Текст книги "Зона приема"

Автор книги: Владислав Выставной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава пятая. Зона приема

Искать кого-то в Зоне – дело весьма затруднительное, если не сказать безнадежное. Главная проблема в том, что нигде нельзя двигаться по прямой. Тщательно обходя многочисленные ловушки, хочешь не хочешь, будешь оставлять обширные «белые пятна» в своих поисках. Можно сутками бродить по кругу, думая, что идешь прямо.

Однажды он сам попал в такую ловушку. Просто брел на специально намеченный ориентир – высоковольтную вышку в километре от себя, пока не заметил нечто странное. Это была какая-то чертовщина: он шел и шел, но вышка и не думала приближаться. Так продолжалось трое суток. Тогда он взял другой ориентир – ржавую бочку в отдалении. Но все повторялось неизменно: он будто брел на месте по невидимой беговой дорожке. Думая, что сходит с ума, он начал всерьез психовать. А такие взбрыки психики чреваты потерей концентрации и, как следствие, – гибелью. Тогда ему хватило ума пойти на нестандартный шаг: оставить все ориентиры и двигаться «наобум», чуть ли не с закрытыми глазами. И это помогло – он выбрался из странной ловушки, причем в совершенно неожиданном для себя месте – чуть ли не в километре от предполагаемой точки выхода.

Так что ориентиры в Зоне – вещь относительная. Но и без них не обойдешься – иначе как найти того же Акима? Хорошо, если есть какие-то знакомые, характерные, участки местности, – это поможет значительно снизить круг поиска. А если ничего знакомого рядом нет?

Сталкер поднял рацию, вдавил кнопку:

– Как меня слышно, прием?

– Слышу, Кот.

– Иду на юго-запад, в твою сторону. Нужны ориентиры. Что там у тебя по соседству имеется?

– Вертолет рядом разбитый…

– Да не то! Что там еще рядом с тобой заметного? – спрашивал Кот в рацию. – Чтобы я понимал, где искать. Вообще, от упавшего вертолета дым должен был валить столбом, да что-то не видать было. Так что там с ориентирами?

– Сейчас темно, не видно ничего, – растерянно отвечал Аким. – И холодно…

– Попробуй разжечь костер. Это и мне поможет: на огонь легче всего ориентироваться. Только осторожнее – как бы «жгучий пух» не налетел.

– Я пробую… Но ни спичек, ни зажигалки… Все сгорело. Может, утром в вертолете найду, что уцелело.

– В вертолет лучше не суйся. Вспоминай – что там рядом было?

– Я пытаюсь… Летели вроде бы над домами…

– Это уже внутри Зоны?

– Это еще там, до границы.

– Так… Что еще? Ты говорил – вокруг деревья. Что за деревья?

– Обгоревшие такие, кривые. Не знаю, как еще описать.

– Они от пожара загорелись? Когда вертолет горел?

– Нет… Вертолет в болото упал, огонь дальше не пошел. Я вон до сих пор мокрый. Холодно…

– Ну ничего. Держись! Конец связи.

Выключив рацию, Кот продолжил путь в темноте. Налобный фонарь неохотно рассеивал тьму, густую, как патока. Ночь – нелучшее время по Зоне бродить. И опаснее, и скорость падает. А ведь когда-то, в детстве, они даже не думали об опасности. Вот так, спокойно разгуливали с Гвоздем мимо невидимых ловушек, наблюдая странности Зоны и думая, что это – нечто вроде парка аттракционов. Как они тогда не сгинули – одной Зоне известно. Может, Зона тогда, до Сдвига, не набрала вновь полную силу? Может, и так. Да только нет-нет да и доходили слухи: то один мальчишка пропал без вести, то другой. На Зону, правда, мало думали – времена были тяжелые, в девяностые годы и безо всякой Зоны бед хватало. У душегубов всех мастей тогда словно повальное обострение началось. Может, и впрямь обыкновенный маньяк орудовал.

А может, и не обыкновенный. Ходили тогда страшные истории о Маньяке из Зоны. Маньяк не простой был, а самый натуральный зверь-людоед. Вроде бы поначалу обычный бомж был, да не сложилась у него жизнь в Новосибе, повздорил с дружками-бродягами да с местной милицией. И тогда, вроде как отчаявшись, ушел он в Зону. И обнаружил, что там полно бесхозного, но вполне приличного жилья. Бедняга не задумывался о том, что жить в Зоне нельзя по определению. Зона, она либо убьет, либо покалечит так, что лучше бы сразу убила. И вот стало с человеком происходить что-то жуткое. Мучил его голод, но каким-то образом понял он, что не может есть нормальную человеческую пищу. Захотелось ему, видите ли, человечинки. Но взрослого завалить – это же надо силу иметь и смелость. Потому и повадился этот нелюдь охотиться за детьми. Будь он обычный людоед, раскрыли бы его быстрее – обнаружились бы следы, останки и тому подобное. Но на то он и Маньяк из Зоны, что охотился лишь за теми, кто сам приходил в его «владения». За детьми присмотр был тогда так себе – родители с утра до вечера на трех работах, пионерская организация приказала долго жить, школе вообще на учеников наплевать. Вот и шли глупые детишки прямо Маньяку в лапы. То, что дети пропадали в Зоне, путало органам все карты: считалось, что дети пропадают, нарвавшись на смертельные ловушки. И сколько ни затыкали дыры в старой колючке, ни ментам, ни ооновцам справиться с шустрыми малолетками не удавалось.

Маньяк выдал себя сам. Дело в том, что «свежатинку» он не ел – изуродованный Зоной организм не позволял. Замученную жертву он потрошил и выдерживал несколько дней, пока душок не пойдет, – как пекинскую утку. И только после принимался за трапезу.

Когда же обеспокоенная общественность подняла наконец шум по поводу пропажи детей, милицейскому начальству надавали по шапке, и органы зашевелились. На какое-то время удалось пресечь вылазки подростков в Зону. Кот хорошо помнил этот период – их с Гвоздем пару раз ловили при попытке прорваться через Периметр. Родителям, помнится, чуть ли не под расписку отдавали. Видимо, тогда ведомство Марты и взяло его «на карандаш». Задницы еще долго от ремня горели. И никто не знал, как Маньяк тем временем воет от голода в своей Зоне.

Наверное, Зона окончательно выварила мозги этого нелюдя, когда он вылез-таки из своего логова в человеческий мир. Сам он уже никак не мог называться человеком – его изуродовало даже внешне. Кот никогда не видел его, и снимки, сделанные в ходе следствия, говорят, засекретили. Так или иначе, взяли родимого прямо в городском морге, куда тот залез, чтобы полакомиться мертвечиной. Когда прибыл ОМОН, вызванный перепуганными сотрудниками морга, этот монстр успел уже вскрыть черепа и выесть мозги десяткам тел. Почему именно мозги? Спросите чего полегче, может, микроэлементов каких ему не хватало, а может – просто ума. Так или иначе, едва его увидели бойцы передового подразделения – так, не раздумывая, открыли огонь. Рассказывали потом, что не смогли сдержаться: им казалось, что это какой-то оборотень, пришелец из ада. Довершало историю пикантное обстоятельство: когда в подвал морга снизошло высокое начальство, чтобы лично убедиться в успешном завершении операции, и склонилось над трупом, расстрелянный десятками омоновских пуль, Маньяк вдруг открыл глаза, захрипел и бросился на него. Свидетели, может просто злые языки, утверждают, что начальство грохнулось без сознания от ужаса, предварительно обмочив эксклюзивные брюки от «Андерсон и Шеппард».

Такое вот детство чудесное у ребятишек, которых вырастила Зона. Вырастила – и не отпускает, как сумасшедшая мать, что продолжает качать на руках мертвого младенца.

Кот щелкнул кнопкой рации:

– Аким, а ты кого-нибудь ненавидел в детстве?

– Чего? – В голосе «на той стороне» послышалось недоумение.

– Ну были всякие уроды, которые мешали тебе жить?

Рация помолчала, ответила:

– Не помню. Я же с семи лет при Институте. Еще до того, как в кому впал.

– А, ну да, точно. Я совсем забыл, что на тебе наши яйцеголовые опыты ставили. А в Институте небось все стерильно было, все такие вежливые, типа «приятного аппетита, будьте здоровы, пардон – это я пукнул».

– Ну да, – Аким хмыкнул. – Хотя… В Институте тоже разные люди были. Хорошие в основном, умные. Учительница у меня была, приходящая, тетя Таня – очень добрая. Или Иваныч, техник-наладчик, смешной такой дядька. Но был еще один, майор Хромов, куратор от КГБ…

– Ты хотел сказать – ФСБ? Ах, да, забыл совсем…

Да уж, к этому непросто привыкнуть – к тому, что паренек, который выглядит его младшим братом, в действительности в два раза его старше. Многолетний «летаргический сон» Акима не менее удивителен, чем «машина времени», – кого угодно собьет с толку.

– Так вот, этот Хромов был страшный человек, – продолжал Аким. – Кто-то сказал мне тайком, что по молодости, в НКВД, он людей лично десятками расстреливал.

– Наговаривали небось на хорошего человека.

– Возможно. Но как-то он невзлюбил меня с первого взгляда. А я маленький, напуганный, я только что родителей потерял… – Голос Акима дрогнул. Еще бы, это для него до сих пор болезненная тема. – И каждую неделю меня на беседу вызывал. Это только называлось так – «беседа». На самом деле это был самый настоящий допрос.

– Зачем допрашивать семилетнего мальчишку?

– Вот именно. Я вообще не мог сообразить, чего от меня хотят, не понимал половины слов, которыми меня засыпали. Какие-то «сговоры», «явки», «агенты». Это позже до меня дошло: он всерьез считал, что я – шпион, засланный в СССР под видом школьника.

– Да ладно! – Кот не смог сдержать усмешку. – Он что же, совсем идиот был?

– Не знаю. Тогда у многих начались нервные расстройства, психозы и фобии на фоне Посещения. Я не понимал, конечно, но меня действительно воспринимали как потенциальную угрозу. Я ведь один выжил в эпицентре Посещения. Меня последним нашли.

– Отец Шевцова тебя нашел, – вспомнил Кот и осекся.

Черт, а ведь Шевцов когда-то считал Акима проклятием своего отца, тем, кто в результате погубил его. Может, то старое «проклятие» и гибель Шевцова-сына – звенья одной цепи? Неспроста же в последний полет он отправился с Акимом. Который, кстати, невероятным образом выжил – единственный из всех…

Сталкер помотал головой: нет, не то. Не нужно домыслов. У Шевцова была сотня случаев погибнуть из-за Акима. Но погиб он не из-за этого паренька. Он погиб из-за друга по прозвищу Кот.

– Да, он самый, – спокойно сказал Аким. – И кто-то там решил, что на самом деле в эпицентре погибли все, а меня просто подменили. То есть подсунули фальшивого Акима.

– Очень интересно… – пробормотал Кот.

Он вдруг подумал, что хорошо понимает тех, кто заподозрил в Акиме подобное. Он и сам иногда пугался его странного поведения. Порой казалось, что этот паренек действительно не от мира сего.

– …И вот этот Хромов взялся вывести меня на чистую воду. Каждый раз умудрялся меня до слез доводить. Я, вообще, не из плаксивых, но что-то в этом человеке было такое…

– Садистское.

– Да, наверное. Он умел изводить людей. И не только меня. Тетя Таня от него всегда зареванная уходила. Думаю, он ее не просто допрашивал – она ему нравилась, красивая была.

– А, так он домогался этой самой тети-моти?

– Ничего смешного. Мне было ее очень жалко. Она хотела уйти с работы, но очень ко мне привязалась. Да и не отпускали ее – у нее была подписка о неразглашении, не хотели новых людей привлекать. Еще Хромов палки в колеса вставлял – у него большая власть была.

– И чем же эта история закончилась?

– А закончилась она плохо. Вернее, для тети Тани хорошо, для майора плохо. Его громом убило.

– Ты хочешь сказать, молнией?

– Нет, молнии не было. Был только гром. Иногда мне кажется, что я виноват в его смерти.

– Это каким же образом?

– Просто однажды я случайно зашел в «красный уголок», где бюст Ленина стоял и плакаты висели, – а там этот Хромов тетю Таню к стенке прижимает и лапает ее за разные места. Тетя Таня плачет, пытается вырваться, а он смеется и лижет ее шею…

– Ого! Какой нехороший дядя.

– Да. Мне стало так страшно, мерзко и жалко ее, что я попросил КОГО-ТО, чтобы он убил этого человека.

– Погоди… Кого ты попросил?

– Я… Я не знаю. Но сразу же раздался гром – и Хромов упал. Врачи сказали – сердечный приступ. Но я-то знаю, что это – гром.

Сталкер помолчал.

Убило громом, надо же. Другой бы рассказал – решил бы, что человек просто трепло. Но Аким – не трепло. Не замечалось за ним пустых слов. И парень он не простой, мог и попросить… хм… «Кого-то…»

Он ощутил, как между лопатками пробежали мурашки. Огляделся. Показалось, что «кто-то» наблюдает за ним из мертвых кустов. Ну его к лешему, этого Акима с его рассказами.

Шикнула и заскрипела помехами рация.

– Кот… Ты где там?

– Да здесь я. Про твои слова думаю. А ты не мог бы попросить этого «кого-то», чтобы он путь к тебе указал?

– Не знаю. Вообще-то я потом много раз просил, но исполнилось только тогда, когда этого человека убило.

Ну и ладно. Может, оно и к лучшему, что в наши дела всякие непонятные силы лезть не будут. Конец связи.

Он отключил рацию.

«Непонятные силы…» Ну и выдал, прям как знакомая гадалка из Новосиба. Нет здесь никаких «непонятных сил», сила здесь одна – Зона. Остальное нюансы.

Освещая путь рассеянным лучом налобного фонаря, он медленно продвигался вперед. На секунду замер.

Снова почудилось, будто кто-то внимательно наблюдает за ним. Медленно, стараясь не делать резких движений, Кот сунул руку за пазуху и вытащил ТТ из словно специально для него предусмотренного кармана. Хорошая ему досталась куртка, удобная. Щелкнул курком, переводя с предохранительного взвода на боевой. Медленно поднял пистолет на уровень глаз, повернулся вокруг собственной оси. Луч света легко пробивал скелет высохшего кустарника, за которым не было ничего, кроме таких же мертвых веток. Все здесь мертво и полупрозрачно, и будь этот «кто-то» рядом, ему даже спрятаться негде.

Опустил пистолет. Выдохнул. Показалось. Нервишки ни к черту в последнее время. И с чего это вообще началось?

Ах, да. Ирка.

Сейчас, когда улеглись обида и первое бешенство, он уже не был уверен в собственных подозрениях. Ну застал он у нее дома какого-то хмыря. Но факта измены-то не видел.

Тихо рассмеялся собственным мыслям. Проклятая надежда никак не желала подыхать. Все еще хотелось думать: «а вдруг», «а если». Чего доброго, он еще сам побредет прощения вымаливать. Он даже представил обиженно надутые губы этой стервы. Так уж устроено в этом мире: баба косячит, а мужик прощения просит. Прямо какой-то гнусный закон природы.

Хмыкнув, поднес ко рту рацию, вдавил кнопку – он уже перестал думать об экономии батарей.

– Аким, а Аким!

– Чего?

– А у тебя девушка есть?

– Девушка? – Аким замялся. – Н-нет.

– А что так? Я же видел: Аллочка из лаборатории оптики на тебя явно глаз положила.

– Да? Не замечал. Да и не нравится мне она.

– Вот как? Почему? Красивая баба – ноги от ушей, сиськи, губы – все как надо! Хочешь, организую знакомство?

Кот оживился, скалясь от нахлынувшего вдруг веселья. Почесал лоб стволом пистолета, почти всерьез представив себя в роли сводника. Как было бы здорово – устроить счастье друга! Ведь у него действительно никого нет в этом мире. Точнее – в этом времени. Все осталось в далеком прошлом, за долгими годами необъяснимой летаргии. Вот только бы вернуться – и он все устроит. И все будет хорошо! Потому что все должны быть счастливы.

Счастливы – и живы.

– Спасибо, Кот. Только не надо меня с ней знакомить. Если бы я хотел этого – я бы как-нибудь сам.

Сталкер хотел было отвесить скабрезную шутку на эту тему, но понял, что с Акимом такое неуместно. Да и то верно: не нужно ему ничье покровительство. Это только с виду Аким – наивный чудак. Но даже эта недалекая сисястая Аллочка чувствует в парне скрытую силу. Да и что там говорить, не такую уж скрытую. Не зря же шеф поручает новому лаборанту все более и более ответственные задания. Говорят даже, предлагает диплом получить экстерном.

– Была у меня девушка, – сказал вдруг Аким.

– Вот как… – осторожно отозвался Кот.

– Она совсем не похожа на эту… – парень запнулся.

– Я понял.

– Она другая. Была…

– Была?

Аким помолчал. Трудно ему, наверное, говорить на эту тему. Потому что он не такой, как все. Или как раз такими и должны быть нормальные хорошие люди?

– Она тоже работала в Институте, – голос в динамике был спокойный, ровный, но в нем чувствовалась грусть. – Но это было давно. Очень давно – до того, как я… Как я уснул – в девяносто первом.

Девяносто первый год прошлого века. Действительно давно.

– Она была аспиранткой, ассистенткой руководителя лаборатории биофизики, к которой я был приписан. Я видел ее почти каждый день. Она была чуть старше меня, но почему-то нас сразу потянуло друг к другу…

– Старое вино – крепче, – неуклюже пошутил Кот.

– Сам ты старый! – огрызнулся Аким.

– Извини, вырвалось. Поговорка такая.

– Ладно, я понял… Так вот. Она была не похожа на эту… Аллу.

– Что, сиськи поменьше были? Извини, опять пошутил неудачно.

– Она была совсем другая. С ней было интересно, понимаешь?

Кот помолчал и сказал неохотно:

– Понимаю.

Сколько бы он ни строил из себя отпетого циника, но успел уже понять для себя простую вещь: даже самая роскошная «телка» вряд ли заменит ему Ирку. Именно из-за этого простого и глупого словечка: с ней интересно. Казалось бы, что это значит – чтобы с девушкой было интересно? Не в шахматы же с ней играть, не бином Ньютона обсуждать. А вот попробовал он после разлада завалиться к одной своей бывшей – красивой бабе, покрасивей даже Ирки. И в постели она – мастер спорта. Да только тошно стало. Вот, как Аким говорит – не «интересно». Чтобы это ни значило.

– Мы с ней могли говорить бесконечно, – продолжал Аким. – Ну не только говорили, конечно. В кино ходили. Ну и… – Он снова замялся.

– Понятно, Казанова, понятно. И что же случилось? Поссорились?

– Нет. Я в кому впал.

«Вот те раз, – подумал Кот. – Какой банальный конец у истории любви „ботана“ и „синего чулка“».

Оказалось, однако, что не конец.

– А потом я очнулся, – голос Акима дрогнул.

Парень замолчал. Только сопение в динамике слышалось, пока он не догадался перейти на «прием».

– Ну и что же? – нетерпеливо спросил Кот. – Что дальше? Она умерла? Погибла при Сдвиге? Уехала? Ты так и не встречал ее больше?

– Почему же – встречал, – странным голосом сказал Аким.

– И?

– Четверть века прошла, Кот.

Аким снова замолчал. Сталкер недоуменно нахмурился, не понимая, что имеет в виду парнишка.

И тут до него дошло.

Это в жизни двадцать с лишним лет ощущаются как вечность. Или просто как долгий жизненный путь – как у кого сложится. В любом случае ощущение временного потока для человека всегда сохраняется.

Только не для Акима. Для него эти двадцать четыре года промелькнули как один миг. Он закрыл глаза в девяносто первом году двадцатого века, открыл – в пятнадцатом двадцать первого.

– Так ты нашел ее?

– Да, – голос Акима стал каким-то бледным, отрешенным. – Но это была уже не она.

Кот молча кивнул – будто Аким мог это видеть. А тот продолжал:

– Я никогда не испытывал такого ужаса. Это была она – и не она. Я даже представить себе не мог, какой она станет. Я не думал, что она сможет так постареть…

– Так все-таки для тебя главное внешность, а не духовный мир? – Кот не удержался, чтобы снова не съязвить.

– Неужели ты не понимаешь? – В голосе Акима послышалась боль. – Дело не в ней. Я ощутил, какой на самом деле старый Я САМ.

А вот это было сильно. Сталкер попытался ощутить себя в шкуре друга – и не смог. Потому что трудно, почти невозможно почувствовать себя в шкуре человека из другого времени, другой эпохи, перенесшего столько, сколько пережил этот парень.

Аким продолжал:

– На меня будто разом рухнули все эти годы, которых я просто не заметил. Я в тот момент вдруг ощутил – и это едва не раздавило меня. Вся моя жизнь – все прошло мимо!

– Я бы не стал так драматизировать, – осторожно сказал Кот. – Твоя жизнь – она здесь и сейчас. И в будущем, которое все еще у тебя впереди.

– Кот, ты не понимаешь. Все, что тебя окружает, – оно росло, развивалось вместе с тобой. Ты сам – часть этого мира, росшая вместе с ним. А я – как срезанная ветка, которая в этом мире ни к селу ни к городу. Я здесь чужой, совершенно чужой!

Это был крик. Настоящий вопль отчаяния, и он был посильнее, чем желание вырваться из Зоны. Из Зоны выбраться можно. А как вырваться из тисков времени, в котором ты обречен жить?

– А что же она, твоя любовь? – Кот попытался вернуть разговор в более жизненное русло. Одновременно поглядел на индикатор заряда. Порядок, еще надолго хватит.

– А что она? Ну чуть в обморок не хлопнулась, конечно. Но ничего, муж подхватил, дал нашатырного спирта нюхнуть.

– Так она замужем?

– Второй раз. И дети почти взрослые.

– Да уж… Ну ничего, брат, это жизнь. Будет и на твоей улице праздник, – Кот ощутил, как фальшиво прозвучал его ободряющий голос. Требовалось срочно переводить разговор на другую, менее скользкую тему. – А как в Институте дела? Меня ищут? Что говорят?

– Ах, да… – Аким будто сам рад был зацепиться за протянутую другом соломинку. – Ну ты и шуму наделал! В Институте паника, карантин по всему филиалу объявлен, никого не выпускают. Разуваев рвет и мечет, грозится весь город объявить карантинной зоной. Наверное, ты здорово напугал его.

– Да уж, устроил я ему спектакль с элементами хоррора… Погоди, а ты тогда как оттуда вырвался?

– Лавров лично пошел к Разуваеву – тот в свой кабинет возвращаться боится, там сейчас дезинфекция по первому разряду. На первый этаж, в бокс к охранникам, перебрался. О чем там шеф с ним говорил – не знаю, но Разуваев выскочил как ошпаренный, весь красный, я даже боялся, что его инфаркт хватит. В общем, договорились, что меня выпустят под чьи-то гарантии, я так и не понял, чьи именно. Но потом появился Шевцов – и меня передали ему под расписку. При этом нахлобучили на меня зачем-то костюм биологической защиты и дезинфицирующим газом обдали. Так в город и выпустили.

– Ну и ну! – невесело хохотнул сталкер. Рассказ Акима звучал просто дико, да и упоминание о погибшем Шевцове не способствовало веселью. – Ладно, потрепались – и хватит. Конец связи.

Следующие пять часов он двигался на автопилоте – полностью доверившись чуйке. Словно бы задействовал некий энергосберегающий режим – чтобы сохранить силы на последний рывок. Это всегда важно: что бы ни случилось, иметь силы на рывок. Не раз уже способность резко ускориться спасала ему шкуру. А сейчас на кону не только его собственная жизнь.

С рассветом он начал уже терять ощущение реальности. И дело даже не в болезни – он просто устал как собака. Но останавливаться сейчас было глупо. Чуйка подсказывала, что искомое место где-то неподалеку. Вроде бы он видел где-то в этих местах такие, будто бы обгоревшие, кривые деревья, как их описывал Аким. На самом деле к огню это не имело отношения, скорее, к какому-то неизвестному излучению. Голые, обугленные стволы, черные ветви. Можно было бы решить, что дело в радиации, но ее уровень здесь не превышал природного фона. Просто еще один губительный фактор Зоны. Умеет Зона уродовать все живое до неузнаваемости. Даже камни обретают здесь странные свойства, даже болота. Вот, кстати, и оно, болото. Оба ориентира в сборе. Осталось только прочесать почти непроходимую территорию в пару квадратных километров.

Он нервно рассмеялся: ничего себе, задачка для «смертничка». И в нормальном состоянии он потратил бы на это не меньше пары суток. А теперь?

– Аким, прием! – приложив к щеке рацию, негромко позвал он.

– Я здесь, – глухо отозвался динамик.

– Ну, я, считай, на месте, – бодро сообщил Кот. – Если ты подашь мне какой-нибудь сигнал, я, может быть, даже услышу.

– Какой сигнал?

– Ракетница у тебя есть? У пилотов в кабине должна быть.

– Я уже смотрел. Там все сгорело, одна сплошная спекшаяся масса…

– Плохо… Крикнуть можешь? Зычно, как в горах.

– Крикнуть? Сейчас попробую…

Кот отключился, прислушался. Одна лишь сплошная ватная тишина. А чего удивляться – это Зона, здесь и звуки распространяются вопреки нормальным законам физики. Есть места, где в упор орешь – а не слышно. Зато неожиданно можешь услышать голоса с противоположной границы.

– Кот, прием!

– На связи!

– Ты слышал меня? Я сейчас орал как резаный.

– Да не слышал я ни фига.

– Повторить?

– Не надо, хватит. Еще нечисть какую на себя приманишь.

– Какую такую нечисть?

– А я знаю? Я в Зоне предпочитаю как-то потише себя вести. Так что сиди, пока я прикину что делать.

– Может, я костер запалю? Я тут зажигалку нашел. Сейчас веток соберу, еще кусок резины от шасси остался, подкину. А ты на дым ориентируйся.

– Давай запаливай, буду дым высматривать. Конец связи!

Сталкер огляделся, заметил большой булыжник неподалеку, подошел с намерением усесться на него, чтобы передохнуть, пока Аким не справится с огнем.

И сел рядом, на землю. Инстинкт сталкера неизменно требует подавлять в себе первый, самый естественный, порыв, который может привести в ловушку. Слишком уж удобная на вид эта каменюка, ну ее к бесу…

Продолжая с прищуром вглядываться в рассвет, он с трудом переборол в себе желание свалиться в дремоту: из этого состояния можно уже не выйти. А сдохнуть, даже не разыскав друга, было бы просто подло.

Жидкий дымок показался над деревьями, где-то по правую руку, и Кот вскочил, не дав себе даже секунды на раздумья. Чуйка доведет его до этого последнего ориентира, он отыщет Акима, а там… Вот там и будем думать дальше.

Двигался он как в бреду. Непростительно расхлябанно, бездумно, рискуя гробануться, что называется, на финише. Это было совершенно не в его правилах, но просто не осталось ни сил, ни ясности мысли. И если он на этот раз не убился, то, видать, Зона не торопится забрать себе его душу. Она, стерва такая, всегда дает жертве помучиться – чтобы прихлопнуть ее в самом конце, когда та расслабится.

А он пер напрямик, уже не вглядываясь в туманную дымку, не раздумывая бросаясь в глубокие лужи. Падал, вставал – и снова брел вперед, на дым, ставший черным, жирным – наверное от брошенной в огонь резины. Шел напролом, хрустя мертвыми ветками мертвых деревьев, когда вдруг резко включилась уснувшая было чуйка.

Тогда он рухнул как подкошенный, вжался в холодную землю и вслушался в утреннюю тишину.

Голоса. Там были голоса. Аким? Но голос не один. Не может же парень разговаривать сам с собой? Или может? Его приятель и без того странный малый, а в этих местах, да еще после пережитой аварии и гибели товарищей, не так уж трудно сдвинуться рассудком.

Кот достал из внутреннего кармана рацию – и медленно спрятал обратно. Не стоит сейчас, когда можно все своими глазами увидеть. Тихо поднявшись, он продолжил путь – но уже куда осторожнее, замирая каждые несколько шагов и внимательно прислушиваясь к ощущениям.

Шагов через двадцать он увидел источник дыма. И мысленно похвалил себя за осмотрительность. Костер действительно был.

Акима не было.

Вместо него вокруг костра сидели, кто на поваленном дереве, кто на корточках, четверо. С оружием. И не с ружьишками, с какими обычно сталкеры бродят, а с самыми натуральными «калашами».

Урки. Только этого не хватало.

Одного из них Кот узнал сразу. Это был тот самый уголовник, в пижонской белой кепочке. Точнее, это в «Радианте» он в кепочке был, а здесь на нем была низко надвинутая на лоб черная бейсболка. Но сомнений не было – это тот самый заносчивый гаденыш. А значит, его спутники – такие же отморозки, других вариантов нет.

– Что за хрень? – Наморщив лоб, Кот пытался сообразить, что означает происходящее? А именно: что делают какие-то бандюганы у костра, который должен был зажечь Аким? Может, они его схватили? Может, сталкер просто подставил друга, заставив того зажечь проклятый костер, который привлек бандитов?

Хотя вертолета поблизости не видно. Если бандиты, как и он, вышли на дым, то это произошло бы не более как десять минут назад. Выстрелов не было, стало быть, должны оставаться следы борьбы. А парня рядом не видно – ни живого, ни мертвого.

Бандиты между тем продолжали начатый ранее разговор. Сутулый крепыш, жуя сигарету, говорил лениво, с хрипотцой:

– Короче, я ей: «Слышь, ты, шмара, ротик свой поганый прикрой, пока я тебе губки безо всякого силикона не увеличил». Рука-то у меня тяжелая.

– А она? – гаденько улыбаясь, интересовался старый знакомый в бейсболке.

– А она вой подняла: ты, мол, за час заплатил, а меня уже три часа пользуешь, паскуда! Где мои бабки, орет. Я, кричит, Алику скажу, он тебе ноги повыдергивает! А я знай себе штаны натягиваю и говорю: давай, мол, сюда своего сутенера, я ему глаз на попу натяну. А она такая: да ты у меня кровью упьешься, ты у меня в ногах валяться будешь, слезами обольешься! И все такое. Я ей: да что ты себе возомнила, шалава? Твое дело клиента ублажать, да не вякать, больше заработаешь. Ну она, реально, выскочила из комнаты, а я себе одеваюсь. Думаю, ну, блин, влип – бабки-то я все еще на бильярде спустил – Плешивому продул. Но извиняться, там, лебезить перед шлюхами – это для меня, сам знаешь, западло. Думаю, придет этот Алик, начнет предъявлять – я ему без лишних базаров – «перо» под ребро.

– И чо, и чо?

– Ну, только оделся, в дверь вваливаются две здоровые такие гориллы. Реально звери, я аж присел, не ожидал такого поворота. Ну и прикидываю: косяк вышел – что я с этими шкафами со своим ножичком делать буду? И тут гориллы расступаются, и вперед выходит такой тощий типок с понтами. Ну, думаю, ща наезд будет. И тут слышу: «Ба, Щепа, кореш!» Я смотрю – и давай ржать: Алик-то, ихний сутенер, оказался Махмуд Косой, с которым мы в Бутырке на соседних нарах парились!

– Да ладно, брешешь!

– В натуре говорю!

– И что он?

– А что – ну вспомнили старые деньки, тут же накатили по пятьдесят. Я ему свою проблему изложил, а он, такой, сразу: а ну дайте сюда эту сучку! Ее реально приводят, она скалится, довольная такая, думает, сейчас мне кишки пускать будут. А Алик этот, Махмуд то есть, кивает на меня и говорит: давай, мол, быстро в стойло. Будешь, говорит, моему корешу удовольствие доставлять и улыбаться. А улыбаться перестанешь – я тебе улыбку прямо на морде вырежу, как Гуимплену.

Бандиты заржали. Видать, слово смешное понравилось.

– Ну и что ты, проучил эту сучку за дерзость-то? – поинтересовался типчик в бейсболке.

– Пацаны, не поверите – это она меня проучила, – закуривая, с ухмылочкой поведал сутулый. – Так мне свою вину заглаживала, что я еще сутки ходить не мог. Теперь решено: женюсь!

Бандиты мерзко заржали.

Пока сутулый излагал свою историю, Кот успел, крадучись, обойти стоянку по кругу. Акима и впрямь здесь не было. Нужно было уходить, но уркаган в кепочке вдруг произнес странным голосом:

– А как там мой котик поживает, а?

Сталкер недоуменно замер, наблюдая, как один из бандитов достал какой-то прибор, напоминавший обычный интернет-планшет, сказал:

– Сейчас гляну. Далеко он уйти не мог. Он же дохлый почти.

Сталкер похолодел. «Котик». Да это же его имел в виду старый знакомый! Неужто эти четверо по его душу сюда приперлись?