Текст книги "Наследник семейного проклятья (СИ)"

Автор книги: Владислав Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Наш род очень древний. Адамом нашего рода стал Анатолий Краснов. Был XIX век. А Евой стала Агрипина Рудникова. Они были прекрасной парой.

– То есть вы считаете, что род Красновых должен существовать вечно? – усмехнулся Владимир.

– Да. Именно так. Единицы семей прошли через войны. А мы прошли и не разбрелись по миру! А где ваша семья?

Сердце Полякова громко застучало, так громко, что, наверное, даже Элеонора услышала этот стук. Семья – его больная тема. Его родители бросили его, когда он только родился. Больше он их никогда не видел. Да, он никогда и не искал с ними встречи. Зачем? Что он им скажет? Они ему – чужие люди. А вообще ему всегда было удобнее думать, что они давным-давно погибли. Так проще.

– Это вас не касается, – тихо и угрожающе ответил Владимир.

Он гордо приподняла голову.

– У вас еще есть ко мне какие-то вопросы? – спросила она, глядя на молодого следователя, как волк на зайца, загнанного в угол.

После этих слов Элеоноры Владимир Поляков почувствовал ужасную беспомощность. Такого он не чувствовал уже давно. Со времен детского дома. В приемную семью его взяли уже в возрасте десяти лет. Его приемные родители были прекрасными людьми, ездили на дачу по воскресеньям (она у них была практически посредине леса), пекли пироги.… Но главное – они никогда не скрывали от приемного сына правды! Мальчик всегда знал, что они – не его биологические родители. Но как бы то ни было, он всю жизнь считал их родителями. У семьи Поляковых не было своих детей. Они были тогда молоды – ему было тридцать лет, а ей – двадцать шесть. Они любили своего сына и очень быстро стали одним целым. Вскоре Владимир Поляков забыл о безжалостном поступке его биологических родителей. Вспомнил он об этом только что – спустя четырнадцать лет.

Поляковы живы до сих пор. Его родители живут на той самой даче, ездит туда, к ним, уж сам Владимир. Его отец – Сергей Поляков является генеральным прокурором. Так как работает он в Москве, с сыном видятся редко. Мать, Ангелина, живет со своим мужем.

РОЗА

Нервы всей семьи Красновых были уже на пределе. Было сложно, почти невозможно, сдерживать эмоции. Каждому из них хотелось прямо на месте зарыдать. Ведь умерли их близкие, точнее, их убили. И убили жутким способом.

– Кто? – устало спросила Марта, усевшись на диван с чашкой горячего чая в руках.

Роза быстро повернулась в сторону тети Марты. Глаза у всех у них были красными. Все сдерживались из последних сил. Никто не хотел казаться слабым.

– О чем ты? – сидя за журнальным столиком на кресле и разгадывая кроссворды, спросила Сара.

– Кто убил Леночку и ее парня? – уточнила Марта.

Ян и Дарья вошли в гостиную. Лица у них обоих были бледными.

– Не знаю, почему, – громко заговорила Роза, – но мне кажется, что с этим как-то связана моя драгоценная мамочка.

Дарья нервно глянула на дочь. В ее глазах была обида. Огромная обида на дочь. Ведь они вырастила ее, не жалела ничего, а теперь та обвиняет ее в убийстве! Как же было обидно!

– Как ты смеешь, такое на меня говорить?! – закричала Дарья.

– А ты можешь как-то подтвердить свою невиновность?!

– А с чего ты взяла, что это я убила Лену и Максима?! – ответила Дарья и побежала на второй этаж.

Там она весь вечер плакала. Не могла поверить в такое предательство собственной дочери.

– Элеонора Борисовна, – выговорила Роза, – это вы убили Лену и Максима?

Элеонора молча ушла.

ВАРВАРА

В самом сердце Санкт-Петербурга есть маленький турецкий магазинчик[12]. Именно там она покупает всегда кофейные зерна. Этих запасов ей хватало ровно на неделю. Каждое воскресенье она ходила в тот магазинчик и покупала там свои любимые кофейные зерна.

На часах было восемь вечера. Она перемалывала зерна в кофемолке и не могла выбросить из головы это преступление. Что-то там странно. Хотя, нет. Не что-то. Там все странно. В первую очередь – картины. Почему там была такая огромная лужа крови? А почему в той комнате с картинами на кровати лежала какая-то золотая подвеска? А главное – как там могли оказаться картины Жана де Вие? Мысли и вопросы так и лезли ей в голову.

В один момент она резко поняла – я хочу ответить на все эти вопросы!

Она поставила кофемолку на столик возле раковины и вытащила из кармана потрепанных джинс белый телефон. И только она нашла в контактах Дмитрия Зубова, чтобы поговорить с ним о деле, как вдруг подумала – Нет, Варя. Не надо. Ты знаешь, чем это может кончиться.

Она бросила телефон на стол и тот сразу же громко зазвонил. Варвара схватила его и посмотрела, кто звонит. Звонил Дмитрий Зубов.

Она подняла трубку.

– Дим, надо встретиться, – быстро выговорила она и сразу же об этом пожалела.

– Ну, хорошо. А где? – недоумевал Зубов.

– Давай в парке. Через двадцать минут.

– Это, который возле тебя?

– Да.

– Все, еду.

Она положила трубку. Зачем он звонил, ей было не интересно. Все расскажет при встрече.

Она положила телефон на стол и пошла в спальню, переодеваться.

Через двадцать минут она уже подъехала к парку. На скамейке возле входа сидел Дмитрий с немного озадаченным лицом.

– А как ты сюда быстрее меня добрался? – не поняла Варвара и села возле Зубова.

– А я к тебе ехал. Когда тебе позвонил, был как раз тут неподалеку.

– Ясно, – протянула Стрельцова, – а зачем ты мне звонил.

– Ай, не бери в голову, – махнул рукой Дмитрий.

– Что значит «не бери в голову»? Ты звонишь мне в восемь часов вечера, назначаешь встречу, а сейчас говоришь «не бери в голову»?!

Буквально через секунду Варвара уже не могла понять, почему она так разозлилась? Может, из-за противоречий: лезть в расследование или просто забыть.

– Я никто, – прошептала Варвара.

– В каком смысле? – недоумевал Дмитрий.

– Я никто! – выкрикнула Варвара Стрельцова. – Понимаешь, я пришла домой и стала думать: дело это, которое твой друг ведет, уж больно оно интересное. И я решила во всем разобраться. А вот сейчас я поняла – я никто. Зачем мне это? Из праздного любопытства? Нет. Я ни при чем. Это дело не имеет со мной ничего общего.

Он подумал немного, а потом хриплым голосом ответил:

– Это да. Ты действительно никто.

Дальше они несколько минут смотрели на деревья, освещаемые желтым светом фонарей, на небо, ясное и темное одновременно, нагоняющее тоску. Варвара разрывалась: толи ей заняться следствием, толи плюнуть на все и жить дальше.

И тут она вспомнила про вчерашнюю беседу в кабинете ее начальника, Ерошина, с Полем де Моном. Все там происходило на столько быстро, что она не успела даже понять, на что она согласилась. Получается она, Варвара Стрельцова, поедет в Париж. Чувства у нее были смешанные. С одной стороны, не хотелось бросать полюбившуюся работу, с другой, хотелось уехать в Париж. Там ей бы открылись новые возможности. И уж точно там она не будет бояться своего прошлого! Все ее проблемы останутся здесь, в Санкт-Петербурге.

– А почему у тебя такая большая зарплата? – ни с того, ни с сего спросил Зубов. – Экскурсоводы же получают гроши. Пусть ты работаешь и в самой лучший галерее страны, но все же…

Она заметно заволновалась. Только потом она дрожащим голосом ответила:

– Я в интернете дала объявление. Я проверяла разные картины на подлинность. За это мне платят хорошие деньги.

– Ого! – усмехнулся Зубов.

– Что? – занервничала Стрельцова.

– Да, ничего, ничего. Просто, ты никогда мне про это не рассказывала. Я не ожидал, – пробормотал Дмитрий.

Опять повисла тишина. Небо тем временем стало уже совсем темным. Освещали парк только фонари, стоящие вдоль аллеи с интервалом в два метра. Их скамейка плохо освещалась. Их освещал лунный свет. Глянув на луну, по ее телу сразу пробежала дрожь, а он просто смотрел на нее, будто хотел что-то ей сказать.

– Романтично-то как! – протянул, улыбаясь, Зубов.

Она обиженно посмотрела на него.

– Дурак ты Зубов! – прокричала она и встала, став напротив него. – Что ты от меня хотел?

– Поговорить.

– О чем? О деле?

– И об этом.

– Дима, к нам это дело не имеет никакого отношения! Пойми!

– Не хочу ничего понимать! У моего друга первое дело! И я должен ему помочь! Вот, что я понимаю!

– Ты ему уже, как мог, помог!

– Нет. Я помогу ему с расследованием! Ты со мной?!

Она махнула рукой куда-то в сторону и опять села возле друга.

– Рассказывай мне все по порядку, – потребовала Варвара.

– Ладно. Ладно. Мне вчера позвонил мужчина. Представился биографом династии Романовых. Сказал, что ему нужна вся информация о золотой подвеске, созданной в XIX веке придворным ювелиром для Александры Федоровны. И вот, спустя сутки после ее создания, она пропадает. До наших дней ее так и не нашли. И представь мое удивление, когда сегодня я увидел на кровати убиенных эту самую подвеску, – возбужденно говорил Зубов.

– Представляю. У меня было все то же самое, но без биографа и с картинами Кто и как был убит?

– Володька мне говорил, что какие-то Елена и Максим. Елена – Краснова, а Максим – поляк. Их убили, отрубив головы топором и подвесив их за руки на люстру в холле.

– Аааа, вот почему была такая огромная лужа крови!

– Ну, да.

– И ты не знаешь, откуда у них картины и подвеска?

– Не имею ни малейшего понятия.

– Ладно. Поздно уже. Я пойду домой. Поедешь ко мне?

– Зачем?

– Ну, чаю попьем. Поговорим. Когда мы в последний раз говорили по душам?

– Очень давно.

– Ну, вот, видишь? Поехали.

Он встал. Она тоже встала.

– А от меня Рая ушла.

Она выдохнула.

– Ну, вот, видишь?! Поговорим про уход Раи.

Они сели в свои машины и поехали к Варваре. Говорили они до трех часов ночи. Чаем там, естественно, не ограничилось. Они пили итальянский коньяк. Но благодаря отметке на бутылке, остались трезвыми.

ВЛАДИМИР

Владимир дико волновался, ведь сейчас он в первый раз будет отчитываться перед начальником. Страх стал набирать обороты, когда молодой следователь Поляков понял, что рассказать-то ему и нечего. Он метался из стороны в сторону перед дверями кабинета Говорова, пытаясь придумать хоть что-то. Хоть какой-то факт, которого хватит, чтобы Илья Григорьевич от него отстал.

Но вскоре Говоров сам вышел из кабинета, хмурясь, посмотрел на Владимира Сергеевича и пригласил его в свой кабинет. Поляков входил туда как на казнь. Хотя, сейчас, и будет казнь.

Илья Григорьевич Говоров славится своей справедливостью. Он хвалит, когда дело раскрыто, ругает, когда у тебя ничего нет. Может даже уволить. Хоть бы он сейчас его не уволил.

– Ну, Поляков, рассказывай, – произнес Говоров, усаживаясь в свое кресло.

Поляков закрыл дверь кабинета и остался стоять у двери. Подходить к столу начальника было невероятно страшно.

– Что рассказывать? – почти потерял дар речи Владимир Сергеевич.

Говоров рассмеялся. Он прекрасно понял, что Поляков ничего нового за эти полдня так и не узнал. Но отпускать его просто так нельзя. Надо что-то ему сказать.

– Владимир Сергеевич, вы вообще ничего не узнали? – спросил он.

– Да, – ответил Поляков.

– Ладно. Иди. Отчитаешься передо мной завтра. И завтра я жду от тебя нормального отчета, а не как сегодня!

– Спасибо, Илья Григорьевич, – благодарил начальника Поляков.

– Все, иди, – замахал руками Говоров.

Поляков поспешил уйти. Это был единичный случай, когда Говоров не кричал. Эта невероятная снисходительность проявлялась чуть ли не раз в два года. И Владимир Поляков был чрезмерно счастлив тому, что начальник не кричал на него.

ЗАПИСЬ ИЗ ЕГО ДНЕВНИКА

Однажды я вошел в кабинет отца, моего настоящего отца. Двери его кабинета не открывались ни мной, ни матерью очень долго. И какого было мое удивление, когда я увидел, что эта дверь была не заперта. Я вошел внутрь. Ящички в столе были приоткрыты. Когда я в последний раз выходил из этого кабинета, все эти ящички были заперты на ключ, хранящийся у матери.

Я заглянул в приоткрытые шкафчики и был в полнейшем замешательстве – куда-то делись все его эскизы и наброски. Его последние, так и не воплощенные в жизнь идеи! Они тогда лежали здесь, а теперь их нет! Это мама забрала?! Но зачем они ей?! Или… это мой отчим забрал?! Украл ключи у матери и забрал эскизы. Зачем они ему?! Продать?

Признаться, я и сам иногда думал о том, чтобы продать эти эскизы. Тогда еще они не были мне понятны. Они не представляли никакой ценности ни для меня, ни для моей матери! Но я прекрасно понимал, что они дороги влиятельным и весьма состоятельным людям, которые легко могут заплатить хорошие деньги за эти непонятные мне чертежи.

Мешало мне их продать только угрызение совести. Как только я, всматриваясь в эти чертежи, вспоминал, что они набросаны рукой моего отца, которого я больше никогда не увижу, я обратно ложил их в стол и закрывал его на ключ. Мы голодали. Мать не раз хотела продать наброски и эскизы, но я ей категорически не позволял этого сделать!

Потом я постепенно начал испытывать симпатию к ювелирному искусству.

Сейчас я хотел взглянуть на эти эскизы как ювелир-любитель, а не испуганный и измученный мальчишка. Но вот, их нет!

Дверь кабинета тихо и неспешно открылась, изредка поскрипывая. Вошла мама. На ее лице читалось сильное удивление.

– Анатоль, почему ты здесь? – спросила она, медленно подойдя ко мне.

– Мама, это ты брала папины наброски и эскизы? – растерянно спросил я.

В ту секунду я молился, что бы мама ответила: «Да, это я их взяла», но вместо этого она ответила:

– Нет. – Отрицательно помотала головой. – С чего ты взял?

– Их нет в этом кабинете! – ответил я. – Я думал, ты их взяла!

– Я не брала их! Зачем они мне?!

– Их забрал граф…

– Но зачем они ему?

В ту секунду я все понял. Он помогал нам, чтобы забрать папины наброски и выгодно их продать! Но это было еще не все!

ВЛАДИМИР

Он проснулся, и так ему было лень ехать на работу, кто б знал. Спина, голова, глаза, все болело. Он до одиннадцати часов вечера сидел и просто смотрел на фотографии с места преступления.

Он лениво встал, лениво принял душ, лениво заварил себе чай (на кофе у него аллергия) и так же лениво выпил его.

Не хотелось ни сидеть дома, ни ехать на работу. Он решительно не мог понять, чего он не хочет больше. Он взял телефон, привычно положил его в карман пальто, висящего на вешалке в крохотном гардеробе.

Весь дом Владимира Полякова был не большим, но уютным. Все было деревянным, старинным, каким-то истинно русским что ли! В этом доме ему не хватало лишь одного – животного. А точнее: собаки. Он всегда мечтал о хаски. И не простого, а с родословной, с прививками.… Но эта собака требует хорошего постоянного ухода! А каким уходом может обеспечить следователь? Минимальный! Сам дом в пасмурные дни, как сегодня, темный и мрачный. Но когда солнечно, лучи какого-то волшебного света, которые плыли из окон по всему дому, придавали ощущение неповторимое. Неподдельное чувство, будто вы в какой-то сказке. И не хотелось ничего! В ванной он наспех причесал свои светлые короткие волосы, потом в прихожей посмотрел в отражение в зеркале. Там он увидел мужчину плотного телосложения, в темно-синих джинсах, в черной рубашке и черном пиджаке с закатанными рукавами на три четверти. Потом он одел замшевые черные туфли, выглядящие очень богато. Потом он одел и пальто. А потом и черную почтовую сумку, в которой он носил на всякий случай толстую тетрадь формата А4, ноутбук, на котором уже были все материалы по его первому дело и несколько ручек разного цвета. Ну, и много всего другого. Само собой, там была связка ключей и деньги, скрепленные канцелярским зажимом. Он сел в свой Bentley модели Continental GT Speed последнего поколения. Такую машину ему подарили на свадьбу, которая почти состоялась полгода назад. Его родители долго копили на такой подарок. Но в самый последний момент его экс-невеста призналась в измене и ушла от него. Свадьба не состоялась, но подарок родителей он все равно оставил. Никакой обиды на экс-невесту он не испытывал. Ему было и без этого, о чем подумать.

Доехал до участка он, как всегда, быстро. Но уже на лестнице у него в кармане заиграла музыка – зазвонил телефон.

– Ало! – громко ответил он на звонок. Так громко, что сам от себя такого не ожидал.

– Ало, доброе утро, Владимир Сергеевич, – послышался дрожащий голос Дарьи Красновой.

– Здравствуйте, Дарья, – проговорил он, поднимаясь по лестнице. – Что-то случилось?

– Да, боюсь, что случилось, – испуганно ответила Дарья.

– И что же?

– Мама… она, прямо как Лена и Максим ее убили! Точно так же! Я нашла ее, висящую в холле! Обезглавленную! Это какой-то кошмар!

Дарья резко замолчала и громко шмыгнула носом.

– Владимир Сергеевич, вы не могли бы приехать? – спросила она.

– Да, конечно! Сейчас буду! – выговорил он и, нажав кнопку «отбой», побежал на улицу.

Когда он приехал, возле ворот его ждали Дарья и Марта. Обе были в черных длинных платьях, с безумными глазами и немного потрепанными волосами. Он вышел из машины, и они мигом подошли к нему.

– Кто нашел тело? – спросил Владимир, направляясь в дом.

– Я, – быстро ответила Дарья и указала пальцем на себя.

Губы Дарьи нервно дрожали, и Полякову было ее искренне жаль. Марта держалась молодцом. Не подавала ни единой эмоции. Словно она просто смотрела фильм, который (когда ей надоест) в любой она может его выключить.

Они вошли в холл. На месте уже вовсю работали криминалисты. Увидев Владимира Полякова, один, который и вчера здесь работал, подошел к нему.

– Все в точности, как вчера.

– Серийный убийца? – спросил Поляков, переживая смешанные чувства.

Этими чувствами были: ликование и стыд. Ликование – он расследует свое первое дело, оно интересное, и, по всей видимости, с участием серийного убийцы! Стыд – для него интересное дело, а для всего рода Красновых – кошмарный траур и страх за свою жизнь!

Тут он сразу же вспомнил надпись с первой картины по смерть, которая будет приходить сюда каждую ночь. Смерть – убийства, которые будут происходить каждую ночь! Каждую ночь! До тех пор, пока из рода Красновых никого не останется?! Но какой в этом смысл?

Но вскоре он понял, что пытаться понять логику жестокого убийцы для него, следователя полиции, бессмысленно.

– Скажите, а вы видели что-нибудь подозрительное? Или, может быть, слышали? – спросил он и сразу закашлял.

– Нет. А знаете, что странно? – спросила Марта.

– И что же? – спросил Поляков.

– То, что мы ничего не слышали! Разве это возможно? Людям отрубают голову, вешают их, а мы не слышим! Что-то здесь не так, – задумчиво произнесла Марта.

Да, все здесь не так! – подумал Поляков и усмехнулся.

– Дарья Владимировна, я думаю, что вам всем уехать из этого дома, – четко сказал Поляков.

– Почему? – удивилась Дарья.

– Потому что здесь были жестоко убиты три ваших родственника! И есть все основания предполагать, что это еще не конец! Здесь не безопасно! И потом, неужели вам хочется ходить по дому, в котором были убиты ваша двоюродная сестра с женихом и мать! – ответил Владимир.

Дарья задумалась. Ей действительно не хотелось жить в этом доме. С тех пор как Владимир и криминалисты уехали, она не заходила в дом до одиннадцати часов вечера. Впрочем, Все остальные тоже не заходили в дом. Они были где угодно, только не в доме.

Трупа уже не было. Была только лужа крови, поменьше, чем вчера.

Посмотрев на эту лужу крови, его затошнило.

Тьфу! О чем я думал, когда выбирал профессию! Надо было идти в аналитики! – подумал Владимир Поляков.

– Нет. Мы никуда не уедем, – отрезала Марта. – Вместе страшно и опасно. Но поодиночке еще страшнее и опаснее.

С этим ее утверждением поспорить никто не мог.

– Ладно. Я позвоню своему человеку, он будет дежурить у дома и в доме.

– Зачем? – спросила Дарья.

– Чтобы в дом никто не проник, – ответил он.

Потом он пристально смотрел на Настю, стоявшую возле лестницы на втором этаже. Он прекрасно понимал, что такого рода убийства не может совершать пожилой человек. Это должен быть человек с большой физической силой. Ян, Сара и Марта сразу отпадают, ведь они пожилые люди. Если только…

– Марта, скажите, кто-то из вас занимается спортом?

– Ааааа, – протянула Дарья. – Я хожу в фитнес клуб. А что?

– Ничего. А никто из семьи спортом не занимается?

– Нет.

– Например, Сара, Ян, или может быть, вы, Марта?

– Нет! – взглянув с укором на следователя, ответила Марта.

– Ладно! Тогда, мне нужно, чтобы на допрос пришли вы, Дарья, ваша дочь, Роза, и домработница Анастасия.

– А когда?

– В часов… – он посмотрел на наручные часы. – А давайте через час!

– Ну, хорошо!

Он продиктовал им адрес полицейского участка и ушел, оставив в этом доме криминалистов.

ВЛАДИМИР

И вот Владимир Сергеевич Поляков снова метется из стороны в сторону возле дверей в кабинет Ильи Георгиевича Говорова. Сегодня он тоже ничего не знал. Только сегодня он все же что-то знал. Но совсем немного. Хватит ли этого, что бы и сегодня оградить себя от криков начальства – не известно.

Владимир Поляков посмотрел вглубь темного коридора и увидел идущего к нему Говорова. Руза затряслись, а сердце заколотилось так, как никогда не колотилось. Да, во второй раз снисхождения от Ильи Григорьевича ждать не стоит. Он уже приготовился выслушивать замечания и крики начальника. Говоров открыл ключом кабинет, и они вместе вошли в кабинет.

Все было, как и вчера: Илья Григорьевич уселся в свое кресло, а Поляков остался стоять у двери. Говоров начал диалог, обещающий быть не обычным:

– Вы что-то выяснили новое за эти сутки?

Поляков уж было хотел сказать «нет», но дабы спасти себя, решил сказать начальству то, что сказали ему Варвара Стрельцова и Дмитрий Зубов.

– Во время осмотра дома Красновых после первого убийства мы обнаружили три портрета и подвеска. Мои знакомые ювелир и искусствовед сказали мне, что все эти предметы было созданы и пропали в середине XIX-го века, – рассказал Владимир Поляков.

– Хм, и как это связано с убийствами? – усмехнулся Говоров.

– Пока не знаю, – его голос стал тише, – но я все выясню! К четвергу! Обещаю!

Говоров тяжело вздохнул.

– Ладно. Отчитаешься в четверг. И к этому времени, чтобы рассказал мне всю историю! И про убийцу, и про его мотивы. Абсолютно все! Понял?! – вскипел Говоров. – А теперь уходи! Работай над делом!

Поляков послушно, на удивление медленно, вышел из кабинета.

* * *

Впервые за весь октябрь она почувствовала настоящий осенний холод. Моросил дождь. Обычно, ей нравилась дождливая погода, но не сегодня. На душе итак, было плохо, а дождь и серое небо делали все еще хуже.

Дарья вошла в полицейский участок и тяжело вздохнула. Сейчас ее будут допрашивать. Она немного боялась, но не сильно. Она понимала, что страха сильнее, чем когда она увидела своих родственников обезглавленных и повешенных, она не испытает никогда.

Она поднялась по лестнице, а в коридоре ее уже ждал Владимир Поляков. От него веяло почти выветрившимся запахом табачного дыма.

– Я не опоздала? – спросила Дарья.

– Нет, нет. Не опоздали, – ответил Поляков и повел Дарью Краснову в свой кабинет.

Когда они вошли в кабинет, он, предложив ей сесть, сел за свой стол.

– Дарья Владимировна, скажите, пожалуйста, ваше полное имя, дату рождения, – вежливо попросил Владимир, приготовившись заполнять протокол.

Вдруг у него в кармане зазвонил телефон. Он быстро высунул его из кармана и ответил на звонок. Звонила его мать.

– Мам, привет, – оживился он.

– Привет, сынок, – послышался тихий голос матери.

– Мам, что-то случилось? – немного раздраженно спросил Владимир.

– Нет. Я просто хотела узнать, ты приедешь к нам на выходные? – чуть громче спросила мать.

– Мам, наверное, не получится. У меня сейчас дело очень запутанное.

– Сынок, ты не справляешься? Так, может, я отцу позвоню, он договорится с твоим начальником и тот даст тебе людей в помощь?

– Нет, мама. Когда понадобится, попросить помощи у своего непосредственного начальника. Все, мам, пока. Мне работать надо.

– Пока, сынок.

Мать отключила телефон, а следом за ней и Владимир тоже.

Ему не терпелось начать допросы. Он был в предвкушении чего-то не просто хорошего, а замечательного.

– Краснова Дарья Владимировна, 12 апреля 1960 года, – четко проговорила Дарья.

Владимир положил на стол телефон и быстро записал данные.

– 1970? – переспросил Владимир.

– 1960, – нервно ответила она, словно куда-то спешила.

– Итак, где вы были на момент убийства?

– Дома. Спала.

– А вы ничего не слышали?

– Нет.

– Мммм. Крепкий сон?

– Да.

– А вы подозреваете кого-то?

– Нет.

– А что-нибудь необычное случалось в доме за последние несколько дней?

– Думаю, что да. В понедельник, мама, узнав, что Лена собирается выйти замуж и взять фамилию Максима, замахнулась на нее ножом. Я попыталась выхватить но, и в итоге… – она показала ему забинтованную руку.

– Ясно. А Элеонора Борисовна мне ничего про это не рассказывала.

– Удивительно, что она вообще с вами говорила, – хмыкнула Дарья.

– А за что вы злитесь на свою мать? – спросил Владимир.

– Я не злюсь. Хм, Владимир Сергеевич, понимаете, моя мать погибла. Точнее, ее зверски убили, а мне… я даже не плачу. Я бы не сказала, что мне все равно. Такое чувство, будто это был чужой мне человек. Совершенно не знакомый. Мне ее не жаль.

Он помолчал немного.

– А вы знаете что-нибудь про золотую подвеску, которую мы нашли в спальне Елены и Максима?

Она подумала немного.

– Нет.

– А про картины?

– Нет.

– Ага, а вам знакомо имя Жан де Вие?

– Нет.

– Ладно.

Он сунул ей под нос свою визитку.

– Если что-то вспомните, позвоните. Можете звонить в любое время суток.

Она взяла визитку и встала.

– Хорошо.

Она быстро вышла из кабинета.

Дверь не успела закрыться, как в кабинет вошла Роза Краснова. Она, не, здороваясь, села возле стола Полякова.

– Здравствуйте, – поздоровался с ней Поляков. – А вы…

– Краснова Роза Алексеевна, 17 февраля 1990 года.

Он быстро все записал.

– Так, Роза Алексеевна…

– Можно просто, Роза.

– Роза, скажите, где вы были на момент совершения преступления?

– Ну, спала. В своей кровати.

– Так. И кто может это подтвердить?

– Никто.

– А как вы переживаете смерть бабушки?

– Никак. Она все равно скоро бы умерла.

Ужас какой – подумал Владимир.

– Вы кого-нибудь подозреваете?

– В чем?

– В убийстве.

– Нет.

– А вы разбираетесь в ювелирном деле?

– Нет. Зачем оно мне? Я не ношу украшений.

– Ясно. А вы знаете что-нибудь о Жане де Вие?

– А кто это такая?

– Не знаете?

– Нет! Послушайте, как какая-то Жанна связана с убийствами в нашей семье?!

– А чего вы заволновались?

– Я на неделю приехала из Москвы, чтобы немного побыть с семьей, а вместо этого вынуждена сидеть здесь.

– Москва – не такой далекий свет.

– У меня времени нет! Я взяла отпуск на неделю!

– Где и кем вы работаете?

– Я – врач-онколог. Работаю в онкологической больнице, – гордо ответила она.

– Аааа, ясно. Благодарю за внимание, – он протянул ей визитку, – если вспомните что-нибудь, звоните в любое время дня и ночи.

Она взяла визитку и ушла из кабинета.

Через полчаса, когда он уже успел и заполнить протоколы, и попить чай, и даже в очередной раз бросить курить, в дверь кабинета постучались.

– Войдите! – крикнул он, поставив пустую чашку на край стола.

В кабинет вошла Настя – домработница Красновых.

– Здравствуйте, Анастасия, присаживайтесь, – указывая ей на стул, сказал Поляков.

Она села.

– Ваше полное имя, дата рождения.

– Воронова Анастасия Станиславовна. 29 мая 1988 года.

– Ага, спасибо, – быстро записал он. – Все. Приступим.

– Вы давно работаете в доме Красновых?

Она немного задумалась. Было видно, что она не на шутку перепугана.

– Да, нет. Два года.

– Как? Они же приехали все в понедельник.

– Ну, они нанимают домработницу, чтобы та делала уборку раз в неделю, чтобы следила за садом. Короче, все эти десять лет домработница следит, чтобы их поместье не заросло пылью, – отрапортовала Настя.

– А вы видели что-нибудь подозрительное в прошедшие несколько дней?

– Не-а.

– А вы не знаете, кто перед вами работал у них домработницей?

– Моя мама.

– А почему она ушла?

– Она умерла от рака.

– Примите мои соболезнования. А зачем вы, молодая, красивая, умная, убиваете свой век домработнице?

– У меня есть диплом юриста, но работу я так себе и не нашла. Да, и не искала. Красновы хорошо платят. Я не жалуюсь.

– А вы подозреваете кото-то?

– Нет. Семейство Красновых очень хорошее, порядочное. Они бы не стали убивать друг друга.

– Ну, знаете. Может, такие хорошие они только на поверхности.

– Нет.

– А как же вы объясните инцидент позавчера с ножом?

Она попыталась вспомнить, о каком инциденте идет речь.

– Это единичный случай.

– Аааа, понятно. А чего вы боитесь?

– Я? Ничего.

– Но, видно же, что вы сильно волнуетесь.

– Я просто никогда не была в полицейском участке. Простите.

– Вам не за что просить прощения, Анастасия Станиславовна.

– А вам знакомо имя Жан де Вие.

– Если я не ошибаюсь, это французский портретист. Он очень не знаменит. О нем знают единицы. А что?

– Да, Анастасия Станиславовна, это действительно он. А откуда вы его знаете?

– Интернет все знает. Я увлекаюсь живописью.

– Понятно. А вы знаете что-нибудь о ювелирном деле?

– Конечно.

– Откуда?

– Я любознательная. Как можно не увлекаться ювелирным мастерством?

– Ну, да. Действительно, – усмехнулся Поляков.

Пока Анастасия Воронова была главным подозреваемым. Она хорошо осведомлена о Жане де Вие, она разбирается в ювелирном мастерстве.

– А что вы знаете о золотой подвеске, которую мы нашли в спальне Елены и Максима?

– Знаю, что, вроде, эту подвеску сделал придворный ювелир для Александры Федоровны – жены Николая I. Я могу быть свободна?

– Да, можете. Только, не покидайте город.

– Хорошо.

Она встала и молча вышла из кабинета Владимира Полякова.

Ну, все, – думал Поляков. – Теперь у меня есть главный подозреваемый.

ДМИТРИЙ

Вчера вечером ему все же удалось уговорить Варвару помочь Полякову. Дмитрий Зубов, уже во второй половине дня, все же собрался наведаться к тому биографу из Москвы. Наверное, перепил он вчера коньяка. Он вышел из машины и остановился. Этот биограф продиктовал ему адрес какой-то маленькой библиотеки. Хм, адрес точно правильный? Он посмотрел на адрес, который этот биограф отправил его смс-кой. Адрес оказался правильным.

Он осторожно открыл дверь библиотеки и не менее осторожно вошел внутрь. В помещении было тепло и уютно. Здание было двухэтажным. В центре висела красивая люстра, Впереди ползала было посвящено стеллажам с книгами, а ближе к выходу стояли длинные массивные столы, на которых стояли настольные лампы. За столами сидели в основном студенты. Они сидели и читали какие-то книги. И похоже, ничего не понимали.

Дмитрий глазами нашел нужного ему человека – Станислава Аркадьевича.

Он быстро подошел к нему. Не хотелось зря терять время.

– Здравствуйте, Станислав Аркадьевич, – выговорил он, протянув руку для рукопожатия.

– Здравствуйте, Дмитрий Серафимович, – ответил тот и пожал руку Зубову. – Дмитрий Серафимович, вы просили меня о встрече?