Текст книги "Месть пожирает звезды"

Автор книги: Владислав Выставной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Темозаряд. Тройной», – машинально отметил он.

Наконец, буря на улице улеглась. Энрико, шатаясь, вышел из проулка. Легкие сводило от горячего, почти лишенного кислорода и наполненного пеплом воздуха, невозможно было остановить кашель.

Тот, кто убил его друзей, поставил в своем грязном деле жирную точку: на месте площади, балагана и парка развлечений теперь было поле легкого, как пыль, пепла. Только хрупкие, как стекло, остовы бронетранспортеров нарушали эту спокойную пепельную гладь, да поднималось к небу дрожащее горячее марево…

Ударного звена штурмовой бригады «Лос-Командорс» больше не существовало.

2

В кабинете для допросов было душно, да еще и дико накурено. Правда, не в положении Энрико было предъявлять претензии к комфорту. То, что его допрашивал сам полковник Аугусто – начальник контрразведки корпуса – не сулило ничего хорошего. Этот полковник был сущим дьяволом: он видел людей насквозь и в каждом находил какие-то грешки. А любого, даже самого мелкого из этих грешков для Аугусто было достаточно, чтобы поставить человека к стенке. По его мнению это было универсальным решением всех проблем. Действительно: зачем мучить себя сомнениями и подозрениями? Нет человека – нет проблемы. Но вначале надо по максимуму вытянуть из того информацию.

– Ну, что, сержант, – выпустив струю дыма из узкогубого рта, произнес полковник, – Хочется тебя, все-таки выслушать по поводу всей этой неприятной истории…

– И что же вы хотите от меня услышать, мой полковник? – Энрико до конца старался держаться независимо и гордо.

Ведь он не был ни в чем виноват. Ведь так?

Самое страшное, что он сам уже не был уверен в собственной невиновности. К подушечкам его пальцев пластырем были примотаны электроды штабного «полиграфа». Техник с ухмылкой пялился в монитор, разглядывая ломаные графики страхов и неуверенности Энрико. Для него этот сержант был, как на ладони – глупый младенец, с начисто содранной кожей и оголенными нервами.

– …Как же так получилось, – медленно вопрошал полковник, – что вы, сержант, остались единственным живым свидетелем этой странной, повторяю – очень странной – диверсии?

– Господин полковник, я все уже подробно изложил дознавателям, твердо сказал Энрико, – Мне нечего больше добавить…

– Врет, – удовлетворенно констатировал техник, – Что-то он не договаривает…

– Что же вы скрываете от нас, сержант? – задумчиво поинтересовался контрразведчик и открыл золотой портсигар.

«В таком роскошном портсигаре – и такие дрянные сигареты…» – почему-то подумалось Энрико.

– Он раздражен, – сказал техник.

– Это я и так вижу, – произнес полковник, – Вы бы поумерили свою гордыню, сержант. Тем более, что вы уже не сержант штурмовой бригады «Лос-Командорс», чем, конечно же, следовало в свое время гордиться… М-да…

– Меня что, разжаловали? – поник Энрико. Странно, что в такой момент его все еще интересовало собственное доброе имя.

– Вовсе нет. Дело в том, что вашей бригады попросту больше не существует. Ее расформировали.

– Как?! – поразился Энрико, – Это же гордость ударных сил Директории…

– Какая к черту, гордость?! – заорал полковник, подавшись вперед, и в лицо допрашиваемому полетели брызги слюны. – Это самый страшный позор! Небывалый позор! Как если бы вашу бригаду просто поимели во сне красноносые клоуны!

Краска бросилась в лицо Энрико. Он сжал кулаки.

– Не кипятись, сержант, – сказал вдруг совершенно спокойным голосом полковник, – Это Старик приказал. Очень уж расстроился он.

Энрико остолбенел. Ну, если сам Железный Капрал приказал. Тут даже думать больше не о чем. Только вот душу наполнила какая-то пронзительная леденящая пустота…

– Итак, сержант, давайте рассмотрим следующие обстоятельства, – продолжил Аугусто, барабаня пальцами по толстой папке, лежащей на столе перед ним. – Вначале вы самым счастливым образом избегаете смерти в этом чертовом цирке. А ведь вы должны были быть там, вместе с лучшими своими друзьями. Как их…

Полковник раскрыл папку.

– Вот: Хосе и Рафаэль. Ну, просто не разлей вода, какие друзья-товарищи! Данные статистики показывают, что за последний год ни разу, повторяю – ни разу – вы не присутствовали на совместных армейских вечеринках порознь. То есть, всегда – только втроем. Либо втроем же и игнорировали подобные мероприятия. Странно, что именно в этот день стройный статистический ряд был нарушен, не правда ли?

«Вот это да! – поразился Энрико. – Неужели у чертовой контрразведки и такая статистика есть? Это что же получается – тотальная ежедневная слежка?!»

– Далее. Ну, допустим, это случайность. В конце-концов, и не такие случайности бывают в армейской практике. Настораживает другое: вот запись радиопереговоров вашей группировки за минуту до взрыва. Ваш командир возмущен тем, что вы покидаете район расследования. Более того – вы игнорируете приказ остановиться! Вы даже не отвечаете командиру! Хотя переговорное устройство у вас в порядке – мы проверили. И вы убегаете! Именно в этот момент. Зачем? Чтобы спасти собственную шкуру? Отвечайте – вы знали о готовящемся взрыве?!

Линии на мониторе «полиграфа» прыгали, как безумные. Энрико задыхался от собственного бессилия.

Он не мог… Он не хотел впутывать в эту грязь Агнессу…

Да пусть все летит к чертям! Пусть его расстреляют к такой-то матери. Ничего он про нее не скажет…

Техник молча передал полковнику листок распечатки.

Аугусто, просматривая его, едва заметно улыбнулся…

– Ну, да, ну, да. Я так и думал. Здесь, конечно же, замешана дама. Ладно, раз уж вы молчите, сержант, я сам вам все расскажу.

Конечно же, вы никакой не предатель. Вы просто доверчивый идиот в звании сержанта, что в данной ситуации, учитывая наступившие последствия, в общем-то, одно и то же.

Наблюдатели показали, что видели вас, сержант, в компании одной юной особы, а именно – сотрудницы печально известного развлекательного учреждения. Именно она уберегла вас от гибели, задержав где-то допоздна и не позволив вам присутствовать при массовом расстреле ваших товарищей. Спрашивается – зачем? Зачем ей понадобилась ваша жизнь?

То, что она являлась участником диверсионной группы и знала о предстоящей акции, не вызывает сомнения. Иначе она не смогла бы настолько бесследно исчезнуть вместе с остальными «циркачами».

Поэтому она, несомненно, использовала вас. Но каким образом? Вы будете отвечать, или применим форсированные методы?..

…Энрико уже не слышал полковника. В его голове звенели страшные слова – «она использовала меня, просто использовала…» Сердце бешено забилось.

– Нет… – прошептал Энрико, – нет…

– Что – нет?

Энрико не ответил. В его душе зарождались страшные процессы. Только теперь он осознал, что влюбился в эту совершенно незнакомую ему Агнессу, как полнейший кретин. И слова полковника не только не разрушили любовь – они только усилили чувство невероятной тоски и безнадежности. Одновременно там же, в сердце, зарождались крупицы жгучей, лютой ненависти…

Полковник посмотрел на техника. Тот отрицательно покачал головой. Полковник удивленно хмыкнул и встал. Он подошел к монитору, взглянул на показатели, потом на бледного и перекошенного Энрико.

– Ладно, сержант, – сказал он, – Я не буду применять к тебе форсированные методы…

Полковник прошелся по кабинету, раскрыл портсигар, снова закрыл. И небрежно, через плечо, бросил:

– Тебя просто расстреляют. По самому обыкновенному заочному приговору военно-полевого суда.

Никакого суда не было.

Энрико просто вывели во двор экзекуторской, где ждала комиссия из трех офицеров, включая полковника Аугусто, и взвод пехотинцев из похоронной команды.

Обрюзгший фельдфебель нудно зачитал приговор, в котором промелькнули слова «преступное разгильдяйство», «самоуправство», «предательское отношение к долгу» и тому подобное.

Энрико смотрел на веселое голубое небо Сахарной Головы, видимое отсюда, словно со дна высохшего грязного колодца. Ему казалось, что все это происходит не с ним.

– На изготовку! – скомандовал брат-сержант.

Коротко и страшно лязгнули затворы.

– По врагу Директории, – протянул сержант, – огонь!

Где-то далеко раздались раскаты грома. Тело отбросило мощным ударом, брызнула во все стороны кровь. Энрико упал.

Последним его чувством – кроме резкой боли – было удивление.

3

Роджер сидел перед крепким, почти квадратным в своей могучести капитаном. И буквально любовался им.

Капитан был что надо: стальной взгляд, казалось, мог прошить метровую броню. В сочетании со сдержанной полуулыбкой взгляд этот давал мощный эффект. Усиливался он еще и множеством мелких шрамов, которые отнюдь не уродовали лицо, а, напротив, намекали на смелость и бескомпромиссность характера. А необычный, немного фиолетовый загар свидетельствовал о том, что побывать капитану довелось на таких планетах, о которых даже и не слыхивали в славной памяти штурмовой бригаде «Лос-Командорс».

– Ну, что, воскресший из мертвых, – усмехнулся капитан, – пора отмечать внеочередной день рожденья! Хотя твой второй день рожденья будет указан в твоем новом военном билете в качестве единственного. Надеюсь, ты понимаешь, что всей твоей прежней жизни больше не существует?

– Да, – ответил Роджер, – Я даже не узнаю себя в зеркале…

– Ну, технология изменения внешности и других биометрических показателей у нас отработана. Главное – как Библию, выучи свою новую биографию и выбрось из памяти пржнюю фамилию…

– Последнее будет проще простого, – усмехнулся Роджер, – Как-то она и не прижилась у меня…

– Вот и замечательно. Я, брат, знаешь ли, считаю, что расстреливать таких молодцов, как ты – это само по себе преступление перед Директорией. И вообще – неразумный расход человеческого материала. Тем более, что у контрразведки свои методы проверки людей, а у оперативной разведки – свои. И по нашим представлениям – ты чист, как младенец. Хотя и нуждаешься в определенной психологической обработке – чтобы подобные казусы с тобой больше никогда не повторялись. Зачем нам расстреливать тебя еще раз?

– Они и не повторятся, – мрачно сказал Роджер, – Я не люблю, когда меня расстреливают.

– Я знаю, что не повторятся, – кивнул капитан, – Ну, а раз так – тогда ты принят в наш веселый цех. У нас и правда весело – для тех, кто знает толк в подобных развлечениях. Только ты должен уяснить для себя: развлечения эти могут иметь смертельные последствия. Впрочем, то, что психологи дали на тебя «добро» говорит само за себя.

– Когда мне дадут первое задание? – поинтересовался Роджер. Он чувствовал, что засиделся в больничной тишине.

Капитан тихо рассмеялся, и Роджер почувствовал себя глупо.

– Ну, какое сейчас тебе задание? – сказал капитан, – Для нашей работы – ты просто новорожденный, хоть и воевал в штурмовой бригаде, упокой господи все ее души… Пойдешь на подготовку – ускоренные курсы в нашей разведшколе. А там посмотрим.

Роджер подходил к подготовке бескомпромиссно и совершенно безжалостно по отношению к самому себе. Это было новое ощущение – себя, и, в то же время, совершенно нового, иного человека. Говорят, у него даже слегка подправлен код ДНК. Что ж, кто его знает, на что способны нынешние технологии?

Было только одно, что связывало его теперешнего и того – расстрелянного бутафорскими пулями в экзекуторской контрразведки, что на Сахарной Голове.

Агнесса…

Это имя жило в нем, жгло его изнутри и наполняло его жизнь смыслом. Он поклялся всем, что только мог положить на весы клятвы, – разыскать ее и выяснить – что же тогда произошло на самом деле? Почему он не погиб? Почему она решила спасти ему жизнь дважды – сначала, не пустив на страшную и нелепую бойню, а следом – буквально вытащив его из адского пекла термовзрыва?

Вот почему он, не сомневаясь ни секунды, дал согласие на работу в самом опасном подразделении сил Директории – в оперативной армейской разведке. Ведь, работая здесь, он потенциально мог получить неограниченный доступ практически к любой интересующей его информации. Лишь бы нашелся повод, и он стал лучшим из лучших.

Само по себе чудесное избавление от смерти и предложение, поступившее от квадратного капитана, Роджер воспринимал не иначе, как знак судьбы. И потому он не давал себе ни малейших поблажек. Ведь он должен стать лучшим из лучших. Должен…

Первые недели, проведенные в разведшколе, Роджер не имел воинского звания. Ведь он не был больше тем, расстрелянным сержантом Энрико. А рядовых в данном подразделении не держали.

К нему тщательно присматривались наставники, прокачивая на спецтренажерах и загоняя в подкорку рефлексы с помощью новейшей нейронной техники.

Вскоре он вновь стал именоваться сержантом. А к моменту выпуска его повысили до немыслимых в кадровой армии за столь малый срок высот.

Он получил звание лейтенанта.

– Запомни, – сказал ему тогда капитан, имени которого он так никогда и не узнал, – В нашем цеху звание лейтенанта – это считай, почти, как полковник…

– Стало быть, вы – генерал? – довольно бестактно поинтересовался Роджер.

– Иногда даже куда выше, – скромно отозвался капитан. – Главное – не задирай нос и смотри в оба. Нас все ненавидят – особенно контрразведка. У них по нашему поводу изрядный комплекс неполноценности. Ведь то, что мы, как и полагается, делаем с врагами, они делают со своими. И порой – куда, как более мерзко…

Роджера определили в оперативно-диверсионную группу. Ее задачей была высадка и подготовка к вторжению на планетах, которые представляли интерес для Директории. А интерес представляла не каждая планета, а лишь та, что показывала известную слабость своей военной и политической машины. Выяснением этого занимались агенты-нелегалы, резиденты политической разведки Директории, которые имелись теперь практически на каждой населенной планете.

Директория пока не желала втягиваться в полномасштабную войну. Она по-прежнему предпочитала не завоевывать, а подгребать под себя слабых, не способных оказать достойного сопротивления. Наивных сепаратистов, что отделялись от Конфедерации, не думая, о том, что для полноценной независимости нужны достаточные ресурсы. И армии, способные их защитить. И на таких вот слабых и неподготовленных совершенно неожиданно обрушивалась вся военная мощь, которая, с расширением самой Директории, неизменно росла и крепла.

С ростом военной мощи росли и амбиции военных. Им хотелось заняться делом посерьезнее – например, потягаться силами с военно-политическими блоками, как грибы возникающими с развалом Конфедерации.

Жители богатых и промышленно развитых планет внезапно будто опомнились: то странное, вызывавшее недоумение образование, созданное каким-то недоучкой-капралом, разбухало, как на дрожжах! Планеты в панике бросились судорожно объединяться: теперь им снова было против кого дружить.

Но Директория все еще откладывала общение с крупными игроками. На десерт.

…А пока Роджер усердно готовился к предстоящей операции. В штабе было тихо, но атмосфера была далекой от благодушия. Все работали с оперативными материалами.

В центре кабинета стоял огромный стол, заваленный картами и снимками со спутников. Работать с электронными носителями было запрещено в интересах секретности.

– Кто знает, какая на этой Гуаяне государственная религия? – спросил Тико, командир первого звена.

– Консервативный политеизм, – моментально отозвался Роджер. – Хорошо, что ты вспомнил. Надо всем заказать пятиконечные звезды на кожаных ремешках.

– А почему не на цепочках? – поинтересовался Тони, второй номер Роджера.

– Это консервативный политеизм, – терпеливо пояснил Роджер. – Цепочки и прочие излишества запрещены. Это прогрессивным политеистам все равно, на чем болтается символ веры…

– А мы не можем быть просто атеистами – чтобы не заморачиваться на мелочах? – спросил Тони.

– Можем, – сказал Тико. – Но лучше не привлекать к себе лишнего внимания. И креститься научиться тоже надо, как следует… Как там они крестятся?

– По пяти точкам, – сказал Роджер. – Вот так.

Он показал.

– А что, ты тоже… Из этих? – спросил Тони.

– Дурак ты, – мягко ответил Роджер. – Забыл? Это же материалы спецкурса…

– А… – ухмыльнулся Тони. – Ну и память у тебя. Я больше предпочитал физподготовку…

– Потому ты до сих пор сержант и второй номер, – заметил Тико. – Молодец, Роджер.

В кабинет быстро вошел референт с большой охапкой фотографий.

– Вот, – сказал он, – резидентура прислала, наконец, фотографии военных баз сепаратистов. Так что теперь у вас будет гораздо меньше проблем…

Пачка фотографий хлестко шлепнулась и перед Роджером.

– Ну, что ж. Посмотрим, что тут у на… – сказал он и осекся на полуслове.

Первая же фотография резанула взгляд чем-то знакомым, вызывающим тучу ассоциаций и заставляющем замереть и лихорадочно задуматься над увиденным.

– Черт… – сказал себе Роджер. – Что это?

На снимке была городская площадь, плотно уставленная военной техникой. Похоже было на мобильную группировку противокосмической обороны. Такие могут по тревоге, за несколько секунд сорваться с места и умчаться прочь оттуда, куда несколько позже может заявиться неприятель с намерением разобраться на месте.

Ну, и что тут такого необычного? Вот она, группировка, а неприятель в лице Роджера и его товарищей, наплевав на ее мобильность, придет и совершенно спокойно выведет ее из строя. Когда настанет для того время.

Но что же заставляет биться сердце и кусать до крови губы?

И тут он понял.

Над одной из бронированных машин, на длинной, словно тараканий ус, антенне, реял легкомысленный желтый флаг с бубенцами.

Роджер принялся лихорадочно рыться в куче фотографий. Вот он, тот же флаг, только более крупным планом.

Никаких сомнений – это тот самый! Тот самый дурацкий флаг с шеста над проклятым цирковым шатром! Флаг, что исчез на следующий день после расстрела его друзей. Неужели он нашел…

Нашел ее?

Сколько он не перебирал фотографии, знакомого лица так и не увидел. Роджер даже тихо зарычал от бессилия.

Проклятье! И когда же, когда же наступит день высадки?!

4

День высадки наступил в отведенный ему командованием срок. Их вышвырнуло в тесных индивидуальных капсулах из грузового отделения большого рейсового звездолета, специально подготовленного для диверсионной работы. Капсулы упали в лесу и, как им полагалось, через пару часов рассыпались в пыль. Разведгруппа разбилась на звенья, которые направились в разные стороны – каждая к своему объекту.

Кто бы знал, каких усилий стоило Роджеру подстроить все таким образом, чтобы в маленький городок, где базировалось ПВО сепаратистов, направили именно его звено! Роджер, рискуя всем, чем только можно, провел самую натуральную аферу с подтасовкой документов и подделками приказов. Это было сделано таким образом, что командованию теперь должно было казаться, что с организацией облажалось оно само, и винить больше некого. Впрочем, суть дела была проста: к базе противокосмической и воздушной обороны должно было, по всем правилам, направиться более опытное звено. Роджеру изначально предстояло, «всего-навсего», прятаться в лесу, обеспечивая прикрытие и связь.

Но он должен был найти Агнессу. Любой ценой. А в лесу искать ее было бессмысленно.

Они вышли к автобусной остановке на дальней окраине города. Теперь каждый из них был предоставлен сам себе, и выглядели они совершенно разными, никак не связанными людьми.

Роджер был одет в скромный потертый рабочий комбинезон. В руках его был чемоданчик с инструментами. Он ехал на заработки, путешествуя по маленьким городкам, местам, где может понадобиться помощь бродячего мастера по ремонту бытовой электроники. Из обвисшего кармана на бедре торчала грязноватая стопка объявлений, которые предстояло расклеить по городу.

Тарахтя и дыша грязными испарениями, подошел автобус. Был он длинный, состоящий из трех секций, соединенных «гармошкой», очень старый и грязный.

Роджер поднялся вовнутрь. Двери с лязгом закрылись, и автобус пополз в сторону города.

Приковылял низкорослый и безликий робот-кондуктор. Роджер отсыпал тому мелочи и получил взамен билетик из тускло-желтой бумаги. По какой-то блажи, Роджер совершил нелепый поступок: он решил убедиться, «счастливый» ли билет ему попался. Как когда-то, будучи мальчишкой, он сосчитал цифры, и внутренне возликовал: билетик оказался именно «счастливым».

С таким чувством иррациональной радости он и въехал в городок. Городок, который наивно не подозревал о том, что чьей-то рукой был обведен на оперативной карте жирным красным кружочком. Что не сулило городку ничего хорошего.

Роджер вышел из автобуса и неспешно прошелся по узким улочкам. Пора было приступать к основной работе, а именно – к разведке и подготовке диверсии на объекте.

Но, по правде говоря, ему было не до работы и уж тем более – не до абстрактных интересов великой и нерушимой Директории. Все его мысли были заняты осознанием того, что ОНА, возможно, сейчас где-то рядом. И он должен выяснить это в первую очередь и – наверняка.

А будет это непросто. Что он знает об этой девушке, кроме того, что она когда-то работала в фальшивом. подставном цирке? Кроме того, что найденный им флаг туманно намекает на мизерную возможность ее присутствия в этом месте. Даже ее фамилия ему неизвестна. Как не везет ему, все-таки, с фамилиями…

Он нашел ближайшую будку связи. Как и полагается в таких городках – покосившуюся, разрисованную граффити, искореженную изнутри малолетними вандалами. Прикованный цепью справочник открывать не имело смысла: Агнесса, наверняка не с этой планеты. Хотя…

Он, все же пролистал справочник, в котором оказались сотни Агнесс разного возраста и материального положения. Нет, это чушь.

Он достал несколько кредитов и закатил в приемную щель. Бронированный сенсорный экран осветился, и Роджер углубился в местную поисковую систему.

…Ни по имени, ни по заранее составленному ментальному фотороботу, найти он ее так и не смог. Впрочем, он не слишком расстроился. Если Агнесса действительно связана с сепаратистами, то вряд ли афиширует свое присутствие.

Странно, все-таки получается. Какие-то непонятные, вроде как «кочующие» сепаратисты. Ведь эта планета никак не вязана с Сахарной Головой, никакими союзами и блоками. Они находятся так далеко друг от друга, что подобный союз стал бы попросту неэффективным. Так почему же здесь всплывает тот самый флаг? Они что же – наемники? А, может, это просто совпадение?

И снова чушь. Роджер не верил в совпадения.

Он прошелся по улице, шедшей параллельно центральной площади. Переулки были закрыты металлическими «козлами», рядом с которыми маячили солдаты в местной форме. За их спинами виднелась бронетехника. Там же виднелась и антенна со знакомым уже флагом.

Ладно, займемся этим позже, решил Роджер. А пока стоит перекусить…

Роджер поискал глазами подходящую его намерениям вывеску и взгляд наткнулся на надпись «Быстро и вкусно». Форсить и сорить деньгами разведчику не пристало. Поэтому Роджер, не задумываясь, направился к длинному ряду низких окон, за которыми быстро и вкусно перекусывало местное население.

Это оказалось, все-таки, не стандартное роботизированное кафе, где заказ делаешь толстому железному ящику, из булькающего нутра которого и появляется набор из стандартных по всей Галактике блюд. Подобные автоматы, конечно, стояли вдоль стен. Но были тут и живые официанты, а так же имелась обширная барная стойка с длинным рядом высоких табуретов. Кроме того, были здесь и музыкальные автоматы, даже несколько игровых, а под потолком, пошевеливаемый вентиляцией, чуть раскачивался сверкающий зеркальный шар. Очевидно, это место было чем-то вроде местного культурного центра.

Роджер уселся за свободный столик в углу, откуда хорошо просматривалась большая часть помещения кафе. Он отложил в сторону ящик с инструментами, снял рабочую кепку и занялся тем, чем и подобает разведчику: наблюдать за людьми.

Посетителями этого кафе были самые разнообразные люди, от каких-то трясущихся бродяг, что пересчитывали мелочь, стоя у автоматов, до солидных дядек в дорогих костюмах с толстыми портфелями. Для некоторых из них даже резервировались столики, как понял Роджер. В большом городе такая картина, конечно, выглядел бы странной. Но здесь, в провинции, это в порядке вещей. Роджер знал это еще с Тореона: небось, эти солидные обладатели пузатых портфелей когда-то сами тряслись у пищевых автоматов, пересчитывая мелочь. Но упорным трудом или ловкостью они, наконец, что называется, выбились в люди. Однако же приятное ощущение от своего успеха нагляднее всего получить не в дорогом ресторане, а здесь, в старой привычной забегаловке, где тебя могут увидеть завистливые знакомые, а ты – сдержанно-снисходительно улыбнуться им. Многие из таких солидных людей отказываются от дальнейшего упорного продвижения по карьерной лестнице только ради одного: чтобы оставаться в родном городке и продолжать купаться в ощущениях превосходства над сородичами. Кто он будет там, в столице, не говоря уж о другом полушарии или, тем более – другой планете? А здесь он – подлинное воплощение благополучия и успеха…

Да, формы человеческого тщеславия удивительны и многообразны…

Роджер привычно-ленивым взглядом изучал разнообразие местного населения, представленного в одном отдельно взятом кафе, когда к нему подошел мальчишка-официант. Ему еще показалось, что где-то он уже видел это лицо и тощую фигуру. И тут же отметил – другие официанты здесь тоже почему-то дети…

– Что будете заказывать, – звонким голосом поинтересовался малолетний официант.

– Я буду… – начал было Роджер, как вдруг увидел ЕЕ.

Она вынырнула из глубины зала, с подносом в руках – такая же тонкая, легкая, пронзительно знакомая…

– А знаешь, что, мальчик, – дрогнувшим голосом сказал Роджер, – Можно, меня обслужит вон та тетя?

Мальчишка странно посмотрел на Роджера. Помедлил секунду. И сказал:

– Ну… Хорошо… Я спрошу.

– Спроси, спроси. Вот тебе, на чай…

Роджер медленно выдохнул, стараясь привести в порядок мысли и успокоиться. Это не очень-то удалось, так как не более, чем через минуту рядом с ним возникла ОНА.

Агнесса.

Глядя, как приближается ее тонкая фигура, Роджер инстинктивно вжал голову в плечи, словно ожидая удара.

– Здравствуйте, – сказала она все тем же голосом, что до сих пор звенел в его обожженной памяти, – Будете делать заказ или вам предложить что-нибудь фирменное?

Конечно же, она не узнала его. Да и сам Роджер уже не был тем юным и беспечным сержантом. От того чудесного и страшного дня остался только сгусток противоречивых воспоминаний вперемешку с невнятными чувствами.

Но ее голос сработал, как катализатор химического взрыва. И все в нем ожило вновь. Он посмотрел ей прямо в глаза.

– Агнесса… – сказал он, – Сядь, пожалуйста…

Она выронила блокнот для заказов.

Она не могла узнать его ни по облику, ни по голосу – все у него было теперь чужое. Просто она вновь поймала ту самую программу, что посылается из души в душу через круглые окошки расширившихся зрачков.

Агнесса села за столик перед ним. Медленно, словно в состоянии гипноза. И все это время она не отрывала взгляда от его глаз.

– Ты… Это ты… – хрипло произнесла она, – Ты… живой…

– Это я… – как эхо отозвался Роджер.

Они сидели и смотрели друг другу в глаза, пока Агнесса не опомнилась и не вскочила с места.

– Я предлагаю вам фирменный обед от шеф-повара… – безлико произнесла она.

– Замечательно, – кивнул Роджер. – То, что нужно…

…Роджер спокойно поел, выпил чашку кофе, и только потом отодвинул в сторону блюдце, которое стояло на мягкой розовой салфетке.

На салфетке корявым почерком была выведена надпись: «в 6 у высохшего фонтана».

Роджер смял салфетку и положил ее в карман. И ушел, оставив на столе тонкую стопку кредитов. Он не видел, как вслед ему, из полуоткрытой двери подсобки, с подозрением посмотрел знакомый толстый человек невысокого роста…

…Оставшийся день Роджер был занят работой, в которую постарался погрузиться с головой – так, чтобы не думать о том, что же будет этим вечером.

Он встретился с местным резидентом и передал тому деньги и документы для быстрой эвакуации с планеты. Взамен получил дополнительную порцию важной информации, которую и передал ударным звеньям из обыкновенной будки связи.

Еще до наступления темноты судьба противокосмической обороны этого полушария Гуаяны была предрешена. Дело оставалось за хорошо отлаженной работой ударных звеньев – тогда, когда наступить время «че» и командование сил Директории отдаст приказ на неожиданный и свирепый штурм мятежной планеты…

Он работал быстро и четко, будто и не была эта операция для него первой – своего рода экзаменом. Просто естественные страх и напряжение ушли, растворились в предчувствии новой встречи…

Ему казалось, что за один день он не только изучил этот городок, но и прожил здесь целую жизнь. А потому легко нашел тот самый высохший фонтан.

Фонтан, очевидно, не работал очень давно. Исчезли даже намеки на то, что когда-то из ржавых патрубков били в небо радостные водяные струи. Серая цементная чаща была теперь пустынной ареной для гонок на перегонки легких и быстрых опавших листьев. Ветер кружил их, закручивая воронками и пуская по цементному кольцу, словно гоночные болиды. На это можно было любоваться часами, можно было давать листьям имена и делать ставки – какой листок быстрее добежит от стенки до стенки…

– Привет, – раздался знакомый хрипловатый голос.

Роджер обернулся. Агнесса полусидела, облокотившись на бортик фонтанного бассейна. Ее поза выдавала волнение и плохо скрываемое внутреннее напряжение.

– Здравствуй, Агнесса, – сказал Роджер.

– Ты очень изменился, Энрико, – произнесла Агнесса, – Тебя не узнать. Совсем.

– Да, – сказал Роджер, – Я изменился. И я даже больше не Энрико… Зато ты не изменилась. Стала только красивее…

– Наверное, ты здесь неспроста – с новым лицом и другим именем… Видимо, нам здесь следует ждать беды…

– Да. Пожалуй…

Роджер помолчал. Еще немного – и он начнет разваливать то, что с таким трудом было проделано его товарищами из военной разведки. Будет ли он переживать из-за этого? Кто его знает? В этом мире есть только одно, что действительно стоит переживаний.

Она.

– Агнесса… – заговорил вдруг Роджер страстно и жарко.

Он даже схватил ее за руку. Она не сопротивлялась.

– Агнесса, тебе надо уходить отсюда. Если останешься – может случиться беда. Я не знаю, как ты связана с тем взрывом на Сахарной Голове, но наша контрразведка уже взяла тебя «на карандаш». Я спрячу тебя, помогу выехать отсюда, сделаю любые документы…

Его бурная речь разбилась на мелкие осколки о слегка удивленное и небрежное:

– Зачем?

– К-как это – зачем? – краска сошла с лица Роджера, – Я хочу помочь тебе… Хочу этого больше жизни! Клянусь, я все сделаю, чтобы спасти тебя! Или ты мне не веришь?!