Текст книги "Тексты 97-07"

Автор книги: Владислав Сурков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Четвертое. И, наконец, предсказывая России и миру гармоничное будущее, встречая скепсис и недоумение, эта концепция представляется весьма идеалистической, может быть, даже утопической.

Какой же прок от утопии? Где здесь прибыль? Уточню, понимаю под утопией не то, чего нет и быть не может, а то, чего нет, но что желательно и в принципе возможно. В одном официальном американском документе есть такой девиз: наши цели идеалистичны, средства реалистичны. Разница потенциалов действительного и желательного, реального и идеального, по-моему, как раз и создает то напряжение человеческих сил, в результате которого возникают и развиваются культура и цивилизация.

Механистические суждения о культуре сводят ее к сумме накопленных сведений, материальных ценностей и произведений искусства. Трактуют как традицию, наследство, полученное из прошлого. На самом деле культура существует по обе (точнее, по все) стороны настоящего. Будущее включено в ее пространство так же зримо, как и прошлое. Кино и литература, философия и религия, экономика и экология переполнены проектами, предчувствиями, видениями, исследованиями будущего. При этом почему-то принято думать, что о будущем мы знаем гораздо меньше, чем о прошлом.

В силу этого, отчасти спорного, предположения опыт прошедшего времени, как правило, оказывает подавляющее влияние на организацию текущей деятельности. Кто-то сказал: генералы всегда готовятся к прошлой войне. Чтобы, не дай бог, не обидеть какого-нибудь генерала, давайте признаем, что и многие из нас, людей сугубо гражданских, видят сегодняшний день из прошлого. И почти не учитывают в процессе принятия актуальных решений возможные конфигурации будущего. Поэтому мы так долго топчемся в индустриальной эпохе, все уповаем на нефть, газ и железо. Поэтому постоянно догоняем – то Америку, то самих себя образца 1989 года, а то и вовсе Португалию. Гоняемся за прошлым, то чужим, то своим. Но если предел наших мечтаний – советские зарплаты или евроремонт, то ведь мы несчастнейшие из людей.

Чтобы сделать наши планы более интересными, амбициозными и реалистичными, нужен новый метод. Нужно, чтобы будущее влияло на актуальную политику сильнее, чем прошлое. Нужно диагностировать и корректировать существующее положение с позиций предстоящего.

Назовем такой способ оценки и постановки задач «взгляд из утопии», из желательного будущего.

Какое будущее желательно? (Отметим с сожалением в скобках, что среди популярных футурологических брендов последних десятилетий – «постиндустриальное общество», «конец истории», «плоский мир», «цивилизация третьей волны» и прочее – нет ни одного российского происхождения.) Думаю, всех (ну, почти всех) устроит мир без войн, сообщество суверенных демократий, процветающих и живущих по справедливым законам, когда, как писал Александр Пушкин, «народы, распри позабыв, в единую семью соединятся». Есть, правда, радикальные мечтатели, которые говорят, что и самих народов не будет, и наций, а будет одна сплошная глобализация. Возможно, они правы, но лично мне не интересно будущее, в котором нет ничего русского. Будущее без России не стоит того, чтобы о нем говорить. В качестве компромисса давайте помечтаем о глобальной федерации, основанной на договорных отношениях свободных наций.

Все субъекты такой федерации должны быть равны, что не означает ее культурной и экономической однородности, некоторые будут равнее. Хотелось бы, чтобы Россия как субъект утопической глобальной федерации была регионом-донором, нацией-лидером, одним из центров интеллектуальной активности. И вот вопросы к нам всем. Хотим мы включения в так называемую цивилизацию третьей волны или останемся ржаветь в индустриальной, на задворках глобальной экономики до скончания века и нефти? Хотим ли мы неуклонно стремиться к смягчению нравов в политике и в быту или предпочтем ходить строем?

Если хотим, то давайте взглянем на себя из наилучшего будущего. Из глобально значимой национальной экономики интеллектуальных услуг. Из процветающей суверенной демократии.

Что мы увидим? Увидим бурно ветвящуюся бюрократию, прилипшую к нефтяной трубе. Увидим, что на руководящих позициях в нашем обществе и в частном секторе, и в государственном критически мало людей, настроенных на третью волну. Что сырье ценится дороже знаний. Что культура и образование еще не стали основой экономики и политики. И по-прежнему считаются нерентабельной «социалкой», периферией сырьевого комплекса. И нет понимания, что не существуют отдельно, сами по себе политические, экономические, военные преимущества. Они всегда часть и следствие культурного превосходства.

Давайте посмотрим на мировое хозяйство как на большой завод. На этом заводе есть цеха первичной переработки, где в пыли и в чаду трудятся рабочие низшей квалификации. Есть сборочный цех, где люди в белых халатах, рабочая аристократия, производят готовые изделия. Есть бухгалтерия, инженерное бюро, где работают специалисты с высшим образованием. А есть дирекция и правление. Там заседают самые умные.

Где же наше с вами место на этом международном предприятии? Маловероятно, чтобы кому-то в мире пришло в голову обратиться к нам за новой технологией, качественными финансовыми услугами, эффективным управлением, кассовым фильмом, модной одеждой. На нашу страну выходят, чтобы купить нефть, газ, пресловутый лескругляк. Стало быть, в мировом разделении труда мы не инженеры, не банкиры, не дизайнеры, не продюсеры и управляющие. Мы – бурильщики, шахтеры, лесорубы, то есть довольно чумазые ребята с рабочих окраин. Конечно, всякий труд почетен, но все же – почему так? Мы ведь считаем себя высокообразованным и высококультурным народом.

Что же мы, такие образованные, с нашим-то красным дипломом кормим комаров на нефтеносном болоте? Такие культурные и одаренные, соплеменники Николая Гоголя, Игоря Стравинского, Ильи Пригожина, потеем на карьере и в забое. Может, мы не доросли до высоты нашей национальной культуры? Может, не все в порядке с образованием?

Руководитель одной из крупнейших энергетических корпораций рассказывал, что до недавнего времени (не исключено, что и по сей день) ни в одном профильном вузе России не было ни одного специалиста по парогазовой электрогенерации и ни одной соответствующей установки для наглядного изучения этой технологии. Между тем, не вдаваясь в детали, нужно отметить, что данная технология вполне банальна, имеет сегодня широчайшее применение повсюду в развитых странах. Чему же учат студентов? У них нет возможности не только заглянуть в будущее энергетики, но даже и толком узнать ее современное состояние. Один губернатор обнаружил, что в сельхозтехникуме слушатели получают представление о тракторах на примере машин, снятых с производства еще в 1960-х годах. То есть система образования за малым исключением производит специалистов для экономики прошлого века.

В общем, из будущего можно увидеть в современности много чего печального. Но также и обнадеживающего.

Если автор концепции постиндустриального общества Дэниел Белл недавно предсказал, что по достижении внутренней стабильности Россия «готова вступить в постиндустриальный век раньше, чем любая другая страна», то почему нам с ним не согласиться? Мы увидим, что это реально. Мы можем и обязаны стать белыми воротничками в мировом разделении труда, занять важное место в глобальной иерархии.

Мы увидим, что для этого нужно: во-первых, прагматично следовать идеалистическим целям; учиться расчетливости и соразмерности действий, не теряя смелости мыслей. Во-вторых, выполняя напутствие президента о повышении эффективности использования природных ресурсов, помнить, что самый ценный природный ресурс нации – интеллект. Надо заниматься тем, что у людей в головах, что дороже нефти, газа и леса-кругляка. Культура, наука, образование должны быть признаны ведущей производительной силой, умные, здоровые, свободные люди – главным достоянием страны. В-третьих, спроектировать политический курс таким образом, чтобы правящее большинство в собственных интересах способствовало росту влияния и активности передового меньшинства, а именно: предпринимателей, ученых, инженеров, гуманитариев, деятелей искусств, управляющих, нового поколения политиков, то есть творческого сословия страны. В-четвертых, не забыть, что недостаточно просто финансировать культуру и науку, надо научиться применять их достижения на практике. Наша страна должна стать привлекательной для новаторов, рентабельной для научной работы. В-пятых, выстроить стабильные связи с ведущими экономиками мира по сотрудничеству в инновационной сфере. Стабильные не значит простые. Перестройка и период первых реформ показали, что односторонние уступки в международных делах имеют нулевую капитализацию, даже отрицательную. Они не только не ведут к встречному смягчению позиций, но, напротив, провоцируют еще большее давление и желание еще больших уступок. И все же: хотя цена конструктивных отношений не должна быть сколь угодно высокой, но она есть. За все надо платить. Нам нужны иностранные специалисты на предприятиях, иностранные ученые и преподаватели в структурах образования и науки. Нужна и промышленная кооперация в интеллектуальной сфере.

На практике: например, Китай сумел в свое время добиться от General Motors согласия на размещение корпоративного центра НИОКР и передачу новейших технологических разработок, сделав это условием допуска на свой рынок. Что-то подобное делала когда-то и Япония. Почему мы ограничиваемся заводами по сборке, непонятно.

В-шестых, понять, что такими пустяковыми словечками, как «модернизация», «диверсификация», драматизм стоящих перед нацией задач не описать.

Нам не нужна модернизация. Нужен сдвиг всей цивилизационной парадигмы. Сдвигать, конечно, надо аккуратно, чтобы друг друга не передавить. Но речь действительно идет о принципиально новой экономике, новом обществе. Нужна новая проекция русской культуры на предстоящую историю.

А история предстоит непростая. И это будет история сложных систем. Демократия – политическая система, функционирующая на пределе сложности. Инновационная экономика невозможна вне свободной, то есть неустойчивой и динамичной по определению, творческой среды.

Пока в нашей стране избыток денег и бюрократии сочетается с дефицитом сложности и творческой недостаточностью. Примитивные структуры и линейные методы управления доминируют, скорость обработки информации и социальная мобильность населения крайне низки. Нужно выйти из ступора, преодолеть шок и оторопь, охватившие наше общество при столкновении с собственным будущим.

Мы похожи на все тех же парней с рабочих окраин, внезапно оказавшихся в деловом квартале города. Шум, огни, беготня, кругом ловкачи и умники, торговцы и ростовщики. А мы, как лохи, пятимся и путаемся, разинув рты и выпучив глаза. Обороняемся – только бы не надули. Надуют обязательно, если и дальше будем пятиться и разевать рот.

Нужно привыкнуть к жизни в сложном, открытом, неустойчивом, быстром мире. В котором если и есть равновесие, то динамическое. Если есть порядок, то подвижный и гибкий.

Консолидация, централизация власти была необходима для сохранения суверенного государства и его разворота от олигархии к демократии. Но уже сегодня и тем более завтра она может быть оправданна лишь в той степени, в какой служит целям перехода России на следующую ступень, на качественно новый уровень цивилизации.

При этом с высоты утопии ясно видно, что старая либеральная догма о высвобождении творческой энергии исключительно посредством механистического расщепления, разделения, разложения социальных структур не окончательно верна. Что холистические подходы, методы социального синтеза, сохранения и соединения, свойственные русской политической культуре, также пригодны для выращивания демократии. Видно, что неизбежные усложнение и дифференциация общественных институтов уравниваются встречной силой собирания разделенного, интеграции сложного целого. Видно, что культура имеет значение. Решающее значение. И что русская культура предопределяет достойное будущее России.

И последняя цитата. Больше не буду. Александр Герцен о разногласиях славянофилов и западников: «Мы были противниками… но у нас была одна любовь… одно сильное чувство безграничной… любви к русскому быту, к русскому складу ума».

Уверен, что объединительная деятельность президента Путина успешна и широко одобряема именно потому, что направляется русским умом, уважением к русской политической культуре, любовью к России.

НАПУТСТВИЕ НАЧИНАЮЩЕМУ ЛИБЕРАЛУ[3]3
  Авторизованная версия выступления 13 марта 2007 года в рамках круглого стола «Февральская революция: история и современность», посвященного обсуждению статьи Александра Солженицына «Размышления над Февральской революцией».


[Закрыть]

Пока наша элита не будет способна к самоорганизации, мы всегда будем испытывать некоторое чрезмерное присутствие государства в нашей повседневной жизни. Чтобы это присутствие, не всегда приятное, минимизировать, мы просто должны больше решать сами, и не путем всяких хулиганских выходок, а просто планомерной работой в рамках демократических процедур.

Когда я шел сюда, то думал, как построить свое выступление, потому что не мне комментировать Александра Исаевича Солженицына. Я не историк, и, кроме того, конечно, не хотелось бы задним числом учить тех людей, которые оказались в 1917 году в очень трагической ситуации. Наверное, было бы неверно в наши дни указывать, как именно надо было тогда поступить, обвинять их в том, что они все проморгали, проболтали. Но когда я вошел в аудиторию и увидел очень много молодых людей, я понял, как построить свой доклад. Все-таки я несколько старше, чем они, и я бы хотел с высоты своего полупочтенного возраста дать им несколько советов.

Я бы назвал свое выступление, с вашего разрешения, «Напутствие начинающему либералу». Я не буду анализировать Февраль 1917 года с исторической точки зрения, а постараюсь дать интерпретацию масскулыурную.

Мне кажется, вольный пересказ тех событий выглядит примерно так. Вышли на улицы либералы с бантиками, провели бескровное свержение монархии, учредили демократию, потом неизвестно откуда пришли злобные большевики и с помощью малокультурных матросов отняли бантики у либералов и водворили в стране тиранию похуже самодержавия. Примерно так, мне кажется, большинство людей, не специализирующихся на этих вопросах, в целом воспринимает эту картину. Это и заслуга советской масскулыуры, и, в общем-то, и сегодняшней, настолько, насколько она интересуется этими вопросами.

На мой личный взгляд, Октябрь произошел уже в Феврале. Он был, по крайней мере, предрешен, и власть ни минуты, на мой взгляд, в то время не принадлежала демократической общественности. По факту реальная власть, революционная энергия, реальная политическая сила были на стороне самых радикальных и экстремистских группировок в России. Вся недолгая агония Временного правительства – демонстрация некоего отступления этой самой демократической общественности с исторической сцены. Мне кажется, и сами Георгий Львов и Александр Керенский не очень верили, что организация, в которой они работали, называется правительством. Оно и было временным, даже кратковременным. Оно было декоративным, а за ним разворачивались очень опасные и просто-напросто кровавые события, которые в итоге привели к известным всем последствиям.

Мне кажется, что

политическое самоубийство правящих, мыслящих, имущих, служащих классов России произошло задолго до Февраля. Возможно, тогда, когда вся эта масса двинулась в свой освободительный поход, во времена ли Достоевского или декабристов, не имея ни достаточной интеллектуальной самостоятельности, ни способности к самоорганизации и политическому самоуправлению.

Именно тогда, на мой взгляд, демократия была заранее проиграна правящим классом Российской империи.

Почему они не обосновали и не обеспечили эволюционный путь развития страны, как во многих других обществах, – это долгий разговор. Действительно была и неповоротливость власти, и, наверное, большая безответственность многих ее критиков. Еще раз повторюсь: мне не хотелось бы как-то оценивать деятельность людей той эпохи, которых, конечно, из нашего исторического далека нам легко поучать задним числом. Это действительно была для многих трагедия и личная, и мировоззренческая, и политическая. Мне бы хотелось сегодня сказать не об этом, а постараться отметить те моменты, которые мы должны особенно помнить для целей практической политики сегодняшнего дня.

Александр Сергеевич[4]4
  Ципко. – Примеч. ред.


[Закрыть] уже говорил сегодня, что многое повторяется, причем почти дословно. Думаю, что в этом зале есть молодые люди, которые либерально настроены, и мне бы хотелось начинающим либералам дать несколько советов.

Во-первых, мне кажется, очень важно не путать свое личное мнение с общественным. Часто люди, которые публично выступают, много пишут, абсолютно убеждены: весь народ думает так же, как они. Это удивительно, но это так. И естественно, та неразбериха, тот хаос и попытка перекричать друг друга, которые имели место в феврале 1917-го, закончились печально. Вожди партий тогда забыли, что партии в любом нормальном обществе должны не только разделять людей по взглядам и убеждениям, но и объединять их вокруг общих ценностей, – это тоже функция партий. Партия – это часть, но часть целого, и у нас, к сожалению, это было забыто. И сегодня, конечно, такие симптомы тоже встречаются.

Второе. Не нужно надеяться осчастливить родную страну с помощью иностранных правительств. Тоже ни для кого не секрет, что тогда ряд политических сил опирался из разных соображений на поддержку иностранных государств. Сегодня есть политики, которые заявляют публично, не стесняясь этого, что поскольку элита российская уже давно интернационализировалась, видимо, имея в виду опять же все те же активы за рубежом, то, стало быть, судьба страны будет решаться за ее пределами. Мне кажется, надо помнить, что демократия – это все-таки власть народа, а власть народа, как известно, суверенна. И это власть нашего народа в нашей стране, а не власть другого народа в нашей стране. Вот это, мне кажется, тоже очень важно помнить начинающим либералам.

Третье, что я хотел бы сказать, – не нужно говорить о свободе, справедливости, демократии чужими словами, повторяя клише, которые взяты из книжек и газет, описывающих чужой опыт. Часто, общаясь с историками, политиками, политологами, мы слышим, извините, как буквально непереваренные куски чужого интеллектуального продукта вываливаются в дискуссиях из докладчиков. И видно, извините за подробности, что они не усвоены, что они не прожиты, что за ними нет личного опыта. Что услышали слова, которые кажутся мыслями, запомнили – но это всего лишь слова.

И в этом, на мой взгляд, тоже была огромная проблема российского политического класса тех лет. Очень многое заимствовалось механистически, без понимания. Ведь некая идеальная республика вряд ли была возможна в стране, на 70-80% неграмотной. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это понять.

Никто же не возражает против свободы, справедливости, демократии, но темп, органическое развитие демократии – вот что важно, только тогда она укоренится и будет питать нацию, а не убивать ее. Она должна расти изнутри страны и народа, а не насаждаться откуда-то извне. Никто не спорит, что должен быть культурный обмен, что нужно изучать обязательно и можно много ценного найти в культуре других народов – но это другие народы. У нас могут быть и есть с ними общие человеческие ценности, но все-таки практика воплощения в жизнь этих идеалов у каждого народа своя.

Сейчас нашу российскую демократию критикуют. Но и везде, во всех демократических странах практические аспекты демократии критикуются. И это легко доказать просто прямыми цитатами и выступлениями и государственных деятелей, и прессы. Мне кажется,

когда демократия несовершенна, это говорит о том, что она жива, что она есть. Потому что если мы с вами несовершенны, то и демократия наша несовершенна. Совершенные, как мне кажется, идеальные модели могут быть только мертвыми, застывшими или вымышленными.

Интеллектуальный суверенитет, самобытность, самостоятельность, попытки жить своим умом, не отвергая, конечно, знания и опыт других людей, – это тоже крайне важная вещь для развития свободного общества в нашей стране.

Еще один совет – не надо дружить с большевиками. Они и сейчас у нас есть. С одной стороны, они и Лаврентия Берию хвалят, и Адольфа Гитлера, а с другой стороны – призывают дать им политическую свободу. Вот такой странный у нас теперь большевизм. Не надо с ними дружить, не надо питаться их энергией – все равно обманут.

Среди молодых людей, конечно, всегда наличествуют радикальные настроения, это нормально, мне кажется, это даже достойно уважения, и сам я когда-то был радикально настроен ко многим вещам в жизни. Но все-таки когда беспринципность и бессмысленность радикализма принимает такие крайние формы, этого нужно сторониться, потому что все это обман, который, как правило, печально заканчивается.

Из этой же серии. Не нужно, подобно большевикам, желать поражения или ослабления своей страны, если что-то вам в ней не нравится.

Если вам не нравится власть, вы можете с ней бороться всеми возможными законными методами, но желать поражения или ослабления собственной страны – мне кажется, во-первых, это глупо, а во-вторых, просто безнравственно.

Все мы знаем, что такие лозунги выдвигались в семнадцатом году даже на фоне военных действий, огромной войны, тяжесть которой нес на себе тогда российский народ.

Но давайте вспомним и недавнее прошлое. Это сейчас, когда затихла, временно, я думаю, террористическая активность в стране, все вроде так ничего. Но совсем недавно, я даже не хочу называть фамилии из отвращения к этим людям, нас призывали вступать в какие-то бессмысленные переговоры с убийцами детей, нас призывали понять этих людей, которых и людьми-то трудно назвать. Мы все слышали фактически прямые призывы к капитуляции перед террористическим интернационалом. На фоне борьбы государства и общества с этим злом раздавались голоса, осуждающие активность российского общества, российской власти по искоренению терроризма.

В том же духе – постоянные заклинания наших, так сказать, революционно настроенных либералов на тему того, чтобы нефть стоила подешевле, тогда наконец Россия за ум возьмется. Совсем недавно один заявил, что пока цена на нефть так высока, демократии в России не будет. Такой замечательный тезис, интересный. Еще раньше прямо называли цену российской нефти – она должна стоить 20 долларов за баррель, то есть уже заранее страна продается кому-то, видимо, потребителю этой нефти. Такая жизненная позиция может вызвать только недоумение.

Думаю также, что не надо забывать, что слово «демократия» в переводе означает «власть народа» и здесь есть слово «власть». Демократия – это власть, это сила и порядок, а не бессилие, каша и беспорядок. И поэтому демократическое государство не должно быть беззубым и неэффективным, оно должно эффективно решать проблемы и эффективно бороться за сохранение демократических институтов.

Хотел бы процитировать Геннадия Зюганова, который уже довольно давно заявил: «Лимит на революции наша страна исчерпала». Целиком с ним солидарен.

Александр Солженицын призывает к сбережению народа, и мы с удовольствием поддерживаем эту мысль, в своем выступлении президент использовал это выражение. Надо помнить, что революция – это прежде всего расточительство народа, это прежде всего разорение, это прежде всего истребление. Плачут о демографии, а сами тут же одновременно все тоскуют по каким-то там потрясениям. Вот потрясение – сколько истребили в Гражданскую войну, сколько потом в ГУЛАГе и так далее, можно долго перечислять. Надо помнить, уж если есть задор и нет желания задуматься над этим, то хотя бы из демографических соображений надо навсегда изъять революцию из нашей политической практики. Она просто смертельно опасна для народа, который и так теряет в год порядка 700 тысяч своих людей.

Надо также помнить, что в результате революции, которую совершают, возможно, очень хорошие люди, возможно, даже благородные и чистые, готовые на все, в том числе и на самые суровые испытания, но в результате действий этих романтиков к власти приходят обычно маньяки и террористы. И даже если к власти они приходят ненадолго, все равно нехорошо, когда лучшие человеческие эмоции и устремления содействуют различным омерзительным и преступным в конечном итоге деяниям.

Думаю, что общие ценности, сотрудничество и соревнование партий и социальных групп, общественный диалог, самоорганизация правящих, имущих, служащих, мыслящих – вот что нужно России. Когда мы принимаем законы о местном самоуправлении, мы с вами надеемся, что в далекой сибирской деревне бабушки и дедушки будут самоуправляться. Но

мы пока не наблюдаем эффективного самоуправления в самых верхах нашего общества. Как только властную вертикаль выдергивают из общества, высший класс, такой прекрасный и самодовольный, рассыпается в одну секунду.

Так было и при царе, и это, к сожалению, можно наблюдать и в наше время.

Пока наша элита не будет способна к самоорганизации, мы всегда будем испытывать некоторое чрезмерное присутствие государства в нашей повседневной жизни. Чтобы это присутствие, не всегда приятное, минимизировать, мы просто должны больше решать сами, и не путем всяких хулиганских выходок, а просто планомерной работой в рамках демократических процедур. Демократия versus революция, демократическое развитие вместо революционно-реакционных судорог. Без кризисов развития не бывает, но мы вполне можем и должны жить дальше без революционных крайностей.

В демократическом обществе все его институты и ответственные структуры должны ежедневно учитывать потенциальную опасность отклонения от нормального пути развития. Я, естественно, говорю не только о власти, может, даже не столько о ней. Стабильность общественного организма определяется сбалансированностью, подвижностью и гибкостью всех его частей.

При этом есть разрыв между богатством и бедностью, есть разные, иногда полярные представления о решении проблем, есть специфика нашей национальной политической культуры, есть неусвоенность, на мой взгляд, и некоторых демократических практик. Много чего нам еще недостает. Но политическая гигиена, профилактика экстремизма, социальная справедливость, свободные выборы обеспечат здоровый образ общественной жизни. Думаю, что мы с вами должны вместе к этому стремиться.