Текст книги "Голубятня на желтой поляне"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Мы сперва не хотели,– немного виновато объяснил Игнатик.– Мы даже не думали. А потом показалось, что это можно…

– Если уж Тик во что-то поверил– значит, можно,– заметила Данка.

– У Игната – ума палата,– с привычной подковыркой сказал Алька. Но Данка на него не цыкнула.

– И сразу это получилось? – поинтересовался Яр.

– Не…– вздохнул Игнатик.– Я много раз пробовал, но не выходило… Наверно, это можно, только когда скадер в субпространстве… Сегодня подошел к голубятне и, сам не знаю почему, думаю: «Вот сейчас, наверно, получится. Наверно, Яр один на вахте».

– Слушайте, добры молодцы! – воскликнул Яр.– А имя тоже вы мне придумали? Или оно все же мое собственное?

– Тут, видимо, просто совпадение,– вежливо сказал Чита.

– Много совпадений,– вздохнул Яр.– Больше, чем вы думаете…

Игнатик беспокойно зашевелился, глянул Яру в лицо: «Это плохо, что много?» Яр улыбнулся.

– Скажите-ка, а какой был мячик? Тот, что улетел. Синий?

– Да,– торопливо кивнул Игнатик.

– И три белые полоски,– добавил Алька.– Как на матросском воротнике. У меня такой есть…

– И фабричное клеймо,– сказал Яр.– Стершийся красный треугольничек… Да?

3

Когда же это случилось? Месяца через два после того, как Яська познакомился с Юриком. Да. И было им в то время по одиннадцати лет, в пятый класс перешли. А Славику Раскатову исполнилось десять. Он был самый мЛадший, зато самый большой придумывальщик. Это он и вспомнил, что у бабки Каблуковой на пустом, но запертом сеновале стоит старинный сундук неизвестно с чем.

Вспомнил вечером, когда сидели в темной голубятне и рассказывали всякие истории: про клады, подземные ходы и привидения.

Сундук приметили еще ранней весной, когда по просьбе бабки скидывали снег с сарая. Тяжелый Димка Савченко провалился ступней сквозь трухлявую тесину, получилась дыра, и все в нее заглянули. Как не заглянуть, если дыра? Тогда и разглядели: на полу, разлинованном полосками солнца, стоит горбатый сундучище, обитый узорчатым железом. Потолковали об этом, но без особого интереса: надо было кончать со снегом.

Потом вышла Каблучиха, расплатилась за работу карамельками, ребята ушли со двора и про сундук забыли.

А сейчас вот Славик сказал:

– Вдруг она там какие-то сокровища хранит?

– Что она, психованная?– хмыкнул Димка.

Димка был бабкин сосед. Они обитали в одном дворе, только Димкин флигель стоял в глубине, в садике, а бабкин дом выходил окнами на улицу. Каблучиха жила с глухонемой племянницей, больше у них никого не было. И коровы давно не было. Сено поэтому на сеновале не водилось, но на дверях почему-то висел замок.

– Замок просто из вредности, чтобы мы не лазили,– объяснил Димка. Свою престарелую соседку он знал прекрасно.– А в сундуке шиш, а не сокровища. Бабка из ума еще не выжила, чтобы на трухлявом сеновале ценности прятать.

– Нам чужие ценности и не нужны,– слегка обиделся Славик.– А может, там такое, что бабка и сама не понимает. Вдруг какие-нибудь книги старинные или карты морские? Может, у нее какой-нибудь предок был путешественник?

– Я где-то слыхал такую фамилию: адмирал Каблуков,– задумчиво сказал Юрик.

– А вдруг там оружие ржавое!– неутомимо подбавлял интересу Славик.

И все наконец поняли, как отчаянно им хочется разведать: что в сундуке? Им хотелось приключений. Всем, кроме Димки, который боялся соседки. Но Димке бурно доказали, что бабка в такой темный вечер на двор не сунется и что дело вообще пустяковое – забраться по щелястой стене, отодрать доску и пролезть в дыру.

Димка, вздыхая, спросил:

– А как без света?

Фонарика с собой ни у кого не было. Если идти за ним домой, это ловушка: «Хватит бегать, ночь на дворе!» Было около десяти, над голубятней висело черное небо августа с большущими звездами.

– А свечка? – догадался Юрик.

И они обрадованно вытащили из тайничка огарок свечи, которую иногда зажигали в голубятне. И спички, конечно.

На сеновал проникли быстро. Зажгли огарок. И стало все как полагается: страшновато, громадные тени кругом, шелест какой-то по углам. Разговор получался только шепотом.

Сундук был не заперт. Юрик поднатужился и стал поднимать горбатую пудовую крышку. Она, конечно, скрипела. Юркины продолговатые глаза отражали золотые точки. Никто не дышал. Только Славик тихонько ойкнул: он сидел у сундука на корточках, держал перед собой свечку, и горячий стеарин капнул ему на ногу.

Крышка поднималась, поднималась и наконец с шумом упала назад: Юрик не удержал тяжесть. Огонек свечки заметался. Все замерли, будто сюда могла ворваться толпа вооруженных стражников…

Потом заглянули в сундук.

В сундуке ничего не было.

Совсем ничего. Даже дна.

Янтарно светились стенки из старого некрашеного дерева, а вместо дна чернел прямоугольник пустоты.

Кладоискатели переглянулись. Потом снова посмотрели вниз.

– Люк,– прошептал Яська.

– Тайный ход,– отозвался Славик тоже шепотом.

– Странно,– сказал Юрик.– Куда же он ведет?

– Куда, кроме стойла,– хмыкнул Димка.– На тот свет, что ли?..

Из черной пустоты веяло неуютным холодком.

Славик перегнулся через край сундука, чтобы посветить в глубину. Опять сказал «ой» и выпустил свечку. Она полетела в люк и тут же погасла.

– У, растяпа,– процедил Димка.

– Все пальцы горячим закапало,– виновато объяснил Славик.

– Вот устроим «звоните ноль-один», будет тогда горячее,– сказал Димка.

– Она же погасла,– оправдывался в темноте Славик.

– Погасла… А завтра Каблукова ее в стойле найдет– и сразу к мамке. На меня все шишки…

Все озабоченно помолчали.

– Пусть сперва докажут, что наша,– попытался успокоить Димку Яська.

– Мамка-то? Она докажет,– сумрачно сказал Димка.– У нее для этого туристский ремень специально в «Спорттоварах» куплен…

Тогда Славик проговорил виновато и решительно:

– Я сейчас туда спрыгну и найду свечку. Раз сам уронил… Посветите спичками.

Яська чиркнул щепоткой спичек о коробок. При разгоревшемся огне тоненький и быстрый Славик перекинул ноги через край сундука, повис в нем, вцепившись в кромку. Он не боялся, знал, что до пола невысоко. Димка ухватил его за скрещенные на спине лямки штанов, как за багажные ремни. Легко вынул обратно.

– Балда. Там грабли валяются да вилы. Наденешься… Айда лучше через низ, со двора.

Стойло не запиралось. Они просочились в глухую, пахнущую трухой и старым деревом темноту.

– Тепло…– удивленно прошептал Славик.– А когда я висел, такая холодища была, до сих пор ноги в пупырышках…

Они стали зажигать спичку за спичкой, искать огарок среди пустых бочек, сломанных стульев, лопат и метелок. Не нашли.

– Надо под самым люком смотреть,– посоветовал Яська. Но жиденький свет не достигал потолка, люк нельзя было разглядеть. Наконец спички кончились.

– Ну и черт с ней, со свечкой,– буркнул Димка.– Мы не нашли – бабка тоже не найдет…

– Странно. Зачем на сеновал тайный ход через сундук? – задумчиво сказал Юрик.

Димка хмыкнул:

– Может, к бабке в молодости на сеновал парни лазили. На свидания...

Он больше своих друзей был искушен в жизни и меньше их увлекался романтикой.

– Странно,– повторил Юрик.

Но самое странное случилось утром.

Димка и Яська решили – на всякий случай – еще раз поискать свечку, а заодно убрать с пола обгорелые спички. Было светло, в квадратные оконца врывались яркие лучи.

Свечку не нашли.

Не было и люка на потолке.

– Может, бабка приходила, задвинула какой-нибудь тайной крышкой? – с тревогой сказал Яська.

Но на досках потолка не было никаких щелей и прорезей.

– Айда на сеновал,– скомандовал Димка.

Они пробрались к сундуку прежним путем, через дыру в задней стене. Крышка у сундука была откинута: ее так и оставили вечером. Яська и Димка заглянули…

Разумеется, у сундука было дно. Гладкое, прочное, такое же, как желтые некрашеные стенки.

Сундук был пуст. Лишь в уголке, будто притаившись, лежал мячик.

Потертый синий мячик. С тремя белыми полосками– как на старенькой матроске Славки Раскатова.

4

– Вот такая история, братцы,– закончил Яр. Трещал огонь, в который Чита аккуратно подклады-вал обломки досок. Он положил последний обломок и сказал:

– А что… В этом есть какая-то связь.

– Ничего себе «какая-то»! – отозвалась Данка.

Алька уверенно заявил:

– Значит, это наш мячик.

– Не знаю,– сказал Яр.– Это же было очень давно.

– Что такое «давно» для космоса? – мудро заметил Чита.

«Для космоса, может быть, и ничего. Но для меня…» – подумал Яр.

Нет уже давным-давно ни Славика Раскатова, ни Димки Савченко, ни Валерки Дымова. Славик стал военным и погиб в короткой стычке на одной из восточных границ– тогда еще случалось такое. Димка, говорят, до старости работал учителем труда в той же школе, в которую они когда-то бегали пацанами. Валерка закончил философский факультет и стал крупным ученым– он и в детстве отличался рассудительностью. Именно он, вернувшись из летнего лагеря, доказал тогда Яське, Славику, Юрику и Димке, что история с сундуком – это явление коллективного самогипноза. Намечтались о приключениях– и вот получили, чего хотели.

Впрочем, не совсем доказал. Славик говорил, покачивая кудлатой головой на тоненькой шее:

– Не так это просто.

И рассказывал, что, когда висел в сундуке и у него коченели от непонятного холода ноги, он глянул вниз, через плечо. И увидел какие-то огоньки. Будто звездочки в черной глубине.

– Это были светляки,– сказал Валерка.

– Они у нас сроду не водились! – возмутился Димка.

– Ну, гнилушки… Или показалось… Так и не договорились.

А теперь уж нет никого. С космосом связал себя только Яр. И сейчас он был от своего детства гораздо дальше, чем просто взрослый человек. Все, кого любил, все, с кем дружил, остались далеко-далеко…

Хотя кто знает?.. Может быть, Юрик… Что стало с Юриком, Яр не знал. И еще Галка… Девочка, которая появилась в их компании, когда уехал Юрик. Может быть, и она жива? Галка… Как быстро и незаметно они выросли! И как Яру хотелось, чтобы у них был сын Юрик – в память о друге детства…

Игнатик зашевелился под боком у Яра и вдруг взволнованно заговорил:

– Ой, ребята… А если бы тот мальчик… ну, Славик… Если бы он прыгнул в сундук? Значит, прилетел бы к нам вслед за свечкой?

– Ой, правда…– почему-то испугалась Данка.

Чита сказал:

– Не исключено.

– Вот шлепнулся бы,– заметил Алька, но без насмешки, с сочувствием.

– Он сначала застрял бы в тополе,– успокоил Игнатик.– А потом бы спустился по веткам.

– И это было бы гораздо лучше, чем звать меня,– со вздохом заметил Яр.

– Почему? – с беспокойством спросил Игнатик.

– Потому что он гораздо больше годился бы для вашей компании, чем такой старый хрыч, как я…

– Вы так ничего и не поняли, Яр,– с упреком сказал Чита.

– Кто бы разрешил нам дружить с мальчишкой? С пятым-то? – воскликнул Алька.– Мы потому тебя и придумали, что взрослый. Ой…

Игнатик объяснил тихо:

– Взрослого никто не заподозрит, что он наш друг.

Яр помолчал, глядя, как рассыпаются на угольки прогоревшие доски. Сизый дым, крутясь, убегал в черный зев дымохода. Игнатик тепло дышал у плеча. Сидеть бы так до бесконечности…

Яр неловко шевельнулся.

– Хорошие вы люди. И мне с вами хорошо… Но ведь скоро я уйду. Я должен, никуда не денешься.

– Обязательно должен? – прошептала Данка. Яр кивнул.

Игнатик сказал торопливо и жалобно:

– Но главное же не это. Главное, что ты есть. И ты ведь будешь к нам приходить. Да?

– Я бы хотел,– неуверенно отозвался Яр.– Но это зависит от вас, сам я не умею… И крейсер ведь не часто зависает в субпространстве. Два или три раза за весь рейс…

Доски совсем прогорели. Чита больше не подбрасывал дров в огонь. Может быть, потому, что ему тоже стало грустно?

Яр осторожно спросил:

– А что, ребята, не пора нам? Вроде бы темнеет.

– Что ты! Еще день,– сказала Данка.

Яр взглянул на часы. Половина пятого. Для лета в самом деле день. Почему же круглое отверстие у потолка погасло?

– Наверно, туча,– сказал Игнатик.– Гроза будет.

– Я сбегаю посмотрю! – Алька по винтовой лестнице умчался в Львиный зал.

И долго его не было. Потом услышали:

– Идите сюда! Скорее!!

Это был тревожный, даже отчаянный крик. Яр первый метнулся на лестницу. В узких окнах зала тоже сгущалась темнота. Алька стоял у окна, забравшись на опрокинутого льва.

– Смотрите, что случилось!

Все бросились к окнам.

Яр увидел плавный изгиб высокого берега, улицы и деревья. Над ними вставала угольно-черная туча с ровным, будто обрезанным краем. На ее фоне подымались светлые спиральные вихри.

«Ох и грянет сейчас!» – подумал Яр.

Грозовая стена с нарастающей скоростью двигатась над городом, прямо к крепости. С дальних деревьев в единый миг сдуло листья. Не было ни молний, ни грома, но вдруг яркой свечкой загорелся на берегу деревянный домик.

Яра кто-то рванул от окна. Это был Чита.

– Отойдите! – Он отбросил от окон Данку, Игнатика, Альку.– Отойдите! Надо вниз! Это нашествие!

5

У входа на винтовую лестницу сохранилась железная дверца. Чита вытолкал всех из зала на ступеньки, отчаянно налег на дверцу, она закрылась под ржавое завывание петель. Стало темно, только внизу светились угли очага.

Данка громко всхлипнула, ухватилась за ржавое кольцо.

– Отойди,– хмуро сказал Чита.– Спускайтесь, ребята.

– Пусти, дурак! Тебе хорошо, у тебя родители за городом! А у меня мама там!

– Уйдет в подвал,– тихо сказал Чита.

– Куда она уйдет от больных?! Она же на дежурстве!

– Уйдет с больными… Ты все равно ничем ей не поможешь.

– Я хотя бы узнаю, что там… Ну пусти!

– Ты не проберешься в город. Сгоришь, вот и все,– сказал Алька.

Данка завсхлипывала сильнее, но медленно пошла вниз.

Яр с ребятами спустился к очагу. Все молча сели на прежние места. Чита кинул на угли обломки досок. Медленно разгорелся огонь. Только тогда Яр спросил:

– Что такое нашествие?

– Разве ты не знаешь? – со слезами отозвалась Данка.

– Это туча,– сказал Алъка.

– Что за туча? Гроза? Тайфун? Или пепел от вулкана? Что?

– Говорят, она живая,– прошептал Игнатик.– И всех убивает.– Он опять сидел рядом с Яром. И каждой клеточкой, каждым нервом Яр ощутил, как Игнатик боится.

– Это как нападение врага,– сумрачно объяснил Чита.– Она все сжигает молниями или превращает в крошки и шлак…

Яр больше не решился приставать с расспросами. Ребята и так были перепуганы.

Чита, видимо, догадался, что Яру по-прежнему ничего не ясно.

– Что это за тучи, никто не знает,– сказал Чита.– И откуда они берутся, толком не известно. А мы тем, более не знаем. Последний раз нашествие случилось, когда нас на свете не было.

– Я уже была,– всхлипнула Данка.– Только я ничего не помню.

Яр посмотрел вверх. Отверстие под потолком выделялось, как бархатный черный кружок на слабо освещенных камнях.

– И долго длится нашествие? – спросил Яр.

– Говорят, недолго,– ответил Чита.– Как гроза… Только после этого целые сутки нельзя высовываться из убежища, потому что остается электричество. Между домами молнии проскакивают… И еще рассказывают, что часть тучи оседает и живет…

– Как это?

– Не знаю… А нам придется здесь до завтрашнего вечера отсиживаться.

– Повезло еще,– как-то очень по-взрослому заметил Алька.

– «Повезло»! – с сердитым всхлипом отозвалась Данка.

Огонь опять с треском разгорелся в очаге. Но теперь он не радовал. Глядя на пламя, Алька пробормотал:

– Там, наверно, дома горят…

Игнатик прошептал:

– Яр, не сердись. Я ведь не нарочно.

– За что мне сердиться, Тик?

– Если голубятня сгорит… Я тогда не знаю, как ты обратно…

– Обратно – это потом,– сказал Яр.– Там посмотрим.

Он был почти спокоен. Скадермен Ярослав Родин попал на незнакомую планету и оказался в чрезвычайных обстоятельствах. Скадермену Родину было не впервой попадать в такие обстоятельства. Взять хотя бы случай, когда вездеход заглох в песчаных горах АЦ-1. Шансов на возвращение тогда было не больше, чем сейчас.

Оказавшись в чрезвычайных обстоятельствах, член экипажа СКДР должен данные обстоятельства взвесить, поставить перед собой четкую задачу и всеми средствами стремиться эту задачу решить.

Задача была: обеспечить безопасность четырех несовершеннолетних граждан Планеты, с которыми скадермена Родина свела судьба или случай. Это был долг скадермена Родина. Это было желание Яра– пятого человека в маленькой компании заговорщиков, запертых в старой крепости. Яр прогнал воспоминание об уютной рубке скадера и деловито сказал:

– Будем устраиваться на ночь.

К счастью, досок в круглой комнате было много: целый штабель. Из них сделали широкие нары. Нечего было постелить и нечем укрыться, но Алька бодро сказал:

– Подумаешь! Обойдемся.

Яр, однако, понимал, что придется всю ночь поддерживать огонь, иначе ребята продрогнут в зябком каменном помещении.

Спать никто не хотел, мешали тревожные мысли. Да и рано еще было. Чита неуверенно попросил:

– Яр, вы не могли бы рассказать про другие планеты?

– Мог бы,– согласился Яр. Надо было занять время.

Он стал рассказывать про вихри Меркатора, про песчаных кротов на АЦ, про развалины Леды. Про Черные Кристаллы, которые без лишних церемоний выставили со своей планеты экспедицию землян.

– А что за кристаллы? В самом деле живые? – заинтересовался Алька.

– Безусловно… И не совсем черные. Когда приглядишься, у них в глубине мерцают радужные огоньки. Словно световая азбука или сигналы какие-то… Разные были кристаллы – некоторые с ноготь, а некоторые с дом. Они все время росли и соединялись в разные фигуры. Будто город из себя строили… Конечно, это была жизнь, только нам совершенно непонятная…

– А вы пытались объясниться? – спросил Чита.

– Всеми способами… И на третий день на громадном кристалле появились ответные слова. Метровыми буквами, очень красивым академическим шрифтом: «Уходите, пожалуйста. Вы нам мешаете».

– И вы улетели? – огорчился Алька.

– А что было делать? В чужой дом соваться без спросу?.. Мы позволили себе только одну невежливость. Уже из люка наш тогдашний капитан, Лева Замятин, сказал им: «Ну и фиг с вами, хрустальные болваны».

Игнатик улыбнулся. Алька оживленно спросил:

– А они ответили?

– Ответили,– соврал Яр.– Зажгли слова: «Фиг с тобой, Лева».

Данка тоненько засмеялась. И вдруг отчаянно вскрикнула, слетела с нар.

По шероховатой доске ползло странное существо размером с желудь. Не то жук, не то шмель с короткими крылышками. Оно слабо двигало ножками, скребло отвисшим брюшком по дереву. Оно тускло поблескивало, как свинец.

За ним ползли еще два таких же существа. Чита, Игнатик и Алька следом за Данкой шарахнулись с нар.

– Вот они…– вздрагивая, сказал издалека Чита.

– Кто? – спросил Яр, передернувшись от отвращения.

– Ну, эти… из которых состоит туча.

Яр пересилил себя и нагнулся над насекомым. Скорее всего, это был шмель. Яр потянул к нему палец.

– Не трогай! – взвизгнула Данка.

Яр поморщился и тронул шмеля. Между пальцем и шмелем проскочила синяя искра. Палец ощутимо кольнуло. Яр отдернул руку.

– Электрические твари… Да не бойтесь, поодиночке они не опасны. Противно только…

Шмель, выпустив заряд, перевернулся на спину, дернул ножками и съежился. Яр опять задел его, искры не было.

– Сдох,– сказал Чита.

Подскочили Игнатик с Алькой, обломками досок трахнули по шмелям– по живым и по издохшему. Игнатик был бледный, и на лбу у него искрились капельки. Он часто переглатывал.

Яр взял за крылышко раздавленного шмеля. Тот оказался удивительно тяжелым – как свинцовая пуля. Из лопнувшего брюшка свисал комок внутренностей – что-то вроде смолы с желтыми прожилками.

«Ничего похожего на простое насекомое»,– подумал Яр. Зажмурился от брезгливости и кинул шмеля в огонь. На пальцах осталась жирная металлическая пыль, похожая на графитную смазку.

– Наверно, они в щель под дверью пролезли. Пойду заложу,– сказал Чита и с короткой доской стал подниматься по лесенке.

– А может, оттуда залетели? – Игнатик посмотрел на отверстие под потолком. Отдушина была высоко, да и заткнуть нечем.

Но и не надо было затыкать. Чернота вверху исчезла. Виднелось синевато-серое вечернее небо, а в нем– легкое облачко, освещенное отблеском заката.

Наступила ночь. Притихшие ребята улеглись на твердых нарах. Яр заставил их сдвинуться плотнее, укрыл распахнутым пиджаком. Сам не лег, сидел у огня. Часы текли незаметно, Яр умел настраивать себя так, чтобы время бежало быстро. Он не думал ни о чем важном. Завтрашний день покажет, что делать. А пока Яр смотрел в огонь и вспоминал костры – те, что он с друзьями разжигал в детстве на пустырях и лесных полянах. Иногда оглядывался на ребят. Данка спала, положив голову на Читино плечо. Чита лежал на спине, Данкины длинные волосы щекотали ему подбородок, он смешно морщился во сне. Яр осторожно вынул у него из нагрудного кармана очки– вдруг повернется и раздавит. Убрал их с книгой на край лежанки.

Игнатик и Алька спали, уткнувшись друг в друга носами и перепутавшись испачканными в пыли и копоти ногами. Теплый воздух шел от очага на ребят, им не было холодно, и все же Яр тихонько расправил на них пиджак...

…Среди ночи проснулся Алька. Сел. Посмотрел на Яра, сказал со вздохом:

– В желудке все засохло…

– Ничего,– строго заметил Яр.– Никто не умер оттого, что сутки поголодал.

– Да я не про голод. Пить хочется.

Яр понял, что ему самому хочется пить. Очень.

Но ему– это ладно. А как быть с ребятишками? Жажда – штука скверная. Словно откликаясь на эти мысли, проснулись остальные. Яр умоляюще посмотрел на Альку: «Не надо про воду». И тот понял. Но Игнатик облизнул губы и спросил:

– А воды нет?

– Откуда? – хмуро сказал Чита.

Данка тоже провела языком по губам. Промолчала.

Когда они пили последний раз? Во время купанья. Примерно полсуток назад. Не такое уж большое время прошло. Но если знаешь, что нет воды, пить хочется в десять раз сильнее. К тому же днем все пережарились на солнце, а потом перегрелись у пламени.

Яр почувствовал, будто у него в горле и желудке сухой песок. На это, конечно, наплевать. Но если то же самое чувствуют остальные…

В отдушине под потолком ласково сияла звездочка.

– Схожу на разведку,– сказал Яр.

– Яр, не ходи! – Игнатик рывком придвинулся к нему.

– Я не долго. И ничего со мной не будет. Меня не берут ни электричество, ни излучение и ничто другое. К тому же все заряды наверняка ушли в сырой песок… Я скоро вернусь.

– Не делайте этого, Яр,– веско сказал Чита.– Неизвестно, чем это кончится.

– Известно,– улыбнулся Яр.– Я найду несколько пустых бутылок, вымою их в реке и принесу воды… Братцы, да вы не бойтесь. Я бывал во всяких переделках и всегда возвращался. Здесь дела-то на пять минут…

Больше он не стал ничего говорить. Не стал прощаться. Взял пиджак. Легко взбежал к двери и сверху оглянулся. Последнее, что он заметил перед уходом,– повисшего в углу очага бормотунчика. Яру показалось, что бормотунчик шевельнулся.

«Охраняй ребят»,– мысленно попросил его Яр. И щелкнул пальцами, чтобы отогнать всякую беду.

Прикрыв за собой тяжелую дверь, Яр осмотрелся. На стенах Львиного зала танцевали отблески. Неяркие, но заметные. В окно Яр увидел, что над берегом горят несколько домов. Ровное пламя перебивалось похожими на лиловые звезды вспышками. Яр пошел к выходу на крепостной двор. Под ногами с легким электрическим треском лопались шмели.

Над башнями светилось бледное небо июньской ночи. Ясное, с редкими звездочками. Через маленькие сводчатые ворота Яр выбрался на обрыв. Пахло речной водой, влажным песком. На западе, у горизонта, запрокинувшись, висел круто изогнутый месяц. На дальнем берегу, будто не было никакого нашествия, мигали спокойные огоньки.

Яр подобрал в зале шесть старых бутылок и теперь держал их в охапке. Спускаться с такой ношей по сыпучему обрыву было немыслимо. Пришлось искать иную дорогу.

Метрах в ста от крепости Яр обнаружил тропинку. Здесь берег был не такой крутой, тропинка плавными изгибами уходила к воде по заросшим откосам. Яр спустился. Река тихо плеснула ему навстречу. Яр быстро, но тщательно вымыл бутылки. Наполнил их. Подосадовал, что нет пробок, придется нести так.

Прижимая скользкие бутылки к пиджаку, Яр двинулся к тропинке. Крепость чернела на светлом небе, громадная и бесформенная.

Потом силуэт крепости изменился. Сломался.

Яр ногами ощутил упругий толчок земли. Крепость осела, стала оползать, рассыпаться, съезжать в реку. Башни раскалывались, превращались в груды…

Лишь через несколько секунд до Яра дошел нарастающий гул.

Глава третья

ПЕРЕЙТИ РЕКУ…

1

Желтый закат над рекой был громадный, но тусклый. В воздухе словно рассеяли медную пыль. Вода отражала закатное небо во всю ширину, от берега до берега.

Пароход натужно дышал котлами и шлепал по воде досками гребных колес. Яр стоял на нижней палубе, у сетчатых перил с обшарпанным спасательным кругом. Вода отваливалась от низкой пароходной скулы желтыми пластами.

В желтой воде была тоска. Она была везде – внутри Яра и вокруг. И не было ничего, кроме желтой тоски. И быть не могло.

…Яр плохо помнил, как оказался на пароходе. Кажется, он сидел на берегу, на мокрой коряге, когда к нему подошли два бородатых матроса и один сказал с неловким сочувствием:

– Чего же так сидеть-то?.. Пойдемте, мы вас довезем до Чайной Пристани, а там видно будет.

Или это после сказали?

Да, сначала он долго шел по берегу, потом увидел пароход, приткнувшийся носом прямо к бурой крутизне глинистого откоса. Сел. С квадратного высокого мостика его окликнул пожилой капитан в мятой фуражке.

– Вы к нам?

– У меня билета нет,– бессмысленно отозвался Яр.

– Это неважно. Купите здесь.

Яр машинально поднялся на палубу. Капитан сошел навстречу. Оглядел перепачканный костюм Яра.

– Вы из Орехова? Ступайте в четвертую каюту, там свободно.

«У меня нет денег»,– хотел сказать Яр, но не сказал. Потому что это не имело значения. Ничто не имело значения.

В каюте он долго сидел на узкой клеенчатой койке и смотрел, как рябит на стене отражение воды. Стукнули в дверь, вошел морщинистый и седоусый пассажирский помощник. Осторожно проговорил:

– Вы бы почистились… Потом побриться можно, у нас тут парикмахерская, мастер приличный.

– Ладно,– сказал Яр.

В тесной ванной кабинке он вычистил, как мог, пиджак и брюки. Он делал это механически. Думал он об одном: о чудовищной груде камней, земли и песка, в которую превратилась крепость. Даже не думал, а просто видел перед собой этот песок и эти камни.

…Как отчаянно он тогда метался среди кирпичных завалов. Как старался их разгрести, вгрызался в щебень, стремился собственным телом пробить тысячетонную тяжесть! Конечно, он вел себя не как скадермен. Он потерял от страха и тоски голову. Он понимал, что надежды нет, и не хотел это понимать, пытался окровавленными пальцами разрыть руины цитадели. Потом кинулся к городу.

Его остановили какие-то люди в комбинезонах. Остановили решительно, велели убираться – в город нельзя. Обозвали идиотом, когда он начал говорить о крепости. В городе погибли и ранены сотни людей, кто сейчас будет заниматься цитаделью! Там нужны десятки машин и годы работы.

Но, видимо, отчаяние Яра было таким, что два человека пошли с ним. С полчаса лазили по сыпучим глыбам обвала. Потом пожали плечами и оставили Яра одного.

Яр до рассвета разгребал осыпи. Пытался найти какую-нибудь щель, ход, лазейку. Среди кирпичей он увидел стоптанную ребячью сандалету. Алькина?

Она не могла быть Алькиной. Алька остался там, под десятками метров каменной толщи. Все остались…

А почему он, Яр, не остался?

Яр осторожно поставил сандалету на камень и стал спускаться к воде. Какой смысл разгребать камни? Если даже он чудом пробьется внутрь, то… То, что он найдет, уже не будет Алькой, Игнатиком, Данкой, Читой…

Яр долго брел вдоль воды и оказался на пароходе.

…Из кармана пиджака выпала тонкая кожаная книжица. Яр машинально поднял. Это был плоский бумажник. В нем оказалось несколько четырехрублевых ассигнаций и квитанция страхового общества на имя Я. Охты– видимо, Данкиного отца. То ли Данка специально сунула бумажник для Яра, то ли он лежал в кармане с давних времен…

«Вот и деньги на билет»,– механически подумал Яр и снова сунул бумажник в карман. И нащупал там какую-то жесткую бумагу. Вроде открытки. Это был фотоснимок. Тот, что сделали вчера в фотоавтомате. Игнатик, Алька, Чита и Данка стояли с Яром живые-живые, веселые-веселые. И мысль, что теперь они растерты каменными глыбами, стиснула Яра новым отчаянием.

Он с полчаса стоял, прижимаясь лбом к острому косяку, и не было ни мыслей, ни дыхания, ни ощущений. Был только протяжный молчаливый крик. Вой тоски и боли. И он не приносил облегчения…

Потом Яр заставил себя выпрямиться. Стараясь больше не смотреть на снимок, опустил его в карман. Умылся. Сходил к парикмахеру, который сбрил отросшую за сутки щетину.Купил у пассажирского помощника билет. Ушел на нос парохода, на нижнюю палубу, и стоял там до вечера. Один раз подходил помощник, звал обедать в салон. Яр покачал головой. Больше его не беспокоили. Пассажиры то ли обходили Яра, то ли их не было совсем.

В мире осталась одна желтая тоска. Смесь боли и безнадежности. Яр никогда не думал, что может быть такаятоска.

Даже когда умерла мама, что-то светило впереди. Сквозь бешеное горе, сквозь режущее до крика отчаяние. Что-то оставалось в жизни. Хоть самую капельку. Потому что были друзья. Был Космос, о котором он мечтал. Была серьезная ласковая девочка Галка, которая утешала его, как раньше в тяжелые часы утешала мама…

Чтобы жить, человек должен любить. Кого-то или что-то. Яр любил. Сначала маму, а еще Славку, Димку, Валерку, Юрика. Потом Галку. Галинку, Галину… Заранее любил будущего Юрку. Галина не смогла понять этой любви и понять, что такое Космос, тоже не смогла. Юрка так и не родился, Яр ушел в бросок на Меркатор… Он продолжал любить: товарищей, тайны планет и Пространства. Потом наступило время, когда товарищи стали уходить один за другим. Тайны Космоса оказались не важнее того, что осталось на Земле. Но и то, что осталось, ушло в прошлое. Что ж, Яр продолжал любить прошлое. А когда понял, что этого мало, в рубке крейсера появился Игнатик.

Это началась вторая жизнь. Судьба дала волшебную ниточку, ниточка связала Яра с теми, кому он по-настоящему нужен.

Судьба (или сказка, или Космос, или собственная печаль Яра) подарила ему светлоглазого Игнатика, похожего на Юрку, о котором он когда-то мечтал…

Яр говорил неправду вчера у очага. О том, что скоро уйдет. То есть он ушел бы на крейсер, но не насовсем. Вернулся бы на Планету. Он сам тогда этого не понимал, а теперь знал.

Но какой смысл знать это теперь?

Зачем он ушел из крепости? Сейчас Яру казалось счастьем остаться с ребятами до конца. Хоть до какого конца. Лишь бы вместе…

Никогда не будет этого «вместе». Ничего не будет. Кроме желтой тоски.

Куда от нее уйти?

Яр ушел бы, не медля ни секунды. В воду или головой о камни. Но он боялся. Не смерти. У него было смутное ощущение, что там, за гранью, где исчезает все, желтая тоска останется…