Текст книги "Война Симакова"
Автор книги: Владислав Лесков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Владислав Лесков
Война Симакова
Эпизод 1: Артиллерия
– Где здесь взвод капитана Быкова? Тимофей подошел к группе солдат, деловито рассевшихся у костра. В закопченном железном котле, усеянном глубокими вмятинами, булькала фронтовая каша с тушенкой. Языки пламени облизывали котел со всех сторон, пытаясь превратить это нехитрое варево в кипящую и булькающую массу.
– Здорово, коли не шутишь, – усмехнулся пожилой солдат с короткими усами, доставая из кармана расписную деревянную ложку, чтобы помешать кашу.
– Ты сам-то, откуда будешь? – спросил Тимофея молодой паренек в потрепанной гимнастерке, на которой уже гордо сияла медаль «За Отвагу».
– С госпиталя я, – ответил Тимофей, нерешительно топчась возле костра, в ожидании, когда его пригласят присесть.
– Ищу роту капитана Быкова, к которой меня приписали.
Тимофей окинул взглядом бойцов. Форма на них хоть и была, но в ответ последовал вопрос:
– Артиллерист, что ли? – спросил другой солдат у костра.
На вид ему было почти пятьдесят, может и более, но медалей у него было больше, чем у остальных, сидящих у костра. К тому же, его погоны украшали три красные лычки.
– Артиллерист, – согласно кивнул Тимофей. Наводчик противотанкового орудия.
– Наводчик, это хорошо, – согласился солдат с лычками. У нас в дивизионе, с прошлого боя много народу полегло.
– Да, что там, много, – перебил его боец с расписной ложкой. Почитай половину состава перебили.
Старик замолчал.
– Фрицы дерутся, как черти! – добавил молодой красноармеец. Как и мы в сорок первом.
– Ну, так теперь и они свою Германию защищают, – ответил лейтенант.
– Да, до Берлина теперь недалече, – пояснил солдат-старик.
– Дойдем ли? – тяжело вздохнул молодой солдат с медалью.
– Теперь уже дойдем! – уверил его лейтенант.
Хоть лейтенант был в новом кителе, да вот только, фуражка была старой, но и сам лейтенант, по фамилии Демин, возраста был неопределенного. Не то старик, не то молодой. Сразу, с первого взгляда не разберешь.
Тимофей слушал разговор солдат, а у самого сосало под ложечкой. Аромат горячей каши с тушенкой щекотал ноздри и заставлял глотать слюну.
– Ну, ты чего застыл, как истукан? – обратился к нему старик.
– Так, вроде не звали, – пробормотал Тимофей.
– А ну, хлопцы, организуй бойцу место! – скомандовал лейтенант. Сгрудившиеся у костра красноармейцы стали расступаться. Тимофей бросил на траву шинель и уселся рядом с костром.
– Капитан сейчас у начальства в штабе на совещании. А орудия у той березовой рощи, – лейтенант указал на темные силуэты с торчащими вверх, стволами.
Сильно маскировать не стали, – добавил лейтенант.
Утром тронем в путь. Тягачи уже заправили.
– А, ты к нам, что ли? – спросил старик с ложкой.
– Во взвод к лейтенанту Демину и капитану Быкову, – ответил Тимофей.
– К нам, значит, – кивнул лейтенанту. Думали, что больше пополнение будет, но и одному рады. Лейтенант протянул мозолистую ладонь Тимофею.
– Я и есть лейтенант Демин.
– Ефрейтор Симаков! – представился Тимофей.
– Ну, располагайся, ефрейтор Симаков, – улыбнулся старик.
– Сейчас харчи горячие будут. Голодный, поди?
Тимофей улыбнулся:
– В поезде всухомятку, да пока, до расположения добирался, тоже без горячего.
– Ну, теперь нашей каши попробуешь, – пояснил лейтенант Демин.
Дед Карпо мировую кашу варит.
Старый солдат кивнул:
– Когда время есть.
Ночь уже окончательно расправилась с остатками вечера и зажгла в небе звезды. Вечера здесь недолгие, как солнце свалилось за горизонт, так сразу темень такая, что глаза выколи. Одно слово, Европа.
– Что-то совещание в штабе затянулось, – с тревогой произнес Демин.
– А, сколько наш капитан с собой в сопровождение людей взял? – спросил Карпо у Демина.
– Двух автоматчиков, – недовольно буркнул в ответ лейтенант.
– Не наткнулись бы на фрицев, – добавил молодой солдат с медалью по фамилии Лежнев.
– Так, вроде наша пехота зачистила этот район, – заметил Карпо.
Если бы фрицы и были где рядом, то уже бы доложили. Давеча провиант интендантский ЗИС притянул. Говорят тихо.
А у соседей, немцы из котла вышли прямо на штаб полка. Со всеми транспортерами и танков с дюжину было. Успели в штаб передать, пока штурмовики не прилетели, сами гранатами отбивались.
– Такие вот дела, ребята! – старик замолчал и открыл крышку котла. На солдат, как густой туман, вывалился вкуснейший запах ароматной каши с тушенкой.
– Вот, почитай, и каша готова! – важно и с придыханием произнес Карпо.
С маслом только проблема.
– Давай, Тимофей, котелок свой.
Тимофей отцепил от ремня котелок и протянул Карпо.
– Гостям, у нас, первым угощение.
– Погоди, дед, – перебил его лейтенант Демин, развязывая тряпичный узелок у себя на коленях. Взгляду солдат предстал крупный кусок сала.
– Откуда такая роскошь? – послышались восхищенные возгласы. Демин поднял к верху указательный палец.
– То, военная тайна! – нарочито серьезно произнес он, обведя взглядом сослуживцев у костра.
Всем по кусочку, доходяги.
Демин достал из шинели нож и принялся нарезать сало мелкими ломтиками.
Тимофею передали котелок с кашей и большой ломоть черного хлеба с положенным на него кусочком сала.
– Все сразу не ешь, – произнес Карпо, – сало, оно вприкуску к каше дюже хорошо, когда масла нет.
Тимофей кивнул, и зачерпнул ложкой из котелка ароматную массу.
Демин уже достал зеленую фляжку и разливал по пятьдесят грамм.
У костра разлетелся резкий запах спирта.
– Вернется капитан, все расскажет, – пояснил лейтенант, чего, куда и зачем. Но мне кажется, забросят нас братцы в самое пекло. На Зееловские высоты. Там, фрицы создали крепкий оборонительный рубеж на подступах к Берлину. Будет жарко, ребята.
– Гитлера надо обязательно поймать! – злобно произнес молодой солдат с медалью.
– Сиди уж, герой, – оборвал его Карпо, – без тебя возьмут.
Твое дело, как к мамке домой живым вернуться, потому как, один ты у нее остался.
Молодой солдат насупил брови.
Он, в своей сущности понимал, что как не крути, а прав дед Карпо. Прав, да так, что хай ему сто чертей в этот самый котел с кашей.
Да и самому Лежневу хотелось поскорее вернуться в родной Свердловск.
Молодого солдата с медалью «За Отвагу» звали Лежнев Сергей.
Меж стволов берез замелькали блики фонарей автомобиля.
Демин привстал:
– Кажись, капитан возвращается.
Огни становились все отчетливее, пока не стали четко видны фонари штабного Виллиса. Капитан Быков выпрыгнул из автомобиля и прямиком направился к костру.
– Лейтенант Демин, ко мне! – скомандовал он.
Быков остановился, оценивающе посмотрел на своих людей и хотел еще что-то добавить, но махнул рукой. Очевидно понимая, что в данный момент это будет лишним.
– Дед Карпо, корми людей и всем отдыхать, с рассветом выдвигаемся на новую позицию!
Демин отложил в сторону свой котелок и покачал головой.
– Эх, остынет такая мировая каша.
– Ничего, дед Карпо тебе горячей оставит, – капитан увлек лейтенанта за собой в палатку.
Лежнев тяжело вздохнул:
– Значит, бой завтра. Хорошо бы штурмовики были.
– Ешь, давай! – буркнул Карпо.
Командир сказал ужинать, и отдыхать, а штурмовики будут обязательно, я так думаю!
Демин вернулся мрачнее тучи.
– Будем прикрывать фланг наступления, – бросил он, присаживаясь на свое место у костра.
По сведениям разведки немцы бросят на него одну моторизованную и три пехотных дивизии, чтобы смять фланг и зайти атакующим в тыл.
Демин сделал короткую паузу:
– Будем держаться, ребята, до подкрепления.
– Ох, и дюже умный у фрицев генерал попался. Хейнрици, так черт его дери, вроде. Как знал он, где мы наступать будем.
Лежнев встал и поправил гимнастерку:
– Товарищ лейтенант, разрешите обратиться.
– Говори! – кивнул Демин.
– Штурмовики будут? – тревожно спросил Лежнев.
– Будут, Лежнев, будут, – процедил Демин.
Только ты на них не особо рассчитывай. Они, конечно, хорошо проредят ряды атакующих немцев, но основной удар придется держать нам.
Лежнев кивнул, устроенный ответом лейтенанта. Уже не раз было, что налет штурмовиков ИЛ-2 хорошо процеживал танковые ряды атакующих немцев.
Утро разбудило батальон ревом тягачей «СТЗ». Тяжелые гусеничные машины разворачивались на небольшом пятачке, у подлеска.
– Подъем! – скомандовал Демин.
Красноармейцы, ежась от утреннего холода, на ходу разминались и бежали к своим орудиям. Демин уже командовал тягачами, пятящимися задом к тяжелым лафетам орудий, которые солдатам нужно было приподнять и воткнуть в сцепное устройство, кованный железный палец.
Когда орудия были прицеплены, лейтенант дал команду трогать. Тимофей немного растерялся, не зная, к какому из расчетов ему примкнуть, о нем просто забыли в суете подготовки наступления.
– А, это ты, Симаков, – Демин хлопнул Тимофея по плечу, – ну чего стоишь?
Тимофей пожал плечами:
– А куда мне?
– А, дуй пока со мной! – на ходу кинул Демин, – у позиций разберемся, в какой расчет тебя.
Симаков кивнул в ответ и устремился за Деминым.
Над Зееловскими высотами гулко грохотала канонада. Еще на подъезде к позициям, Тимофей заметил множество танков Т-34 закрытых маскировочными сетями, а где и просто срубленными ветками.
– Ох, и много их! – восторженно прошептал Лежнев.
С такой армадой мы точно сомнем фрицев.
– Не говори «гоп»! – резко оборвал его Карпо.
Фрицы еще не разучились воевать.
– Так и мы уже не те, – заступился за Лежнева лейтенант Демин.
Намнем бока, только бы устоять и удержать фланг.
– А чего такая спешка? – спросил Симаков.
– Э, брат, тут политический вопрос! – пояснил Демин.
Кто будет брать Берлин первыми, мы или союзники.
– Да, хотелось бы, что бы мы, – улыбнулся Симаков.
– Вот и товарищ Сталин целиком с тобой согласен, – подмигнул Симакову Демин.
– А, что Карпо ворчит, так он всегда недоволен. То харчи ему не те подвезли, то обмундирования не додали.
– Не додали! – рявкнул в ответ Карпо.
Ты на сапоги свои посмотри, – пробурчал он, – каблуки-то, вон, все стоптал.
– Это, как же ты, товарищ лейтенант Демин, в таких сапогах Берлин брать собрался?
Запнешься об железяку какую, и растянешься в луже, как свин.
– Ну-ну, дед Карпо! – предостерег его Демин, – ты говори, да не заговаривайся. Я до Берлина хоть босиком побегу, чтобы эту войну проклятущую закончить.
При этих его словах Карпо махнул рукой и отвернулся. Было слышно, что он пробубнил что-то в ответ.
– Что он сказал-то? – спросил Симаков у Лежнева, ковырявшего пуговицу на гимнастерке.
– Да, все то же, – усмехнулся в ответ Лежнев.
Мол, заботишься о них, дураках, а им хоть бы хны.
Симаков кивнул головой.
– Немец нынче на высотах хорошо окопался и не выкуришь его, – прокряхтел Карпо.
Он, как-то не заметно для всех, вновь включился в разговор.
– Выкурим! – уверенно произнес Демин.
Никуда он от нас не денется.
– Он-то не денется, – пробубнил Карпо, – а мы?
– Ой, ли, – усмехнулся Демин.
Тебе ли, дед Карпо, фрица бояться или забыл, как с сорокапятками взвод танков держали.
Карпо пригладил усы и произнес:
– Да я не фрицев боюсь. Стар уже бояться.
– За вот этих желторотиков переживаю, – Карпо перевел взгляд на Лежнева.
Мало ему одной медали. Опять геройствовать будет.
Демин сердито посмотрел на Лежнева. Парень, и впрямь рисковый не к месту.
– А ты чего лыбишься? – кинул он Лежневу.
Как ни крути, а Карпо прав. Будешь без приказа геройствовать после наступления, ей богу сам свезу тебя на неделю гауптвахты.
Лежнев поник, его пламенный геройский взгляд после нагоняя от командира, резко потух. Он знал, что Демин не шутит.
В их расчете вообще было не принято шутить, если дело касалось боя. В Сталинграде, в районе Тракторного завода, им пришлось заглянуть прямо в глаза смерти. Но свой взгляд от глазищ костлявой, они не прятали. Сорокапятка осколочными снарядами отрезала пехоту от танков в узком проходе между заводскими корпусами.
Немецкий зверинец ревел, но спотыкался об оборону красноармейцев. Этот танк зашел их расчету прямо в тыл. Наводчик танка промахнулся с выстрелом, но раздавил орудие своими гусеницами. Расчет орудия успел укрыться меж развалин корпусов.
Лежнев следовал за танком, укрывшись за бетонными заводскими плитами.
В его руках была единственная на весь расчет противотанковая граната. Дождавшись, когда танк залез в узкое место, Лежнев, перепрыгнув через укрытие, подкрался к танку сзади и засунул гранату ему в гусеницу. Трак тяжелой машины раскатало по бетонному покрытию заводского цеха.
Экипаж распахнул люки, чтобы покинуть подбитую машину, но его тут же встретили автоматные очереди ППШ Лежнева.
Итог: подбитый Т-3 и его мертвый экипаж.
Демин сам писал приказ о награждении рядового Лежнева медалью «За Отвагу».
Тягачи остановились.
– Баста, ханурики, приехали, – крикнул, выпрыгивая с трактора, молодой усатый солдатик.
Здесь окапывайтесь, – показал он на ухабистое поле.
Наши там атаковать будут, на холмах.
Быков достал из планшета карту, развернув ее на капоте Виллиса.
– Вроде здесь, – кивнул он головой.
Место и впрямь хорошее. Слева река, справа холм. Две естественные преграды.
Попрут они здесь, прямо на нас. Больше места для маневра у них нет.
Демин кивнул соглашаясь.
– Здесь, на флангах поставим две сорокапятки, отсекать пехоту.
Он провел красным карандашом две коротких линии.
Быков перевел взгляд с карты на Демина.
– Уяснил где? – спросил он.
Демин кивнул.
– Еще бы, пару пулеметов для страховки, – добавил Демин.
– Где ж я тебе пулеметы возьму сейчас?
– Можно у соседей одолжить, пока время есть.
– Время пока есть, – пояснил Быков.
Но ты пока позиции устраивай, а будут пулеметы или нет… сам знаешь что.
– Знаю, – недовольно буркнул Демин.
Разрешите исполнять?
– Валяй! – Быков махнул рукой.
– Старшина! – крикнул Быков бойцу, примостившемуся на лафете ЗИС-2.
– Дуй сюда, потом накуришься!
Старшина бросил недокуренную самокрутку на землю, и притоптал ее носком сапога.
– Уже иду! – выкрикнул он.
– Ты вот что, сопли-то не жуй старшина, копайте траншеи, маскируйте позиции.
Быков показал на коридор между речкой и холмом.
– Прямо здесь, как по шоссе, попрут.
– Я все пять орудий поставлю на расстоянии 100 метров друг от друга, местность вроде позволяет, – заметил старшина.
– Местность позволяет, – согласился с ним Быков. Если не выстоим, – добавил он, – то позади резервный танковый корпус. Правда, у него другие задачи, но в случае чего, дыру заткнем. Но, лучше бы нам, старшина, выстоять! – Быков положил старшине руку на плечо.
– Ефимыч, мы многое пережили, нужен еще рывок. Последний рывок, возможно, – горестно добавил Быков.
– Выдержим! – отрезал старшина, под Сталинградом выдержали, а здесь уж тем более.
Быков кивнул головой:
– Окапывайтесь, маскируй и корми людей.
– А где Демин будет? – поинтересовался старшина.
– На флангах, – ответил Быков.
Разведка донесла, что будет одна, может две, а может и три пехотных дивизии. Именно на этом участке.
– Что-то слишком много, – угрюмо ответил старшина.
– Так, они нас здесь не ждут, – улыбнулся Быков.
Они в тыл к нашим частям собрались, а мы им тут дорожку-то и заткнем.
Тягачи, взревев, тронули в обратный путь.
– Боеприпасы к вечеру доставим на полуторке! – крикнул усатый солдатик.
Демин поднял два пальца вверх.
– Две полуторки! – крикнул он в ответ.
– Если надо и три привезем! – добавил солдатик.
– Три? – переспросил Быков.
– Три! – подтвердил солдатик.
– Годится! – кивнул Быков.
Вези три полуторки.
Солдатик покачал головой и захлопнул дверку кабины.
Едва тягачи уехали, к Быкову подскочил Демин с докладом.
– Расчеты окопались, замаскировались, ждем дальнейших приказаний! – отрапортовал Демин, приложив руку к пилотке с красной звездой.
– Вольно, лейтенант!
– Отдыхайте сегодня, Сережа! – по-домашнему сказал Быков. Пусть солдаты поедят сегодня хорошо. Водки немного дай, может в последний раз, – капитан погрустнел.
– Сделаю, – кивнул Демин.
– Костры не жечь, – предупредил Быков.
Нас нет здесь. Пусть фрицы так думают. Завтра на рассвете, их разведка обязательно заявится. Огонь не открывать. Пусть едут, пока на нас не наткнутся.
– Я думаю, они не поедут, – пояснил Демин.
– Это отчего же не поедут? – спросил, щурясь на солнце Быков.
– Ну, а зачем им ехать? – усмехнулся Демин.
С биноклем понаблюдают, и обратно к своим рванут.
– Так и сидите тише травы, – добавил к его словам Быков. Нам главное не обнаружить себя раньше времени.
Демин кивнул:
– Оно верно. Постараемся товарищ капитан.
Эпизод 2 : Плен
Война для Тимофея Симакова случилась, как-то неожиданно. Не то, чтобы провокации, они и так происходили на границе почти ежедневно. То обстреляют наряд на посту, то саму заставу из минометов. К этому всему пограничники стали потихоньку привыкать. Настоящая же война пришла со свистом 50 килограммовых бомб пикировщиков Юнкерс-87 по казармам пограничных застав и домам гражданских. Бомбили нещадно, словно хотели, напрочь, стереть любую мысль, что можно сопротивляться и бить врага.
Тимофей очнулся от боли. Вокруг дымящихся развалин казарм еще плотно висела белая пылевая завеса. Он уцелел, но взрывной волной его отбросило в одну из воронок. Правая рука словно отсохла. По голове на лоб стекала тонкая струйка бурой крови. Вокруг не было ничего, кроме хаоса. И среди не прекращающейся канонады вдали, он вдруг услышал человеческий голос. Но это не был голос командиров или боевых товарищей. Передовые части немцев прочесывали развалины уже бывших пограничных застав, добивали раненных красноармейцев, весело гогоча. Голос приближающегося к нему врага, заставил Симакова глубже зарыться в песок воронки и тихо лежать, чтобы не привлекать внимание врага. Он просто притворился мертвым. Это сработало. Немцы, куражась шальными очередями автоматов, прошли мимо воронки, в которой он лежал. Лежать пришлось, пока не стемнеет. Передовые немецкие части ушли вглубь территории СССР. Тимофей выполз из воронки и дополз по-пластунски до ближайших кустов. Там он смог отдышаться, стряхнуть с головы песок. Застава еще дымилась развалинами. Газоны и клумбы, что они всем личным составом пограничной заставы так заботливо обихаживали, были изрезаны глубокими следами транспортеров и легких танков. На востоке гулко грохотало. Тимофей перевел дух. Значит, наши еще сопротивлялись. Значит, немцы не так далеко продвинулись. Значит, есть еще надежда. Надежда, что наши бойцы опрокинут и сомнут врага и погонят его с нашей земли.
Куда теперь, мозг лихорадочно искал варианты. Заставы больше нет. Значит на восток.
К своим.
Внезапно над его головой щелкнул затвор и гнусавый голос прошипел:
– Русс, кончай притворяться!
Хальт!
Тимофея вытянули за гимнастерку из воронки и поставили на колени. Удар приклада в голову опрокинул его на траву.
Штатлаг N 25 располагался в низине у поросшей травой речушки. Справа от колючей проволоки, в одном километре, стояла сожженная проходящими частями вермахта деревушка. Из окон, наспех сколоченных деревянных бараков, были хорошо заметны покосившиеся печные трубы. Лагерь был перевалочным на пути в другой лагерь военнопленных, потому долго здесь не задерживались. Кормили помоями, варившимися в списанной полевой кухне. По прибытии в лагерь, военнопленные проходили сортировку. Политработников и евреев сразу отделяли от основной массы и увозили куда-то на крытом грузовике.
Другие же, оставшиеся в живых, покорно ожидали своей участи, промерзая до костей в холодных бараках.
Начальник лагеря, полковник Август Шильке, не смотря на свой чин в СС, был довольно сентиментальным служакой. Избиения в лагере не практиковались, как и расстрелы. Главная цель лагеря была фильтрация военнопленных красноармейцев на пригодность к дальнейшей работе в Рейхе.
Иногда, военнопленных красноармейцев выводили на зарядку в лагерном дворе. Таким образом, тоже отсеивались не пригодные к работам, арестанты.
Но военнопленные в лагерь все прибывали, а состава для транспортировки в Германию не было.
Шильке постоянно мотался в ближайший городок, где стоял немецкий гарнизон и клянчил у начальства состав. Любой. Ему не терпелось разгрузить свой лагерь от военнопленных, сжечь бараки и отправиться на повышение в Германию, но на свои настойчивые просьбы Шильке получал неизменный ответ: Состав выделен и скоро прибудет. Время шло, но состав не прибывал. Осенние ветра и ночной холод начали делать свое грязное дело. Заключенные вскоре стали болеть и умирать. В пересыльном лагере обычная полосатая роба заключенным не полагалась, и пленные красноармейцы донашивали свои гимнастерки, правда без знаков отличия. Герр Шильке, ходил вдоль периметра лагеря в наимерзейшем расположении духа.
Он понял, что состава для транспортировки ему так и не дождаться и стал готовить группы заключенных для самостоятельного передвижения военнопленных в другой лагерь большего размера. Немецкие войска, уже далеко продвинулись вглубь Советской территории, и Шильке мог не опасаться, что колонна с военнопленными выйдет на выходящих из окружения частей бойцов Красной Армии. Рано утром, бараки просыпались разбуженные озверелым лаем сторожевых овчарок и криком часовых. Высыпавшись на плац перед бараками, разношерстная масса военнопленных, едва ли похожая на людей, застыла в ожидании коменданта лагеря. Герр Шильке деловито прошел вдоль шеренги с заключенными и оскалился. «Этот сброд, вряд ли, дойдет до станции» – подумал он. Но солдаты занесут каждого умершего по дороге в особую тетрадь, которая будет переправлена в управление концентрационных лагерей на территории Селезии.
Высморкавшись на редкий белый снежок, Шильке поднялся к трибуне, небрежно сколоченной из подручных досок.
– И так, – прохрипел он.
Вам предстоит пройти пешком 30 км до ближайшей железнодорожной станции, где вас разместят по вагонам и отправят в Рейх!
Комендант смахнул перчаткой снежинки с фуражки, чем обнажил перед заключенными свою блестящую лысину.
Обычно все происходило наоборот, но снег был мокрый и доставлял некоторое неудобство коменданту.
Тимофей, слушая этого упитанного немецкого борова, понимал, что основная масса его товарищей не дойдет до станции. Поднять по дороге бунт, перебить охрану, пусть голыми руками, труда для такого количества людей не составит, но что потом. «Куда? Белоруссия – это край болот».
Гимнастерка, у него уже не к черту, да и сапоги не ахти. Замерзнет он ночью в лесу.
Его размышления прервал хриплый голос конвоира:
– Шеренга, нах линкс, выходить в ворота!
Собаки словно взбесились, пытаясь ухватить военнопленных за ноги, за руки. Срываясь с лая на хрип, они рвались с поводка. Убежишь тут, с такими зверюгами, бросил тихо Тимофей товарищу по шеренге.
– А куда бежать? – уныло в ответ буркнул тот и повесил голову. Тимофей толкнул его в плечо:
– Не спеши помирать.
Колонна вышла из ворот и двинулась на запад. Впереди чернели лес и дорога. Герр Шильке ехал позади колонны на своем черном Опеле. Переднее крыло машины было основательно помято, отчего складывалось впечатление, что данный автомобиль побывал где-то во фронтовой полосе. Но герр Шильке с основанием считал себя тыловой крысой и эстетом. Ему претил цвет крови. Воевать, это не про него. Так он писал в письмах своей фрау. Позади его, медленно тащились три мотоцикла с коляской. Водитель коменданта Шильке проклинал пролетающий снег и постоянно дергал рычаг переключения передач. Машина рыскала по ухабам пытаясь приспособиться к темпу, с которым шла основная колонна военнопленных.
Иногда, где-то впереди ухали винтовочные выстрелы, и герр Шильке понимал, что очередной отстающий бедолага, был без сожаления пристрелен охраной. Колонна миновала лес и вышла в открытое поле. Ветер здесь был особенно пронизывающим. Чернеющая пустота не оставляла ему препятствий, чтобы ветер мог насладиться вольной жизнью, бессилием и обреченностью узников в колонне.
На станции уже было приготовлено десять вагонов. Они, так же, как мрачный белорусский лес чернели на тупиковом пути. Вагоны были похожи на решето с отверстиями от попадания снарядов и пуль. Но, все-таки, эти вагоны были на ходу. А другого состава, у начальника железнодорожной станции для группенфюрера Августа Шильке, не было.
Он и так обязан, что ему нашли хоть что-то из той массы составов, что ежедневно и ежечасно устремлялась на восток, снабжая немецкую армию боеприпасами и личным составом.
Шильке поморщился и пригрозился написать письмо на имя самого шефа СС.
– Это ваше право! – с отчаянием буркнул комендант.
Будущих заключенных заперли на ночь в пустое здание склада и выставили караул.
Выпавший снег скрипел под ногами цепочки людей, устремивших через безжизненное поле к черной стене леса.
Люди шли, переставляя ноги почти след в след. Изредка, некоторые из них оборачивались и бросали свой взгляд на березу на другом конце поля. Там, у той кривой березы, остался пулеметный расчет, прикрывавший уходящий отряд.
Лес уже ждал своих новых жителей. Он дал им кров и жизнь. Жизнь партизанского отряда Мелентия Бульбенко, не смотря на время года, шла по четкому распорядку. Подростки заготавливали дрова, женщины возились на импровизированной кухне под навесом из жердей. Зима внесла свои коррективы в жизнь партизанского отряда, и теперь, наличие рабочих рук было, как никогда, кстати.
Первый снег укутал крыши землянок белым покрывалом, что маскировало их среди царствующих берез. Печки в землянках топили по ночам.
Так дым, поднимающийся в небо, будет меньше заметен с самолетов.
Бульбенко развернул записку и прочел собравшимся вокруг него мужикам с красными околышами на шапках.
По серьезному виду командира партизаны понимали, что записку доставили от Юргена. Юргеном был агент в штабе бургомистра.
Бульбенко быстро пробежал глазами по записке и отложил ее в сторону. Все смолкли в ожидании чего-то важного.
Того, что может изменить их жизнь навсегда.
Но Бульбенко спокойно сел на место и, доставая из пачки папиросу, как бы, между прочим, заметил:
– Состав завтра будет на станции. Партизаны замерли.
– Затем, на состав посадят батальон охраны, – пояснил Мелентий, поднося к папиросе спичку.
Партизаны выдохнули.
Какая разница будет батальон или рота. Для взрывчатки, которую они установят на рельсы разницы совершенно никакой. Бульбенко уловил их мысли.
– Это вы верно подумали товарищи, – прищурился он.
Да вот, есть момент. К составу прицепят несколько вагонов с военнопленными.
– Что с ними делать будем?
В землянке вновь воцарилась тишина.
Партизаны переглядывались между собой, пытаясь найти ответ в глазах товарища, но ответов ни у кого не было.
– Нужно отцепить вагоны! – вскочил молодой партизан с только что пробившимися усами. Но, встретив молчаливые взгляды товарищей, он поспешил сесть на свое место и отвернуться к двери.
– На ходу вагоны в составе не отцепишь! – пояснил Бульбенко. Да и охрана наверняка устроится на крыше с пулеметами. Комиссар Михаил Жулькин, обвел партизан взглядом и пригладил волосы.
– Есть у меня задумка, – начал он сухо.
Но, все зависит от длины состава.
–Это как, от длины состава? – переспросил сидящий рядом парень.
– А так! – пояснил комиссар, скосившись на вопрошающего.
– Это значит, от того, сколько вагонов немцы прицепят к паровозу.
Эх ты, дурья голова! – на задавшего этот вопрос парня, посыпались веселые насмешки товарищей.
– Отставить смех! – громко буркнул Бульбенко.
Продолжайте, товарищ Жулькин, – попросил он.
Михаил приосанился.
– Хорошо бы, если бы состав был длинный и вагоны с заключенными прицепят в самый конец.
Жулькин замолчал.
Ну, и что дальше, ты говори, не тяни! – поторопили его собравшиеся товарищи.
Тогда, мы рванем заряд под самим паровозом, он опрокинется и за ним следом другие вагоны.
– И что это нам дает? – взвился тот же парень.
– А дает нам это?! – Жулькин поднял палец вверх, – что последние вагоны останутся на рельсах.
– А охрана? – уточнил Бульбенко.
Комиссар пожал плечами:
– Охрану придется перебить.
Идти нужно всем отрядом. Всем! – повторил Жулькин. Возможно, нужна помощь отряда Семена Косых.
Бульбенко прищурился:
– Дело может получиться. Только, кто знает, куда немцы эти вагоны прицепят.
Со скамьи встал пожилой партизан Чижиков. Лицо у него было совсем уж старое и изможденное, к тому же, веко на одном глазу совсем не поднималось, и со стороны казался он одноглазым.
– У меня на станции, путейщиком шурин работает, – пробормотал Чижиков.
Он подсобит. Задержит перегонку вагонов на другой путь, где будет стоять состав. Прицепят фашисты эти вагоны в конец состава.
– Добро! – Бульбенко ударил ладонями по коленям, показывая, что совещанием он остался доволен.
Михаил, подбери человечка на станцию. Пусть в гости к шурину Чижикова наведается.
Жулькин кивнул.
Оружие с собой, только пистолет пусть возьмет.
Жулькин поморщился.
– Две гранаты, – добавил Бульбенко.
Жулькин кивнул.
Патроны беречь надо.
– Заседание окончено! – буркнул Бульбенко.
Михаил, останься.
Комиссар присел на скамейку и внимательно посмотрел на командира.
– Вот что, Семен Игнатьевич, – произнес Бульбенко.
Задача нашему человеку на станции следующая, затянуть
формирование состава.
Михаил кивнул и привстал.
– Сделаем командир, – буркнул он.
– Иди, выполняй, – напутствовал Бульбенко.
Приказание командира партизанского отряда Мелентия Бульбенко было выполнено в точности. Путейщик обещал вывести из строя стрелку запасного пути, на который немцы уже пригнали несколько вагонов для транспортировки военнопленных.
К вечеру на станции появились первые колонны военнопленных, едва переставляющих ноги. Немногие уцелевшие местные жители, прячущиеся по домам, тихонько поднимали края занавесок, наблюдая, как движутся по единственной улице несчастные узники.
Герр Шильке промчал на своем Опеле прямо к зданию, где располагалась комендатура и управление железнодорожной станции. Темные окна первого и второго этажа были заклеены белой бумажной лентой. Но, не смотря на позднее время и глубокий тыл, у крыльца комендатуры неспешно прогуливались немецкие часовые в серых шинелях. Свист тормозов легкового Опеля заставил их вытянуться по стойке смирно.
Герр Шильке по привычке протянул документы. Часовой мельком бросил на них взгляд и кивнул. Шильке прошел внутрь здания. Поднявшись по скрипучим деревянным ступеням на второй этаж, он бессильно опустился в кресло и скинул фуражку.
– Все здесь, – выдохнул он.
Человек, сидевший за широким столом под светом керосиновой лампы, отодвинул стопку бумаг и поднял глаза.
– Шесть вагонов в вашем распоряжении, герр Шильке! – заявил он.
– Но этого мало! – парировал Шильке.
– Я знаю, – согласился с ним начальник станции.
Но, ничем не могу помочь.
Он достал из кармана платок и протер им лысину, отчего она превратилась в гладкую, как зеркальный шар поверхность.
– Этого мало, – повторил свое возражение Шильке.
