Текст книги "Российский флот на Черном море. Страницы истории. 1696-1924 гг."

Автор книги: Владимир Грибовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

^{Схема 1. Военные действия на море в Русско-турецкой войне 1787–1791 гг.}

Возрождение турецкого флота после его сокрушительного поражения при Чесме (1770 год) во многом явилось заслугой чудом спасшегося из огня ветерана капудана-паши (адмирала флота) Джезаирли Гази Хасан-паши, прозванного еще «Крокодилом морских сражений». Перс по происхождению, Хасан до своего возвышения был рабом, а после Чесменской катастрофы возглавил на флоте преобразования, которые затронули, главным образом, его материальную часть.

В период Хасана-паши кораблестроение в Турции более строго последовало европейским образцам – корабли и фрегаты строились по лучшим в то время французским и шведским чертежам. Громоздкие «каравеллы» (большие фрегаты) дочесменских времен ушли в прошлое. Три 40-пушечных фрегата и корабельные орудия уже во время войны были приобретены в Англии. Турецкие линейные корабли были двухдечными и, как правило, относительно более крупными, чем российские соответствующих рангов. Они имели также и более многочисленный экипаж. По некоторым сведениям, в кампании 1791 года на флагманском корабле флота было около 1500 человек, а на больших 80-пушечных кораблях – до 1000 офицеров и рядовых чинов.

Артиллерия в турецком флоте была более разнокалиберная и относительно меньшей мощности, чем в Российском флоте. На нижних деках 66-пушечных кораблей устанавливались 22-фунтовые пушки – менее 150-мм калибра. Зато было много медных пушек лучшего качества. Кроме того, на многих линейных кораблях стояло по четыре особо мощных пушки, стрелявших 40-кг мраморными ядрами.

Некоторые элементы турецких кораблей

Наименование корабля … 66-пушечный корабль «Мелеки-Бахри» … 50 (60)-пушечный корабль

Водоизмещение … 2600 т … 1600 т

Длина; ширина; глубина интрюма … 50,3 м; 16,8 м; 5,8 м … 43,0 м; 13,5 м; 5,0 м

Экипаж, чел. … 650 … 500

Во время войны несколько новых кораблей были построены на верфях Синопа, Константинополя (старейшее адмиралтейство – Терсане – основано в 1576 году), Эрекли, Метелина и Родоса. Важным резервом флота явились и флоты султанских вассалов, в частности, алжирского бея.

В числе вновь построенных были четыре корабля – 72-пу-шечные «Бахризафер» (1789 г., Стамбул) и «Фейзихюда» (1789 г., Синоп), 66-пушечный «Хилялизафер» (1790 г., Бодрум) и 60-пу-шечный «Фатихибахри» (1791 г., Синоп)^{11}.

Слабым местом турок оставались организация и подготовка личного состава, хотя после Чесмы и стали практиковаться учебные плавания мирного времени для отработки экипажей. Разноплеменный рядовой состав доукомплектовывали новобранцами во время войны. Турецкие морские артиллеристы уступали в выучке европейским. То же можно сказать и о морских офицерах, хотя с 1770 года их готовили в специально основанном военно-морском училище (морском корпусе).

Под страхом строгих наказаний турецкие экипажи в бою проявляли мужество и упорство до тех пор, пока их флагманы держались в строю. Наказание могло постигнуть любое должностное лицо. Так, например, в 1789 году один из кораблей в Терсане «за худостью» остался невооруженным, и по приказанию разгневанного Селима III «начальствующему при адмиралтействе члену» отрубили голову. Обвиненный в неудачах первых лет войны, бывший капудан-паша Хасан в 1790 году был вынужден покончить жизнь самоубийством^{12}.

В таких условиях выбор старших морских начальников был непростой проблемой, которая зачастую решалась по прихоти султана. Так, после знаменитого Хасана капудан-пашой был назначен сравнительно молодой любимец Селима III Хюсейн-паша, вынужденный в вопросах управления флотом полагаться на своих помощников. Незаурядной личностью, несомненно, был опытный алжирский адмирал Сейит-Али, призванный в конце войны на помощь флоту «повелителя правоверных». Впрочем, его, как и многих других флагманов султанского флота, отличала чрезмерная заносчивость, мешавшая совершенствованию в военно-морском деле.

В целом в 1787–1791 годах турецкий флот имел перед российским Черноморским флотом значительное количественное и некоторое качественное превосходство в корабельном составе, но уступал в подготовке матросов и офицеров.

Первые боевые действия. Кампания 1787 года

Начало войны застало флоты обоих противников в более высокой степени готовности к выступлению, чем их сухопутные армии. Уже 20 августа 1787 года турецкие корабли у Очакова атаковали русский фрегат «Скорый» и бот «Битюг», поджидавшие два новых корабля из Херсона для перевода их в Севастополь. «Скорый» и «Битюг» отразили нападение и прорвались к Глубокой пристани.

31 августа М.И. Войнович с 3 кораблями и 7 фрегатами вышел из Севастополя на поиски турецкого флота, который, как ожидалось, должен был усилить свою флотилию и войска у Очакова. Турецкий флот обнаружен не был, зато в виду Варны российская эскадра попала в небывало жестокий и продолжительный шторм, последствия которого стали равноценны проигрышу большого сражения. Почти все корабли лишились мачт и получили сильную течь. 40-пушечный фрегат «Крым» под командой капитан-лейтенанта Н. Селиверстова пропал без вести со всем экипажем, а 66-пушечный корабль «Мария Магдалина» без мачт и руля занесло к Босфору, где он был захвачен турками (впоследствии служил в турецком флоте под названием «Худаверды» – «Богоданный»).

Командир корабля капитан 1 ранга В.Ф. (Бенджамен) Тиз-дель до последнего пытался избежать сдачи и даже взорвать «Магдалину», но порох весь был подмочен, и отбиваться от турецких судов можно было только тесаками и интрепелями (абордажными топорами). Офицеры и матросы корабля не поддержали командира. Тизделя заочно разжаловали, но по возвращении в Россию (1791) оправдали. Однако воспользоваться оправданием ему не довелось, поскольку вскоре после этого он умер. Многие из команды корабля скончались в каторжном турецком плену.

Есть еще одна версия этого печального события. Согласно донесению нашего резидента из Константинополя, на «Марии Магдалине» оказался турецкий матрос из числа десяти человек, 35

взятых на турецком коммерческом судне, потопленном эскадрой М.И. Войновича. Этот матрос, якобы, отговорил капитана 1 ранга Тизделя от намерения выброситься на берег у Варны, мотивируя это опасностью местного побережья.

Крутой и каменистый берег в шторм не позволил бы спасти людей, и Тиздель согласился идти к Босфору, куда корабль и был затянут течением и где его окружили турецкие вооруженные шлюпки. Так или иначе, но этот матрос был отменно награжден и получил «вечную пенсию»^{13}.

Всего с «Марии Магдалины» в турецкий плен попали 396 человек. Это говорит о том, что корабль был не полностью укомплектован, так как по штату на 66-пушечном корабле было положено иметь 556 офицеров и разного рода «служителей»^{14}. Очевидно, что некомплект личного состава был на всех судах эскадры М.И. Войновича.

Адмиральский корабль – «Слава Екатерины» – лишился всех мачт и бушприта. Он с трудом отстоялся на якоре, команда беспрерывно откачивала воду. Но нашей Екатерине повезло больше, чем Марии из Магдалы, и она смогла достигнуть порта, как и «Святой Павел» бригадира Ф.Ф. Ушакова, а также фрегаты, кроме «Крыма», из которых только один вернулся со всеми мачтами.

По мнению М.И. Войновича, такая катастрофа была обусловлена не только жестоким штормом, но и плохим качеством постройки кораблей. Возвратившиеся в Севастополь два уцелевших корабля и шесть фрегатов приступили к исправлению повреждений.

Фельдмаршал Г.А. Потемкин, как известно, пришел в отчаяние от такого «погрома» его детища, императрице пришлось ободрять своего фаворита. На всякий случай он решил переименовать «Славу Екатерины» в «Преображение Господне», чтобы впредь не рисковать славой державной подруги и повелительницы.

В сентябре турецкий флот у Очакова получил из Варны подкрепление и достиг 42 боевых единиц, в том числе 9 линейных кораблей и 8 фрегатов. Однако десант из 500 человек, высаженный на Кинбурнскую косу, несмотря на поддержку с моря, 16 сентября 1787 года был совершенно разгромлен войсками генерал-аншефа А.В. Суворова. При этом контр-адмирал Н.С. Мордвинов со своей эскадрой оставался пассивным наблюдателем происходящего. И только галера «Десна» по личной инициативе ее бесстрашного командира лейтенанта Д. Ломбарда (мальтийца на русской службе) атаковала турецкие корабли и помогла А.В. Суворову.

Ломбард вел бой с восемью турецкими судами, одно из которых уничтожил и одно повредил, сам он был легко ранен в ухо. Мордвинов не преминул отметить заслуги подчиненного. 16 сентября он доложил князю Потемкину: «…Хотя он (Ломбард – В.Г.) поступил против неприятеля с превеличайшею храбростью; но как он ушел ночью из Глубокой без всякого повеления, то и за тот долг почитаю его арестовать и отдать под военный суд».

Потемкин, однако, был другого мнения и на следующий день ответил борцу за дисциплину: «Я прощаю вину офицера. Но оправдав он хорошо свой поступок, уже должен быть награжден. Объяви, мой друг, ему чин – какой заблагоразсудишь…»^{15}

1 октября при поддержке корабельной артиллерии турки высадили на Кинбурнской косе десант численностью до 6 тыс. человек. Этот десант был почти полностью уничтожен войсками А. В. Суворова, который сам едва не погиб в этом бою. Спаслось не более 500 турок. При этом Д. Ломбард на своей «Десне» вновь оказался единственным, кто содействовал своим товарищам по оружию.

4 октября 1787 года Н.С. Мордвинов предпринял довольно оригинальную (на бумаге) попытку сжечь турецкие корабли (в том числе 3 линейных и 5 фрегатов), но она окончилась полной неудачей. Плавучая батарея под командованием капитана 2 ранга А.Е. Веревкина, посланная ночью во фланг неприятелю для выполнения задания, с рассветом 4 октября оказалась одна против всего турецкого флота.

Плавбатарея была весьма прочным судном – она имела двойную обшивку с войлочной прокладкой между слоями досок, общая толщина борта достигала аршина (около 71 см) – больше, чем на линейных кораблях, и являлась своего рода «броненосцем». Однако ее вооружение состояло всего из четырех 36-фунтовых (173-мм)^{16} пушек и двух 18-фунтовых (130-мм) единорогов, а команда насчитывала 60 человек.

Галеры, назначенные для ее поддержки, вовремя не заняли свои позиции, а утром опоздали на выручку батарее. Веревкин два часа доблестно сражался с турками, теряя людей не только от турецкого огня, но и от разрывов собственных орудий, после чего попытался уйти в море. Однако неповоротливую батарею выбросило на мель и разбило волнением, а командир и остатки экипажа попали в плен.

До конца кампании контр-адмиралу Н.С. Мордвинову так и не удалось оттеснить противника от Очакова. В середине октября турецкий флот сам ушел в Константинополь, ввиду наступления зимней непогоды.

Кампания 1788 года

Зимой 1787/1788 года обе стороны готовились к активным действиям в Днепровском лимане. В сентябре 1787 года в Таганроге началось формирование легкой крейсерской («корсарской») флотилии из частных греческих судов – лансонов и кирлангичей – для борьбы с турецким судоходством и разведочной службы. Капитанами этих судов, как правило, становились их владельцы, а команды состояли из греков-добровольцев. Вооружение и снабжение они получали от казны.

Патент на ведение крейсерской войны по обычаям того времени легализовал «корсарские» операции, предоставлял этим судам право уничтожения и захвата судов противника. При этом капитаны и команда получали «призовые деньги». К концу октября 1787 года в Таганроге было вооружено 21 корсарское судно с общим числом экипажа 528 человек^{17}.

Лансоны и кирлангичи представляли собой небольшие палубные суда с латинским (косым) парусным вооружением, длиной 16–24 м, шириной 4,2–6,1 м. На них устанавливались от 3 до 10 пушек малого калибра.

Предприимчивые греки под русским военным флагом уже вначале мая 1788 года заявили о себе туркам. Так, 1 мая три корсарских судна под командой Батисты, Куцо и Кундури с бою захватили турецкое транспортное судно. 3 мая пять корсарских судов под общей командой Георгия Ганале потопили транспорт в районе Синопа (Анатолия), захватив в плен 11 человек его экипажа. 5 мая корсарские суда капитанов Мелеси и Калимера вблизи о. Мангалии (Румелия) напали на 9 турецких транспортных судов, из которых одно уничтожено, другое – с грузом пшеницы и ячменя – захвачено, а остальные выбросились на берег^{18}.

Боевые действия в Лимане в кампанию 1788 года. Очаковское сражение 17–18 июня 1788 года

26 марта 1788 года князь Г.А. Потемкин-Таврический, недовольный Мордвиновым, назначил для непосредственного командования гребной флотилией контр-адмирала К. Нассау-Зигена, который был подчинен командующему войсками в районе Лимана генерал-аншефу А.В. Суворову. Парусная Лиманская эскадра была поручена капитану бригадирского ранга П. Алексиано^{19}, сохранившему номинальное подчинение Н.С. Мордвинову, оставшемуся старшим морским начальником в Херсоне.

18 мая 1783 года «бусурманский флот» (выражение А.В. Суворова) вновь явился у входа в Днепровский Лиман. При этом 53 малых судна, включая 5 галер, 10 пинков и 15 канонерских шлюпок подошли к самой крепости Очаков, занятой сильным турецким гарнизоном, а корабельный флот, возглавляемый Хасан-пашой, встал на якорь в море, примерно в 10–15 милях от входа в Лиман. Этот флот всего насчитывал 45 вымпелов, включая сюда 24 линейных корабля и больших фрегата, 4 фрегата и 4 бомбардирских корабля.

20 мая турецкие корабли настигли в Лимане дубель-шлюпку № 2 капитана 2 ранга Рейнгольда фон Сакена, ранее посланного в Кинбурн в распоряжение А.В. Суворова. После прихода Хасан-паши Сакен решил вернуться к главным силам Российского флота, стоящим в глубине Лимана. Тихоходная и неповоротливая дубель-шлюпка вскоре была окружена и абордирована противником. В неравном бою Р. фон Сакен взорвал свой корабль. Его подвиг способствовал подъему морального духа экипажей сравнительно малочисленных сил российского флота, готовившихся к решительному сражению с противником.

29 мая в командование корабельной эскадрой в Лимане вступил контр-адмирал Поль Джонс, назначенный Потемкиным «в обход» капитана П. Алексиано. Последний, справедливо считая себя обиженным, собрался было уйти с эскадры, но потом великодушно согласился остаться. Благодаря этому поступку подчиненного главнокомандующему удалось сохранить во флоте греческих офицеров-волонтеров, а сам бригадир, невольно оказавшийся пониженным по службе, сыграл выдающуюся роль в последующих сражениях с турками. Заслуга Алексиано тем более велика, что контр-адмиралы К. Нассау-Зиген и П. Джонс не были подчинены друг другу, страдали взаимной ревностью к успехам соперника, а первый из них еще и интриговал при «распределении» лавров победителей.

^{Сражение у Очакова 17–18 июня 1788 г.} 

6 июня российские корабельная эскадра (12 вымпелов) и гребная флотилия (28 вымпелов), начав наступление, выдвинулись на ближние подступы к Очакову и построились в линию поперек Лимана, имея в центре 66-пушечный линейный корабль «Владимир» и 3 фрегата, а в боевых порядках судов еще и казачьи лодки. Между тем, Хюсейн-паша усилил свою флотилию у крепости 4 линейными кораблями и 6 фрегатами.

На рассвете 7 июня под прикрытием огня линейных кораблей и фрегатов турецкие гребные суда (всего 47 единиц) бросились в атаку, пытаясь обойти сравнительно слабый правый фланг российской линии. Русские корабли открыли ответный огонь. Успех боя предопределили действия прибывших из центра подкреплений: капитан бригадирского ранга П. Алексиано с 7 гребными судами (плавбатарея, галера, 2 бомбардирских корабля и 3 дубель-шлюпки – ранее стояли вдоль линии корабельной эскадры) контратаковал противника и меткими выстрелами вынудил его к отступлению. Два турецких судна взлетели на воздух от взрывов и одно затонуло. В преследовании приняли участие все корабли гребной флотилии во главе с Нассау-Зигеном и при личном участии Джонса. Турецкие суда, несмотря на попытки Хасан-паши, поднявшего свой флаг на кирлангиче, восстановить положение, в беспорядке отступили под стены Очакова. Нассау-Зиген гнал их до зоны досягаемости крепостных орудий.

Неудача боя 7 июня не обескуражила старого капудан-пашу, который решил ввести в мелководный Лиман еще 6 линейных кораблей. Так как российская эскадра и гребная флотилия продолжали держаться вблизи Очакова, Хасан-паша задумал повторить нападение превосходящими силами.

16 июня 1788 года турецкий флот при юго-западном ветре пришел в движение и начал выстраивать линию, равняясь по флагманскому 64-пушечному кораблю, который вскоре сел на мель и с большим трудом был выведен на глубокую воду.

Под командованием Хасан-паши в Лимане находились 10 линейных кораблей, 6 фрегатов (не менее 800 орудий и 7000 человек экипажей) и 45 различных малых парусных и гребных кораблей (на них более 100 орудий и свыше 3500 человек).

К этому времени флотилия К. Нассау-Зигена усилилась 22 канонерскими лодками, а на песчаной Кинбурнской косе, у самого выхода из Лимана, по распоряжению Суворова была построена замаскированная береговая батарея (так называемый блокфорт). Российская корабельная эскадра включала 66-пу-шечный линейный корабль «Владимир» под флагом контр-адмирала П. Джонса (орудия только на гондеке), 50-пушечный фрегат «Александр Невский», 40-пушечный фрегат «Скорый» и малый фрегат «Св. Николай», а также 8 небольших крейсерских кораблей (всего свыше 200 орудий и более 2500 человек экипажей). В распоряжении К. Нассау-Зигена насчитывалось 46 различных парусно-гребных судов, не считая лодок Бугского казачьего войска. Среди названных были 2 бомбардирских корабля, 6 батарей, 4 дубель-шлюпки, 7 галер, 24 канонерских лодки и 3 барказа. На судах флотилии насчитывалось до 200 орудий и 2800 человек экипажей.

Таким образом, турецкий флот имел, по меньшей мере, двукратное превосходство в общем количестве людей и орудий. С учетом качества и калибра вооружения линейных кораблей это превосходство было значительно большим. Однако турецкие корабли и фрегаты были стеснены в маневрировании общим мелководьем в Лимане и узостью фарватера. Не знали турки и о существовании блокфорта, грозившего превратить Лиман в ловушку для всего их флота.

Эти обстоятельства учитывало российское командование. К. Нассау-Зиген предложил атаковать противника в ночь с 16 на 17 июня. Однако к вечеру ветер почти стих, а на военном совете у контр-адмирала Джонса было решено перейти в наступление, как только позволят направление и сила ветра. На совете проявились и разногласия между адмиралами, которые не смогли договориться о диспозиции. К. Нассау-Зиген сам возглавил усиленный им левый фланг боевой линии. С 1 часа ночи 17 июня ветер начал усиливаться и к 4 часам установился благоприятный для атаки норд-ост. В это время российская корабельная эскадра вступила под паруса и вместе с гребной флотилией двинулась на противника. Не ожидавшие нападения турки начали поспешно сниматься с якорей и отступать к крепости. При этом один из 64-пушечных кораблей сел на мель под выстрелами эскадры П. Джонса. Этот корабль вскоре был атакован 18 судами Нассау-Зигена. Одновременно 13 других судов левого фланга гребной флотилии отогнали другие турецкие корабли, пытавшиеся оказать помощь их застрявшему на мели товарищу.

Около часа турецкий линейный корабль стойко оборонялся от нападавших русских гребных судов, которые, наконец, приблизились к нему на пистолетный выстрел. Орудия корабля замолчали, но команда продолжала отстреливаться из ружей. Сопротивление турок не прекратилось со спуском флага. Последние защитники линейного корабля стали бросаться в воду, в то время как русские, поднявшись на борт, подвели брандер. Сам корабль уже загорелся от брандскугеля.

К этому времени Нассау-Зиген послал небольшое подкрепление на правый фланг – бригадиру П. Алексиано, где продолжался тяжелый бой, и одна русская плавучая батарея затонула от подводной пробоины. Сам командующий гребной флотилией атаковал другой севший на мель турецкий 64-пушечный корабль – на этот раз флагманский корабль капудана-паши. Флот противника отступал по всей линии обороны под прикрытие батарей Очакова. Капудан-паша оставил обреченный флагманский корабль, который вскоре сдался и был объят пламенем пожара.

К вечеру российская эскадра и флотилия стали на якорь напротив Очакова. Оба флагмана остались недовольны друг другом, так как Джонс стремился захватить сдавшиеся корабли турок, а Нассау-Зиген торопился их поджечь. Не договорились адмиралы и о диспозиции. Ночью Хасан-паша решил вывести флот из Лимана, но около 22 часов неожиданно для себя попал под огонь суворовского блокфорта. В темноте, под обстрелом, турецкие корабли пришли в замешательство, многие из них сошли с фарватера и сели на мель. Утром Суворов послал унтер-офицера к Нассау-Зигену с сообщением об обстановке и с предложением атаковать.

Оставив 2 плавбатареи и 3 галеры для прикрытия эскадры Джонса, посчитавшего атаку слишком рискованной для своих парусных кораблей. Нассау-Зиген и Алексиано с гребной флотилией встрою полумесяца напали на противника. Сражение продолжалось 4,5 часа и, несмотря на поддержку кораблей турецкими крепостными батареями, окончилось катастрофой для султанского флота. Два 60-пушечных линейных корабля и 3 больших 40–50-пушечных фрегата (или корабля) сгорели, подожженные брандскугелями. Огнем блокфорта и судов российской гребной флотилии были потоплены два 34-пушечных фрегата, две больших шебеки, бомбардирский корабль, галера и транспортное судно. Один 54-пушечный корабль сдался в плен (впоследствии служил в российском флоте под названием «Леонтий Мученик»). Два фрегата и несколько других малых судов укрылись под стенами Очакова.

За два дня сражения турецкий флот лишился 10 (из 16) линейных кораблей и фрегатов, приведенных капудан-пашой в Лиман. Общие потери противника Нассау-Зиген оценивал в 478 орудий и 2000 погибших моряков. Кроме того, 1673 турецких офицеров и матросов попали в плен. Турки признают потери в сражении в «море Ози» (лимане) в 2 линейных корабля. Еще один был потерян в 1787 г. в Черном море во время шторма^{20}.

Российская гребная флотилия потеряла одну плавучую батарею, 18 человек убитыми (2 офицера) и 67 ранеными (10 офицеров). В числе погибших был первый кошевой атаман Бугского войска верных казаков полковник СИ. Белой, отличившийся храбростью в бою 7 июня. 1 июля 1788 года флотилия К. Нассау-Зигена с потерей 79 человек уничтожила остатки турецких кораблей в Лимане – 2 фрегата и 7 малых судов.

Стратегическое значение Очаковской победы 17–18 июня определялось, в первую очередь, масштабами потерь султанского флота, который лишился десяти больших кораблей и сотен моряков. Отступление капудан-паши из Лимана означало также торжество российского оружия и явилось большой победой в моральном отношении, хотя противник сохранил еще достаточно сил для продолжения борьбы и, как показали последующие события, мог возобновить блокаду Лимана.

В тактическом отношении Очаковское сражение примечательно хорошим взаимодействием российской армии и флота. Генерал-аншеф А.В. Суворов, который по праву являлся одним из главных организаторов победы, не вмешиваясь в детали распоряжений Нассау-Зигена, скрытным сооружением блокфорта компенсировал сравнительную слабость своего флота в Лимане. Внезапный обстрел отступавшего турецкого флота из орудий блокфорта в ночь на 18 июня сыграл решающую роль в последующем уничтожении лишенных подвижности больших кораблей противника.

В боях выявилось качественное превосходство российской морской артиллерии и лучшая выучка комендоров Лиманских флотилий и эскадры. Надежное поражение больших кораблей достигалось применением брандскугелей, оказавшихся весьма эффективными в позиционном сражении.

Вместе с тем, с учетом сравнительной слабости корабельного состава, заслуживают особого внимания энергия руководителей и самоотверженность всех российских офицеров и матросов. К. Нассау-Зиген в реляции о сражении отметил, что рассчитывал на победу «благодаря чрезмерной храбрости всех моих сослуживцев»^{21}. Свой вклад в поражение противника внесли и П. Джонс, которому нельзя было отказать в личном мужестве, и бригадир Н.И. Корсаков, командовавший сухопутными войсками на флотилии. По мнению последнего, в руководстве боями на море главную роль сыграл капитан бригадирского ранга П. Алексиано[1]1
  Вскоре после сражения скончался от болезни.


[Закрыть]. Так, Н.И. Корсаков писал И.М. де-Рибасу: «Алексиано в обоих сражениях, не будучи командиром, всем командовал, по его совету во всем поступали; где он, там и Бог нам помогает, и вся наша надежда была на него».

Это признал и К. Нассау-Зиген. «Алексиано, – докладывал принц, – должен вполне разделить со мною малые заслуги командования такими офицерами, которым стоит только приказать атаковать неприятеля, чтобы быть уверенным, что они одержат победу».

В сражении отличились многие офицеры и матросы, а лейтенант Т.Я. Мякинин проявил «отчаянную храбрость» – будучи раненым в бою 17 июня, он на следующий день командовал галерой, лежа на палубе, и атаковал противника с самой короткой дистанции.

За Очаковскую победу Екатерина II удостоила Нассау-Зигена очень высокой награды – ордена Св. Георгия 2-й степени. Ордена Св. Георгия 4-й степени получили капитан 1 ранга Ф.А. Ахматов, капитан-лейтенанты Г.И. Тимченко, И.Ф. Кузнецов, К.К. Константинов, Н.И. Войнович, Ф.П. Лелли, лейтенант Т.Я. Мякинин и другие флотские и армейские офицеры. Не умаляя энергии и заслуг принца К. Нассау-Зигена, следует отметить, что в его исключительном награждении немалую роль сыграли скромность А.В.Суворова («Я только зритель; жаль, что не был на абордаже; Принцу Нассау мне остается только ревновать») и симпатии Г.А. Потемкина, бывшего очевидцем боя 1 июля. Сам А.В. Суворов, П. Джонс, а отчасти и П. Алексиано остались в тени славы принца. Последний был вскоре назначен на Балтику, где вновь отличился в компании 1789 года, однако в следующем году своей опрометчивостью нанес огромный ущерб российскому флоту, запятнав его историю поражением при Роченсальме.