном камуфляже, такой же, как у всех, маскнакидке, с навороченной снайперской винтовкой (какая-то очередная хайтековско-булпаповская хрень в стиле удлиненной английской L85, только с глушителем) и крайне довольной физиономией.

По-русски кое-что из основных ругательств малолетняя красотка Вики уже худо-бедно понимала (а чему ее еще может научить наша Маша?), но я, осознавая, что мою прямую критику она вряд ли воспримет, на всякий случай снова крикнул переводчика. Непродолжительное пререкание через Кристинку Дятлову показало, что Вики, видите ли, «захотелось сегодня пострелять». Мол, «стрелять она умеет», и «мама ей разрешила». Святая простота, сельская непосредственность, батяня у нее комбат, маманя у нее марихуана. Только вот, видать, мало эту шуструю пейзанку пороли ее батяня с маманей широким кожаным ремнем. Я живо представил, как сам это делаю, но быстро осознал, что в этом деянии будет нечто противоестственно-педофильское…

Я не сразу нашелся, что ей на это сказать, но тут к нам подошла тяжело выбравшаяся из машины Дегтярева в великоватой камуфляжной куртке без поясного ремня, свободных штанах той же расцветки и каких-то продвинутых кроссовках. Вот ее-то я и решил избрать в качестве разрешительной инстанции.

– Слушайте, подполковник, а чего это тут несовершеннолетняя хозяйская дочь делает? – спросил я. – Может, вы таки знаете? А то мне насчет нее никаких распоряжений не давали, и я не знаю, чем мне ее теперь занять – дать по башке, связать и уложить от греха куда-нибудь под кустик или все-таки смириться с ее появлением?

На неестественно-загорелом лице Дегтяревой появилось задумчиво-озадаченное выражение.

– Честно говоря, не знаю, – сказала она. – А она сама чего говорит?

– Девочка жестами объяснила, что ее зовут Кончита, а также что мама отпустила ее пострелять. Так сказать, на сафари. На людей. Плохих, разумеется…

– Ну, если мама – тогда ладно, – решила вопрос Дегтярева. – Только тогда пусть будет на глазах у кого-то из твоих.

– Машенция! – позвал я Тупикову. – Подь сюды!

– Чего такое, тарищ майор? – поинтересовалась Машка и, заранее сделав свои коронные невинные глаза, подошла ко мне.

– Для вас, старший лейтенант, есть дополнительное задание командования. Неслужебное, но почетное.

– Какое задание, тарищ майор?

– Значит, так, – сказал я и кивнул в сторону Виктории. – С этой вот импортной дэвушки глаз не спускай. Пусть во время боя будет при тебе. И чтоб никакой самодеятельности с ее стороны.

– Есть, – приложила ладонь к своей панаме Машка, а потом, широко улыбнувшись, что-то сказала Виктории на ломаном испанском. Та прямо-таки расцвела.

– Что она ей сказала? – поинтересовался я у Кристинки, видя, что стоящий неподалеку боевичок из местных буквально прыснул от Машкиных слов.

– Ну, – замялась она, вопросительно-уничтожительно глядя на Машку. – Это трудно перевести…

– А все-таки?

– Это, тарищ майор, сленговое выражение местных индейцев, крестьян-погонщиков. Общий смысл сказанного в том, что товарищ старший лейтенант пригрозила Виктории, в случае неподчинения, противоестественной интимной близостью…

Тупикова, которую Кристинкин перевод, видимо, вполне удовлетворил, продолжала мило улыбаться. Я на это только укоризненно покачал головой – испанский-то я знаю на зачаточном уровне, но вот то, что в Машкиной тираде явно упоминался длительный или множественный половой акт с ослом или мулом (а может, еще какой вьючной скотиной), я все-таки уловил. Опять пытаются меня дурить, засранки. Ничего, я им это припомню…

– Ну-ну, – сказал я Машке. – Раз так, забираешь ее с собой.

– Так точно.

– Теперь дальше. Личный состав весь тут?

– Ага, – сказала Тупикова, совершенно не по-уставному. Собственно, я и сам уже видел, что орелики скучковались вокруг нас.

– Тогда так. Пижамкина и Георгиев – со мной на ближний НП. Симонов и Дятлова – с подполковником на дальний НП. Остальные на позиции, согласно утвержденному плану – Тупикова с Метельской, с ними же пойдет импортная дэвушка. Хамретдинов выступает в качестве связного и по необходимости курсирует между мной и Тупиковой. Прочие двойки по плану: Продажный – Алалыкин, Киквидзе – Мамонтов, Проявко – Буханов, Полунин – Итенберг, Хучанбергенов – Полупетров, Ивашутин – Гладкин. Огневые позиции для всех двоек были намечены заранее. Возражения, замечания и прочее есть?

– Не, – ответила за всех Машка, опять-таки совершенно не по-уставному. Офицер, мля. Обмылок империи…

– Тогда действуем по плану, – продолжил я. – Непосредственно боевыми двойками командует Тупикова. Каждая двойка берет по одному «Киржачу». Кто у нас на самой ближней позиции у шоссейки?

– Мы с Борей, – сказал Полупетров. И я не без усилия вспомнил, что сержанта Хучанбергенова звали Борисом Камаловичем, хоть он и уроженец Ямало-Ненецкого АО.

– Раз вы, тогда берете себе на усиление рядового Зиновьева и на всякий случай второй «Киржач». Еще один такой агрегат будет у Тупиковой. Я думаю, что даже этого количества «Киржачей» будет более чем достаточно, все-таки эту колонну будет прикрывать отнюдь не танковая бригада. Поэтому по машинам «Киржачами» не стрелять, только по броне. Для борьбы с прочей легкой техникой и личным составом взять штук по восемь гранатометов и огнеметов. Короче говоря, действуем, как и собирались – «Киржачами» выбиваем бронетехнику, потом из гранатометов, огнеметов и стрелкового по колонне. По большим фурам стреляйте для острастки, цельтесь не в полуприцепы, а в водителей, и, вообще, грузовой транспорт старайтесь особо не уродовать. Первым делом подрываем фугас, потом открываем огонь. Цели после начала стрельбы выбирать самостоятельно. Но пока что конкретно затихариться и сидеть до моей команды. Хучанбергенов!

– Здесь! – подошел поближе названный сержант.

– Фугас активировать, но до моей команды не взрывать.

– Так точно!

– Еще вопросы есть?

– Никак нет! – почти хором ответил личный состав.

– Тогда все по местам.

– Подполковник, – спросил я между тем Дегтяреву. – У вас, голуба моя, все, что вам надо для наблюдения, есть – бинокль, стереотруба и прочее?

– Да. Только я тебе, майор, никакая не голуба…

– Да однохренственно, то бишь фиолетово. Тогда размещайтесь с ребятами на НП, раз вы не голуба. Уж не знаю, чего вы там хотите лично рассмотреть в этой колонне, ну да дело ваше. Если что, обращайтесь, но все-таки лучше до появления колонны сохранять радиомолчание…

Она кивнула и двинулась следом за Симоновым и Дятловой.

Прочий личный состав, быстро разобрав тяжелое оружие и запас боеприпасов, рассосался по джунглям и затих до поры в заранее подготовленных окопах.

Наша позиция была у поворота единственного в этих местах четырехполосного шоссе, ответвления дороги от Коацакоалькоса до Веракруса.

По грунту наш противник со своими тяжелыми фурами и грузовиками двигаться категорически не мог, а другой приличной дороги от главного поместья Сантосов до бывшего (сейчас вообще все и везде бывшее) гражданского аэродрома у Пуэблы (где и сел тот самый «Боинг») в природе не существовало. Место для нападения было более чем удобное – справа от шоссе сплошные джунгли с несколькими холмами (с холмов, где были наши позиции, шоссейка прекрасно просматривалась) и болотцами, слева – гора с островками тропической растительности.

Выбирая позицию, я понял, что лучшего места для засады, чем это, в округе вряд ли возможно найти. Конечно, можно было, к примеру, взорвать мост (была тут километрах в двадцати подходящая горная речка), но сегодня нам надо было скорее не уничтожить колонну полностью, а качественно припугнуть тех, кто в ней поедет. Даже не Сантоса, а скорее местных вояк.

Разумеется, секретность в этих краях, где процветает кумовство и прочие ненужные родственные чувства, а продажность населения тотальна, штука довольно условная. Положим, внедрение людей Сантоса или военной разведки в стан Линаресов сама донна Ларка считала маловероятным (при том, что и информированность рядовых слуг или боевиков была минимальной, а преданность хозяйке, наоборот, почти средневековой – в этих краях сексота вполне могут скормить живьем каким-нибудь крокодилам, нравы тут проще некуда), но те же самые «сапатисты» были вполне способны сболтнуть лишнее.

Но если в конечном итоге Сантос и знал что-то, то в основном то, что мы хотели. Нападения на его людей и грузы уже случались, а в последнее время они даже участились. Вот и сейчас он почти наверняка был уверен, что нападение на его груз опять готовят «сапатисты» (не думаю, что для него было великой тайной и то, что платит боевикам мстящая за сестру донна Ларка), а это те еще вояки. Соответственно, он явно уповал на сопровождение военных с их тяжелой техникой, поскольку масштабного избиения никто не ожидал.

Ну а нашей задачей в этот раз было как раз выбить у здешних вояк как можно больше людей и техники. Показать, что никакая ржавая броня и прочее им не поможет, тем более что восполнить потери в той же технике им будет явно нереально. При этом вступать в ближний бой нам не следовало.

Все остальное должны были делать уже не мы. У донны Ларки Линарес был соответствующий договор с ЦК «сапатистов» (мои подчиненные для краткости называли их «сапами» или «сапатками»). Их боевики должны были подтянуться к дороге, завязать с вояками ближний бой, всячески засветить свое присутствие, после чего взять трофеи, а после громогласно заявить о том, что это именно они напали на конвой. Такой расклад устроил бы всех, поскольку главный замысел сегодняшней операции состоял в том, чтобы отбить у вояк всякую охоту браться за прикрытие сантосовских грузов. Понеся потери и не получив обещанного (а часть груза, прибывшего с сегодняшним бортом из Штатов, явно предназначалась именно военным), генерал Эспиноса непременно осерчает и либо сразу пошлет Сантоса подальше, либо начнет делать глупости (либо и то и другое). А если он начнет дурить – уже есть какие-то кандидатуры ему на замену (этот вопрос донной Ларкой тоже прорабатывался).

Параллельно с нападением на колонну мы собирались уничтожить и самолет. Для чего на огневой позиции, в нескольких километрах от аэродрома нами было заранее размещено и ориентировано по намеченным целям полсотни РС в индивидуальных контейнерах (по сути – современный вариант древнего «Вьетконговского Града»). Ракетки были новейшие, с кассетными боевыми частями, но сами снаряды были конспиративно упакованы в пусковые трубы с маркировкой от старых китайских аналогов «Урагана». Если вояки будут потом осматривать место, откуда стреляли, они мало что поймут. Тем более что китайское старье вполне может быть у тех же «сапаток».

Тут все было заранее разыграно как по нотам. Как-то так получилось, что аэродром у Пуэблы в нужный момент вдруг оказался единственным в округе, готовым принять «Боинг» (по длине полосы и исправности навигационного хозяйства). С аэропортами больших городов Сантос предпочитал не связываться – там всегда слишком много ненужных свидетелей и слишком многих пришлось бы брать в долю, а на всех прочих ближних аэродромах, включая военные, неожиданно обнаружились различные неполадки и неисправности. Ну и уже совсем «делом техники» было сделать так, чтобы на этом аэродроме оказалась только одна подходящая стоянка, где заруливший «Боинг» можно было без помех загрузить-разрузить и дозаправить перед обратным вылетом – именно на нее сейчас и смотрели реактивные снаряды. Собственно, всю эту ловушку организовывала в основном донна Ларка, а нам оставалось только притащить на место (даже с использованием местных носильщиков это оказалось очень непростым и, учитывая количество ракет, их вес и калибр 122 мм, нудным занятием), сориентировать и замаскировать ракеты до «часа Х».

Еще одним моментом было выяснение вопросов – прикрывают ли местные вояки транспортные самолеты на маршруте? А если прикрывают – как именно, какими силами (учитывая, что подходящей техники у местных ВВС осталось кот наплакал), какое имеют навигационное и информационно-связное обеспечение и участвуют ли в прикрытии этого «воздушного моста» хоть в какой-то мере американцы?

Наша радиосвязь шла по закрытому, защищенному каналу, хотя наличие у противника средств радиоперехвата и РЭБ было чисто гипотетическим.

Пока что все подчиненные подтвердили выход на огневые позиции и полную боевую готовность. Хучанбергенов с Полупетровым сходили к дороге и, активировав заранее размещенный на обочине фугас, вернулись. Это доложил Рустик, возникший из джунглей прямо перед бруствером моего укрытого маскировочной сетью окопа.

– Сиди здесь, – сказал я ему. – Или к Машке пойдешь?

– Не, да ну ее.

– Боишься один в окопе с тремя бабенциями? Думаешь – изнасилуют?

– Да ладно вам, тарищ майор. Зашибутся насиловать…

– Ладно, тогда пока отдыхай, – сказал я и поднял к глазам бинокль…

В общем, нам оставалось только ждать.

На дороге было тихо, временами проезжали редкие машины, в основном – потертые жизнью старые грузовики и автобусы. Потом появилась запряженная быками повозка со стариком-возницей в широкополой шляпе, которая долго-долго тащилась мимо нас.

– Серый, как там у тебя? – спросил я у Георгиева, отрываясь от бинокля.

Георгиев сидел на дне окопа, рядом с рацией и «сундуком» с аппаратурой РЭБ, вглядываясь в дисплей «радарного чемодана». Кое в чем неистовая Данка сдержала слово, и улучшенный вариант этого, знакомого нам еще по Сербии, прибора, улавливающего движение и крупные массы металла (теперь прибор работал на 8 км), наша группа получила-таки. Даже два комплекта (один, резервный, лежал на «базе» в имении), не считая аналогичного прибора, который вроде бы был у Дегтяревой. «Улучшенность» этого прибора была еще и в том, что к нему прилагались «планшеты», на которые (на дистанцию до 2 км) ретранслировались показания с основного агрегата. Сейчас один такой планшет был у Машки Тупиковой. А нашего Георгиева, уже немного знакомого с этой техникой по канадскому рейду, перед этой командировкой даже послали на двухнедельные курсы, откуда он вернулся уже полностью технически подкованным человеком.

– Да пока ничего интересного, тарищ майор, – ответил он.

– Тогда можешь отключить агрегат, чего зря энергию сажать-то. Потом по команде включишь…

Тут я знал, чего говорю. О выдвижении техники из поместья Сантосов должны были знать наблюдатели, заранее размещенные вокруг этой фазенды или курировавшая их донна Ларка. Но пока рация упорно молчала.

– Тарищ майор, а расскажите что-нибудь, – попросила лежащая на бруствере слева от меня Светка Пижамкина, отрываясь от оптики своей снайперской волыны. – А то так скучно и неизвестно сколько нам тут еще сидеть….

– Приедет колонна – и сразу же будет весело, – пообещал я.

– Ну, тарищ майор! – надула губы Светка.

– Ага, – поддержал ее со дна окопа Рустик. – Ну, пожалуйста!

– Чего же вам рассказать-то, орлы? – спросил я, не отрываясь от бинокля.

– Что-нибудь такое, поучительное, из армейской жизни, – уточнила Светка.

– Из армейской? Ладно, слушайте сказочку, деточки. Эту историю в разных воинских частях рассказывают по-разному, обычно уточняя, что все это было именно у них.

А вообще произошло это в конце 1980-х, еще во время Афганской войны. В Кандагаре, на площадке, где базировались местные вертолетчики.

В общем, яркое солнце скрылось за горбатыми хребтами, и меньше чем через час Кандагар погрузился во тьму. Пользуясь подходящим моментом, злобный душманский мышь, явно проходивший спецподготовку на территории сопредельного Пакистана, двинулся в сторону вертолетной стоянки, собираясь под покровом темноты перегрызть самый главный провод в советском вертолете. Но местный серо-полосатый кот Барсик не дремал и, услышав в ночной темноте шорох, бесстрашно бросился на врага. Его друг и товарищ, местный пес Рекс, тоже ринулся бы за приятелем, но, поскольку сидел на цепи, смог лишь поддержать Барсика лаем. Стоявший в карауле у стоянок часовой, рядовой Вася Иванов, услышав громкий и яростный лай Рекса, резко перестал мечтать о дембеле, снял с предохранителя свой АКМ и на всякий случай пустил в ту сторону, куда лаял пес, автоматную очередь.

Его разводящий, сержант Ваня Петров, мирно спавший в караульном помещении и, опять-таки видевший во сне неизбежный дембель, услышав стрельбу, немедленно проснулся и метнулся в окоп к пулемету ПК, после чего начал садить короткими очередями в ту же сторону, куда перед этим стрелял часовой. Пулемет – это уже солидно и где-то даже серьезно.

Начальник караула, старший лейтенант Петя Сидоров, не торопясь выяснить по телефону, что именно там произошло, скомандовал своим бойцам: «В ружье!»

И через минуту пустынное пространство за колючей проволокой, вокруг вертолетной стоянки начал поливать свинцом крупнокалиберный КПВТ стоящего в капонире БТР-80, к которому присоединился 82-мм миномет. Над барханами метались веревки трассирующих пуль, рвались мины, взлетали осветительные ракеты, но противника никто не видел…

– Товарищ капитан, у соседей-вертолетчиков идет интенсивная стрельба! – доложил дивизионным артиллеристам встревоженный дежурный с КП местного мотострелкового полка.

– Батарея! Осколочно-фугасным! Квадрат! Дистанция! Прицел! Восемь снарядов! Беглым! – отозвались на КП пушкарей.

Спустя пару минут оглушительно загрохотали 122-мм гаубицы, накрыв разрывами совершенно пустые барханы вокруг вертолетных стоянок и взлетки.

Минут через десять все стихло настолько, что тишина буквально давила на уши.

– Вроде полный порядок, – доложил командир гаубичной батареи.

А рано утром кот Барсик положил труп мыша под дверь начальника штаба.

– Зачем вы артиллерию применили? Я бы и сам вполне справился, живьем бы гада взял! – вопрошал взгляд кота.

В общем, за успехи в боевой и политической подготовке кот был премирован банкой бычков в томате, каковую по-братски разделил с другом Рексом…

Такая вот история…

– А мораль, тарищ майор? – спросила Светка, после того как сидящая в окопе вокруг меня троица переварила услышанное.

– А мораль, Светлана, в том, что эскалация любого вооруженного конфликта – очень опасная вещь и обычно эта эскалация происходит исключительно по дурости отдельных личностей, вовлеченных в этот конфликт…

– Умный, видать, был котяра, – сказал Георгиев.

– Не то слово, – подтвердил я. – Мне один вертолетчик рассказывал, как они этого Барсика в Кандагаре с парашютом кидали…

– Это в смысле? – удивилась Светка. – Прям с самолета или вертолета, что ли?

– Да нет, не с самолета. Приспособили парашютик от осветительной авиабомбы, сшили подвесную систему и кидали кота с вышки управления полетами. Там высоко было, метров десять.

– И что кот? – уточнила Светка.

– А кот, Светлана, был хитрый и не сопротивлялся. Видно, знал, что после выполнения нормы в десять прыжков его начнут пускать в летную столовую и кормить по «летной норме», тому же Рексу на зависть…

– И как только люди на войне с ума не сходят, – вздохнул снизу Георгиев.

– И не говори…

В этот момент на рации замигала лампочка – ожила, зараза…

– «Альбасете» слушает, – сказал я в микрофон, надевая наушники.

– «Мадрид» – «Альбасете», – возник в наушниках страстный голос донны Ларки (по-русски, но с акцентом). – Наблюдатели докладывают, что в пруду зашевелилась рыбка. Будьте наготове. Кроме того, бедные родственники начинают выдвигаться к вам. Я «Мадрид», как поняли?

– Я «Альбасете», понял тебя, «Мадрид», – ответил я. – Приступаем к рыбной ловле.

На этом сеанс связи закончился. Реплика про рыбку в пруду для тех, кто в теме, означала, что в поместье Сантосов началось движение техники. А «бедные родственники» – это, понятное дело, боевички «сапатистов». Если рассудить здраво – довольно дурацкая конспирация, тем более при защищенной связи. Но вдруг кто услышит? Лучше перебздеть, чем недобздеть…

– Так, – сказал я Георгиеву. – Веселье приближается, девочки и мальчики. Врубай прибор.

Он выполнил сие ценное указание, а я переключил рацию на ближний радиус и вызвал подчиненных:

– «Первая», «Второй», «Третий», «Четвертый», «Пятый», «Шестой», «Седьмой»! Я «Бугор»! Всем внимание! Рыбалка начинается! Как поняли?

Все номера отозвались, что поняли. Вот и хорошо.

Георгиев тем временем доложил о появлении каких-то людей в джунглях с нашей стороны и на горе с противоположной стороны шоссе. Похоже, «сапатки» вышли-таки на огневые позиции. Визуально мы их выдвижения почти не заметили. Все, что я рассмотрел в бинокль – как мелькнули в придорожной зелени пара фигур в камуфле, видимо, из числа наиболее малоопытных. Как ты к ним ни относись, но воюют они здесь уже не первый год и маскироваться вполне себе научились, в отличие от всего остального. Судя по меткам на приборе, было их человек с полсотни, подошли они вполне скрытно, заняв ближние подступы к дороге, а несколько человек засело на горе с другой ее стороны.

– «Первая», я «Бугор», – вызвал я по рации Тупикову.

– «Первая» на связи, – отозвался Машкин голос. – Чего там у вас?

– Передай всем остальным – по обочине дороги и горушке напротив работать без фанатизма. Там уже сидят «бедные родственники». Лично отвечаешь. Понятно?

– Угу.

– «Первая», я тя вздрючу! – предельно откровенно высказался я, понимая, что остальные шесть боевых группок, скорее всего, сейчас тоже меня слышат.

– Да с нашим удовольствием, товарищ «Бугор»! – ответила Машка…

– Воздушная малоскоростная цель! – доложил вдруг Георгиев. – Одиночная. На пределе видимости прибора, но приближается…

– Всем номерам утухнуть и не дышать! – приказал я по рации. – Воздух! До моей команды полное радиомолчание!

В эфире опять наступила тишина, в которой скоро стал слышен звенящий свист лопастей и вертолетного двигателя, а потом над шоссе возникла и сама вертушка. Это оказался вполне ожидаемый мелкий аппарат бразильского производства НВ-350, вариант довольно древнего францужанского «Экюрея». Чисто разведывательно-связная четырех– или пятиместная машинка, аналог «Кайовы», испятнанная причудливым камуфляжем и с маркировкой местной армейской авиации. Никакого специального разведоборудования или вооружения, кроме сиротливо висящего на правом борту пулеметного контейнера, я на этом вертолете не рассмотрел.

Вообще, для прикрытия колонн надо, конечно, посылать что-то более солидное. Но где аборигенам взять это самое «солидное», если сами они ничего подобного не производили, а поставок извне нет и больше не будет, возможно, уже никогда? То есть им в свое время, помнится, продали партию «Ми-17» и даже «Ми-35». Я даже не исключаю, что отдельные машины из той партии еще способны летать. Если, конечно, Долгая Зима и отсутствие квалифицированного персонала и запасных частей не доломало-таки практически «неубиваемые» вертушки российской разработки.

Вот только, как совершенно точно выяснила донна Ларка, в этой конкретной провинции здешняя армия «крокодилами» или «Ми-17» не располагала, почему, видимо, посылала на задание максимум того, что имеет.

Мелкий вертолет пролетел над шоссе, по которому в данный момент практически ничего не двигалось, сначала мимо нас, в сторону аэродрома, а потом – в обратном направлении. Как доложил слушавший вражеский эфир Георгиев (правда, по-испански он размовляет не лучше меня), экипаж, судя по всему, ничего не увидел, поскольку переговаривался со своим КП в обычном, скупом режиме. В общем-то и неудивительно, что он ничего не засек – у нас эта засадная методика давно и хорошо отработана. Тем более что экипаж провел вертушку практически строго над шоссейкой, не отклоняясь в стороны.

Какие-то признаки движения собственно колонны появились на дисплее нашего прибора только через полчаса. Судя по всему, двигалось с полсотни единиц техники. И ползло оно довольно неспешно, явно сообразуясь с темпом медлительных фур с полуприцепами и сопровождающей брони.

Когда голова колонны наконец показалась из-за поворота, стало понятно, что двигаются они, в общем-то, грамотно. В меру своих скудных местных понятий о противодействии засадам, понятное дело.

Транспорт шел по третьей от нас полосе четырехполосного шоссе, а сопровождение группировалось в основном ближе к нам, на первой и второй полосе. Впереди колонны – пара бронированных «Хаммеров» с пулеметными установками, за ними, уступом – два танка. Первым – покрытый выцветшим, видимо, еще американским трехцветным камуфляжем древний М-60А-3 с навешенными на башню и кое-где уже отвалившимися налепухами динамической защиты и бульдозерным отвалом – тот еще американский подарочек образца «Бури в Пустыне» 1991 года. Т-54 и Т-55, для борьбы с которыми его в свое время создавали, по большей части давно списаны и даже переплавлены, а эти продукты сумрачного заокеанского гения еще кое-как и кое-где ездят. Особенно там, где их, судя по всему, забыли после идиотических «миротворческих операций». Никаких полезных доработок, кроме смонтированного на башне над люком заряжающего второго зенитного пулемета «Браунинг», на вертлюге я на этом «Паттоне» не углядел, что подтверждало то ли леность местных вояк, то ли полную бесполезность доработок этого агрегата. Следом за этим американским «сувениром» тащилось нечто поновее – густо обвешанная толстыми, неуклюжими плитами «противокумулятивных экранов» потертая БМП М-2А3 «Брэдли» песочно-желтого цвета (кого и от чего те экраны сегодня спасут – большой вопрос). За танками – еще несколько «Хаммеров», джипов и пикапов с пулеметами и автоматчиками в кузовах и довольно грубо обваренный противогранатометными сетками из стальных уголков двухосный броневик «Панар» AML-90 французского производства с 90-мм пушкой в башне. Еще один аналогичный броневик обнаружился в середине колонны, а третий – в хвосте.

Ну и еще с десяток джипов, пикапов и «Хаммеров» с пулеметами и пехтурой в кузовах были «размазаны» по всей длине колонны. Все в целом правильно, но шаблонно-стереотипно…

Из собственно транспорта я насчитал двенадцать грузовых фур с полуприцепами-рефрижераторами (видимо, именно там и везли тех самых «зомбаков-унисолов») и два десятка тентованных грузовиков как военного, так и гражданского образца.