Текст книги "Сказки капитанов (сборник)"
Автор книги: Владислав Крапивин
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)
НАСЛЕДСТВО
1
Зоя Ипполитовна поднялась поздно. Вялая, как после гриппа. В окна било солнце – словно и не было вчерашнего ненастья.
Но хорошая погода не прибавила бодрости.
Зоя Ипполитовна сварила себе кофе, а Варваре дала вчерашнего супа. Варвара брезгливо фыркнула.
– Тогда лови мышей, – сказала ей Зоя Ипполитовна. Варвара дернула хвостом: где, мол, они у вас, мыши-то? И ушла на двор.
Зоя Ипполитовна поставила на электрическую плиту оцинкованный бачок с водой. Для стиральной машины. Конечно, и душа болит, и скорченные пальцы ноют, то, пока жива, забрасывать хозяйство нельзя…
Вода грелась долго. А когда в бачке наконец забулькало, в наружную дверь застучали. Зоя Ипполитовна отодвинула щеколду, которой запиралась в доме на ночь. Неужели Генчик?
Это был вчерашний мальчишка. С пластинкой в бумажном конверте. А сам – перемазанный, в пыли и черных крошках. Запыхавшийся, сердитый. Не поздоровался. Просто протянул конверт:
– Вот. Готово.
Зоя Ипполитовна недоверчиво потянула из конверта тяжелый диск. Пластинка оказалась цела.
Ни малейшей трещинки, никакого следа склеек.
– Это… чудо какое-то! Как ты сделал? Будто она и не разбивалась.
Мальчик вскинул ресницы – словно припорошенные сажей.
– Я не смог склеить, не хватило куска. Это другая.
– Как другая?… Откуда?
Он сказал с легкой неохотой, но без задержки:
– Из дедушкиной коллекции.
– Вот как…
Странно это все было. Непонятный ребенок.
– Послушай, мальчик, но зачем? И дедушка… Он разрешил тебе?
– Он умер. Год назад… Он всю жизнь собирал старые пластинки, да теперь мало осталось. Почти все снесли в «комок»…
– Куда?
– В комиссионку.
– Господи… Кто снес?
Он теперь глядел мимо нее. Сказал угрюмо и откровенно:
– Кто-кто… Мать с отцом. С новым… Когда не было денег, чтобы керосинить. Я не успел помешать…
«Как это керосинить?» – чуть не спросила она. Прикусила язык. Нельзя же быть наивнее мальчишки.
– Ну-ка заходи… Как тебя зовут?
– Руслан… – Он не стал упрямиться, прошел за хозяйкой на кухню.
Робко посмотрел на свои перемазанные кеды.
Зоя Ипполитовна положила пластинку на кухонный стол. Подумала: принимать ли подарок? Но сказала о другом:
– Руслан… Прямо богатырское имя. А есть какое-нибудь… помладше?
Он ответил уже без хмурости, но тихо:
– Раньше было. Дед звал Руськой…
– Что ж, славно, – вздохнула она. Почуяла мальчишечью печаль. – Но скажи… Руська… Почему ты все-таки решил отдать мне эту пластинку?
Он глянул как вчера – прямо и с вызовом:
– Я уже говорил! Я хочу подружиться с вашим Генчиком!
Это «с вашим» грустно согрело ее на миг. Но ответила она без пощады к себе:
– Тогда и надо было нести пластинку к нему. Боюсь, что сюда он больше не придет.
– Я и хотел к нему! А по дороге встретились эти… ну, с которыми я раньше был. И за мной… За себя-то я не боялся, а пластинка… Третью такую же нигде не добыть. Ну и начал драпать…
Он впервые сказал такую длинную фразу. И, кажется, запыхался. Задышал часто.
– Похоже, что «драпал» ты через угольные кучи…
– Ну да! Там за складами котельная и рядом уголь – прямо курганы. Я думал, те через них не полезут. А Круглый кричит: «Вперед, не отступать!..» Наверно, догнали бы, но тут откуда-то коза… говорящая… Они ее боятся. Она как заблеет: «М-ме-елочь пузатая! Пошли прочь, а то приму м-ме-еры!» Не верите?
– Верю. Генчик про нее рассказывал…
– Ну вот… А я подумал: до вас ближе, чем до него. Лучше не рисковать…
– Возможно, ты правильно подумал. Но сюда Генчик едва ли придет…
Руслан (Руська!..) смерил ее грустным взглядом. Сказал со вздохом умудренного взрослого:
– Да куда он денется? Он без вас не сможет. И без вашего корабля…
И вдруг оживился. В глазах – блестящие точки. И озорное нетерпение:
– А можно мне посмотреть на ваш корабль? Я его только издалека видел, один раз…
– Разумеется, можно. Однако…
– Я понимаю! Руками не буду, только глазами…
– Не в том дело. Подожди… – Зоя Ипполитовна вышла и вернулась с потертым мохнатым халатом, в который заворачивалась после купания. – Вот… На дворе душ, смой с себя хотя бы верхний каменноугольный слой. Надень это и принеси одежду. У меня как раз вода согрелась для стирки… Кстати, и голову тебе вымою, потому что холодная вода твой ежик не возьмет… И не воз-ражать!
Думала, заупрямится. Но он вдруг блеснул белыми зубами. Сдвинул пятки. И дурашливо, так похоже на Генчика:
– Есть, господин адмирал!
И она засмеялась:
– Шагом марш на водные процедуры… мичман Руська.
В этот миг в комнате затрезвонил телефон.
Звонил Генчик. Она поняла сразу, когда еще слов не услышала, а только сопение этого негодника.
– Здрасте… это я…
– Да уж чувствую… – Ох, откуда у нее снова тон строгой тетушки?
– Зоя Ипполитовна, а можно я… появлюсь?
– Что ж, появляйся. Куда тебя денешь…
– А… можно я спрошу?
– Что?
– Мы с вами тогда… поссорились?
Ей бы, старой ведьме, воскликнуть: «Да хватит об этом, Бубенчик! Я тебя жду!» А она:
– Ты сам-то как думаешь?
Опять сопение и вздохи.
– Я думаю, что все-таки, наверно, да…
– Вот видишь! А кто виноват?
– Ну… наверно, все-таки я…
– Хорошо, что ты это понимаешь.
– Ага… Но ведь можно же помириться.
– А что говорят провинившиеся мальчишки, когда хотят, чтобы их простили?… А?
Он шумно дышал там далеко, в будке телефона-автомата. Может быть, обиделся? Не надо…
Генчик неуверенно хихикнул:
– Динь-дон…
– Что-что? Ох и безобразник же ты!
– Они говорят: «Динь-дон» – уже без робости, от души завопил Генчик в трубку.
– Сию минуту марш на трамвай и – ко мне!
– Я уже там, где пересадка!
– То-то же… Кстати, у меня есть для тебя сюрприз.
– У меня, кстати, тоже… – Голос у него прозвучал как-то странно.
– Надеюсь, это не связано со стрельбой?
– Вообще-то… связано. Только не бойтесь, он хороший – этот сюрприз!
– Имей в виду: если опять что-то натворил, будет тебе на орехи!
– Не-а! Вы обрадуетесь! – И гудки.
Прибежал из-под душа Руська. Продрогший.
– Ничего! Сейчас согреешься!
И на радостях Зоя Ипполитовна так взялась за него, что бедняга завопил:
– Горячо же! И глаза щиплет!
– Зато будешь самый чистый Руська на свете…
– Не хочу самый… ай!
Он вертелся, как вьюн, пока она мыла и вытирала ему голову и плечи. Пришлось даже шлепнуть между лопаток. Он не обиделся. Намотал на голову полотенце, выпятил под халатом живот:
– Я похож на турка! Да?
– Самый настоящий турчонок… Ну, пойдем, покажу корабль.
За плечи подвела она Руську к «капитанской» комнате и толкнула дверь. А сама вернулась на кухню. Пусть мальчик смотрит на корабельные чудеса без стесненья.
Зоя Ипполитовна выстирала Руськины штаны и майку, развесила на дворе. Вернулась. Заглянула в комнату с кораблем.
Руська стоял неподвижно и смотрел. Но смотрел не на бригантину, не на глобусы и корабельные приборы. Вскинув голову, он замер перед фотографией Ревчика.
Услышал шаги, оглянулся. В глазах – тревожный, жалобный какой-то вопрос.
– Она у вас откуда?
– Что?
– Карточка. У нас… у меня есть такая же, только поменьше. Это дедушка, когда был мальчик.
2
Генчик появился через полчаса. К тому времени Зоя Ипполитовна уже знала историю Руськиной жизни. Прямо скажем, невеселую.
Руськин дед, Тимофей Константинович Ревва, после долгой службы в авиации работал в конструкторском бюро, в Москве. Потом ушел на пенсию. Была у него дочь – Руськина мать. Был у нее муж – Руськин отец. Работал инженером на химическом заводе. Там рванула однажды емкость с ядовитым газом, и отца не стало. Руське было тогда семь лет.
Мать погоревала и вышла замуж снова. Новый папаша оказался ничего, но…
– Любил вот это… – И Руська звонко щелкнул себя по тонкому горлу.
Мало того, что сам любил. Начал и жену потихоньку приохочивать к тому же. Сядут вечером на кухне и рюмочку за рюмочкой… Тимофей Константинович наконец разобрался, что к чему. Был он человек решительный и попросту выгнал Руськиного отчима из дома. А дочери велел забыть о нем. Та, как ни странно, послушалась.
После этого дед решил расстаться со столицей, вернуться в город, где родился и учился в школе. Под старость ему стало казаться, что на родине жизнь пойдет лучше. Руськина мать не спорила. Может, и ей хотелось перемен, чтобы позабыть прошлые беды.
Дед умер прошлой весной, не успел уехать в Белорыбинск.
Но Руськина мать не оставила этих планов. Московскую квартиру продали, деньги выручили немалые. Хватило и на переезд, и на покупку однокомнатной квартиры здесь, на окраине Окуневки. Больше им вдвоем и не надо было.
Но вдвоем они жили недолго. Мать стала работать в художественных мастерских при ткацкой фабрике и там познакомилась с неким Аркадием Артемычем.
Сперва Артемыч показался Руське «нормальным дядькой». Тихий такой, добрый. Но скоро стало ясно – такой он, пока трезвый. И началась прежняя жизнь – такая же, как при московском отчиме. Только деда не было, а Руська попереть Артемыча из дома, конечно, не мог.
Он стал уходить из дома сам. И наконец притерся к компании Круглого и Буси. Но, видать, притерся не очень крепко, раз все закончилось таким образом… Наверно, крепко все же сидела в Руське память о деде, который всегда стремился жить ясно и без всякого зла.
– Послушай, Руська… А про свои давние годы дедушка рассказывал? – спросила Зоя Ипполитовна. И смутилась, как девочка.
– Да… – Руська кивнул тюрбаном, тот развалился и упал на пол. Руська не стал наматывать его снова. – Он рассказывал. Про всякое. И как дружил с девчонкой. Ее звали Зойка-Пароход… – Руська глянул хитровато, заелозил на табурете, стал тереться отмытым ухом о плечо. Халат съехал с плеч, сполз до пояса, и Руська сидел теперь коричневый, костлявый и какой-то очень беззащитный.
Зоя Ипполитовна провела по его щетинистой макушке ладонью. В это время и возник на пороге запыхавшийся Генчик.
Он увидел Руську, замигал.
– Знаешь, кто это? – значительно произнесла Зоя Ипполитовна.
– Знаю, конечно. Б… Бычок… Привет.
– Не бычок, а Руслан. Но не в этом дело. Он – внук Тимы Ревчика. Того самого! Можешь себе представить?
Генчик, разумеется, удивленно замигал опять. Но его изумление было меньше, чем ожидала Зоя Ипполитовна. Генчик склонил голову к плечу, осмотрел Руську как бы заново. Поскреб в затылке.
– Вот это да… Какое совпадение.
– Это не просто совпадение. Это судьба, – произнесла Зоя Ипполитовна. Словно поставила крупную точку в конце страницы. И присела у стола.
– Пластинка-то не склеилась, да? – неловко сказал Генчик. – Там не хватает кусочка.
– Он принес другую, такую же. Из коллекции деда, – объяснила Зоя Ипполитовна. Однако уже без прежней бодрости. Устало.
– А чего вы… так? – тут же встревожился Генчик.
– Как «так»?
– Ну… вдруг в печали увязли.
– Ничуть не бывало…
– Только не отпирайтесь! Я же ваш характер знаю!
Руська – тот характера Зои Ипполитовны еще не знал. Но и он почуял неладное. Встревоженно завертел головой на тонкой шее. Даже Варвара перестала мыть себя за ухом и притихла в углу у плиты.
– Что случилось? Говорите, – строго потребовал Генчик.
– Ничего не случилось, уверяю тебя. Просто… перепад настроения, так это, кажется, называется.
– А почему он не в ту сторону, этот перепад? Радоваться надо, что внук нашелся…
– Я радуюсь. Разумеется… А грустно оттого, что жизнь такая короткая. И Руськиного дедушки уже нет…
– Но зато Руська – вот он, – не очень уверенно возразил Генчик.
– Конечно, конечно… Поставь-ка, Бубенчик, чайник. Я распечатаю банку с вишневым вареньем.
Но Генчик видел, что печаль не оставляет Зою Ипполитовну. И чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, с нарочитым интересом спохватился:
– А где пластинка? Можно посмотреть?
– Вот там, на столе…
Генчик достал пластинку из конверта. Она была в точности как та, разбившаяся. Генчик дохнул на нее – туманное облачко на миг легло на тонкие бороздки.
Генчик опять подивился тому, что этот асфальтовый блин может хранить в себе живой голос.
Если может сохраняться голос, значит, и дух человека может…
– Зоя Ипполитовна! Я зря тогда наболтал… про это…
– Про что?
– Ну… что капитана Сундуккера не было на свете…
– Но, Бубенчик… ты ведь был прав.
– Нет, не прав! Если его не было, откуда взялся дух? Тогда, ночью…
Зоя Ипполитовна дребезжаще засмеялась.
– Ох, голубчик… Это старая игра. Вертушка в таких случаях чаще всего останавливается на буквах, которых ждут… возможно, я жульничала, сама того не желая. Ты уж прости старуху.
– Нет, не прощу! Это вы не тогда, а сейчас… жульничаете! Сами того не желая…
Она не рассердилась. Помолчала и спросила серьезно:
– Ты как думаешь?
– Да. И вы тоже…
Руська, конечно, ничего не понимал. По-прежнему вертел головой. Тревожно смотрел то на Генчика, то на Зою Ипполитовну.
Она поправила очки, встряхнулась и деловито предложила:
– Оставим капитанскую тему. Все равно теперь это не имеет значения.
– Почему? – Генчик слегка ощетинился.
– Посуди сам. Кому все это надо? Я старая, протяну недолго. Скоро мне… вслед за Ревчиком.
Руська сердито вскинулся:
– Дедушка умер не от старости! Он простудился на подледной рыбалке!
– Ну, все равно. Время – оно ведь безжалостно. И чем больше человеку лет, тем оно быстрее… Помру, и дом этот сроют. Кому нужна развалюха? Ни дочерям, ни городскому хозяйству… Ну, имущество я, конечно, поделю между вами. Одному – портрет, другому – модель. И всякие другие вещи… Но все это будет уже не то. Дома, где обитал дух капитана Сундуккера, не станет… Кстати, я надеюсь, что вы не рассоритесь при дележе наследства. А?
Генчик и Руська переглянулись. Стало им обоим ужасно неловко. И Генчик рассердился. На Зою Ипполитовну.
– Как вам не стыдно!
– Голубчик! Умирать – это разве стыдно?
– Ну… во-первых, вы еще не умерли!
– И не вздумайте, – шепотом предупредил Руська.
– А во-вторых… – Генчик решительно уперся кулаками в бока. – Пусть все навсегда останется как есть! На самые долгие годы!
– Милый мой! Да кому все это нужно!
– Нужно!.. Можно повесить доску! Ме-мо-ри-аль-ную! Что здесь бывал знаменитый капитан Сундуккер и хранятся его многие вещи!
– И люди станут смеяться: чем же он знаменит? Тем, что его не было на свете?
– Мало ли кого не было! Шерлока Холмса тоже не было, а в Лондоне есть его музей!
– Голубчик мой! Холмса знают миллионы людей! Это всемирно известный литературный персонаж!
– А вы сделайте, чтобы капитан тоже стал известный! Всемирно! Напишите про него книгу!.. Вы же все про него знаете, надо только записать!
Зоя Ипполитовна пригорюнилась пуще прежнего:
– Думаешь, я об этом не мечтала? Столько бумаги извела, пыталась что-то изложить по-писательски. Но одно дело сочинять в юности глупые стихи, а другое – настоящую книгу. Здесь нужен профессионал. Крепкий литературный талант.
– Ну, тогда… тогда будет вам талант! Он есть! Я приведу! Это знаете кто? Петя Кубриков! Он не только спасатель, у него всегда это… литературное вдохновение!
Генчик сам разгорелся вдохновением от столь счастливой мысли.
– У него уже несколько рассказов в газетах напечатано! А сейчас он большую повесть пишет, про любовь. «Красавица номер шесть» называется… А когда узнает, что нужен роман про капитана, все бросит, сразу же возьмется за него!
– Н-ну… не знаю даже… Вообще-то, конечно, это мысль… – Зоя Ипполитовна неуверенно двигала по носу очки. – Но… согласится ли этот Петя?
– Да он обалдеет от счастья! Он же сам в душе капитан! Он напишет!
– Это было бы чудо… Хотя в последнее время чудеса не редкость… – И Зоя Ипполитовна посмотрела на Руську.
Он заелозил опять, потом спрыгнул с табурета. Халат упал к ногам. Тощий, в обвисших трусиках Руська неловко запереступал, обхватил колючие плечи.
– Я на двор схожу, посмотрю: может, уже высохли шмотки-то…
– Не спеши, они еще сырые.
– Там в кармане ключи от квартиры были, вы их, наверно, вместе со штанами выстирали. Заржавеют…
– Не было там ключей! – всполошилась Зоя Ипполитовна. – Я точно помню! Я обратила бы внимание!
– Значит, посеял… – Руська вздохнул, но без большого огорчения. – Когда через угольные кучи лез… Теперь долго домой не попаду, там никого нет.
– Но к вечеру-то мама вернется? Или… еще кто-нибудь?
– Они с Артемычем в гости уехали. До завтра. А может, и до послезавтра…
Зоя Ипполитовна, подошла, взяла его за плечо. Осторожно, будто на плече сидела бабочка. Или сам он был бабочкой…
– Не беда. Оставайся здесь. Хоть до послезавтра, хоть… вообще. Если дома тебе не очень…
Руська посапывал и смотрел вниз. Не сказал «нет».
Зоя Ипполитовна виновато глянула на Генчика:
– Ты ведь не будешь возражать, если мы возьмем Руську в свою компанию?
Кажется, она боялась, что Генчик возревнует. Но он хлопнул себя по лбу.
– Ой! Совсем забыл!.. Зоя Ипполитовна, а можно я приведу к вам еще одного жильца? Не насовсем, а недели на две. Ему некуда деваться, пока чинится его… машина!
– Господи, какой жилец? Какая машина? Он шофер?
– Не-е! Он… в общем-то обыкновенный пацан. Только не здешний. Слегка похож на осьминога. Он удрал из дома на учебной летающей тарелке и плюхнулся у нас на огороде, раздавил у меня полгорода. И опять полетел! А я сгоряча из пистолета… Да не бойтесь, не шариком, а горошиной… И я же не знал, что там кто-то живой! Горошина в него и не попала, но разбила там какой-то… преобразователь энергии. Эта штука сама восстановится, вырастет заново, но не сразу, а через полмесяца. А пока… надо же ему где-то укрыться! От всяких любопытных…
Руська своими кофейными глазами смотрел на Генчика очень серьезно. А Зоя Ипполитовна взялась за виски.
– Ты меня уморишь своими фантазиями.
– Да правда же! Он пока у меня в ванне сидит, потому что земноводный. Но придет Елена, полезет в ванну… представляете?
Зоя Ипполитовна устремила поверх очков строгий взгляд.
– Отлично! Если это правда, приводи хоть динозавра… Но если… Ох, ну как не стыдно тебе дурачить мою старую голову! Чтобы этого больше не было!
Генчик переглянулся с Руськой. И послушно сказал:
– Динь-дон…
