Текст книги "Война Симакова"

Автор книги: Владислав Лесков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Прикажете мне расстрелять оставшихся пленных?

– Делайте, как вам угодно, – мрачно заметил начальник станции.

Это ваше право.

– Хорошо, – согласился с ним Шильке.

Надеюсь, я смогу получить жилье на ночь для себя и конвоиров, – поинтересовался Шильке.

– Это я смогу устроить, – уже миролюбиво сообщил начальник станции.

Обер-лейтенант вас всех устроит.

Шильке подхватил со стола свою фуражку и спустился вниз.

Вслед за ним спустился обер-лейтенант. Щелкнув по обыкновению каблуками, он сообщил, что состав будет завтра днем и заключенных можно запереть в бывшем ремонтном цехе.

– Хоть это у них получилось, – удовлетворенно отметил Шильке.

Тыловые службы частенько были нерасторопны и запаздывали. Это касалось, как снабжения войск, так и операций на оккупированных территориях.

На мотоцикле подъехал начальник конвоя.

– Герр Шильке, куда их? – он указал на сгрудившуюся, на дороге колонну заключенных.

Шильке двинулся к колонне. Обер поспешил за ним.

– Сколько было потеряно во время марша? – Шильке прошел вдоль колонны, осматривая заключенных.

– Двадцать два человека! – выпалил гауптман, поправляя фуражку, срываемую потоками промозглого осеннего ветра.

Заключенные ежились, жались друг к другу, пытаясь хоть как-то согреться. К их несчастью, вновь зарядил снег, упрятывающий черную грязь разбитой дороги белым покрывалом.

Шильке поморщился, прикрывая лицо ладонью.

– Проклятая погода! – выругался он. Гоните заключенных в ремонтный цех! – скомандовал он. Приподняв воротник шинели, он наблюдал, как шеренги военнопленных развернулись, и едва переставляя ноги, двинулись в сторону ремонтного цеха.

Конвоиры, в этот раз, не пытались их подгонять как на марше, ударами прикладов в спину.

– Вместо нар будет сено! – доложил обер-лейтенант.

Правда, и его с трудом нашли.

Шильке согласно кивнул.

– Мерзлая страна, – пробурчал обер-лейтенант.

Даже лошади вынуждены голодать.

– Мне кажется, всех лошадей сожрали местные жители, – добавил Шильке, устремив взгляд на ворота временного барака, куда сгоняли военнопленных.

Обер зашелся кашлем.

– Кажется, я сдохну здесь в ближайшее время от холода и простуды.

Шильке подбадривающе хлопнул его по плечу.

– Нам всем необходим отпуск.

– Желательно на Лазурном берегу, – прохрипел обер-лейтенант, поправляя воротник.

– Приглашаю на стопку коньяку, – улыбнулся Шильке. Согреетесь. Иначе сляжете.

– Кто будет командовать этими болванами?

– Оставим их на гауптмана! – кривясь, улыбнулся полковник. Шильке и обер-лейтенант поспешили в отведенные им комнаты.

Зайдя в комнату, обер-лейтенант зажег керосиновую лампу и повесил шинель на спинку стула.

– Входите, господин полковник.

Он жестом пригласил Шильке в помещение. Полковник медленно вошел, осматривая комнату.

– Я думал, будет гораздо хуже, – довольно заметил он.

– Выбирать особо не из чего, – отметил обер-лейтенант.

Он подошел к шкафу с резными дверками и достал из него бутылку коньяка и шоколад.

– Откуда такая роскошь? – удивился Шильке.

Бутылка французского коньяка выглядела совершенно посторонним предметом для комнаты со столь спартанской обстановкой. Очевидно, данное помещение когда-то было приемной.

Обер-лейтенант сконфузился. Ему было немного стыдно перед господином полковником за свой скромный интерьер. Шильке поспешил разбить эту неловкость.

– Как вас зовут, обер-лейтенант?

– Мартин, – обер-лейтенант протянул руку.

– Август, – ответил Шильке.

Мартин выдвинул стул из-за стола, но остался стоять в присутствии более высокого чина.

– Садитесь Мартин, – улыбнулся полковник.

В данной обстановке субординация ни к чему. Мы вроде собирались выпить.

Шильке прикоснулся рукой к пробке бутылки.

– Да, конечно, Август, – обрадовался обер-лейтенант.

Я достану рюмки.

Мартин полез в шкаф. Шильке снял кобуру. Сейчас он мог расслабиться, ничего не опасаясь. На столе появились рюмки и две тарелки, в которые Мартин положил шоколадные плитки.

– Прошу прощения за столь скромный стол, – краснея, пробормотал он.

– Все в порядке Мартин, – успокоил его полковник.

Первую рюмку выпили за победу Германии, далее за семью, за повышение по службе. С каждой новой стопкой разговоры полковника Шильке и обер-лейтенанта Мартина Грубе становились все откровеннее. Мартин жаловался, что управление тыла частенько забывает, что их роль в победе так же важна, как и роль передовых частей, что ведут кровопролитные сражения. Обер-лейтенант Грубе похвастал успешно проведенной не операцией по поиску диверсантов, выброшенных с парашютом для установки связи с партизанскими соединениями.

Шоколад на тарелках уменьшался пропорционально поднятым тостам.

– Господин полковник, могу я задать вам откровенный вопрос? – Мартин посмотрел Шильке прямо в глаза.

– Задавайте, Мартин, – ответил Шильке.

Но учтите, этот вопрос не должен касаться нашей победы в этой компании.

Мартин разочарованно вздохнул:

– Именно это меня и интересует. Я не совсем доверяю патриотическим истерикам Геббельса.

– Отчего же?

– Я руковожу гарнизоном этой станции почти с начала войны.

Мартин замолчал.

– Продолжайте свою мысль, обер-лейтенант, – попросил Шильке, довольно любопытно услышать альтернативный взгляд.

Глаза Мартина сверкнули.

– Так вот, я руковожу этим гарнизоном, – повторил Грубе, – и каждый день наблюдаю количество новых эшелонов на восток, и обратно. Но обратно идет бесконечное число разбитой техники и раненых. И мне, кажется, этому не будет конца! – посетовал обер-лейтенант.

– Конец, Мартин, обязательно рано или поздно наступает, – уверил его Шильке.

– Только чей это будет конец, знает только Бог.

Шильке поднял глаза к потолку.

– Господин полковник, извините за прямоту, но мне кажется, это будет наш конец.

– Почему вы так решили, Мартин? – осторожно спросил Шильке.

– Вы видели глобус? – расстроенно спросил обер-лейтенант. Шильке кивнул.

Мартин пьяно рассмеялся:

– Конечно же, вы его видели, господин полковник, я не сомневаюсь, но вы не обратили внимания на одну деталь.

Шильке усмехнулся:

– Позвольте полюбопытствовать.

– Хорошо? – согласился Мартин.

Но давайте еще выпьем, что бы это не показалось столь пугающим.

Шильке и Мартин подняли тост.

Поставив рюмку на стол, Мартин подошел к кровати и вытащил из-под нее глобус. Мартин поставил его на стол, и повернул одной из сторон к Шильке.

– Вот, это Россия! – Мартин ткнул пальцем в глобус.

А это, Германия, это Европа.

Полковник с удивлением поднял глаза на обер-лейтенанта.

– Мы проиграем эту войну! – с уверенностью заявил обер-лейтенант.

Шильке был изумлен такой откровенностью. Он сам предполагал, что война может затянуться, но фантазии обер-лейтенанта переходили все границы.

Мартин уловил его сомнения. И что бы окончательно добить произнес:

– Взгляните внимательно, полковник, на глобус. Россия настольно огромная страна. Ее внутренние ресурсы велики. Помните великих полководцев Европы, их слава закончилась в этих черных холодных лесах. То же самое произойдет с нашей Германией.

Шильке изумленно слушал Мартина. Веко его левого глаза задергалось.

– Я помню, что говорил Бисмарк о русских, – нервно произнес он. Я не хочу верить в это.

Мартин разлил коньяк по рюмкам.

– Вам придется в это поверить, Август, и думаю, надолго это не затянется.

– Что вы прикажете мне делать, Мартин? – воскликнул Шильке.

– Убираться отсюда подальше и как можно быстрее! – пробормотал обер-лейтенант.

Напишите рапорт по состоянию здоровья.

– Я подумаю над этим, – тяжело произнес Шильке.

– Кажется, мы уже перебрали, – выдохнул он, проводите меня в мою комнату, – попросил полковник.

Здание ремонтного цеха, куда согнали Тимофея и других

военнопленных, представляло собой просторное помещение с окнами наверху. Стекла были разбиты, и холодный октябрьский ветер гулял под металлической кровлей, издавая причудливую песню. Сено, разбросанное по полу цеха, даже не давало того тепла, что давали временные бараки в пересыльном лагере.

Его было мало для всех, и бывшие бойцы принялись собирать по цеху остатки деревянной тары, чтобы развести костер.

Это было малейшей возможностью хоть как-то согреться.

Бойцы, собираясь кучками, обсуждали, будет ли в вагонах хоть какой-то обогрев, или же их так и повезут в эту

проклятую Германию. У некоторых, после марша просто не было сил, и они вались на сене, проваливаясь в спасительную темноту. Но больше всего донимал голод. После того, как они покинули территорию пересылочного лагеря, во рту не бывало даже маковой росинки. Измученный мозг постоянно сверлило желание что-нибудь съесть. Даже полузамерзшая брюква была бы чем-то вроде куска хлеба.

Темнота и усталость быстро сделали свое дело и через два часа все провалились в сон.

Симакову снилась родная застава. Ну, не могли они вот так вот нелепо быть биты. Ведь они готовились. На заставе проходили учения личного состава. Устанавливались секреты. Где была наша авиация?

На эти вопросы Симаков получит ответы лишь спустя много лет.

Утром заключенных выгнали на площадку перед зданием. Вдалеке уже был слышен протяжный гудок паровоза, приближающегося к станции. Паровоз шел медленно, опасаясь партизан. Охрана состава расположилась на крышах вагонов, соорудив миниатюрные укрепления из мешков с песком. На мешки были установлены пулеметы МГ-31 и небольшие прожектора. Коричневые, видавшие виды вагоны с надписью «Deutchebahn», были похожи на деревянное решето. Впереди паровоза был прицеплен полувагон с легкой зенитной пушкой, вращающейся на триста шестьдесят градусов. Прорывы эскадрилий советских бомбардировщиков были не такой уж редкостью, но данная железнодорожная станция находилась в стороне от их основных маршрутов. Полковник Шильке мог не опасаться их налета. Да и чего ему было опасаться, разбомбят эшелон, ему же меньше хлопот. Очередной прочерк, в статистике отправленных в рейх эшелонов. Это даже совершенно не скажется на его карьере, тем более не лишит долгожданного отпуска.

– Выгоняй этих скотов! – пробурчал Шильке, стоя на перроне. После вчерашних возлияний с обер-лейтенантом, его знобило и трясло. Черная кожаная перчатка никак не лезла на руку.

Плохо себя чувствуете, полковник?

Голос обер-лейтенанта сегодня звучал как-то особенно зловеще. Шильке поморщился и судорожно затолкал перчатку в карман шинели.

– Знобит немного, – ответил он.

Обер кивнул.

– Закончим погрузку, и отправитесь домой.

Это вряд ли, пожаловался Шильке.

После отправки нужно оформить кучи бумаг для управления лагерей. Сколько, состояние, пригодность материала, в общем, бумажная волокита.

Сочувствую, обер-лейтенант сморщил лицо, понимая, на сколько, это утомительная работа. Он даже был рад своему нынешнему положению в тылу.

Несмотря на уверенное продвижение войск к Москве, русские также уверенно огрызались, превращая веселых бюргеров с винтовками в руках в мерзлые трупы по обочинам дорог.

Состав, издав визг железными колесами и, просвистев горячим паром из-под тормозных колодок, остановился напротив здания вокзала.

К распахнутым откатным дверям, устремились крытые грузовики.

– Что там? – поинтересовался Шильке, указывая перчаткой на выпрыгнувших из кузова солдат.

Обер-лейтенант поднял к верху палец и многозначительно заявил:

–То, что сделает Рейх богаче и…

– А поподробнее?! – перебил его Шильке.

–Что в этих ящиках?

– Культурные ценности, – пояснил обер-лейтенант.

Картины, скульптуры, предметы мебели.

Шильке приуныл.

Расхищение культурных ценностей происходило без его участия, что печалило его тонкую культурную душу. Он, сам бы с удовольствием прихватил и отправил по нужному адресу пару таких ящиков.

– Есть ли что-то неучтенное? – с надеждой в голосе пробормотал Шильке.

– Никак нет! – выпалил обер-лейтенант.

Все учтено, занесено в каталог.

– Жаль! – Шильке утер озябший нос.

– Понимаю вас, – пожал плечами обер-лейтенант, но помочь, не могу.

– А когда будут цеплять вагоны для заключенных? – осведомился Шильке.

– Сразу после погрузки ценностей, – уверил его обер-лейтенант.

– Я думал, что вагоны для заключенных цепляют в середину состава для безопасности.

– Вздор! – рассмеялся обер-лейтенант.

Даже тысячи военнопленных не стоят того, что мы увозим в Рейх.

Шильке, нехотя согласился и кивнул.

– К тому же, – продолжил обер, – у путейщика возникла проблема в путевых стрелках, но он поклялся, что в течение часа все исправит, иначе я его расстреляю.

– Вот как, – усмехнулся Шильке.

Значит, мы будем мерзнуть тут целый час.

– Никак нет! – довольно выпалил обер-лейтенант.

Проследуем в комендатуру, там всегда есть, чем согреться.

– Да-да! – жизнеутверждающе согласился Шильке.

Еще не хватало слечь.

– Гауптман! – выкрикнул он.

Закончите с погрузкой, доложите лично.

Шильке, поддерживаемый под локоть обер-лейтенантом, проследовали в здание комендатуры.

Через два часа, пыхтя паром, состав тронулся в сторону западной границы.

Конвоиры, оставшиеся на перроне, провожали состав злыми взглядами. Сегодня они достаточно намерзлись, выполняя свою грязную работу, и сейчас ожидали от полковника Шильке уютных теплых комнат и шнапса.

Гауптман Фрезе тихо постучался в одно из помещений комендатуры.

– Входите! – ответили ему с другой стороны двери.

Гауптман ворвался в помещение, вытянулся по стойке смирно и громко отрапортовал, что приказание полковника выполнено и состав проследовал к месту назначения.

– Вольно, Фрезе! – заплетающимся языком пролепетал

Шильке.

Разместите людей в квартирах местных жителей. Построение завтра утром на плацу, у комендатуры. Обер-лейтенант поднял голову. Гауптман вместе с дверью вращался в его глазах, словно Рождественская карусель.

Фрезе понял состояние начальства и поспешил закрыть дверь, с обратной стороны удивляясь, как это они могли так нажраться, в дневное время, еще и на службе. Но Шильке, отдал распоряжение, значит нужно выполнять, а не рассуждать.

Паровоз, испуская клубы дыма, все дальше углублялся в лесной коридор.

Охрана состава напряженно всматривалась в безмолвие, окружающего железную дорогу, черного леса. Нападения партизан можно было ожидать когда угодно, но лес заканчивался и вдали уже сверкал просвет и опоры железного моста.

На мосту, через реку, стоял немецкий пост охраны. Поэтому, завидев арки, охрана облегченно выдохнула. В нескольких десятках километрах от реки начиналась территория Рейха.

А это значит, все вернутся домой живыми.

Как только мост оказался полностью в пределах видимости, паровоз издал протяжный гудок. Состав, пытался сбросить скорость.

Первые метры полотна перед мостом паровоз тормозил, что есть сил. Раздавшийся взрыв опрокинул его на железнодорожную насыпь. За паровозом по инерции потянулись на бок вагоны с награбленными ценностями и охраной. Платформу с зенитной установкой впереди паровоза подбросило вверх и перевернуло. Раздались ужасающие скрипы гнущегося металла, смешавшиеся с криками предсмертной агонии охраны и треском деревянной обшивки вагонов. К опрокинувшемуся составу, из кромки леса устремились десятки запряженных лошадями подвод с хмурыми бородатыми мужиками в телогрейках и шапках с красными околышами.

– Быстрее. Быстрее! – командовал Бульбенко.

Партизаны спрыгивали с подвод и бросались к перевернутым вагонам. Прикладами винтовок, они сбивали замки и вытаскивали ящики.

– Грузите на подводы, распоряжался Бульбенко.

Ничего не оставлять фрицам.

– А ты чего стоишь? – он наткнулся на замешкавшегося у подводы мальчугана лет 14 с автоматом через плечо.

– А куда мне? – звонко выкрикнул мальчуган.

Бульбенко махнул рукой:

– Стой пока здесь. А то и в правду только под ногами мешаться.

– Открывайте последние вагоны! Бульбенко хромая, поспешил в конец состава. Партизаны прикладом сбивали замки и помогали военнопленным спуститься.

– Кто не может идти, несите на телеги!

Вниз по насыпи стали сбегать красноармейцы и партизаны. Погрузка зеленых ящиков продолжалась. Груженые подводы быстро катились к опушке леса.

– Кажется все! – из открытого вагона высунулась голова одного из партизан.

– Точно все? – переспросил Бульбенко, поправляя сбившуюся шапку.

– Точно! – весело ответил партизан.

Бульбенко кивнул.

Слегка толкнув мальчонку, постоянно следовавшего за ним, он подмигнул ему:

– Беги вперед передай, что уходим.

Мальчишка побежал вдоль вагонов с криком: – Уходим.

Тимофей, подхватив одного из товарищей, следовал за подводой, в которой лежали двое бойцов, что уже не могли идти сами. Отряд выполнил свою задачу и теперь уходил в лес.

Внезапно воздух над лесом разрезал рев самолетов. Два Мессершмитта прошли над железной дорогой и взорванным составом в бреющем полете.

Раздирающий звук 1200 сильных моторов заглушил крики людей и автоматных очередей.

Самолеты пролетели настолько низко, что Симаков мог рассмотреть оскаленные физиономии немецких пилотов за штурвалом. Черные свастики на фюзеляже зловеще мелькнули и пропали.

Мессершмитты ушли за мост, но развернувшись, попытались атаковать партизан, дав несколько очередей по бегущим к лесу людям. Партизаны уже добрались до его опушки. Тени их фигур исчезали среди темных стволов деревьев, унося с собой награбленные немцами ценности и бывших узников.

Симаков прислонился к стволу сосны. Он только сейчас ощутил, как земля начинает уходить из-под ног, а на гимнастерке появилось широкое коричневое пятно. Боли не было. Точнее она была в какой-то момент, который он, отдавшись на волю стремительного бега упустил. Сейчас боль стала давать о себе знать. Но это было не так важно, как-то обстоятельство, что он был у своих. И он был жив. Но лес, отдельные стволы деревьев, кустарники стали сливаться в одно сплошное пятно. Тимофей взялся рукой за ствол и присел к его корням. Перед ним возникли фигуры людей, которые что-то у него спрашивали.

Затем пришла темнота.

Сквозь эту темноту он иногда слышал человеческие голоса и рев самолетного мотора, который перерос в монотонный гул.

***

Эшелон шел на восток.

Казалось, что стук железных колес состава о рельсы, сливается с биением человеческого сердца. И вроде бы все уже позади. Позади смерть, боль и отчаяние.

Эшелон шел на восток.

Шел мучительно долго. За окном мелькали станции, полустанки, разъезды. Время от времени эшелон останавливался. И тогда время тянулось бесконечно долго. Где-то слышались звуки солдатской гармони, а где-то доносились звуки губной гармошки. Тимофей очнулся.

Текст книги:

Медсестра протирала его руку ваткой, смоченной в спирте.

– Вот уже и все, – улыбнулась она. Теперь можете поспать. Он закрыл глаза. Июль бил в глаза ослепительным солнцем через грязное вагонное стекло.

– Куда мы? – прохрипел Тимофей, приподнявшись с подушки.

– Куйбышев, – ответил сосед.

В госпиталь.

– Подлатают тебя, браток, и пойдешь ты опять бить фашистов, как и прежде.

Тимофей сквозь зубы попытался улыбнуться в ответ. Видимо, дела его настолько плохи, что везут в госпиталь вглубь страны.

Госпиталь в Куйбышеве оказался не так уж плох. Тимофея быстро поставили на ноги и дали предписание на краткосрочные курсы стрелка-наводчика противотанковых орудий. Армии не хватало артиллеристов. Немецкие танковые клинья, словно горячий нож прорезали нашу оборону на всех стратегических направлениях.

Утро пришло с белесой пеленой холодного тумана. Он замаскировал единственную дорогу, что вела прямо на батарею капитана Быкова.

Артиллеристы согревались горячим чаем.

– Если немец пойдет, то ему туман в помощь будет, –  прохрипел дед Карпо.

– Ну и нас тоже замаскирует, – бросил в ответ Демин.

А покатит этот зверинец по дороге, мы шум моторов обязательно услышим. Да и подпустим его хорошо. Нам сподручней будет, если бить прямой наводкой.

Дед Карпо покачал головой:

– Так оно сподручнее, а вот как получится: это еще надо поглядеть.

– А ты что, дед Карпо, думаешь: не устоим? – бросил ему Лежнев.

Дед Карпо криво усмехнулся:

– С таким героем, как ты, обязательно устоим. Но туман медленно таял. Сквозь его пелену уже пробивались теплые лучи апрельского солнца. Симаков размял затекшую шею и посмотрел на, стоявшую на ящике с боекомплектом дымящуюся чашку с чаем.

– Кажись, передумал немец наступать товарищи коллеги артиллеристы, – с усмешкой произнес он.

Стало быть, можно спокойно позавтракать.

Услышав его слова, дед Карпо, ехидно улыбнулся и произнес:

– Как же передумал он. У фрицев все строго по расписанию.

Симаков посмотрел на Карпо, затем на остатки тумана.

– Может, ждет, когда туман полностью рассеется или тоже завтракает, как мы.

– Как же. Не до завтраков фрицу сейчас, – отрезал Карпо.

– Могла и наша разведка дезинформацию получить, –  предположил Демин.

– Так, в штабе полка должны были перепроверить источник, –  включился в разговор, сидевший на зеленом ящике Лежнев.

– Они и перепроверили, –  пояснил Демин.

Потому мы и здесь.

– Ну, будем ждать, –  тяжело вздохнул Карпо.

– А ты чего так вздыхаешь тяжело? – рассмеялся Демин. Фрицев ждешь, а не девку, на свидание.

– То-то и оно, что не девку. Ждал бы девку, радовался бы, – заметил дед Карпо.

Только старый я, девок-то ждать, – криво улыбнулся он.

Демин откинул затвор сорокапятки и провел указательным пальцем по холодному железу.

– Орудие-то, хоть, перед боем привели в порядок? – спросил он.

– Ствол почистили, перепроверили все!

– Все сделали, как положено тов. сержант! – откликнулся Лежнев, работать будут, как часы.

– Это хорошо, – кивнул Демин.

Где-то вдалеке раздался рев моторов.

– Кажись, пожаловали гости! – вскочил Лежнев.

– Симаков к орудию! – скомандовал Демин.

Дед Карпо застыл и приложил ладонь к уху.

– А ты чего Карпо застыл, как истукан? – крикнул на него Демин.

– Погодите! – махнул Карпо рукой.

Шум с другой стороны.

– Как это, с другой? – уточнил Демин.

– А так? – пояснил Карпо.

Кажись с нашей стороны кто-то едет.

Из-за пролеска вынырнула полуторка.

Она, перекатываясь колесами по ухабам, устремилась к дороге.

– Наши! – облегченно вздохнул Карпо.

Может приказ новый или боезапас привезли.

–Точно, боезапас! – заключил Лежнев.

Чего полуторку с пакетом зря гонять. Или мотоциклист бы приехал или штабной Виллис на худой конец.

Демин улыбнулся:

– Боезапас – это всегда хорошо.

Полуторка приближалась. Скрипнув тормозами, она остановилась у первого орудия. Водитель, открыв дверку, выпрыгнул из кабины.

– Кто тут лейтенант Демин? – улыбаясь, спросил он.

Демин шагнул вперед:

– Ну, я. А ты чего так лыбишься?

– Боезапас привезли! – бросил в ответ водитель.

Он подошел к борту и начал открывать его.

– Еще в кабине два ручных пулемета, – добавил он.

Капитан Быков достал у соседей, велел вам привезти.

Демин улыбнулся.

– Знаем, знаем, заказывали, – произнес он.

При слове пулеметы, расчеты как-то сразу повеселели. Все бросились стягивать с кузова тяжелые зеленые ящики.

– Там еще ящик с тушенкой закинули, – добавил водитель.

– Трофейная? – спросил дед Карпо.

– Не знаю! – бросил ему в ответ водитель.

Я не заглядывал какая.

– А, папиросочек тебе там, в кузов случайно не докинули?  вальяжно спросил Лежнев, закидывая ящик со снарядами на плечо.

– За папиросочками, это вам к начальству! – ответил водитель, а вот махорки могу отсыпать.

– Бери, дед Карпо, махорку! – крикнул Лежнев, опрокидывая тяжелый ящик на землю. Неизвестно сколько еще здесь проторчим.

– Это, как это, неизвестно, – поправляя пилотку, ответил Демин.

Завтра рано утром наступление. Если фриц сегодня не попрет, то к обеду будем в части. А он попрет, обязательно попрет.

Карпо подошел к водителю:

– Ну, давай делись своим богатством. Когда курево есть, и воевать спокойнее. Водитель достал тряпичный кисет, доверху набитый табаком и стал развязывать тесемку.

– А пахнет-то как! – приговаривал Карпо, пока владелец кисета совершал свое нехитрое действо.

– Отменный табак, аж нос щекочет! – приговаривал Карпо.

– Куда тебе? – спросил водитель.

Карпо достал из кармана свернутую газету.

– Сейчас кулек сверну, туда и сыпь! – указал он водителю.

– Не жалко такой табак-то раздавать? – усмехнулся Карпо.

– А чего его жалеть-то? – улыбнувшись, пояснил тот, для таких героических хлопцев, и машину табака не жалко.

– Это верно, – кивнул Карпо, запаковывая кулек с табаком.

Ящики со снарядами уже перекочевали к орудиям. Водитель, деловито осмотрев пустой кузов полуторки, захлопнул деревянный борт.

– Ну, держитесь тут! – кивнул он головой.

– Езжай, давай! – кинул ему Демин.

Фриц может в любую минуту объявиться.

Полуторка захрипела и стала разворачиваться.

– Ну, теперь полный порядок, – улыбнулся Демин.

И боезапас, и пулеметы есть.

– Лежнев, ко мне! – скомандовал он.

Видишь правее маленький пригорок. Бери пулемет, три диска в запас и дуй туда окапываться.

Лежнев кивнул.

– И не вздумай геройствовать! – предупредил его Демин.

– Кажись прут! – тревожно произнес Карпо, заметив, как над перелеском вдали в небо взвились стаи птиц.

– Ну и глаз же у тебя, дед Карпо! – восхищенно произнес Тимофей.

– Охотником был до войны! – резонно заметил Карпо.

Вскоре донесся шум моторов.

– Танки там есть? – к Карпо подошел Демин.

– А как же, – усмехнулся Карпо.

Весь зверинец собрался. Немец без танков воевать не может.

– Это как ты так различаешь по слуху? – вновь удивился способностям Карпо, Симаков.

– Он же сказал, охотник! – пояснил Демин.

– К орудиям! – скомандовал он. Красноармейцы рассыпались своими расчетами к своим орудиям.

Впереди показалась колонна мотоциклистов и три танка.

– Ишь ты, какие они нарядные! – усмехнулся Карпо, глядя в бинокль на кожаные плащи мотоциклистов.

– С резерва, наверное, – пояснил Демин, – не поистрепались еще в боях.

– Сейчас мы их немного поистреплем! – усмехнулся Симаков, вертя лафет за рукоять подъема ствола.

– Подпусти танки ближе, – указал Демин, – а Лежнев мотоциклистов успокоит.

– Что-то мало их, – заявил Карпо.

Говорили, чуть ли не дивизия пойдет.

– Где сейчас немец лишнюю дивизию возьмет? – усмехнулся Демин.

Там они все, – он указал на север.

Засели на высотах.

Танки, скрипя гусеницами, продвигались по дороге. Командир головной машины, высунувшись из люка, осматривал из бинокля местность.

– Разведка может? – предположил Симаков.

– На кой черт тогда танки, хватило бы мотоциклистов, – не согласился с ним Карпо.

– Остальные на подходе, – предположил Демин.

–В любом случае, – рявкнул он, – бить будем всех. Не пропускать же эти три танка и пехоту к нам в тыл.

– Ну, это само собой, – крякнул Карпо.

Бить будем всех. Сорокапятка лязгнула затвором.

– Ближе, ближе! – сквозь зубы процедил Тимофей.

Танк словно учуяв опасность, лязгнув гусеницами, остановился.

– Я ж говорю, зверинец. Учуял нас, –  разочарованно пробубнил Карпо.

– Точно зверь, – согласился с ним Демин.

Он нас не видит, но чует.

– Если бы видел, то башню бы в нашу сторону развернул,  добавил Карпо.

Гадает фриц, не решается.

Вслед за головным танком остановились остальные два. Мотоциклисты съехали к обочине.

– Ну, чего они там? – нетерпеливо произнес Симаков.

– Боится фриц? – усмехнулся Демин.

– А что там, Лежнев, с пулеметом? – не отрывая глаз от бинокля, спросил Карпо.

– Огонь Лежнев откроет только после нас, – пояснил Демин, чтобы не спугнуть.

Постояв несколько минут прямо на середине дороги гусеницы танка дернулись.

– Заглотил наживку фриц! – радостно прошептал Тимофей.

– А ты, как думал, – усмехнулся в ответ Демин.

У немца тоже приказ. А его следует выполнять.

Расстояние сократилось до двухсот пятидесяти метров.

– А вот теперь пора Тимофей! – кивнул Демин.

– Огонь! – скомандовал он.

Сорокапятка огрызнулась выстрелом. Снаряд разорвал правый трак танка, и многотонная машина завертелась на дороге, словно юла.

– Карпо, снаряд! – скомандовал Демин.

Расчет второй сорокапятки сорвал трак последнего третьего танка. С пригорка заработал пулемет Лежнева, опрокидывая мотоциклы в придорожный кювет. Второй танк, зажатый на дороге подбитыми машинами, стал пятиться к обочине, пытаясь вырваться из клещей.

– Теперь уж не уйдешь, – злорадно улыбнулся Тимофей, смотря в прицел.

– Готово! – выкрикнул он.

– Огонь! – вновь скомандовал Демин.

Снаряд угодил под башню, но не сорвал ее, а только заклинил вращение. Танк остановился у обочины. Его железные люки распахнулись, и экипаж в черной форме стал спрыгивать с машины и прятаться на обочине. Мотоциклисты, так же побросали свою технику и укрылись за обочиной, пытаясь отстреливаться из автоматов. Пулемет Лежнева не умолкал.

Вскоре над дорогой показался одиночный Юнкерс.

– Вызвали поддержку с воздуха, – пояснил Демин. Переживем, –  улыбнулся он, натягивая на голову каску. Юнкерс сделал разворот в воздухе и пошел на цель. С востока из подлеска выскочила пара Лавочкиных.

– Что, съели? – радостно воскликнул Симаков.

Истребители, заложив крутой вираж, устремились за Юнкерсом. Немецкий летчик поняв, что прицельно отбомбиться у него не получится, а лучше по быстрее уносить ноги, просто сбросил бомбы, не долетая до цели, и стал набирать высоту. Но его участь была решена. Низкоскоростному пикировщику не уйти от быстрых и маневренных истребителей.

Лавочкины, набирая скорость, зажали его в клещи сверху и снизу, и просто расстреляли из пулеметов. Пустив черный шлейф из хвоста, Юнкерс стал быстро снижаться, пока не врезался в землю.

– Красиво они, – его улыбнулся Демин, это им не сорок первый.

– Не сорок первый, – согласился с ним Карпо, теперь и небо наше.

Автоматчики немцев стали отступать и вскоре скрылись из виду, оставив несколько искореженных и перевернутых мотоциклов у обочины. Три подбитых танка навечно застыли на дороге.

– Недурно! – прокомментировал итоги боя Демин.

– Против шерсти мы это зверье погладили, – усмехнулся Карпо, – а новых, пока не слышно.

– Может, покурим? – спросил он глазами у Демина.

– Садитесь, курите бойцы! – отозвался лейтенант.

Дед Карпо достал из кармана кисет, в который он пересыпал табак, взятый ранее у водителя полуторки, и вытащил газету.

Со своей позиции к пушке спустился Лежнев.

– Здорово мы их, да! – восторженно произнес он.

– Садись, закуривай, – произнес Карпо, не последние они сегодня.

Лежнев разорвал газету и взял с кисета несколько щепоток ароматного табака.

– Чего он клал-то туда? – спросил Лежнев, удивляясь насколько приятно, может пахнуть обычная с виду махорка.

– А шут его знает, что он туда положил, – пожал плечами Карпо.

Демин уже скрутил свою самокрутку, и сел на ящики со снарядами. Где-то, позади них гулко ухнуло.

– Пригнись! – скомандовал Демин.

Со стороны подлеска прозвучал еще один выстрел. Взметнувшиеся к небу комья земли слева от расчета посыпались на землю, словно дождь.

– Пристреливаются, гады! – процедил Демин.

– Миномет оттуда не достанет, – пояснил Карпо.

Они с Деминым одновременно посмотрели друг на друга, словно пришли к одной и той же мысли.