Текст книги "Чоки-чок, или Рыцарь Прозрачного Кота"

Автор книги: Владислав Крапивин

Кто живет на Проходной

Оказалось, что к обеду мало хлеба, и Леша помчался в булочную, она была в квартале от дома.

Дом своим фасадом выходил на улицу Крайнюю. Рядом стояли похожие дома, но этот был самый примечательный. Над мансардой блестела частыми квадратиками стеклянная крыша. Над ступенями крыльца был навес – его держали подпорки из кружевного кованого железа. Парадную дверь покрывал деревянный узор. Местами он потрескался, но все равно был красивый.

К двери были привинчены две таблички. На медной значилось: «Художникъ О.М.Редькинъ». На другой – белой, фаянсовой – «Звонокъ». Под ней краснела новая кнопка, звонок был действующий.

Леша, вернувшись из булочной, дотянулся до кнопки и вдруг остановил руку. Что-то было не так… А, вот что! Слово на белой табличке – с ошибкой, «Званокъ»! При этом буква «а» торчала косо и нахально. Под пристальным Лешиным взглядом она шевельнулась, выпустила ручки-ножки, но было поздно! Леша ухватил ее двумя пальцами.

– Не уйдешь, голубушка! «Ля-ля-ля»…

– Отпусти! – запищала она, задрыгалась. – Имею я право на рабочее место?!

– Нахалка! Свое место надо искать, а не лезть на чужое!.. Куда ты букву «о» девала?

– Не знаю! Ее тут не было!

– Врешь… – Леша глянул вниз. И рядом со своей сандалией сразу увидел на ступеньке черное колечко. Леша подхватил обиженное «о», приложил к прежнему месту. Буква сразу приросла.

– А с тобой мы сейчас разберемся, красавица.

– Пусти-и!

– Нет уж! На клей сядешь, моя хорошая…

– Не имеешь права!

– Имею! Потому что ты безобразничаешь! И к тому же грамоты не знаешь! «Звонок» – это от слова «звон», через «о» пишется, а ты суешься…

– А я хотела, чтобы от слова «зван»!

– Такого слова нет!

– Как это нет?! «Зван в гости»! Значит, звонок для з в а н ы х гостей!

– А сама полезла незваная! Ну, подожди…

Как ни пищала, как ни вертелась буква «а», ничего ей не помогло. В своей комнате Леша выдавил на альбомный лист каплю конторского клея, размазал ее пальцем и на липкое пятно припечатал букву-скандалистку. Она пискнула еще, хныкнула, втянула ручки-ножки и присмирела. Словно капризная девчонка, которую решительной рукой поставили в угол…

Ыхало отказалось от обеда. Объяснило, что существа его породы едят раз в неделю. Но посидеть на кухне за компанию с остальными согласилось. А тень кота Филарета смачно хрустела под столом тенью свежего окуня…

Папа торопливо допил компот и хотел встать. Мама сказала:

– Неприлично уходить из-за стола, пока все не пообедали. Какой пример ты подаешь детям…

– Но если дети едят так медленно! Прямо как сонные курицы!

– А спешка за едой вредна для желудка, – заметил Леша.

– Но я же не могу сидеть за столом без дела.

– А ты расскажи нам что-нибудь интересное, – посоветовала Даша. И добавила маминым голосом: – Ты должен уделять больше внимания своим детям.

– Ну, хорошо… Со мной сегодня случилась удивительная история. Утром я прочитал во вчерашней газете объявление: «Принимаются заказы на рамы для картин и портретов. Обращаться по адресу: улица Проходная, дом три, квартира два». Вы же знаете, что хорошие рамы сейчас – большой дефицит. Вот я и помчался на эту Проходную…

Леша пяткой толкнул под столом Дашину ногу. А папе сказал:

– Приходишь, а там – никаких рам. Никакого мастера!

– Да! Но зато по этому адресу живет удивительный человек! Я с ним познакомился.

– Чем же он удивительный? – поинтересовалась мама.

– Замечательный старичок! Кол-лек-ци-о-нер!..

– Подумаешь, – сказала Даша. – Кругом коллекционеры.

– Нет, не «подумаешь»! Вы никогда не догадаетесь, что он собирает!

– Что же именно? – поинтересовалась мама.

– А вы попробуйте угадать.

«Уж конечно не марки, не значки, не монеты, – подумал Леша. – И не вкладыши от жевательных резинок. Что-то совсем необычное. Иначе папа так не восхищался бы». И сказал:

– Наверно, анекдоты.

Мама строго посмотрела на него.

– Или облака разного цвета, – добавил Леша.

– Или запахи всяких цветущих растений, – задумчиво проговорила Даша. – Загоняет их в бутылки и запечатывает. А потом откупорит бутылку и нюхает.

– Не-а… – по-мальчишечьи отозвался папа.

Ыхало повозилось в углу на табурете и вспомнило:

– Я знало в давние времена одного домового, и он, представьте себе, коллекционировал мыльные пузыри.

– Не может быть! – ахнула мама.

– Честное слово! Сам видел. Мы были хорошо знакомы, его звали Памфилий…

– Но ведь пузыри очень быстро лопаются, – сказала Даша.

– Памфилий умел составлять такие мыльные растворы, что пузыри совсем не лопались. Даже когда их протыкали, они съеживались, как дырявые воздушные шарики, только пленка была совсем-совсем тоненькая, вроде как тень Филарета. Хранить их такими было очень удобно, тыща штук умещалась в спичечном коробке. А когда Памфилию хотелось, он надувал через соломинку какой-нибудь пузырь, заклеивал дырку и любовался. Такие были радужные шары…

– Как удивительно, – сказала мама.

– Да… А потом это Памфилию надоело, он надул все пузыри один за другим и выпустил на волю. Вот у ребятишек на окрестных улицах была радость! А постовые дули в свистки и грозили оштрафовать, только не знали кого…

Мама сказала, что это замечательная история. А папа смотрел с выжиданием: когда же наконец спросят, что коллекционирует старичок, живущий на Проходной улице.

И Леша спросил:

– Ну, а старичок-то что собирает? Не пузыри?

– Нет, – торжественно ответил папа. – У него коллекция п р о б о к о т г р а ф и н о в.

У всех (даже у Ыхало) сделались непонимающие лица. И наступило молчание. Потом Даша опять сказала:

– Подумаешь.

И папа снова возразил:

– Нет, не «подумаешь»! Это замечательная коллекция! И Евсей Федотыч так увлекательно рассказывает о каждом своем экспонате! Вам, дети, будет очень интересно познакомиться с этим человеком, вы узнаете от него много поучительного… Здесь, в кладовках, я видел несколько стеклянных пробок. Завтра вы отнесете их Евсею Федотычу и передадите от меня привет.

После обеда Леша и Даша увели Ыхало в свою комнату (тень Филарета скользнула за ними). Там они начали расспрашивать Ыхало, не помнит ли он рецепт мыльного раствора, который придумал домовой Памфилий. Как здорово было бы надуть сотню-другую радужных пузырей, которые не лопаются! И пустить по улицам!

Но Ыхало рецепта не помнило. Вернее, никогда его не знало. Однако дало умный совет:

– Леша, ты ведь можешь попробовать надуть волшебный пузырь с помощью своего заклинания. Ну, которое «Чоки-чок»…

– Ох, не знаю… Тут ведь нужно слово с окончанием на «чок». Для рифмы. А с пузырем это никак не связывается… «Пузырчок», что ли? Но это неправильное слово, оно не годится.

Ыхало заскребло макушку, с которой посыпался мусор.

– Постойте-ка, – вдруг сказала Даша. – У меня что-то вертится в голове… А если так?

 
Чоки-чок,
Чоки-чок…
Дунь сильнее в кулачок…
Никогда пускай не лопнет
Твой пузырчатый бочок…
 

– М-м… – засомневался Леша. – Почему «дунь в кулачок»?

– Ну, соломинку сожмешь в кулаке и дуй! Давай попробуем!

Леша согласился неохотно. Было слегка завидно, что не он придумал эти строчки. Но все же они развели в блюдце мыло и отыскали пластмассовую трубку для коктейля. Леша прочитал, что сочинила Даша: «Чоки-чок, чоки-чок» и так далее. Обмакнул трубку в раствор, стал дуть.

Появился пузырь, отразил в себе солнечное окно. Сперва он был маленький, но быстро вырастал. И скоро сделался с футбольный мяч.

– Хватит, – прошептала Даша. – Лопнет…

Но Леша передохнул и стал дуть снова. А Даша и Ыхало затаили дыхание.

Пузырь стал уже с большущий арбуз. По его тончайшей пленке плавали изумительно красивые радужные пятна…

И вот он уже сделался как громадный пластиковый мяч для игры на пляже!

Когда Леша снова переводил дыхание, пузырь вдруг оторвался от пластмассовой соломинки и поплыл к потолку.

– Ай! – жалобно пискнула Даша. Было ясно, что прозрачно-переливчатый шар коснется штукатурки и разлетится в мокрую пыль.

Но шар оттолкнулся от потолка и полетел к Леше. Задел его голову и повис неподвижно. Тогда… Леша, замеров в душе, тронул пузырь мизинцем. Мыльная пленка оказалась упругой, как тонкая натянутая резина. Леша хлопнул пузырь ладонью. Тот отлетел к стене, ударился о нее и отскочил, как обычный воздушный шарик.

– Ой, как здорово! – завизжала Даша и тоже хлопнула пузырь. Он отлетел к Ыхалу, и оно поддало его своей темной ладошкой. Шар опять взмыл к потолку и вовсе не думал лопаться.

– Ура-а-а-а!! – завопили Леша, Даша и даже Ыхало. Так, что протяжное «а-а-а» пронеслось по комнате, как эхо в гулкой пещере. А когда смолкло, все услыхали писклявое насмешливое «ха-ха-ха»!

На столе, рядом с альбомом для рисования, плясала на тонких ножках знакомая буква. То есть не совсем знакомая, потому что ростом она была уже со спичечный коробок.

Леша и Даша сразу поняли, что зловредное создание снова подросло за счет общего крика, засохший клей отскочил от бумаги и буква освободилась.

– Марш на место! – крикнул Леша.

Но буква опять нахально захохотала и прыгнула со стола… на мыльный пузырь! Он как раз проплывал над столом. За ней метнулась тень Филарета, но поздно – пузырь всплыл к потолку. Буква «а» крикнула оттуда:

– Не желаю больше с вами знаться! Я отправляюсь путешествовать! – И шар торжественно вылетел в окно. Леша попытался ухватить его, но опоздал.

– Ну и ладно, – сказал он смущенно. – Не больно-то и надо. Все равно с этой писклявой врединой одни неприятности…

Двери закрываются, поезд отправляется…

На следующее утро Ыхало не появилось. Видимо, разоспалось у себя в баньке. Леша и Даша постеснялись идти будить его. И тени Филарета не было видно. То ли тоже спала, то ли охотилась за тенями воробьев.

После завтрака папа ушел в контору, которая называлась «Выставком» – договариваться о новой выставке. Мама посоветовала сыну и дочери заняться чем-нибудь полезным, а сама села за швейную машинку.

– Даша, бежим на узкоколейку, там поезд не достроен, – вспомнил Леша.

Вскоре они выбрались на знакомую поляну и, раздвигая коленками ромашки, пошли к заросшим рельсам. Там все было по-прежнему: два фанерных ящика стояли на березовых катках.

– Вагоны есть, а паровоза нет, – вздохнула Даша.

– Будет! – решил Леша. – В кладовке на первом этаже я видел большущий старый самовар. Чем не паровоз?

Они вернулись в дом, отыскали кривой самоварище, покрытый пятнами зеленой окиси. Он был ростом Леше до пояса.

– Надеюсь, это не папа нашего Ыхала, – заметила Даша. – А то было бы неловко…

– Папу ведь отправили в утиль. Давно еще, – грустно напомнил Леша.

К самовару отыскали длинную коленчатую трубу. С пыхтеньем и остановками утащили это добро к рельсам. Потом Леша приволок еще два березовых бревнышка и обрезок широкой доски. Бревнышки – на рельсы, доску – на бревнышки, самовар – на доску. А трубу – на самовар.

– Как старинный паровоз Стефенсона, – сказал Леша. – Я такой в «Детской технической энциклопедии» видел. Маленький такой паровичок с длинной трубой.

– Только дыма не хватает, – заметила Даша.

– Сейчас будет дым.

– Еще чего! – сказала Даша маминым голосом. – Алексей, не вздумай играть со спичками.

– Никаких спичек не надо. Ну-ка, принеси сухого бурьяна. Вон оттуда, от забора…

Даша недовольно пожала плечами, но пошла. Она хотя и подражала маме, но все же была Лешиной младшей сестрой и брата слушалась (правда, не всегда).

Сухие стебли бурьяна и всякие найденные поблизости щепки затолкали в середину самовара. Леша достал из кармана увеличительное стекло.

– Вот им и разожжем в паровозной топке огонь.

– Ой, Леша! А ведь без воды-то котел расплавится!

– Правильно!

Пришлось бежать домой за ведерками веревкой. Несколько раз ходили к колодцу, черпали воду для самовара. Можно было бы наливать из крана, но брать из колодца было интереснее. Сказочнее…

Вода из самовара била искрящимися струйками.

– Дырявый, – вздохнула Даша.

Но Леша решил:

– Ничего, не скоро вытечет. – Струйки были тонкие, как ниточки.

Веревкой от ведра Леша привязал самовар к доске.

– Это для прочности.

Конечно, самовар и так никуда не делся бы. Но Леше мастерить нравилось больше, чем играть. Игра – что? Ну, сядешь в ящик, скажешь: «Ту-у, поехали», пофыркаешь вместо паровоза. Но ведь по правде-то с места не сдвинешься. А придумывать и строить – это по-настоящему интересно.

Наконец все было готово. Леша стеклом зажег бумажный жгутик, сунул его в самовар. Огонь затрещал в бурьянном топливе. Леша торопливо поставил на самовар трубу. Из нее повалил настоящий паровозный дым.

– Садись скорее, – заторопилась Даша, будто поезд и в самом деле вот-вот поедет.

Они забрались в передний ящик.

– Осторожно, двери закрываются, – звонко сказала Даша, хотя никаких дверей, конечно, не было. – Поезд следует до станции… Леша, до какой станции?

– До Пристани. Как в песенке. Разве ты забыла?

– Правильно! Поезд следует до станции «Пристань»!.. Леша, гуди!

– Гу-у-у, – послушно изобразил Леша паровозный гудок. И зафырчал: – Чуф-чуф-чуф… – И даже локтями задвигал, как паровозными шатунами… И дым все гуще валил из трубы.

Жаль только, что по правде никуда не ехали.

– Лешик… – вдруг прошептала Даша особым, таинственным шепотом. – А скажи свое «Чоки-чок…».

– Ну и что?

– Не знаю… Вдруг что-нибудь случится?

– Не случится. Это было бы слишком большое волшебство. «Чоки-чок» такого не умеет.

– Ну… попробуй, а?

Леша пожал плечами. Подумал. Пошептал себе под нос. И наконец нерешительно проговорил:

 
Чоки-чок,
Чоки-чок,
Нас сейчас тряхнет толчок…
И покатит нас по рельсам
Самовар-паровичок…
 

Он еще успел подумать, что стихи получились, кажется, неплохие. А больше ничего не успел, потому что самодельный поезд вздрогнул от сильного толчка. Дернулся! Самовар засвистел.

– Ой! – громко сказала Даша. Леша не удержался на ногах, сел на кромку ящика.

А ящик уже ехал вслед за шипящим самоваром-паровозом. И его потряхивало на стыках рельсов, а по фанерному днищу скребли подмятые лопухи. В такт потряхиванию у Леши в голове прыгала только одна мысль: «Вот э-то да. Вот э-то да…»

Потому что случилось даже не одно чудо, а несколько.

Во-первых, поехали. Это само по себе удивительно.

Во-вторых, самодельный паровоз и ящики-вагоны не были сцеплены, но все же дружно катились вместе.

В-третьих, по всем законам механики ящики на первом же метре пути должны были съехать с кругляков. Но этого не случилось. Фанерные вагончики бежали как на самых настоящих колесах.

Наверно, все это случилось не только из-за Лешиного «Чоки-чока», но и потому, что страна Астралия была недалеко. Сюда, несомненно, просачивалось ее волшебство. Да и вода из колодца, которую налили в самовар, была, видимо, заколдованная. К такому выводу Леша пришел потом, когда на свежую голову обдумывал все случившееся.

Но в этот момент он ничего не обдумывал. Просто удивлялся и радовался. Сперва еще и боялся немного, но скоро перестал.

А Даша прижимала к щекам растопыренные пальцы, и глаза у нее были большущие от испуга и восторга:

– Ой, Лешка-а…

– Держись! Раз поехали, значит, поехали… Попробуем управлять. – И Леша сказал паровозику: – Полный вперед!

Самовар обрадованно свистнул, и поезд припустил в два раза быстрей. Затрясло. Даша пискнула и присела.

– Не бойся… Средний ход!

Скорость убавилась.

– Малый ход…

Самовар запыхтел устало, и поезд стал двигаться не быстрее утомленного пешехода.

– Тпр-ру… То есть стоп!

Поезд стал, ящики ткнулись друг в друга и в шипящий локомотив.

– Малый ход! – торопливо скомандовал Леша (а то вдруг поезд больше не захочет ехать?).

Пых-пых – поезд опять двинулся по заросшей узкоколейке…

Кругом стояли заросли высоких сорняков. Над ними торчали розовые головки кипрея. Носились перепуганные воробьи и галки. Пролетела ворона, она что-то скандально орала. Не то «караул», не то «украли», хотя, конечно, никто ничего у нее не крал.

С поездом между тем происходили удивительные изменения. Ящики стали просторнее. На стенках выросли витые столбики, и оказалось, что они поддерживают бело-красные полосатые навесы с бахромой и кисточками. Появились желтые лаковые скамеечки. Но самое интересное случилось с самоваром. Высокая трава, сквозь которую пробирался поезд, начистила самовару бока до солнечного сверкания. Кроме того, он заметно вырос, на нем появились всякие паровозные приспособления: движущиеся рычаги, шипящие трубки и различные загогулины. Рычаги и шатуны бойко вертели настоящие колеса.

Короче говоря, мятый облезлый самовар превратился в настоящий маленький локомотив. Очень красивый.

Но все это не так уже сильно удивляло Лешу и Дашу. Может быть, они стали привыкать к чудесам. А может быть, решили, что чудеса эти им просто кажутся. Бывает ведь так, что во время хорошей игры придуманное выглядит как настоящее…

Больше, чем сам поезд, Лешу и Дашу интересовало то, что было вокруг.

Заросли сорняков кончились. Потянулась местность с маленькими, похожими на кочки холмами. На них кое-где махали разноцветными крыльями крошечные ветряные мельницы.

Потом по горбатому мостику переехали ручей и оказались в светлой березовой роще. Поезд остановился у дощатой платформы размером с положенную на землю дверь.

На столбике вагонной крыши тряслась черная воронка, она сказала голосом гнома Петруши:

– Станция «Одинокий Шар-рманщик».

Тут же на платформе возник небритый дядька в разноцветных лохмотьях. На ремне через плечо у него висел ящик с медными узорами и ручкой. Дядька заулыбался, одной рукой приподнял похожую на ведро с отворотом шляпу, а другой завертел ручку.

В ящике забренчали колокольчики. Дядька хрипло, но весело загорланил:

 
Жил на свете крот Карлуша,
Это был упрямый крот.
Маму с папой он не слушал,
Делал все наоборот.
 
 
Не хотел в земле копаться,
Говорил, что это зря.
И друзей учил кататься
Он на мыльных пузырях.
 
 
Собралися звери вместе
И глядят разинув рты,
Как летают в поднебесье
Очень юные кроты.
 
 
«И чему их в школе учат?
Почему не укротят
Непослушных и летучих
Непоседливых кротят?»
 
 
Ну а те летают смело
От зари и до зари.
Хорошо, что кто-то сделал
Им такие пузыри!
 

Закончив песню, одинокий шарманщик поклонился и сказал:

– Благодарю за внимание.

– Спасибо! – крикнули Леша и Даша. И долго махали ему, когда поезд опять поехал. Но потом Даша с сомнением сказала:

– Странная какая-то песня. Получается, что, если хочешь летать, надо не слушаться родителей.

– Но ведь всякие бывают родители, – возразил Леша. – У крота Карлуши были отсталые, под землей жили…

– Любые родители волнуются за своих детей. Ты думаешь, наши мама и папа не забеспокоятся, когда узнают, что мы укатили неизвестно куда?

– Мы ведь ненадолго. И, кроме того, известно куда. На станцию Пристань.

– Это н а м известно, а… Ой…

Поезд опять остановился. У такой же, как прежде, платформы. На ней стоял столб с черной табличкой: «Ст. Чьитоноги».

Ниже этой доски висело объявление: «Детям до четырнадцати лет выходить на платформу без родителей не рекомендуется».

Позади платформы что-то большое ворочалось в зарослях рябины. Оказалось – избушка из темных бревен под острой замшелой крышей. Внизу, в траве и листьях, появилась вдруг из-под избушки могучая птичья нога с когтями. Бревна заскрипели. Распахнулось оконце. Крючконосая бабка, хрипло, но ласково пропела:

– Идите сюда, детушки, я оладушек напекла…

Даша вцепилась в Лешину рубашку, хотя тот и не собирался никуда идти.

Черная воронка запоздало произнесла:

– Станция «Чьитоноги». Просьба оставаться на своих местах… Осторожно, поезд отправляется.

Бабка сердито захлопнула окошко.

Когда отъехали подальше, Леша сердито сказал:

– Я бы сошел, конечно, только неохота… Думаешь, я объявления испугался? Или бабки этой? Просто побоялся, что, пока буду с ней разбираться, поезд уйдет без меня…

Даша все еще держала его за рубашку.

– Сумасшедший! Мама сколько раз говорила: не суйся, куда не велено!

– Да не буду, не бу… Дашка, смотри!

Виляя между березовыми стволами, за поездом быстро катил на трехколесном велосипеде крупный серый заяц. Он был в красных брюках. Над глазами у него искрился прозрачный синий козырек на резинке.

Махая лапой, заяц тонко закричал:

– Эй, будьте добры, остановитесь!

– Малый ход, – велел Леша паровозу. – Стоп…

Паровоз пыхнул паром из-под колес и затормозил.

Заяц подъехал.

– Извините, пожалуйста! Вы к Бочкину направляетесь?

– Куда? – нерешительно отозвался Леша. – Мы не знаем… Мы первый раз…

– Мы на станцию Пристань, – сказала Даша.

– А Бочкин – начальник этой станции! Не позволите ли мне с вами?

– Конечно! Садитесь! – обрадовался Леша. – Задний вагон совсем пустой.

Заяц беззаботно оставил в траве велосипед и прыгнул в вагон. Похвалил:

– Какой славный поезд вы смастерили. Я такого еще не видел.

– Спасибо, – вежливо сказала Даша.

– Это вам спасибо… Меня зовут Проша.

– А меня Даша.

– А меня Леша.

– Очень приятно. У нас немножко похожие имена…

Этот разговор шел уже на ходу, потому что поезд тронулся без команды, едва заяц Проша оказался в вагоне.

Проехали еще пять минут, снова пересекли по мостику ручей и вдруг увидели, что из березняка выходит к железнодорожному пути еще одна рельсовая линия. На соединение. Когда поезд проскочил стрелку. Проша вдруг попросил:

– Остановитесь, пожалуйста, на секундочку!

– Стоп! – скомандовал Леша.

Заяц объяснил:

– Я должен доставить Бочкину важный груз. Я сейчас…

Он выскочил из вагончика и скрылся в березняке.

– Никогда не думала, что зайцы умеют разговаривать, да еще так вежливо, – начала Даша. – Оказывается, они гораздо воспитаннее многих мальчиков…

Но тут затрещали ветки, и по соседнему пути выкатилась из чащи желтая бочка с надписью: «Квас». Бочку на колесах толкал Проша.

Щелкнули рельсы на стрелке, бочка оказалась позади поезда. Ткнулась в хвостовой вагончик. А Проша тут же оказался на прежнем месте.

– Бочкин будет счастлив! Теперь можно вперед без остановок!

Паровоз-самовар задымил погуще, задышал почаще. Видать, бочка была для него немалым грузом. Но все же поехали бодро.

И скоро заблестела среди деревьев синяя вода. Запахло осокой и камышами.

Медный паровичок обрадованно засвистел. И поезд оказался на берегу.