Текст книги "Портфель капитана Румба (сборник) "

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Это было так отвратительно! И страха не осталось, только злость. Резкая, толчком! Гвоздик, не думая, качнулся вперед и цапнул сыщика зубами за нос!

– И-и-и! – завопил Нус-Прошус и отпустил мальчишку. Но не просто отпустил – сильно толкнул от себя!

Гвоздик взмахнул руками и полетел в океан.

Часть VIII
ГЛАВНОЕ ЖЕЛАНИЕ

1. ПАДЕНИЕ. – ПРЕДАТЕЛЬСТВО КУКУНДЫ. – ОДИНОЧЕСТВО. —

КАК УМИРАЮТ В ОКЕАНЕ. – ПАРУСА В НОЧИ. – ЕЩЕ ОДИН СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ.

Вот тут бы опять закричать «мама!». Но у Гвоздика перехватило горло – от длинного, похожего на жуткий сон падения. Ведь летел-то он все равно что с многоэтажного дома…

К счастью, он упал головой и руками вниз, и поэтому не очень расшибся о воду. Но все же удар оглушил его. А инерция потащила вниз, в толщу воды. Очнувшись, Гвоздик задергался, закарабкался из этой соленой, давящей глухоты наверх. Вынырнул наконец. Сразу же его накрыл с головой, завертел, отбросил от парохода пенистый гребень. Гвоздик вынырнул опять.

Черный борт с многими рядами круглых, уже светящихся окон проносился мимо, как бегущая улица фантастического города. Долго, бесконечно. А Гвоздик машинально, беспомощно махал руками в глупой надежде приблизиться к этой стремительной улице, догнать, уцепиться. А горы воды опять накрывали и отшвыривали его… А потом вдруг прекратился бег этой черной стены с тысячей желтых иллюминаторов. На темнеющем небе обрисовалась высокая круглая корма, труба, задняя мачта в паутине такелажа. И «Новая Голландия» стала быстро уходить от мальчишки, которого играючи перебрасывали с вершины на вершину водяные холмы кильватерного следа…

Конечно, Гвоздик пробовал кричать. Но горло тут же забивало соленой горечью. Он кашлял, барахтался опять и наконец сообразил, что надо держаться спокойнее. Иначе – конец.

Держаться на воде он мог долго. Слава богу, на Нукануке во время купаний с мальчишками было время научиться. Правда, сейчас мешали башмаки. Но Гвоздик, набравши воздуха и кувыркаясь, ухитрился расшнуровать их и стащить. «Прощайте, голубчики»… Он уже начал соображать и разбираться в обстановке. «Новая Голландия» быстро удалялась. След от нее стал спокойнее, водяные бугры сделались пологими и постепенно сливались с длинной, почти незаметной океанской зыбью. Когда такая волна приподнимала Гвоздика, он видел сияющий огнями и чернеющий кружевом рангоута пароход, который теперь вовсе не казался большим…

Гвоздик был уверен, что вот-вот, сию минуту на «Новой Голландии» загремят, зазвенят сигналы тревоги, разнесутся над водой усиленные рупором капитанские команды. Пароход остановится, запоют блоки спускаемых шлюпок. Потому что не бывает же так, чтобы человека бросили одного-одине-шенького в океане… Ну скоро вы там?! Чего резину тянете!..

Однако «Новая Голландия» уходила все дальше, огни ее превращались в светлое, размытое в сумерках облачко, и Гвоздик понял наконец, что спасти его может только чудо…

Чудо!

Вот бестолочь-то! Как сразу не сообразил! Правду говорят, что от страха люди теряют голову… Облегченно заулыбавшись, Гвоздик перевернулся на спину. Нащупал на груди заветную пуговицу. Вот и пришло время главного желания. Что может быть главнее жизни, если тебе одиннадцать лет (да и то не полных, а без недели)?! Надо только задумать так, чтобы он, Гвоздик, не просто оказался на «Новой Голландии», а чтобы все при этом узнали про коварного Нуса и подлый сыщик наконец расплатился за все… В общем, надо сказать так: «Кукунда, сделай, чтобы кто-то видел, как Нус меня скинул, и чтобы подняли тревогу и меня сейчас подобрала шлюпка, а этого негодяя схватили и посадили в канатный ящик…»

Оттягивая удовольствие и улыбаясь, Гвоздик полежал еще в теплой воде, которая ласково баюкала мальчишку. Как Маа…

«Ох, да они же там с ума сходят от беспокойства!»

Гвоздик пальцем зачиркал по пуговице. «Интересно, в каком виде появится Кукунда? Как шар или как профессор? На лодке, на крылышках или просто поплавком на воде?»

Кукунда не появлялся никак…

Это было непостижимо! Вопреки всем волшебным правилам!

«Заснул он, что ли? Ну я ему…»

Гвоздик тер пуговицу все сильнее, ожидая, что вот-вот раздастся знакомый хлопок воздуха и теплый имбирный запах облачком повиснет у лица…

Не было Кукунды!

Может быть, пуговица не действует потому, что мокрая? Гвоздик жарко и отчаянно подышал на нее. Стал тереть опять.

Нет…

Наверно, сигнал вызова был слышен Кукунде лишь на небольшом расстоянии, в пределах парохода. И сейчас Джон Кукунда, эсквайр, профессор Башкампудри небось развлекает фокусами ахающих дам, а о Гвоздике думать забыл!

А может быть… нет, не может… но все-таки… Вдруг это нарочно! Не стало Гвоздика – и джинн свободен от неволи! Я, мол, ничего не слышал, виноватых нет…

Гвоздик отпустил пуговицу, всхлипнул. Посмотрел сквозь мокрые ресницы вверх. Небо стало звездным. Скоро взойдет луна, а пока бесконечные созвездия выстраивали над Гвоздиком сверкающие этажи Вселенной. Их искрящийся свет лучисто вспыхивал и рассыпался среди слезинок…

Сейчас звезды не радовали, не манили Гвоздика. Они были равнодушные и чудовищно далекие…

И впервые мальчик Гвоздик ощутил, что такое безнадежное, последнее одиночество… Он отчаянно, протестующе вскрикнул. Но горло горело от морской соли, и раздался только хрип… Да и какой смысл кричать, если ты в мире совершенно один? Кому кричать? Себе? Богу? «Может, это потому случилось, что я не любил молиться и ленился ходить в церковь?.. Господи, прости и помилуй… Нет, теперь уже поздно…»

Почему-то вдруг представилось, как два его башмака медленно опускаются в толще беспросветной воды. Наверно, они уже далеко от поверхности… И сам он скоро будет вот так же… «А может, их уже с налета ухватила в зубастую пасть акула? Как башмак Боба Кривой Пятки… Нехорошо, что я ему так и не признался… Акула сцапала этот ботинок и перекусила линь…»

Сколько здесь этих чудовищ, в бесконечном океане, где до ближайшего берега, до мыса Доброй Надежды, больше тысячи миль! И в любую минуту чудовище может с маху разорвать его, Гвоздика, пополам!.. Нет, лучше уж потонуть. Но и тонуть не хочется… Боже мой, так все было хорошо! И плавания, и приключения, и клад, и друзья… И Маа… И вдруг – единым махом!.. То, что говорил Кукунда о бессмертии человеческого «я», теперь ничуть не утешало Гвоздика. Тем более что оказался Кукунда изменником и болтуном.

Гвоздик вновь протестующе забарахтался, вода забурлила вокруг… А когда он обессиленно затих, поняв, что надо привыкать к смерти, бурление воды не исчезло совсем. Отдаленное воркование струи слышалось в загустевшем воздухе… А может, в ушах шумит? Или… это режет воду акулий плавник? Акулы охотятся ночью? Гвоздик дернулся, глянул в сторону шума…

Совсем недалеко – смутно белея в свете звезд, переливаясь разноцветными каплями бортовых огоньков – двигалась на Гвоздика парусная громада. Гвоздик опять хрипло закричал, закашлял, вскидывая руки, погружаясь с головой и выскакивая снова… Но кто его услышит, кто увидит в темноте?.. Однако спасительная мысль встряхнула Гвоздика радостной надеждой: свисток-то с ним! Не потерялся!

Барахтаясь, Гвоздик выковырял ракушку из кармана. Толчком выдул из нее воду. Опять надул щеки. И резкий, печальный, очень громкий свист понесся в ночи. Еще… Еще…

Парусник, шелестя и бурля, прошел совсем рядом. И стал уходить… Что же это? Куда вы?

И вдруг часто, с резкой силой, загремел корабельный колокол, засвистела боцманская дудка. Громкий голос закричал команды. Вспыхнул белый луч, заметался по воде, ударил в Гвоздика слепящей звездой. Громада корабля с креном разворачивалась, обезветривая паруса. Но Гвоздик, полуослепший от прожектора, уже не видел этого. Он только дул, дул в маленькую раковину. И сколько времени это длилось – непонятно… Плеск весел раздался совсем рядом. Крепкие и такие надежные – до обморочного счастья надежные! – пальцы ухватили Гвоздика за матроску, за локти, за бока, вытянули из воды…

– Ваше благородие, побачьте, то ж хлопчик!..

И по-английски молодой радостный голос:

– Мальчик, ты откуда? Ты можешь говорить?

– Могу… – и закашлялся опять. – С «Новой Голландии»… Я упал…

– Навались, ребята! – И вельбот дернулся так, что Гвоздика качнуло на грудь офицеру – тот прямо поверх мокрой одежды закутывал мальчишку в свой белый китель…

На борт Гвоздика подняли на руках. Но там, на палубе, он попросил:

– Пустите, пожалуйста, я сам…

С мостика спускался офицер с окладистой русой бородой. Ярко светил фонарь.

– Нашли? Слава Создателю… Ты откуда, мальчик? Давно в воде? Как ты себя чувствуешь?..

– Господин капитан… – через силу сказал Гвоздик. – Господин Аполлон… Филип-по-вич… Вы меня не помните?.. «Долбленая тыква», в Гульстауне…

Капитан стремительно присел на корточки:

– Гвоздик!.. Чудеса твои, Господи! Тесен океан…

Над капитаном, на парусиновом обвесе мостика, чернели буквы: «KRECHET». «КРЕЧЕТЪ» – было написано на спасательном круге…

Гвоздик быстро качнулся к капитану Гущину-Безбородько, прижался к нему и заплакал…

2. НА КОРАБЛЕ СПАСИТЕЛЕЙ. – КАК НУС-ПРОШУС ВЫБРАЛСЯ С ОСТРОВА. – ТРЕВОГА НА ПАРОХОДЕ. —

РАДОСТЬ И ПРАЗДНИК. – РАЗОБЛАЧЕНИЕ НЕГОДЯЯ. – СОН…

Сначала Гвоздик попал в решительные руки веселого толстяка Петра Петровича – корабельного доктора. Тот окунул «пойманную рыбку» в горячую ванну, растер, напоил чем-то горьким и сказал наконец, что «ничего страшного, дыхание вечности еще не успело коснуться этого сорванца…». Вообще-то оно успело коснуться Гвоздика. Но сейчас он ожил и уже не чуял ни страха, ни слабости, только счастливое возбуждение.

Через полчаса он, одетый в костюм российского матроса – в подвернутых штанах и в рубахе почти до пят – сидел в командирской каюте, глотал из кружки горячее какао и, перескакивая от события к событию, рассказывал о своих приключениях.

– Каков негодяй! – воскликнул капитан Гущин-Безбородько, услыхав, как Нус-Прошус выбросил Гвоздика с парохода. – А мы-то еще помогали этому разбойнику! Ах, кабы знать!..

Оказалось, что именно «Кречет» доставил господина Шпицназе в Австралию. Российский военный клипер зашел на Нукануку через неделю после отплытия плота. А Нус, оказывается, никуда с острова не уплывал, прятался в джунглях. Он явился на клипер, поведал грустную историю, как был смыт с яхты и попал на Нукануку, как туземцы преследовали его и подвергали пыткам. И умолял забрать его с этого ужасного острова. Моряки отнеслись к рассказу «несчастного» без доверия. Туземцы были добрые люди, а этот хнычущий тип смахивал на проходимца. Однако помогать попавшим в беду – долг моряков и всех христиан. Одели, покормили, взяли беднягу на корабль. Даже денег для него собрали среди офицеров… Достигнув Австралии, «Кречет» бросил якорь сперва не в Сиднее, а в небольшом порту Грэфтоне, где были ремонтные доки. Коварный Нус от Грэфтона до Сиднея добрался, скорее всего, по суше, на почтовом дилижансе, и под чужим именем проник на «Новую Голландию»…

– Ах, кабы знать! – повторил Гущин-Безбородько. – Ну ничего, никуда он от правосудия не денется!

В дверь заглянул молодой лейтенант, который выудил Гвоздика из Индийского океана.

– Аполлон Филиппович! Мы тоже послушать хотим. Позвольте гостя в кают-компанию, а?

– Да вы его замучаете вопросами!

– Что вы! Мы деликатно, в меру… Там уже все собрались.

– Тогда и меня приглашайте.

– Милости просим!..

Тут надо заметить, что командир корабля не считал возможным появляться в кают-компании без приглашения офицеров – таков был обычай…

Гвоздика усадили в кресло, и он, тающий от безопасности, от счастья неожиданного спасения, снова и снова говорил о портфеле Ботончито, о Нукануке, о мерзком Нус-Прошусе…

«Кречет» пришел в Сидней через день после отплытия «Новой Голландии», и офицеры, конечно, читали в газетах о приключениях Гвоздика. И Аполлон Филиппович рассказывал, что знает мальчишку и что даже в свое время наградил его нынешним именем, значит, Гвоздик – все равно что его крестник. Но кто мог подумать, что события получат такое продолжение!..

Кстати, никто особенно не удивился рассказу Гвоздика о корабельных гномах. Аполлон Филиппович даже сказал, что в трюме «Кречета» тоже обитает представитель этого племени, только он очень стеснительный и редко показывается наверху…

А пока шла беседа, «Кречет», разведя в помощь парусам пары, мчался в том направлении, куда ушла «Новая Голландия». Курс-то был известен – мыс Доброй Надежды. Каждые пять минут бухала на палубе сигнальная пушка.

И наконец близко к полуночи, когда у Гвоздика совсем уже слипались глаза, в кают-компанию просунул голову матрос.

– Ваше высокоблагородие! Кажись, ихний пароход!

– Догоняем? – вскочил Аполлон Филиппович.

– Никак нет! Навстречу прут и сигналят по-всякому!

Гвоздик бросился к выходу.

– Стоп, юнга, – засмеялся капитан. – Куда ты в таком наряде? Распугаешь всех пассажиров!

Принесли высушенный и отглаженный костюм Гвоздика. Только вот башмаков не было. Зато один веселый матрос попросил:

– Ваше высокоблагородие, дозвольте подарить мальчонке мою бескозырку! Он ведь вроде бы и мой крестник. Это я его первым услыхал, а потом в луче разглядел…

«Кречетъ» – было написано на черной ленте бескозырки.

– Подари, Василий… Гвоздик, это тебе вместо прежнего берета, – сказал Аполлон Филиппович. – Теперь ты опять как гвоздик. И гвоздик ты героический, железный, хотя и не тонешь.

…Наверное, не стоит подробно рассказывать про отчаяние дядюшки Юферса и тетушки Тонги, когда ни к ужину, ни после ужина Гвоздик не появился. Не надо терзать читательское сердце. Скажем только, что переполох нарастал, как лавина. По всем палубам, по всем закоулкам был объявлен поиск. Попробовали бы не объявить, если этого требовала герцогиня Тонга Меа-Маа… Конечно, мальчика не нашли. И безутешная Маа заявила, что паи-паи наверняка упал за борт. Немедленно полный назад! Обыскать океан!

Это было безумие! Во-первых, как считал капитан «Новой Голландии», мальчишка шастает где-нибудь по пароходу. Заблудился или застрял… Во-вторых, если и, не дай бог, угодил за борт, где теперь его найдешь? Да еще ночью! Сколько времени прошло! Большое, конечно, несчастье, да только что поделаешь. А разворачивать на обратный курс такую махину, жечь многие тонны лишнего угля, выбиваться из расписания! Убытков не счесть… Но тут стали возмущаться и требовать обратного курса многие пассажиры, через помощника О’Брайена предъявили капитану ультиматум. Потому что многие знали и любили Гвоздика.

Пароход описал дугу и пошел на восток, давая долгие гудки и обшаривая темную воду прожекторами. Примерно через час показался палящий из пушки русский военный корабль. Вспышками сообщил, что… о, чудо! О, счастье!

Два судна, сияя огнями, медленно сходились в океане и наконец застопорили ход в полукабельтове друг от друга. Эту чудесную картину еще больше украшала повисшая в чистом небе круглая луна. Аполлон Филиппович Гущин-Безбородько распорядился спустить капитанский вельбот. Он сам решил сопроводить Гвоздика на «Новую Голландию». По этикету, наверно, полагалось, чтобы капитан пассажирского парохода первым посетил командира военного корабля, да уж ладно. Пока эти штатские раскачаются…

Вельбот стрелой помчался к «Новой Голландии», пересекая на зыби лунную дорогу. Матросы «Кречета» кричали вслед «ура!». Опять – уже радостным салютом – бухнула пушка. А на сверкающем плавучем городе гремел оркестр…

Гвоздик опять едва не погиб – в объятиях Маа. Едва не захлебнулся в Ниагаре ее счастливых слез. И когда он, опять чудом оставшись в живых, освободился и задышал, к нему обратился капитан «Новой Голландии»:

– Поздравляю, молодой человек. Вы сегодня родились заново, и для всех нас это тоже счастливый день… Однако постарайтесь больше не падать за борт. Остановки в океане и поиски таких любителей купания не всегда кончаются удачей. И обходятся судовой компании в ха-арошенькую сумму…

Гвоздик возмущенно вскинул голову в помятой бескозырке:

– Да вы что! Думаете, я сам упал? Меня скинули!

– Кто? Что? Где этот негодяй? – раздалось вокруг.

– Вот этот негодяй! – послышался властный голос. Профессор Башкампудри прокладывал в толпе дорогу, а за ним два матроса тащили под руки тощего клетчатого господина.

– Это он! – закричал Гвоздик, и горячие слезы брызнули у него из глаз. – Он меня сбросил!..

– Я протестую! – громко завозмущался замаскированный Нус-Прошус. – Я впервые вижу этого мальчика!

– Врешь! – Гвоздик подскочил и одним движением сорвал с Нуса очки, нос и бородку. – Смотрите! У него на настоящем носу следы от моих зубов!

Все ахнули.

– Сударь, – сказал Нусу капитан «Новой Голландии». – До Кейптауна вам придется посидеть под арестом в вашей каюте. Далее – дело полиции… Эй, оркестр! Марш «Морской король» в честь мальчика и его славных спасителей!

…И было еще много всего: шума, поздравлений, возмущений по поводу вероломного Нуса и радостной музыки. «Новая Голландия» и «Кречет» разошлись наконец, сигналя и салютуя друг другу. Гвоздик долго махал бескозыркой морякам клипера. Особенно капитану Гущину-Безбородько и матросу Васе, который первым услыхал и увидел Гвоздика в океанской ночи…

Несколько раз осторожно приближался профессор Башкампудри, смотрел виновато и выжидающе. Но Гвоздик делал вид, что не замечает этого… В общем, понятно кого…

Когда Гвоздик улегся в постель, Маа села у его изголовья, а дядя Ю в ногах. И так сидели до рассвета, будто боялись, что он опять исчезнет. А ему снились ботинки. Они в толще океана опускались все ниже и беседовали: «Как хорошо! Прохладно и спокойно…» – «Наконец-то мы больше не будем сидеть на ногах этого несносного бегуна! А то ведь целый день – по палубам, по ступеням, по ржавым скобам!..» – «У меня уже дыра на подошве…» – «И у меня… Ну, ничего! Дырки нам пригодятся, они будут окошками, когда мы опустимся на дно И сделаемся домиками для рыбок». – «Я предпочел бы иметь жильцом пожилого глубоководного краба-одиночку. Спокойнее…» – «Пожалуй, вы правы…»

3. УТРО. – КУКУНДА ОПРАВДЫВАЕТСЯ. – ДЯДЯ Ю И МАА БОЯТСЯ. —

КРАТКОЕ УПОМИНАНИЕ О НУСЕ. – ВИЗИТ ПРОФЕССОРА ВАШКАМПУДРИ.

Конечно, после столь бурной ночи Гвоздик проснулся поздно. Однако все же раньше дядюшки и Маа… Он сразу все вспомнил. Но вчерашние приключения казались очень далекими и ненастоящими. Можно было бы подумать, что все приснилось, но на стуле поверх одежды лежала бескозырка с надписью «Кречетъ».

Гвоздик сел в постели, надел бескозырку и стал думать обо всем понемногу. Без тревог и запоздалого страха. На потолке горела солнечная искра. И Гвоздику вдруг вспомнилось другое утро – первое утро его первого плавания, когда он проснулся в дощатой каютке «Милого Дюка». Полгода прошло. А кажется – сто лет!..

Ну, сколько бы там ни прошло, а через несколько дней Гвоздику стукнет одиннадцать. Дядюшка проговорился, что пассажиры хотят устроить в этот день праздничный обед. Ахают: «Какой удивительный ребенок, просто герой!..» А какой он герой? Все приключения сами собой случались, а он только и знал, что боялся… Но с другой стороны… не каждому все-таки повезет в таком возрасте найти клад знаменитого капитана и совершить кругосветное путешествие!..

Гвоздик вдруг хихикнул: земной шар представился ему с ножками, с ручками и в шляпе – как Кукунда. Тут же Гвоздик насупился – вспомнил про измену. И в эту секунду из-за кровати резво выкатился живой шар в цилиндре.

– Чего пришел? – непримиримо сказал Гвоздик.

– Доброе утро! – легкомысленно отозвался Кукунда и приподнял цилиндр.

– Иди ты знаешь куда! Я тебя видеть не хочу. Дезертир.

– Ну уж, зачем уж так-то уж… Легкое недоразумение вышло. Завертелся, закрутился, потерял бдительность. Это я признаю и прошу, так сказать, прощения… Никак не думал, что этот проходимец выкинет тебя за борт… Тебе надо было сразу пуговицу тереть, а ты небось волынку тянул. На даль-нем-то расстоянии связь не действует…

– Я еще и виноват! – возмутился Гвоздик.

– Не говорю я, что ты виноват, – забубнил Кукунда. – Ну, я виноват, что теперь делать… Но, в конце концов, я же тебя и вытащил! Разве плохо все кончилось? Наоборот! Еще одно приключение, будет что вспомнить!..

– Что ты врешь! Меня матрос Вася заметил! А ты при чем?

– А кто устроил, что «Кречет» на тебя наткнулся? Вася? Когда спохватились, что тебя нет, я сразу понял, что к чему! Рассчитал наилучший вариант спасения и самый ближний корабль пустил тебе на выручку… Очень просто!

– Куда уж проще! – совсем разозлился Гвоздик. – Не мог, что ли, сразу на «Новую Голландию» меня вернуть?

– Конечно, не мог! Это было бы волшебное чудо: перенести мальчишку по воздуху на много миль! Волшебное чудо угу могут совершать лишь по желанию своего хозяина, когда он четко и ясно требует: «Сделай вот это!» А то, что тебя моряки выловили, – это чудо правдоподобное. Никто не придерется…

– Ты мне винтики против резьбы не вкручивай, – сказал Гвоздик. – Меня Вася заметил. А ты теперь примазываешься…

– Не хочешь – не верь…

– Паи-паи! – раздалось из-за двери с мощностью приглушенного пароходного гудка. – Ты уже проснулся, моя детка?

Кукунда усох и дымной струйкой втянулся в пуговицу, которая валялась на ковре у кровати. Гвоздик подумал и надел ее на шею…

Два дня Ю и Маа не спускали с Гвоздика глаз. Первый день он вообще провел в каюте. Дядюшка говорил, что неприлично, словно какому-то босяку, ходить по пароходу без башмаков. А ботинки, как мы знаем, были уже на дне и служили домиками морским жителям.

Но, разумеется, в громадном пароходном универмаге нашлась обувь для мальчика. Вежливый продавец принес в каюту десяток коробок, на выбор. И Гвоздик вместо твердых ботинок с крючками и шнурками выбрал легонькие сандалии с дырчатым узором. Тогда они только входили в моду, но вскоре стали обычной обувью для мальчишек и девчонок многих стран…

Но и в обуви дядюшка и тетушка не отпускали мальчика от себя. Наконец он взмолился:

– Ну, что со мной сделается! Ведь Шпицназе сидит под арестом!

– Эта бестия найдет выход, – опасливо сказал папаша Юферс. – Он уже много раз ускользал…

Забегая вперед, хочу сказать, что папаша Юферс оказался прав. Через несколько дней, во время стоянки в Кейптауне, Нус-Прошус непонятным образом сумел удрать из каюты и бесследно затерялся в большом городе. Ни на пути у Гвоздика, ни в нашем романе он больше не появится. Так что давайте скажем ему «прощай» и вернемся к нашим главным героям.

Скандальный разговор происходил в каюте у тетушки Тонги. Гвоздик доказывал ей и дядюшке, что Шпицназе сидит взаперти за дело. А почему он, Гвоздик, должен быть под постоянным надзором?.. Что? Опять свалится за борт? Пускай дядюшка – знаток всех удивительных морских случаев – скажет: где, когда было, чтобы в течение одного рейса какой-нибудь мальчишка дважды падал за борт посреди океана?

– От тебя всего можно ждать, – ворчал дядюшка. А Маа тяжело и огорченно охала.

Гвоздик применил последнее, не совсем достойное средство: хныкнул и начал тереть глаза.

– Паи-паи! – заволновалась тетушка Тонга. – Не плачь, моя птичка, не надрывай старой Маа сердце…

В этот момент в дверь постучали. И возник на пороге… профессор Башкампудри! Гвоздик машинально схватился за пуговицу.

Профессор очень вежливо попросил у госпожи Меа-Маа и господина Юферса позволения погулять с мальчиком. Неделю назад Гвоздик и он, профессор Башкампудри, вели увлекательную беседу о некоторых свойствах Бесконечности, и хотелось бы привести к завершению некоторые возникшие идеи.

Папаша Юферс и тетушка Тонга весьма уважали профессора и полностью доверяли ему. Разумеется, Гвоздик немедленно был отпущен, а профессор удостоен всяческих благодарностей за внимание к мальчику.

Когда вышли из каюты, профессор молча направился по пароходу в уединенный уголок под трапом. Гвоздик – следом. Странно – он чувствовал себя словно в чем-то виноватым…

4. ГОРЬКОЕ ПРИЗНАНИЕ КУКУНДЫ. – КОГДА НЕ НУЖНО ВОЛШЕБСТВО. – СВОБОДА. —

ТИЛЛИ-ТЕГУС. – ПРОЩАЙТЕ, ДРУЗЬЯ...

Здесь, под трапом, никого, конечно, не было. Гвоздик посмотрел на поручни и поежился, вспомнив, как недавно летел с них в океан… и вдруг сжался от испуга: а что, если Кукунда привел его сюда, чтобы вновь отправить за борт. И так избавиться от рабства.

Но тут же Гвоздик прогнал эту трусливую и глупую мысль.

Профессор сел на люк, поддернув на коленях изящные брюки, посадил рядом Гвоздика. Тот искоса смотрел на него и трогал языком родинку-семечко. Профессор Башкампудри поправил белоснежный тюрбан и вздохнул:

– Гвоздик… я должен признаться. Мне очень стыдно, и все-таки это необходимо. Дело в том, что угу никогда не лгут, а я соврал. И теперь мое энергетическое поле сохнет и тает от угрызений совести…

Гвоздик прищурил один глаз, а другим уже с интересом глядел на виноватого Кукунду-профессора.

– Где это ты… где это вы соврали? Когда?

– В то утро, после твоего приключения… Увы, я не направлял клипер «Кречет» к тебе. Это чудо совершилось тогда само по себе… А может быть, вмешались гномы…

– Как… вмешались?

– Они умеют переговариваться друг с другом на очень больших расстояниях, между разными кораблями. Люди тоже скоро придумают такую связь, а гномы это колдовство знают давным-давно… Возможно, услыхали, что ты пропал, и дали сигнал по всем кораблям. А гном на «Кречете» незаметно подправил руль до нужного курса… А я в ту пору был ужасно растерян и забыл все волшебство, не знал, где тебя искать…

Гвоздик почему-то смутился и не смотрел на профессора. Снял бескозырку, надел ее на колено, покрутил туда-сюда. Потом сказал:

– Ну и ладно… А заметил в воде меня все-таки Вася… Капитан Аполлон Филип-по-вич подарил ему свои серебряные часы. Я думаю, не зря…

– Не зря… А я достоин всяческого поношения, и не будет мне покоя, если ты меня не простишь… – в голосе Кукунды прорезались восточные нотки, как у муэдзина.

– Да ладно… – Гвоздик ежился, вертел на колене бескозырку и от неловкости шевелил в новых сандалиях пальцами. – Чего уж теперь… Все равно все хорошо кончилось.

– Для всех, кроме меня! – горько сказал Кукунда. – Как мне теперь смотреть в глаза другим угу? Если ты не простишь…

– Да бросьте вы, я не сержусь, – быстро и смущенно проговорил Гвоздик.

– Правда??

– Честное моряцкое…

– Какое счастье… – выдохнул Кукунда. – Я будто родился заново! Я как совсем крошечный угу, который вылетел из цветка доисторического лотоса и смотрит ясными глазами на открывшийся ему неведомый мир… Спасибо тебе сердечное…

– Да ладно, чего там… – опять сказал Гвоздик, водя пальцем по золотым буквам на ленте.

– А теперь… – вздохнул Кукунда-профессор, – мы должны попрощаться. Чтобы я вновь не впал в соблазн современной жизни и случайно не подвел тебя. В общем, во избежание новых неприятностей… Придумывай срочно желание, и кончим на этом!

– Но я не знаю… – робко сказал Гвоздик.

– Нет уж, давай, – тихо, но твердо потребовал Кукунда. – Тянуть дальше просто опасно.

– Ну, тогда… – Гвоздик поскреб в затылке и спросил нерешительно: – Может, вы сделаете, чтобы дядя Ю и Маа больше не пасли меня так… будто неразумную овечку…

– Да это и без того скоро кончится! Зачем тратить волшебство на такие пустяки! А кроме того…

– Что?

– Не лишай радости заботиться о тебе тех, кто тебя любит.

– Какая же это радость? Они боятся так, что мучаются!

– И все равно радость… – вздохнул Кукунда. – Когда-нибудь поймешь…

– Тогда я не знаю… Ох, вот что! Сделайте, чтобы дядя Ю и Маа никогда не болели и жили долго-долго!

– Это и так будет, без колдовства. У них прекрасное здоровье. Не тревожься… Все, кого ты любишь, будут жить долго. И даже твой приятель Джекки Тимсон, которого ты забыл, но который тебя помнит и ждет…

– Вовсе я не забыл! Я ему… кокосовую маску подарю! Рожа такая смешная, из скорлупы вырезанная! Я ее специально для этого с Нукануки везу!

– И в старой школе, где ты учился четыре года, тебя помнят…

– Вот хорошо!.. Тогда, может быть… сделать так, чтобы у нас получилось все-все, как задумано? Пусть будет настоящий пароход! И чтобы там музей и…

– Вот чудак! Ты же отказался от груды золота. А теперь хочешь, чтобы все тебе на блюдечке… Пароход будет и так, без всяких чар, надо только похлопотать и поработать. А без этого какой интерес?

– Никакого… – кивнул Гвоздик.

– Все получится, как задумано, – немного устало объяснил Кукунда. – Потому что ты отыскал клад капитана Румба, а дядюшка написал свою книгу. Вы заработали свое счастье. А чтобы не потерять его, надо стараться дальше. Без этого все равно удачи не будет, и целая армия джиннов не поможет… Ну, загадывай желание! И я полечу…

– Чего вам здесь-то не живется? – с досадой сказал Гвоздик.

– Потому что как на привязи, – тихо ответил Кукунда. – И все время ждешь: вот-вот эта жизнь кончится…

Гвоздик снял пуговицу, покрутил на шнурке и кинул за борт.

– Вот и нет никакой привязи…

– Что ты сделал!!

– А что? – слегка испугался Гвоздик. – Вам разве хуже?

– Мне – замечательно! А тебе… Ты лишился волшебной возможности!

– Ну ее на фиг, – насупленно сказал Гвоздик. – Одна морока только. И мне… и вам.

– Значит, ты насовсем отпустил меня?

– Ну, вы же сами видите…

– О господи! – счастливо простонал Кукунда. – Вот радость-то небывалая! Ты даже не представляешь! Ведь угу становится полностью свободным только тогда, когда человек по доброй воле отпускает его!.. Теперь я могу жить вольно! Как люди!..

– И ухаживать за дамами, – тихонько ввернул Гвоздик.

– Что-что?

– Да нет, я так… Только с Маа вы уж не любезничайте слишком часто.

– Ладно, ладно… Ох, ну неужели это правда случилось? Четыреста тысяч лет ждал…

Кукунда вдруг притих, подпер щеки ладонями…

– А куда вы теперь отправитесь? – осторожно поинтересовался Гвоздик.

– Куда угодно! Я вольная птица!.. А крыша над головой и деньги для меня не проблема. Легкие чудеса я всегда могу творить без посторонних желаний… Гвоздик…

– А!

– У меня такая мысль… А что, если я поселюсь в Гульс-тауне? И когда у вас будет пароход, я стану выступать на нем перед гостями, фокусы показывать? Из меня получится неплохой артист, уверяю!

– Конечно! Дядя Ю будет очень рад…

– А ты? – нерешительно спросил Кукунда.

– Ну, и я…

Они посидели, помолчали. Кукунда вдруг усмехнулся:

– Вот ведь… Случилось небывалое счастье, а на душе вместо ликования какая-то печаль… Может, оттого, что я слишком долго ждал. Или оттого, что счастье это – сверх всякой меры и потому боится бурной радости…

– Может быть, – согласился Гвоздик. – А у меня вот печаль без всякого счастья. Влетит мне от дядюшки Ю…

– За что?!

– За пуговицу.

– Какая чепуха! Я сделаю тебе в точности такую же! Только не волшебную.

– Правда? Тогда, если можно, сделайте две! Я одну подарю гному, Чаю-с-Лимоном. Я обещал…

В этот момент шевельнулась под ними крышка люка, снизу постучали. Гвоздик и Кукунда вскочили. Крышка поднялась, из-под нее показалась бородатая голова в полосатом колпаке.