Текст книги "Следы на воде"

Автор книги: Владислав Вишневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

12

Пограничная служба ФСБ России, морские, армейские и другие специальные, в 23 часа 12 минут московского времени зафиксировали надводный взрыв малой мощности в районе входа в бухту… Быстро установили: Специального внимание факт взрыва не требует. Происшествие относится к принадлежности органов местной УВД и служб контроля за деятельностью маломерных судов. В принципе, бытовуха.

Объявлять тревогу, ЧП и усиливать работу служб слежения не требовалось. Море было чистым. Воздух тоже. Побережье без сигналов.

За исключения одного. Местным гражданам, а с ними и отдыхающим, из приближённых к местной милиции неустановленным источникам и неустановленным же лицом, стало вдруг известно о загадочном бриллиантовом колье, немыслимой цены и невиданной красоты, заложенным в юбилейную миллиардную бутылку только что, в связке со своими собратьями, поступившей в торговую сеть данного района. В народе мгновенно возник невиданный ажиотаж. И раньше-то не страдавшие отсутствием жажды люди, теперь вообще как с цепи сорвались. К радости продавцов. Жутко страждущими потребителями единым махом с прилавков были сметены все бутылки с газированной водой. Без относительно марки, емкости и её охлаждённости. Бутылки вскрывали почти на месте, как говорится, не отходя от кассы, вытряхивали газировку на прилегающий к торговой точке рельеф, убедившись, что «подарка» нет, бутылку гневно выбрасывали со словами: «Вот придурки, обманули! Наверное, в другом ларьке она». Спешили занимать очередь. Продавцы тоже не дремали, слыша покупательские стоны, в подсобках, наперегонки, втихую от покупателей, договорившись между собой – бриллианты пополам! – взбалтывали пластиковые ёмкости, проверяя на вес и на просвет, подозрительные вскрывали…

Около торговых точек вырастали высоченные терриконы тары. Сотрудники ЖКХ, тоже примеряясь к «брильянтовым» бутылкам, не справлялись с напастью. Уборка территорий зависала. Бомжи на свалках вообще свой привычный промысел забросили. Разглядывали валом поступающие «на приёмный пункт» бутылки на солнечный просвет, на вес, ковыряли пальцами. Местные папарацци и просто журналисты, выбросив очередную порожнюю бутылку, строчили едкие фельетоны, чем ещё больше подогревали потребительский интерес. К тому же, производитель продукции, ни в каких средствах массовой информации – ни в местной, ни в центральной! – свою подарочную акцию не опроверг и не подтвердил, значит, дело за… удачей. Да, только за ней!

Что же касается взорванной яхты – народ вывел резюме: всё из-за неё, из-за человеческой глупости и жадности. Женщину – дуболомы, козлы! – не поделили она и отомстила. Девку, конечно, жалко. Это как пить дать, в смысле естественно. Говорят, хорошей была.

Следовать курсу навигатора не так просто. Состав морской воды внешне совсем простой, на всех глубинах Кара-Дениз, как его назвали когда-то тюркские кочевники, пришедшие из Средней Азии, отличается и плотностью, и температурой, и течением. Пласты в Чёрном море, как в слоёном пироге… Порой плотные, упругие, порой совсем незаметные. Пловец плечами, руками, всем телом чувствовал её изменчивое сопротивление. Даже на одной и той же глубине оно было разным. Сказывался большой приток речных вод с четверти Европы. Что, в принципе, сейчас было совершенно на руку тайному пловцу: снижение солёности моря отразилось на относительно малом разнообразии биосистемы. Не было, например, привычных для большинства морей и океанов хищных акул, кроме разве что небольших катранов. Хотя, и те и другие серьёзной опасности хорошо и специально подготовленному пловцу – каким он являлся – не представляли. Опасность собой мог нести только человек. Такой же подготовленный, экипированный и сильный, либо надводная, или подводная система обнаружения, но таковых пока, к счастью, не наблюдалось. И слава богу. Храни Господь!

От длительного напряжённого внимания в темноте за слабо светящимся экраном навигатора скутера, даже не за ним, а за курсором на нём, глаза у пловца устали. Он уже несколько часов был в подводном непрерывном движении. Наплывала усталость. Экран навигатора стал заметно двоиться, терять очертания. Действие энергетика проходит, отметил пловец. Курсор часто стал отклоняться от заданной линии. Пока незначительно, но всё же. Пловцу приходилось напрягать зрение, выправлять движение. А это было не просто. Потеря времени, сил, энергии. Выравнивать приходилось не только по горизонтали, но и по вертикали. Гирокомпас чётко следил, чутко реагировал. Ещё и курсор с глубиномером… Всё было не просто. И условия работы, и среда, и задача… Но, это была работа. Пусть и специальная, но работа. Ра-бо-та! Всего лишь. Заложенная в бортовой компьютер Программа требовала безукоризненной точности её выполнения. Иначе не найти пловцу в абсолютной темноте нужную точку в море, на нужной глубине, в нужном месте. Речь даже не о квадрате, а о 100 процентном попадании на заданный риф, на точку. И это при условии полнейшей темноты. Фонарь пловец мог включить только на несколько секунд, меняя снаряжение и включая таймеры, обязательно прикрывая его телом. Это было непременным условием его действий, исключающих возможность заметить его передвижение хоть с подводных, хоть с надводных станций, включая воздушные и космические.

К тому же, Программа движения была жёсткой. Класс её сложности был в пределах G6, что само по-себе очень высоко. В верхнем пределе. Выше мог быть только, например, океан, и чей-нибудь авианосец на нём со всем своим охранением. Но это уже G2X. Не многие пловцы в мире имеют такую категорию, но они есть. Данный человек из таких.

Программа движения подводного скутера и пловца на нём не пересекала контролируемые ВМС России, Турции, Украины международные морские торгово-транспортные и пассажирские пути, была сложной, порой неожиданной. Расстановку надводных и подводных крейсеров на акватории, вне их всяческой принадлежности, бортовой компьютер скутера получал с разведывательного спутника NASA джаст ин тайм, немедленно и постоянно. Если диктовались обстоятельства, мгновенно корректировал безопасный и оптимальный курс. Головастой «машинкой» всё просчитывалось до миллиметра и секунд. Запаса кислорода в баллонах, как и энергии в каждом скутере пловцу было достаточно, но… Задремать, или что-то пропустить было не возможно… Грозило катастрофой! В море легко потеряться… За этим должна последовать немедленная самоликвидация пловца, провал задания. Что по определению исключалось.

Пловец напрягал зрение, ещё энергичнее взбивал воду ластами. Но усталость давала знать, была выше его сознания… Уже больше трёх часов он находился в непрерывном движении. Тогда он выполнил следующий пункт его необходимых действий: принял ещё одну дозу энергетика… Три капли на язык… Кисловатой на вкус, с металлическим послевкусьем… Но это быстро прошло. Оу!! Состав попал в кровь… Приятное тепло приливной волной разлилось по всему телу. Зрение мгновенно восстановилось, испарилась мышечная усталость, в голове возникла ясность сознания, спокойствие, уверенность, в теле возникла необычайная сила, словно его подключили к мощнейшему генератору, и бодрость, бодрость. Сила и бодрость. Бодрость и мощь. Спокойствие и Уверенность… и Сила. Теперь, казалось, уже пловец толкает скутер. Но увеличивать тягу скутера нельзя, у него своя программа, главная.

Во время движения на экране навигатора изредка появлялись ближайшие к пловцу точки расположения надводных сторожевых и прочих кораблей, дежурных субмарин, передаваемых с разведывательного спутника. Программа мгновенно реагировала, прочерчивала нужный и безопасный курс пловцу.

На заданной глубине движению порой мешали невидимые глазу мелкие косяки рыб, сорванные штормами биоресурсы, мелкий мусор. Пловец иногда врубался в них, сжимая плечи, таранил что-то, но всё мгновенно проходило. И это тоже было предусмотрено программой, рассчитано: на установленной глубине движения мусора и рыб не должно было быть вообще, или ничтожно мало, хотя… Пути миграций рыб хамсы, шпрота, например, предусмотреть практически невозможно, из-за малой величины скоплений, другие виды промысловых рыб в Чёрном море практически исчезли, другие перестали преодолевать Босфор, из-за более чем загрязнённых городских стоков Стамбула. Трудности заключались в расчетах всё увеличивающегося скопления мусора в море. Несколько лет совместной работы специальных отделов ЦРУ США и таких же отделов британской Ми-6, многие часы работы аналитиков и мощнейших компьютеров разведцентров, создали карту путей того и другого – в данном море, в данный период летнего времени. Британские же разведслужбы доработали Программу для данного проекта, для данного пловца в установленном «коридоре» времени, на данной глубине. Секретным кодом непрерывно корректировалась техническими разведывательными спутниками из космоса.

Полностью закрытый костюм пловца, – последняя секретная разработка военспецов, обеспечивал пловцу не только ощущение лёгкости и свободы, но и безопасности: ни порвать, ни проткнуть его было невозможно, обеспечивали автоматически регулируемое тепло, более того, и это главное, – создавал эффект прохождения сквозь него электромагнитных волн, УКВ, и прочих… Которыми оснащены все виды военных служб слежения и контроля. Костюм пловца, и покрытие скутера создавали для современных приборов обнаружения эффект невидимки. Бесшумность скутера была недоступной для любых сонаров.

Жара! Снова жара! 35 или 40 градусов уже есть! А только 11 часов утра.

В отделении милиции не просто жарко, невыносимо жарко. Строение хоть и кирпичное, но зимой холодное, летом жаркое. Как в бане.

Жарко. Хоть и море рядом, а душно.

И в дежурной комнате жарко. Хотя вентиляторы работают круглосуточно, и в обезьяннике, там вообще без комментариев, и на других этажах, а их всего три, в кабинетах тоже жарко. Окна в решётках, кондиционеров нет… Зам по снабжению сказал, что кондиционеры всех посадят на больничный, кто тогда работать будет, и… закупил в кабинеты вентиляторы, китайские, естественно, а они, эх… некоторые ещё работают. Неплохо выглядят в кабинетах, правда не во всех, у кого-то конфискованные маленькие холодильники. Не больше тумбочки. Но что в них остужать? Разве что размягчённую жарой голову следователя туда засунуть, для остального места нет. Хотя всё одно – душно. А духота, как известно, не только милицейские фуражки с ботинками но главное, душу размягчает, расслабляет. От этого не только действия милиции заторможены, но мысли, кажется, и речь… Ни что не хочет возбуждаться, ни дело, ни тело, ни… Воду если пить только. Воду… Может и газированную, но холодную.

Сидящий за столом офицер, смахнув пот со лба, тяжело вздохнул, вновь принялся читать…

…Оставленный на стоянке возле яхт-клуба автомобиль… Тойота Авенсис, 2006 года госномер… соответствует, зарегистрирован на Ольгу Сергеевну Мальцеву, 88 года рождения, не замужем… Студентка – бывшая уже студентка, – вслух замечает человек, пробегая глазами информационный листок, – МГУ, 3-го курса филологического факультета. Родители… Так… заслуженные врачи кардиологи, отец академик, мать профессор. Фамилии… адреса… телефоны… Есть! Сестёр, братьев нет. Квартира (двухкомнатная, в центре Москвы) куплена родителями, оформлена на дочь, дача – родителей (25 кэмэ от МКАД по Ново-Рижскому шоссе), машина, тоже куплена на родительские деньги, оформлена на Ольгу…»

По словам преподавателей факультета, студентка характеризуется положительно. Активная, весёлая, общительная, увлекается дайвингом. Получила сертификат начальной подготовки. Последнее студенческое увлечение Ольги – её сокурсник Антон Веденеев, два хвоста, студенческий бард, поэт, красавец, сердцеед – прервалось неожиданной для Ольги свадьбой её ухажёра с первокурсницей того же факультета. По этому случаю Ольга около полугода находилась в сильной депрессии. Что не помешало ей увлечься очередным молодым человеком… господином… «икс»… неизвестным лицом. Данных нет. Нужно выяснить что это за неизвестный молодой человек… Это установим… – вслух произносит человек. С подругами она его не знакомила, и сведений о нём – у них – никаких нет… Редкий случай, что б подруги и не знали…

Эту информацию капитан геленджикского уголовного розыска Виктор Макарович Боков помнил уже почти наизусть. Разглядывая снимки вещдоков поднятых с места взрыва – с поверхности и со дна моря – и перебирая их глазами на складе хранения, никак пока не мог понять причину происшествия, мотива не видел. К тому же, ни тротила, ни гексогена, ни алюминиевой пудры, ни часового механизма водолазы не нашли. Ни примуса, ни кипятильника, ни… Ничего мало-мальски способного указать на причину нет… вроде… Да-да, нет, размышлял капитан. Соскобы на химанализ и кое-какие «пальчики» сделали, но когда результаты придут из Института криминалистики ФСБ – можно только предполагать, по-крайней мере не завтра и послезавтра… приходилось ждать.

– Да, нужно ждать, – находясь в одиночестве в своём кабинете, в слух произнёс Виктор Макарович. – Нужно жда-ать! – на распев повторил он, и поменял ударение. – Нужно ж, да-ать! – Услышал фразу и удивился новому смыслу, коммерческому, повторил её в слух. – Дать нужно! Нужно ж, дать! Им дать! Вот как! – И сам себя оборвал. – Ага, дать! Тебе так потом дадут, не отмоешься. – Хмыкнул и заключил в слух. – Нет, мы подождём. Торопится теперь некуда. – Угрюмо произнёс он, глядя на фотографию изуродованного тела пострадавшей. – Ничего, разберёмся. Фантомас бы только скорее в себя пришёл. Единственный – пока – свидетель. Живой, причём. Спасибо сержанту… Не побоялся. – На одной ноте, сам себе бубнил капитан.

Вслух последнее время он говорил не потому, что постарел, ему и сорока не было, а потому что дискутировал так сам с собой. А действительно, если серьёзно, без шуток, мысль, она ведь, что… Она ж мелькнёт, как комета на горизонте, как молния, и нет её, угаснет. Потому что на её месте другие мысли возникают, слабее, сильнее, но… отвлекают. Рой целый суетится, множество мыслей крутится, вертится, друг другу мешают. А вслух произнесённое слово может иметь массу важных смыслов. Массу! Слово, всю фразу, можно на разные лады повторить, вслушиваясь и вдумываясь. Многое можно услышать, уловить… или оспорить, отказаться, наконец… Решительно и окончательно отказаться, но осмысленно, обдуманно. Поэтому и брови капитан хмурил, и губы поджимал, и вздыхал часто.

Сейчас потому ещё вздыхал, что должен был встретить родителей погибшей. Сегодня, сейчас, летят на опознание. Малоприятная перспектива, но без неё никак. Ещё эти бутылки с газированной водой! Почему так много? Почему все пустые? Разве можно за целый день втроём выпить почти шестьдесят полуторалитровых бутылок воды? Причём сильно газированной! На каждого, получается, по двадцать штук! По двадцать!! Это ещё нужно умножить на полтора литра, – тридцать литров воды на каждого!! По тридцать! За один день! Не мыслимо. Причём, сильно газированной!! Вред желудку, вред организму, полнейший вред… Непонятно.

– Нужно жда-ать! – Снова вслух пропел капитан, но уточнил. – Фантомаса ждать, Фантома-аса… – И сам себе, улыбнувшись, от мелькнувшего нового значения, разделил слоги. – Фантом-аса. Фантом – Аса. Ас-са! Асса, асса! – По мальчишески задорно хмыкнул, и вновь поскучнел, глянув на наручные часы. – Всё, время. Уже время… В аэропорт нужно ехать. В аэро… – Не закончил, вздохнул. Нажал пальцем кнопку селектора. – Дежурный, – позвал он. – Капитан Боков. Машину в аэропорт.

Селектор немедленно ответил:

– Уже ждёт. Ноль шестая.

– Пойдёт.

– Не пойдёт, товарищ капитан, поедет. – Улыбкой хохотнул молодой голос. – Она после техобслуживания у нас, как новенькая.

– Веселов, ты что ли?

– Я, Виктор Макарович.

– Чего такой весёлый? Жизнь удалась, да, радуешься?

– А чего нам, молодым, не женатым… Мы же, не вы же! – Веселился голос.

– Понятно. А скажи-ка, Веселов, ты бы смог за день тридцать литров воды выпить?

– Воды? Тридцать? Вы что, товарищ капитан, пива бы, и то на спор… Это же не литр, целое ведро.

– А если пятнадцать и сильно газированной?

– Не-ет, конечно! Я что, дурак что ли, столько газов в себе влить… Лопнуть можно. Пива бы, да… Сейчас бы! Холодненького, это да!

– Понял, Веселов! Радуйся, скоро конец смены, выпьешь.

– Приглашаю, товарищ капитан.

– Я пива не пью, только «Хенесси»…

– Ха-ха-ха, понял, товарищ капитан, понял. Шутник вы…

– Да уж… Отбой. Еду!

Отключил кнопку вызова, задумчиво пробормотал:

– А они выпили… А может и вылили… Выпили… Вылили… Хмм… Тогда другой вопрос: зачем брали, если вылили? Не понятно. Не-по-нятно.

13

Дверь в гримёрку с номером 216 они проскочили. Она им не нужна была. Стараясь не топать, не греметь прыжками, пусть и в кроссовках, Валька с Серёгой на носочках, как на пуантах, пронеслись дальше. Но длинный и довольно мрачный коридор, уставленный ящиками с яркими наклейками городов и стран, неожиданно закончился не спасительным выходом на улицу, а яркой и просторной сценической площадкой. Сходу, частично высветившись на сцене, Валька со скрипом затормозил, рванул в обратную сторону, Серёга за ним, и… Уткнулись в распростёртые руки моложавой женщины, которая с улыбкой их, как родных, ожидала…

– Ну, и куда же вы делись, мальчики? 216-я же вот она… Я же жду. Проходите. – Сказала она, указывая руками направление.

Парни сделали вид, что они как раз и, можно сказать, сюда и хотели, только шли, шли и заблудились… спасибо, тётя.

Валька так и сказал ей:

– Спасибо, тётя, дверей одинаковых много.

Серёга добавил:

– И темно совсем, одни ящики… – и поморщился, за один такой он бедром зацепил, когда пытался избежать драматической встречи с железом, но… Морщился теперь. – Железные! – Пожаловался он.

– Да, это сценический гастрольный реквизит наш, в ящиках, – подхватила тему она. – Мы же ездим, гастролируем… Здесь же Дом Культуры. Видели же. Они нас потому и арендуют. – Что-то непонятное сообщила женщина и уточнила. – Ваша съёмочная группа нас арендовала, вот мы и… гримируем, одеваем… Рассаживайтесь.

Парни упали в два кресла, таких в комнате было штук… несколько… Перед каждым столик и большое зеркало, по бокам яркие плафоны… На столиках разноцветные фигуристые баночки, коробочки, бутылочки, кисточки, щёточки… Как в парикмахерской, переглянулись ребята. Пахло пудрой.

– Только стричь нас не надо, – дернул головой Валька. – Нам нельзя.

– А я и не собираюсь… – ответила женщина. – Хотя и не мешало бы.

– Не-а, нам не мешает. – Поддержал друга Серёга.

Женщина, а это была та самая гримёр Алла Аркадьевна, Аллочка, как её называла помреж Настя, на разные стороны склоняла свою мелированную голову, в задумчивости осматривала ребят. Потом в сторону крикнула кому-то:

– Валюша, рост сто восемьдесят два, я думаю, пилотки пятьдесят восьмой. Два комплекта. Нижнее бельё не надо. Сапоги…

Парни торопливо уточнили:

– А можно мы в кроссовках будем?

– Почему это?

– Ну мы же немцы. – Пояснил Валька.

Она вскинула брови, не понимала тётя, с историей не знакома была.

– И что? – Спросила она.

– Как что? – Изумился Серёга. – Если немцы, мы же драпать, значит, должны, а в кроссовках удобнее. – Заявил он, и уточнил. – Они у нас спортивные. – В доказательство вытянул из-под стола ногу. – Видите? Мы баскетболисты.

– Да! В них нам привычнее, – подтвердил Валька. – Точно.

Алла Аркадьевна на секунду задумалась, но протестно замахала руками.

– Нет-нет, я не знаю что вы там будете делать, драпать или на танках ехать, всё должно быть как положено. Так что…

– Сорок третий. – Торопливо подсказал Валька.

– А у меня сорок четвёртый. – Выдал параметры Серый.

Алла Аркадьевна всё это громко повторила куда-то через плечо, в открытую, справа, за спинками кресел дверь и добавила туда же:

– Шинели, пилотки и сапоги, Валечка… Немецкие. Рядовой состав.

Из глубины той комнаты послышалось:

– Каски, ремни, и ранцы тоже? – голос доносился почти сонный, но женский.

– Нет, только ремни, – так же, через плечо, крикнула Аллочка, если её так можно было назвать, и добавила. – Каски и ранцы не надо.

Смотрела уже на них как тот скульптор ваятель-Вучетич на каменную глыбу, держась за отбойный молоток.

Через какие-то неполные двадцать-тридцать минут парни были как из немецкой пленной колонны выдернутые. Один белёсый, другой чернявый, с налётом дорожной пыли на лицах, с ввалившимися глазами, от соответствующего макияжа… С тонкими шеями, в широких воротах длинных шинелях немецкого образца с чужого плеча, с узенькими погончиками, в пилотках, коротких, с расширяющимися голенищами стоптанных сапогах, ремнями подпоясанные, с тонкими запястьями рук в широких рукавах шинелей. Шинели были старые, местами в пятнах, с несколькими рыжими, штопаными дырками… Настоящие! Пробитые! Прожжёные-палёные, переглянулись парни. Скривили носы, от шинелей пахло пылью и чем-то кислым, растоптанные сапоги вихлялись на ногах… Глядя друг на друга, и на себя в зеркала, парни хихикали… Серёга фриц! Ну ты чисто фриц! А ты, Валька, ну ты вылитый…

Алла Аркадьевна наоборот, была строгой и серьёзной, явно довольна работой. Любовно осматривала «фрицев», одёргивала на них шинели, поправляла… Из смежной комнаты выглянула невидимая раньше Валюша. Невзрачная по-виду женщина «за» преклонных годов, в халате и тапочках… Лицо её было нейтральным.

Шумно протопав по коридору под конвоем всё той же Аллочки, ребята ступили на ярко освещённую сцену Дома Культуры, испугавшись, остановились. Точнее Валька остановился, а Серега в спину друга уткнулся.

– О! А вот и наши не-емцы! – послышалось бодрое и громкое из середины зала… Смотреть через прожектора в зал было неудобно. Ребята прикрывали глаза рукой, привыкали. Зал был пустым, несколько человек только… они сидели.

– Краса-авцы! – восхищённо, на распев, громко воскликнул всё тот же баритонистый голос. – А ну-ка, вперёд пройдитесь… Вперёд-вперёд…

Ноги у Вальки не шли, заплетались…

– Ты чего? – топоча на месте, забеспокоился Серёга. – Идём! Не трусь. Я рядом.

Валька особенно сейчас смотрелся жалостливо. Гримёрша молодец, подумал Серёга, классно уделала друга, как подбитый фашист словно. Морщась, Валька прошептал другу.

– Живот схватило. Бурлит что-то. О-о-ой! В туалет…

Серёгу как пружиной подбросило. Он даже забыл где находится…

– Ты что! Ни в коем случае… – взвиваясь, прошипел он. – Нет-нет. Нельзя! Здесь нельзя! Терпи! Ты что!

Сидящие в зале не понимали, что это вдруг с фрицами там случилось, чего они встали. Гримёр Аллочка, она ещё была здесь, на сцене, ждала оценки своего труда, догадалась, громко пояснила режиссёру и всем, кто был в зале.

– Ничего особенного, один ногу ушиб, за ящик зацепился.

Она, конечно, перепутала ребят, но это известие режиссёра почему-то обрадовало. Он даже вскочил, с восторгом прокричал:

– Отлично! Именно так, именно так… Хорошая находка. Отличная. Молодцы! Гении! Это и закрепим. Одного забинтуем, другой его тащить будет.

Валька держался за живот, Серёга его поддерживал…

– Да-да, именно, так. Так-так! Очень хорошо! Таланты! Гении! А что-нибудь по-немецки, матерщинное, можете, ну-ка, ну-ка…

Валька не слушал, к животу прислушивался, за него Серёга ответил:

– У нас английский в школе…

– Тьфу-ты, – падая в кресло, чертыхнулся баритон, – так всегда! Когда мне нужен английский, все изучают немецкий. Когда нужен немецкий… – не договорил, умолк, глубже усаживаясь, раздражённо поскрипел креслом, хлопнул в ладоши. – Ладно. Всё. Годится. Пойдёте. Слова вам выдадут, выучите. А сейчас пройдите, запишитесь у помрежа. Вы приняты. Следующий.