Текст книги "Война Григория Васина (СИ)"

Автор книги: Владислав Порошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Десятники заулыбались, представляя Улугбека в фарше.

– Чи хде ми сыскаху стольки силачев? – вернул нас к проблеме метателей гранат Мирослав.

Все же работает у него голова, зря я на него злился.

– Сделаем пращу, очень простое приспособление, вот ее схема, – я стал палкой чертить на земле небольшой чертеж, – это ремни, один нужно крепко привязать к руке, а второй просто сжать в кулаке, а это ложбинка, куда кладется граната.

Пока десятники рассматривали чертеж и переговаривались, я усмехнулся, все, что я рассказал это же наши уличные знания, ни в каких академиях этого не преподают. Как сделать пращу, как сделать фитиль, как смастерить самую простую бомбочку, все это известно любому мальчишке, который рос не у компа. А я был именно таким.

– Схольки нуже хранат, шобы расбиваху Улухбэка? – спросил Тарас.

– Я думаю сотню, но лучше сделать двести, запас карман не тянет.

– Хто их буде делати? – это уже завозмущались все десятники сразу.

– Нас здесь две сотни, каждый сделает по штуке, это займет полчаса, – успокоил я всех, – а теперь самое главное, тактический план боя на завтра!

Над тактическим планом мы бились еще час, пока не пришли к общему решению. После военного совета я чувствовал себя так, как будто разгружал вагоны. Я подошел к шатру нашего десятка быстро поел и рухнул спать.

8.

– Гриня, Гриня, – сквозь сон меня звал чей-то ласковый голос.

– Я на работу сегодня не пойду, – пролепетал еле-еле я, – я заболел, – на ходу придумал стопроцентную отмазу.

– Гриня, фитиля делаха нади.

– Какой фитиль? – я открыл глаза на, меня в отсвете костра смотрел виноватыми глазами Петруха.

– Яки ми буде биваху Улухбека биз фитиля?

– Сделай мне чашечку горячего кофе со сливками, – попросил я умоляюще своего соратника.

– Може у хазначую поспрошаху? – задумался Петр.

– Шуткую я, – успокоил я парня, – воды принеси умыться.

– Это я зараз! – обрадовался он.

Весь наш походный лагерь утопал в глубоких сумерках, но не все спали. Я прошел к обозным телегам, где меня встретил Казимир, он смотрел на меня волком.

– Усю кожу изрезаху, – пробубнил он, – усе стрилы поломати! – всплеснул руками казначей.

Я оглядел, на что пошла обозная кожа и стрелы. На телеге высилась куча кожаных мешочков.

– Добре! – похлопал я по плечу казначея, – будет тебе орден, или медаль, за победу над врагом, – я подмигнул ничего не понимающему мужичку, – давай веревку, бечёвку.

– Шо? Шо я таки сделаху ни таки? – перепугался вдруг Казимир.

– Не боись, это для гранат, фитили буду делать, – успокоил я его.

– Питро, неси котелок, воду нужно будет согреть.

– Буде сполнино, кхан Гриня! – отрапортовал Петька.

Еще вчера был водоносом, – подумалось, – а сегодня уже кхан. Так и до министра дорасту, тяжёлой промышленности.

– Казимир, – казначей встревоженно вздрогнул, – какое жалования положено кхану?

– Дзенек нима, – осекшись выдавил из себя гридневский скряга.

– Я шуткую, может завтра в первый и в последний раз кханом буду.

Кстати идея с временным кханом принадлежала десятнику Тарасу. Она, конечно, никому кроме Ладомила на военном совете не понравилась. Но деваться некуда, больше никто не знал, как разбить врага. А на безрыбье и кхан, то есть рак – рыба.

С Петрухой мы подогрели воду и высыпали в нее порох. Далее размешали все это до состояния кашицы. Потом окунули в полученную смесь тонкую веревку. Петруха все это время на меня смотрел преданными глазами. Наверное, подвязывается в ординарцы, – усмехнулся я, – еще до кучи сюда Анку пулеметчицу, и можно будет меня величать Григорием Ивановичем Чапаевым. А вон и Фурманов бежит. Из потемок выскочила крупная фигура Тараса.

– Шо фитили хотовы? – сразу начал он без предисловий.

Вижу, волнуется. Да, если провалится затея с гранатами, мы все покойники, как тут не волноваться.

– Сейчас веревка подсохнет, и проведем полевые испытания, – обрисовал я Тарасу дальнейшие перспективы.

Когда веревка высохла, мы втроем, я, Петруха и Тарас отошли подальше от лагеря. Я взял с собой одну уже готовую пращу. Местные смекалистые мужички сделали их ровно тридцать штук без всяких проблем.

– Петр, – начал я, – сейчас отрежь от общего фитиля отрезок с локоть. Клади его на землю, и по команде поджигай.

– Буде сполнино, кхан Гриня! – снова отрапортовал парень.

На новоявленного ординарца ревниво покосился десятник Тарас, сразу смекнув, что к чему.

– Нука паря, отойдь, – сказал он Петру, – я усам поджигаху, командуй Гриня!

Вот и начались первые дворцовые интриги, – новая мысль позабавила меня. Я поднял камень, вложил его в пращу и скомандовал.

– Огонь!

Тарас поджег от факела шнур. Я три раза крутанул пращу и выбросил камень в сторону кустов. Когда камень ударился о ветки куста, я заметил, что фитиль прогорел ровно наполовину.

– Ну что братцы кролики, – мужики оглянулись, наверное, в поисках кроликов, – отрезаем от общего фитиля по половине локтя.

– Буде сполнино, кхан Гриня! – вытянувшись по стойке смирно, отрапортовал Петруха.

– Усе добре буде, – менее торжественно сказал Тарас.

– Тогда я спать, перед рассветом поднять, порох держать сухим! Тарас, ты за старшего.

Я отдал сразу несколько указаний, и пошел к шатру нашего десятка. Честно говоря, спать в шатре кхана Гореслава не хотелось, а вдруг он жив и плутает где-то, вернется со своими войнами, а там я храплю, такой красивый. В шатре я мигом провалился в сон и тут же меня окликнули.

– Гриня, гриня...

– Дай поспать, Петруха! – вспылил я.

– Прикажа подняху пирид уосходом ярила! – выпалил ординарец.

– Молодец, хвалю за службу! – остыл я, надо же, как время пролетело, – Поднимай рубежный гридень.

На сбор всего войска ушло примерно минут пять. Я влез на пень, чтобы толкнуть пару слов, типа за Родину, за Сталина, но задумался, а что же мне им сказать. Я человек из другого мира, может это война вообще не моя. Может свинтить отсюда под шумок, устроится в трактир на бандуре тренькать. Что за мысли спросонья в голову лезут. Нет! Это война моя! К чертям все сомнения!

– Братья! – я посмотрел на лица своих соратников. На братьев близнецов Андрюню и Сергуню, на угрюмого Никодима, на серьезного Серафима, на его младших братьев Трифона и Ивана, на Петруху, который смотрел на меня, открыв рот, на Ладомила, у которого глаза стали по пол блюдца. И я продолжил, – Даже заяц, загнанный в угол становится зверем! А мы далеко не зайцы! Мы храбро сражались вчера, поэтому сегодня мы стали гораздо сильнее! Потому что за одного битого, двух не битых дают! Так порвем Улугбека сегодня, как Тузик грелку! Да?

– Порваху ихо! – заорал Петруха и его крик подхватили многие.

– Мы на своей земле, на земле наших предков! – продолжил я, – И мы сохраним ее для наших детей! Да?

– Да! – взревели двести глоток.

– Ярило мое взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак! У нас есть порох, дай нам огня! И будет победа, вот так! Да? – я прочитал как стих, безжалостно переделанный припев песни "Кукушка" Виктора Цоя. Ничего лучшего мне в голову не пришло.

– Да! – снова взревели мои бойцы.

9.

– Почэму ныкто нэ послал погону? – наседал кхан воровской сичи Улугбек на своих военачальников Ахмеда и Тагира, за то, что оставшимся в живых пехотинцам рубежного гридня, дали беспрепятственно уйти в лес.

– Воыны усталы, – ответил гордо Тагир, он по праву считал, что победа принадлежит ему, так как его люди разбили главные силы Гореслава, – ым нужно было отмэтит побэду.

– Куда дэнутся эты шакалы? – более умиротворенно высказался Ахмед, – разбэгутся по своым дэрэвням, и станут нашымы холопамы. Тэпэр это наша зэмля.

– Давай выпэм кумыса, за побэду! – поддакнул ему Тагир.

– Налывай, – согласился Улугбек, в самом деле, Гореслав – мертв, от лучших его бойцов осталось человек пять, которые рассеяны по лесу. А остальные – это же просто землепашцы, вечные рабы настоящего война.

Тут в шатер влетел растерянный посыльный.

– Кхан, там эты, арыанские свыны!

– Холопы самы прышлы просыт пошады, – заражал Тагир, – пуст прывэдут своых жэншын, тогда мы ых простым. Нашым солдатам нэ хватаэт тэпла, – он перешел на пьяный истеричный хохот.

Итак, вся троица посмеиваясь и юлюлюкая вышла из шатра. Им слуги подогнали коней. Улугбек легко вскочил в седло, а Тагир пару раз не смог запрыгнуть на коня.

– Одын, я пяный, стою дорожэ, как воын, чем всэ тэ холопэ! – наконец Тагиру помогли взобраться.

– Я буду вас ждат здэс, – вдруг сказа Ахмед, – у мэня партия в шахматы, эты дэрэвэнщины нэ стоят моэго вныманыя.

– Тогда ты послэдны будэш выбырат слуг, – заржал еще раз Тагир.

Ахмед же просто пожал плечами, а Улугбек устав слушать препирания поскакал к месту, откуда виднелись копья рубежного гридня.

***

Выйдя на поле боя, которое мы вчера оставили врагу, мы вновь выстроились в круг, и ощетинились копьями. Однако на сей раз в центре круга разместились тридцать метателей гранат. Сами гранаты несли шестеро самых сильных воинов и прикрывали их большими прямоугольными щитами сверху.

– Стрелять только по команде! – крикнул я, – нужно, чтобы горцы окружили наш гридень. Двигаем, дружно в направлении противника. Плотнее держим строй!

Увидев наш гридень, его стали обступать со всех сторон всадники Улугбека.

– Арыанскиэ свыны! – орали они при этом.

– Придумай что-нибудь поумнее! Или мозгов мало? – выкрикнул я одному из наездников.

– Я ымэл твоу мат, твоу сэстру! – крикнул он довольный собой.

– Свою ослицу ты имел! Когда представлял это! – ответил я ему.

На сей раз заржали не только мои гридни, но и боевые товарищи этого недостойного сына гор.

– Шайтан! – заорал он и выстрелил из лука.

Его стрелу отбили сразу двумя щитами, это сделали Тарас и Петруха, которые не отходил от меня ни на шаг.

– Здравствуйтэ, моы холопы, – выехал из-за спин своих джигитов богато одетый всадник.

– Кто ты мил человек? Что за ком с горы? – осадил я нашего предполагаемого барина.

– Иды суда, ы я укорочу твоы поганыи эзык! – это выехал на боевую арену еще один хорошо вооруженный, и так же хорошо датый, боец, – ить, – икнул он.

– Кто из вас Улугбек? – выкрикнул я всем всадникам, – или он как крыса, от страха, забился в самую глубокую нору?

Пьяный всадник поскакал прямо на меня и попытался, ударь плеткой, однако ему в пьяную физиономию устремились несколько острых копий. От греха он осадил коня и быстро сдал назад.

– Я, Улугбэк! – наконец-то выкрикнул тот, кто считал нас своими холопами.

– Улугбек, я предлагаю тебе сдаться и проваливать отсюда подобру-поздорову! – сделал я заранее неприемлемое предложение. Так просто захотелось позлить высокомерного индюка.

– Мнэ нравится, как ты дэржышся, – сдерживая злость, сказал спокойно кхан, – я могу позволыт тэбэ пасти моых овэц, и обышаю, что нэ буду быт тэбя сылно.

– Не знал, что твоим храбрым джигитам нужен выпас! Мужики, а нам нужны эти овцы с луками? – выкрикивал вопрос я уже под дружный смех своего рубежного гридня.

– Ни пущай уходяху! – крикнул кто-то.

– За сиби говоряху, мини сходяша! – отвечал ему кто-то другой.

Ну, сейчас начнется делёж шкуры неубитого медведя, – решил я и скомандовал, – огонь!

И в воздух взлетели маленькие черные мешочки со смертью. Взрывы раздались неожиданно не только для врагов, но и для нас.

– Огонь! – вновь скомандовал я.

Так как разрывы звучали позади воровского войска, обезумевшие кони, понесли своих седоков прямо на наши копья. Раздались крики, стоны раненых и умирающих. Началась самая настоящая мясорубка, так как никакой серьезной брони на этих всадниках не было. Копья входили в бедных животных, как ножи в сырокопченую колбасу.

– Огонь! – и метатели бомб в третий раз раскрутили свои пращи.

Однако самому Улугбеку, который был практически закован в броню, удалось прорваться за линию нашей обороны, пройдя по трупам своих воинов. Он вывалился прямо на меня и со всей дури махнул палицей. Время для меня как будто остановилось, я видел, как искажено, было лицо Улугбека, видел, как маленькие капельки крови слетают с зубцов палицы, и я даже успел подумать, что неплохо было бы прикрыть свою дурню голову щитом. Наконец я подставил щит, и время вновь понеслось вскачь. Рука от сильнейшего удара у меня отнялась, по щиту пошли трещины. Я отлетел на три метра и уже готовился встретиться с отцом нашим небесным, как вдруг некая сила перевернула Улугбека вместе с конем. Этой силой оказался Никодим, правда, падая Улугбек успел вскользь зацепить палицей нашего силача по голове. И Никодим тоже рухнул. Наконец в поле моего зрения появился десятник Тарас, и он всадил свое копье прямо в горло воровского кхана.

– Добро, Тарас, – вставая, прошептал я.

И тут же услышал лязг металла за своей спиной. Оказывается трое всадников с противоположной стороны нашего круга обороны, тоже ворвались внутрь. И наши метатели бомб, не имея копий, отбивались от них из последних сил, одними клинками.

– Андрюня, Сергуня, Тарас быстрее в центр круга! – ко мне вновь вернулся голос.

Мы кинулись вчетвером на эту резвую троицу. Я с разбега подпрыгнул и схватил со спины за шиворот одного из всадников. Мне удалось его скинуть с коня, и пока он не сообразил, что произошло, я всадил свой короткий меч ему прямо в рот. Впервые я видел смерть моего врага так близко. И меня стало мутить. Я поднялся, и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Меня шатало как пьяного, мутными глазами я огляделся. Бой был окончен. Мои гридни разбежались по полю добивать раненых горцев. Сергуня рыдал над телом своего брата близнеца. Никодим подошел ко мне, все его лицо заливала кровь.

– Сними шлем и подшлемник, – сказал я ничего не соображающему соратнику.

Я показал знаками, что ему нужно сделать. Наконец до него смутно дошел смысл моих слов и знаков. Он снял сразу подшлемник вместе со шлемом. У него было большое рассечение прямо на лбу.

– Тарас, нужно промыть раны кипяченой водой раненым и перевязать! – крикнул я куда-то в сторону, – не хватало еще от заражения крови потерять бойцов.

– Добре, – сказал из-за спины Тарас и пошел наводить порядок в войске.

Вот что значит профессиональный военный, не то, что я, расклеился. Я подошел к Сергуне.

– Твой брат погиб как герой, гордись им, а когда заведешь семью, назови своего первого сына в честь Андрея.

Ничего другого я больше не мог ему сказать. И тут меня осенило.

– Едрит мадрит! Где Ладомил? Кто видел Ладомила?

– Жиу Ладомил, уон у три похибели стояша, – сказал десятник Мирослав, – нирвный дюже хлопе.

– Ничего, – ответил я, устало улыбнувшись, – главное живой.

– И я живий! – нарисовался Петруха.

– Значит судьба такая, – я снова грустно улыбнулся.

Надо же, как быстро закончилась битва, – подумал я, оглядывая поле боя, – все было кончено практически за пятнадцать минут. Конечно, кое-кому удалось убежать, но воровская сичь Улугбека прекратила свое существование навсегда. А моя история, напротив, только началась. Это я сейчас отчетливо понял.

Конец первой части.

34