Текст книги "Морской волк. 2-я Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 92 страниц) [доступный отрывок для чтения: 33 страниц]

Ну а что с этими русскими девушками станет после – когда я отчитаюсь и буду на коне – мне глубоко плевать. Бизнес, ничего личного – кто-то должен и проиграть, и уметь проигрывать, если расклад не его.

«Вы мне угрожаете? – спрашивает стерва тем же надменным тоном. – Ну что ж…» – и делает кому-то знак. Подходят двое в русской морской форме, один габаритом похож на гориллу, второй помельче. «Вышвырните этого, пусть охладится!»

Мне бы выйти. Но я-то знал, что если донесу на «стерв» в НКВД, поставлю крест и на своей миссии. И, конечно же, сыграло самолюбие, и наша исконно американская привычка решать все проблемы кулаком. Как незабвенный Брен Элкинс из книжонок Роберта Говарда: «Я дал ему в рыло, и он отлетел ровно на девятнадцать с половиной футов. Тут набежали толпой его дружки, и я аккуратно выкинул их всех в окно, кроме двух последних, которыми я вытер окровавленный пол». Когда-то я всерьез занимался боксом, хотя до Джека Демпси мне далеко, но китаезам хватало, со всеми их кунг-фу. А еще в зале была моя «группа поддержки» – полтора десятка матросов с «Эмпайр Баффина», и отступить у них на виду значило потерять лицо.

– Извини, приятель, – отвечаю я. И бью сначала мелкого, чтобы не путался под ногами. Вернее, пытаюсь ударить. Он как-то плавно перетекает в сторону, подобно капле ртути. И мой кулак, провалившись в пустоту, попадает словно в капкан. Стол бьет меня с размаху в лицо – или моя голова об стол? Успеваю заметить, как морячки с «Баффина» дружно вскакивают мне на выручку – и как решительно все русские, бывшие в зале, тоже вдруг оказываются на ногах. Затем мне на затылок будто обрушивается кувалда. И темнота.

В итоге у меня состоялось несколько неприятных разговоров: в русской военной полиции и на борту «Баффина».

– Мистер Эрл, у нас есть встречное заявление, подкрепленное свидетельскими показаниями, что вы приставали к советской гражданке, военнослужащей, с крайне непристойным предложением. Также доказано, что драку начали именно вы – получив отказ. Нет, если вы настаиваете, возбудим дело. Но только учтите, по советским законам, содеянное вами считается злостным хулиганством, за которое, будь вы нашим гражданином, положен тюремный срок. Вы же, поскольку иностранец и союзник, скорее всего, подвергнетесь высылке. Это, повторяю, если вы настаиваете, отказываясь от примирения сторон и предания забвению этого печального инцидента. В случае же мировой советская сторона готова безвозмездно оказать медицинскую помощь шестнадцати пострадавшим американским гражданам, включая зубные протезы.

– Ты во что нас втравил, Джемс, гадина? Не видел, что там знак на рукаве – «песцы»? Это русские морские коммандос! С ними драться даже двое на одного – это самоубийство, уже проверено! Они же ни черта не боятся, безбашенные совсем. Нам сказали, их и так завтра под Нарвик, в огонь, где половина ляжет – смысл их наказывать? Мне плевать, из какой ты конторы, ты всем парням заплатишь за увечья персонально, и втрое больше обещанного, или крупные проблемы мы все тебе обещаем!

Даже фельдшер медсанчасти счел нужным сделать мне выговор:

– Эх, мистер, ну угораздило же вас! Вы что, не знали, что эта особа, с которой вы там, близкая знакомая самого адмирала? Как это, какого, командир в/ч здесь, под ним «песцы» и ходят. Не для протокола, но вот если бы вы на его месте, и к вашей девушке кто-то пристанет, вы бы своих доверенных людей не послали, руки-ноги поотрывать? Адмиралу морды бить не по чину, особенно если у него такие головорезы есть, которым убить что чихнуть. Так что, когда из госпиталя выйдете, держались бы вы от этой особы подальше, а если встретите, боже упаси на нее даже взглянуть косо, не то, что голос повышать!

Капитан Юрий Смоленцев
Он же – «Брюс»

Северодвинск. 20 мая 1943 года.

Так, товарищ комиссар третьего ранга, кому тут морду бить?

Вообще, чудное звание у нашего «жандарма». В этой истории, в отличие от нашей, с введением погон так же привели к единообразию всяких там воентехников, военфельдшеров, военюристов, но политработников и госбезопасность отчего-то оставили по-прежнему. И если раньше майор ГБ был равен армейскому полковнику, старший майор ГБ – генерал-майору, то комиссар госбезопасности третьего ранга – это генерал-лейтенант?

Встретил он нас еще в Полярном, на причале. Мы наверх выползаем – эх, свежий воздух, ну не сравнить с искусственным! Смотрим, как наш Михаил Петрович свет Лазарев с самим комфлота Головко общается, после официальной части думаем: вот и нам пора, конец мая уже, скоро начнется, как там будет на Днепре? Но нет, пары часов не прошло, едва ноги размять успели на твердой земле, как приказ: всем на борт, идти в Северодвинск. И «жандарм» с нами.

Заставил нас всех рапорты писать: что, как, где – едва не поминутно. И еще вызывал, расспрашивал, уточнял. Но больше, конечно, с товарищем Лазаревым что-то обсуждали. В Северодвинск пришли на свое, привычное уже место; встали, где всё под нас специально оборудовано; выгружаемся со всем своим подводно-диверсионным имуществом для следования пока в казармы отдельной роты ПДСС Северного Флота – база наша главная в Северодвинске так и осталась. А «жандарм» сразу исчез куда-то со всеми бумагами – ну значит, так надо.

Таскают имущество наши же, из роты – поскольку вещи и секретные, и деликатного обращения требуют. Мы стоим, смотрим – во-первых, мы, по здешним меркам, «деды», офицеры, спецы, а не сержанты, взятые из флотской разведки и ни разу еще по-боевому на глубину не ходившие; во-вторых, мы с боевого выхода, так что сами должны понимать. Солнышко печет – север же, скоро белые ночи начнутся. И тут прибегает матрос-посыльный: к «жандарму» всех нас. Мы, естественно, за ним, не ожидая ничего хорошего. С Кирилловым Аня, тоже в каком-то расстройстве. Ждем указаний.

– Мужики!

Странно! Отчего не официальное «товарищи офицеры»?

– Помощь требуется для деликатного дела. Вот вы, товарищ Смоленцев, очень хороший рукопашник? И у всех вас с этим лучше, чем у простых матросов СФ.

Тут вступил в разговор наш кэп, Большаков, а я, естественно, активно слушал. Выходит, пока мы в море, тут американец, да еще и самый настоящий шпион, клеится к Анечке, боевой подруге нашего командира? Нет, арестовать или выслать не проблема, так ведь другого пришлют? А можно ли его в госпиталь еще на месяц? Нет, убивать или калечить не надо – аккуратно так, вот оттого вас и просим! Проблема в том, что он не один. Ну да, а что вы хотели, в переулке ночью мы и без вас бы справились. А вот через час в «Белых ночах», и с ним будет десяток или больше американских матросов, так что… Нет, мужики, желательно без трупов и без особо тяжких – зачем нам сейчас разборки с союзниками? «Двухсотый» или тяжелый «трехсотый» с их стороны это уже предмет для серьезного расследования, причем не только нашего, ну а насчет битых морд никто заморачиваться не будет.

Успеваем сбегать в казарму. Еще осенью я, ради тренировки, уговорил заводских сделать для меня нунчаки. Зачем – как спортивный снаряд, тащ старший майор: вот покрутить так восьмеркой или кругами минут двадцать, это как гантелей махать. Видя мой пример, и другие подсуетились, и наши, и местные. Страшная вообще штука: на испытаниях от удара со всей силы фрицевскую каску вогнуло внутрь, а если бы в ней голова? Но, товарищи бойцы, если хотите научиться этим владеть, то надевайте обязательно каску, как я когда-то, еще на гражданке, мотоциклетный шлем. От скользящего удара спасет, а то башку разобьете.

Зачем нунчаки, тем более мне? А это необходимая осторожность: американские матросы очень любят таскать в карманах всякие штуки, вроде ножей и кастетов, так что огнестрел на нашей территории маловероятен. А когда драка толпой и в помещении, не всегда успеешь увернуться, могут и зацепить, и на хрена мне в госпиталь, даже с царапиной, перед большими делами на фронте? Если можно подстраховаться – нунчаки, чтобы вы знали, бьют все, что не огнестрел и не длинномер; при равной подготовке можно сделать троих с ножами – они просто не дотянутся, дистанция не та. Даже в руках хоть сколько-то владеющего «восьмерка» – это пропеллер самолета, куда сунуть руку с тем же результатом – переломит кость. В общем, идеальное не военное, а полицейское оружие, чтобы разгонять толпу: гораздо опаснее дубинок, вот только научиться намного сложнее.

Сидим, смотрим. Говорят тихо, но нам и так видно, что тона высокие. Вот Аня дает нам знак; встаем я и Шварц. Эй, мистер, нельзя так с девушкой, или у вас по-другому? Мистер в ответ пытается дать мне в физиономию. Смешно.

Работаю двумя руками на едином движении вперед, техника не каратэ, без противохода, ближе к айкидошной. Похоже на «полочку», только правая рука не подхватывает за локоть бьющей, а подныривает под нее, в морду основанием ладони и сразу на захват, айкидошный «икке». И мистер плашмя и с размаху врезается рылом в стол, а на ровном месте бы на пузо, рука назад на залом. Пытается приподняться, и тут Шварц легко впечатывает ему кулаком по затылку – в четверть силы, иначе бы убил.

Ох, ё! Что в зале творится! Да, американские парни, мало вы играли в свой американский футбол! Зверская же изначально была игра, в темном средневековье, когда собирались на поле две команды, улица на улицу, где-нибудь в Лондоне. Мяч был, и ворота, иногда в виде некоей черты, за которую надо мяч доставить, но вот дальше! Дозволялись все приемы, и состав команд был не фиксирован – и шло на поле самое жесткое рубилово: отползали раненые, падали и убитые, зато набегали свежие бойцы, наших бьют! И продолжалась игра не по времени, а пока у одной из команд дух не ломался, и она оставляла поле боя. И считалось это всерьез одним из методов боевой подготовки ополчения. Мечи и копья были запрещены, а вот ножи, дубинки, кастеты – пожалуйста; что на поле творилось, представьте сами! Это уже после облагородили: сначала категорически запретили всякие посторонние предметы, затем – атаковать противника, не владеющего мячом, ну и, наконец, вообще бить руками. И случилось это в Англии уже в веке девятнадцатом, а вот в США футбол сохранил многие прежние черты.

Так и в нашей учебке когда-то в той еще жизни было такое же развлечение – занеси мяч в ворота. И разрешались любые приемы, кроме как, естественно, убивать и калечить – ушибы в счет не шли. Так там одним из эффективных методов в атаке был строй, или клин, против толпы новичков, где каждый за себя – действовало безотказно. И сейчас я не успел среагировать (повторяю, кто не понял: я – и не успел!), как наша шестерка – кэпа не было, не по чину, а вот Гаврилов решил вспомнить курсантские забавы – уже прошлась через зал клином, как русский паровой каток, расшвыривая янкесов нунчаками и добавляя сапогами. Нашим «песцам» из молодых осталось лишь упокоить нескольких брызнувших в стороны; ну а всем прочим в зале – да, кто-то из наших морячков, бывших совершенно не в деле, тоже готов был нас поддержать! – только выступить свидетелями, когда через полминуты после нашего исчезновения в многострадальные «Белые ночи» ворвался взвод комендачей, до того ожидавших во дворе напротив.

Вот только стоимость переломанной мебели «жандарм» Кириллов приказал из нашего денежного довольствия вычесть. Задание выполнили, но зачем же при этом столы и стулья ломать – от этого убыток социалистической собственности!

Так и влетели, прямо с корабля на бал, вернее, на драку.

Франция
Брест

20 мая 1943 года.

Несуразный на чертежах и схемах, в натуральном виде, корабль производил совсем иное впечатление.

Серо-голубая окраска, характерная для французского флота, подчеркивала хищные обводы узкого носа, изящная надстройка не придавливала корпус к воде, а словно парила над ним, взлетая к небу, сильный наклон форштевня придавал силуэту стремительности. Вообще, на взгляд немецкого моряка, корабль был необычно высок и узок, не линейный корабль, а эсминец-переросток. Он не подавлял гавань зримой массой брони и башенных орудий, но возвышался над остальными кораблями, в гавани, словно эфемерный королевский замок, над окружающими его невзрачными домишками. И выглядел он, вопреки предварительной информации, полученной от французских офицеров, вполне неплохо.

– Неплохо выглядит. – заметил Тиле – Экипаж сумел сохранить корабль, или уже здесь успели привести в порядок?

– Ремонтные работы идут согласно графика – немедленно доложил пожилой вице-адмирал в новенькой форме. – подробно готов доложить главный инженер корабля, инженер-капитан 2-го ранга Тейхман. В настоящее время он также временно исполняет обязанности командира корабля.

Вице-адмирал Беттенхэузер, вспомнил Тиле. Из старых, кайзеровской выучки, корабельных инженеров, еще не так давно заведовал военно-морской ремонтной службой на Балтике, в начале этого года назначен начальником штаба кораблестроения на вновь воссоединившихся с Рейхом территориях. Вот, значит, на кого рейхсфюрер возложил задачу по вводу в строй французских кораблей?

– Доложите – разрешил Тиле, заметив, что названный Тейхманом, офицер, вышел вперед и ожидает, пока адмирал обратит на него внимание.

– Герр адмирал – щелкнул каблуками инженер – докладываю. Состояние вверенного мне корабля, в настоящий момент, неудовлетворительное. Длительный переход, с неполной командой и плохое качество топлива привели ходовые механизмы в практически неработоспособное состояние. Корабль нуждается в замене одного котла, конструкции Сюраль-Индрэ, четырех вентиляторов котлов и экономайзеров. Оттого в настоящий момент, можно дать ход всего в 20 узлов, не более, при максимально возможных 32-х, расход же топлива на 30 % выше нормы.

Тиле нахмурился, инженер это заметил и попытался сгладить неудачное начало доклада:

– Материальная часть и оборудование, необходимые для ремонта ходовых механизмов, нами уже получены – сообщил он – План-график работ составлен и выполняется неукоснительно. Срок окончания работ – декабрь текущего года. Разрешите перейти к докладу о состоянии систем вооружения?

Тиле кивнул, обдумывая полученную информацию. Декабрь – это значит, что до конца года флот Еврорейха по-прежнему не будет иметь в своем составе полноценного линейного корабля, что значительно усложнит выполнение поставленной задачи по зачистке Средиземноморья и практически сорвет планы самого Тиле – устроить террор на пути атлантических караванов из США в Англию. Союзникам достаточно будет, как и сейчас, ставить в состав эскорта конвоев старые линкоры, времен Первой Мировой – и безопасность транспортов будет обеспечена. По крайней мере, в вопросе защиты от надводных рейдеров.

Тейхман, тем временем, отчитался о состоянии артиллерии главного калибра, затем среднего, и перешел к вопросу усиления зенитного вооружения. Здесь картина была даже хуже, чем по ходовым механизмам: линкор утратил два из восьми орудий главного калибра и, несмотря на то, что требуемые орудия в наличии были, на установку их и приведение башни № 2 в рабочее состояние инженер запрашивал 10 месяцев. Примерно столько же требовалось ему на замену неудачных, избыточно мощных, но неповоротливых 152-мм орудий среднего калибра немецкими 150-мм. За шесть месяцев Тейхман обещал установить на линкоре шесть спаренных 105-мм зенитных орудий, вместо носовых башен 152-мм орудий, 56 37-мм орудий, в 14 счетверенных установках и 36 20-мм «флаков» в одноствольном варианте. Планировалось даже снабдить зенитное вооружение линкора системой радиолокационного наведения.

Тиле мысленно сдвинул готовность линкора еще на четыре месяца – и картина ему совсем не понравилась. «Шарнхорст» простоит в ремонте не менее трех месяцев, модернизация «Гнейзенау», на который все же принято решение устанавливать 6 380-мм орудий главного калибра отнимет не менее полугода – и это при самом оптимистичном прогнозе. Что за это время выведут в океан янки? Три близнеца бесславно утонувшей «Айовы»? Или все пять? Да еще авианосцы, крейсера и эсминцы… Инвалиды Перл-Харбора тоже вот-вот закончат ремонт, англичане приведут в порядок свои потрепанные силы. С этой армадой флоту Еврорейха не потягаться, даже если дуче все же продавит передачу своих новых кораблей под объединенное командование. Раздражение грозило выплеснуться на нерадивых ремонтников настоящим штормом и Тиле, уже привычно, преобразовал гнев в холодную и расчетливую постановку задач. С недавних пор, подобный процесс, позволяющий мыслить предельно четко, ясно и с опережением, а также легко подавлять любого собеседника, вошел у адмирала в привычку и даже начал доставлять удовольствие. И даже более того, долгое отсутствие «просветления», как для себя определил это, особое состояние мышления, Тиле, доставляло ощутимое неудобство, заставляя, словно наркотик, побыстрее испытать пьянящее ощущение полета мысли, еще раз.

– Берсерк в гневе – шепнул первый офицер «Шарнхорста» капитан 1-го ранга Гисслер своему приятелю, капитану 1-го ранга Хинтце.

– Будет разнос? – также шепотом уточнил Хинтце. Его прочили на мостик «Шарнхорста», ходили слухи, что Хюффмейер на нем не задержится, и Хинтце считал необходимым узнать поближе манеры и характер своего будущего адмирала.

– Никакого разноса, Берсерк никогда не кричит. Но вот сейчас начнет командовать – и увидишь – все забегают, как ошпаренные. Ты же не думаешь, что адмирал привел с собой людей из СД просто так? Нерасторопные и ленивые инженеры рискуют продолжить службу в штрафных ротах, на Восточном фронте. Были уже… прецеденты.

– Достаточно – прервал Тиле инженера. – Установленные вами сроки меня не устраивают, Тейхман. Вы непозволительно медлительны и нерасторопны, для офицера кригсмарине.

– Вице-адмирал Беттенхэузер, вы неудачно подобрали офицера для столь важной задачи, как ввод в строй боевого корабля. Я делаю вам, в первый и последний раз, замечание и намерен теперь поручить эту задачу капитану 1-го ранга Хюффмейеру.

– Я готов, мой адмирал! – шагнул вперед Хюффмейер – Я не подведу вас и фюрера, корабль выйдет в море еще до начала осени. Под вашим руководством мы сотворим здесь очередное арийское чудо, во славу фюрера и рейха!

Тиле поморщился. Насколько скептичен и, чего уж там, трусоват, был Фридрих, перед знаменитым выходом «Шарнхорста» в Атлантику, настолько же он стал воинственен и патетичен, получив на грудь Рыцарский Крест. Что ж, вот так иногда меняются люди…

– Надеюсь, Фридрих, вы оправдаете мое доверие. Командовать флагманом – большая честь, и вы должны быть ее достойны. Я даю вам четыре месяца. В начале ноября я хочу видеть здесь полностью готовый к походу корабль, с первоклассной командой и безупречным техническим состоянием. Если это необходимо, разрешаю доукомплектоваться за счет специалистов с «Шарнхорста», которых вы бы хотели видеть под своим командованием.

– Так точно, мой адмирал!

– «Шарнхорст» примет капитан 1-го ранга Хинтце, он окажет вам всю необходимую помощь в формировании команды. Хинтце!

– Я, мой адмирал! – вытянулся новоиспеченный командир «Шарнхорста».

– Вы отдадите Хюффмейеру всех специалистов, какие могут ему потребоваться и немедленно начнете готовить им замену. Флот рейха не испытывает недостатка в добровольцах, вам будет нетрудно это сделать.

– Я готов, мой адмирал! – отчеканил Хинтце

– Далее. Беттенхэузер, вы, с сегодняшнего дня, несете персональную ответственность за подготовку этого корабля. Тейхман остается здесь же, в качестве главного инженера линкора, раз уж он хорошо владеет обстановкой в вопросах ремонтных работ, но спрашивать за невыполнение задач я буду с вас. Сроки готовности вы слышали – четыре месяца. Работайте в три смены, в четыре, если необходимо – хоть ночуйте на борту. Но первого октября я выйду на этом корабле в море и те, кто решит мне в этом помешать – пожалеют.

– Все запрошенные вами ресурсы, будут выделены в приоритетном порядке, таково распоряжение рейхсфюрера. Сегодня же я хочу видеть заявки – на специалистов, материалы и оборудование, Тейхман – Вы ответственный за их составление. Ширмер!

– Я здесь, мой адмирал! – вышел вперед обер-верфь-директор и начальника арсенала в Бресте, вице-адмирал Ширмер.

– Вы знаете потребность в материальной части артиллерии. Несете персональную ответственность за своевременность поставки и укомплектования. Надеюсь, не мне учить вас, какие запасы потребуется создать для полноценной боевой службы линейного корабля.

– Да, мой адмирал! Все будет исполнено!

– Вот так, господа. Тейхман, я вас жду через два часа с заявками. Да, вот еще что: мне не нравится имя корабля. «Ришелье»… Флагман Флота Открытого Моря не может носить имя какого-то французского монаха! Думаю, предложить на утверждение фюреру, согласно традиции германского флота, имя германского правителя или полководца.

– «Фридрих Великий» – выкрикнул Хюффмейер – тем более, что среди французов, кого он разбил, был какой-то Ришелье, может потомок?

Все собравшиеся склонили головы, в знак согласия.

– Я над этим подумаю – изрек Тиле – все свободны.

Интересно, сам Хюффмейер это придумал? Фридрих Второй, он же Великий, король Пруссии, успешно воевавший со всей Европой. И жестоко разбитый русскими, взявшими штурмом Берлин, после чего Пруссия не исчезла с карты лишь потому, что у русских умерла их императрица Елизавета, а новый правитель Петр оказался безвольным дураком. Говорят, что сам Фридрих после сказал, «потомкам своим завещаю, воюйте с кем хотите, только не дразните русского медведя». Может это все тот же полярный демон дает знак, чужими устами, ты будешь еще на этом корабле побеждать англичан, американцев, но даже не думай выступить против меня? Я поклялся убить тебя, демон – а ты лишь посмеялся надо мной, подключив к своей силе, чтобы показать, против чего мне придется воевать, и чего лишиться! Если у русских много таких как я – боже, что будет с Германией? И что будет со мной, когда придет мой срок платить по счету, или я ослушаюсь? Просто отнимет у меня силу, передав моему противнику, или сожрет меня сам, чтобы было сытнее?

К чертям – не думать об этом! А идти топить англичан. Против них, пока его сила меня не оставит, я непобедим!