Текст книги "Ошибка резидента (кн.1)"

Автор книги: Владимир Востоков

Соавторы: Олег Шмелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 22
Встреча перед маем

В небольшой подмосковной даче, укрывшейся за высоким глухим забором, не ложились спать до поздней ночи. Собеседников было трое: генерал Иван Алексеевич Сергеев, полковник Владимир Гаврилович Марков и старший лейтенант Павел Синицын.

Полковник Марков и Павел сидели друг перед другом за круглым столом под огромным темным абажуром. Генерал расположился в полутени на диванчике. Он лишь изредка вмешивался в разговор, а больше слушал.

Марков подытожил доклад Павла и данные, собранные всеми участниками операции.

– Вариантов с переправой проб может быть несколько, но наиболее реальные из них только два. Либо к нему пришлют специального курьера, допустим, какого-нибудь безобидного туриста, моряка, либо он сам пошлет кого-то за кордон. Курьер – маловероятно, потому что слишком для него опасно. Курьер может привести «хвоста». Значит, будем исходить из второго варианта. Здесь четыре вопроса: кого, как, где, когда? Здесь нам ничего не известно, но есть наводящие на размышления факты. Во-первых, Дембович снова навещал Леонида Круга…

– Владимир Гаврилович, – перебил Маркова генерал, – простите, но вы ведь, кажется, выяснили, что поездка Дембовича на седьмой километр в марте вызвана просто беспокойством Надежды.

– Мартовская – да. Но Дембович ездил туда и вчера. Я не успел вам доложить…

Павел слушал молча. Ему все это было крайне интересно, ведь сейчас перед ним открывалась общая картина операции. В положении Бекаса он походил на актера, который один, без партнеров, играет выхваченную из пьесы роль.

– Во-вторых, – продолжал Марков. – Дембович обзавелся самодельной надувной резиновой лодкой и веслом. – Он сделал паузу, побарабанил пальцами по столу. – В-третьих, Дембович пытается приобрести две – прошу обратить внимание, – две путевки в дом отдыха у моря – предпочтительнее к западу от города N. И сроки его интересуют строго определенные – с пятнадцатого или в крайнем случае с двадцатого июня. Зароков три раза выходил в эфир, но расшифровать его радиограммы не удалось. Вот все, Иван Алексеевич…

– Да… – Генерал подсел к ним за стол, облокотился лег грудью на скрещенные руки. – Как ты думаешь, Павел, зачем ему две путевки?

– Не знаю, для кого другая, но от одной я сам не отказался бы, – сказал Павел.

Генерал усмехнулся.

– Кстати, Владимир Гаврилович, не забудьте помочь Дембовичу купить путевки. – Он поглядел на Маркова, потом на Павла. – Интересно, как все это повернется…

Марков и Павел молчали.

– А затем спать пора, – сказал генерал, вставая. – Ложитесь. Я поеду домой.

Марков и Павел поднялись из-за стола. Генерал снял очки, близоруко посмотрел на Павла, положил ему на плечо руку.

– Славно мы посидели на дорогу. До свидания, Павел! Главное, всегда помни: бой ведешь ты, а мы обеспечиваем тебе тылы. За них не беспокойся.

«Волга», фыркнув, выскочила за ворота…

Шел третий час ночи, но Марков и Павел спать не легли. Требовалось самым тщательным образом выверить линию дальнейшего поведения Павла в зависимости от любого возможного поворота событий.

На следующий день Марков привез на дачу красивую молодую женщину и познакомил с нею Павла. Она была модно одета. Звали ее Рита. Если Павлу придется попасть на курорт, Рита будет связной, – на все другие случаи остается лейтенант Кустов.

После первомайских праздников, которые Павел провел с матерью на даче, он получил от полковника Маркова пробы. Земля и вода были привезены из того самого района, куда Павла послал Дембович, но по пути к Павлу они успели побывать в лаборатории одного института. Если люди, жаждавшие заполучить эту землю и воду, предполагали обнаружить в пробах радиоактивность, то результаты анализов превзойдут самые смелые их ожидания.

Павел, взяв чемоданчик из искусственной кожи, в котором лежали круглая коробка из-под халвы – там была земля – и синтетическая фляга с водой, а также имелись предметы, приличествующие Бекасу, полетел в Новотрубинск. Оттуда поехал на станцию, указанную Дембовичем, и целую неделю изучал ее окрестности с пристрастием топографа.

На Павле, когда он покидал Москву, не было пальто, не было и новенького серого костюма. Возвращался он в город, где его ждали Зароков с Дембовичем, не самолетом, а поездом. И ехал не в купированном вагоне, а в бесплацкартном, рассчитывая, что Дембович и Зароков расценят это как надо.

ГЛАВА 23
Дембович распределяет путевки

– Нате вам землю, сажайте огурцы. – Павел положил перед Куртисом банку из-под халвы. – Нате вам воду, поливайте их. – На столе появилась фляга. – Больше для вас ничего нет.

Павел вытряхнул остальное содержимое чемоданчика на кровать. В перепутанном ворохе были зеленый мужской шарф, женский пуховый платок, галстук тех ядовитых расцветок, от которых сводит скулы, кожаные перчатки, блестел перочинный нож, и все это нашпиговано картами рассыпавшейся колоды.

– Да, маэстро! – Павел полез в боковой карман. – Вот билеты. Тут немного больше, чем вам нужно.

Действительно, маршрут передвижений Павла, отраженный в предъявленных им билетах, был гораздо длиннее и сложнее того, который составил для него Куртис. На билетах фигурировало штук пять крупных городов.

Куртис брезгливо наблюдал за Павлом. Наконец разжал зубы.

– Гастролировал?

– Было дело.

– Не боялся?

– Боялся.

Куртис оглядел все так же брезгливо грязный, заношенный, явно с чужого плеча костюм Павла.

– Пропился?

Павел вынул из разноцветного вороха на кровати карту, показал ее Куртису. Это был туз.

– Вот. Вот что меня сгубило, дорогой Куртис. Ставил я на пиковую даму, а сыграл бубнового туза. Перекинемся с вами? Я не передергиваю, не опасайтесь.

Куртис пропустил мимо ушей любезное приглашение. Он не был расположен к пустой болтовне.

– Банку и флягу оставь у себя. Спрячь, на виду не держи. Завтра я зайду. А ты отмывайся.

– Одолжите хоть красненькую.

Куртис оставил на столе десятку, сгреб билеты, завернул их в газету и ушел.

Явившись на следующий день, он пошушукался с хозяйкой на кухне, а когда та ушла, приступил к делу.

– С тобой можно говорить всерьез?

– Валяйте, – лежа одетый на кровати и глядя в потолок, сказал Павел. – Я сейчас в самой боевой форме.

Вот что услышал Павел. Куртис даст ему путевку в дом отдыха «Сосновый воздух», выдаст денег на приличный костюм и вообще на обзаведение всем необходимым для пребывания на курорте. Павел возьмет надувную лодку, складное весло и велосипедный насос, которые лежат в брезентовом чехле у хозяйки в кладовке. Путевка не заполнена, Павел впишет свою фамилию и имя собственной рукой, это официально разрешается. Путевка с 12 июня на двадцать четыре дня.

В доме отдыха с ним познакомится один человек…

Тут Куртис нарисовал портрет, прямо противоположный внешности Круга: высокого роста, худой, узкоплечий. Волосы светлые, стрижка короткая. Глаза серые. Особых примет нет. Впрочем, полезно знать, что два передних верхних зуба у него из белого металла.

– Неудобно в зубы глядеть, – критически заметил Павел и поцокал языком.

– Если ты надо мной издеваешься, твое дело. Но советую отнестись серьезнее.

– Не издеваюсь. Сообразите сами; как он меня опознает и как я его?

– Вот для этого и надо слушать до конца, а не строить из себя умника.

Во-первых, этот человек заметит Павла уже по брезентовому чехлу с лодкой, он приедет в дом отдыха несколько раньше. Но на курорте найдется много отдыхающих с лодками в чехлах. Поэтому…

– Поэтому поднимайся, приведи себя в божеский вид, и пойдем погуляем по городу.

Куртис посмотрел на часы. Было два. Хозяйка где-то задержалась.

– Не будем дожидаться Эмму. Пообедаем где-нибудь по дороге.

Он таскал Павла по улицам, будто экскурсовод экскурсанта. Павел так и не понял, где Куртис хочет показать, предъявить его Леониду Кругу, где должно состояться это одностороннее знакомство. Они обошли весь центр, съездили к вокзалу, были у стадиона, у электролампового завода, возле базы кинопроката, в речном порту, около телецентра и, когда после двухчасового блуждания сели в маленьком ресторанчике пообедать, бедный Куртис дышал, как загнанный.

Провожая Павла, Куртис досказал основную часть своих инструкций.

Павел возьмет землю и воду и будет держать их у себя. Когда тот человек спросит о халве, Павел отдаст ему пробы. И вот наиболее важное – то, что Павел должен зарубить себе на носу: на все время пребывания в доме отдыха он поступает в беспрекословное подчинение к незнакомцу и обязан исполнять все, что тот прикажет. А дела там могут быть посложнее, чем поездка за пробами. С нынешнего дня и до самого отъезда на курорт Павлу запрещается выходить из дому. Строго-настрого.

И последний параграф: по истечении срока путевки Павел возвращается домой с теми вещами, которые у него окажутся.

По мере того как излагалась программа, всегдашняя бесшабашность постепенно сползала с Павла, и от Куртиса это не укрылось. Серьезный Павел нравился ему больше.

Куртис поднялся с ним в квартиру, поговорил с Эммой. Уходя, отобрал у Павла ключи.

Павел протестовал вяло.

– В такую погоду…

– У моря надышишься.

В начале трехнедельного карантина, похожего во всем на тот, первый, Павел переживал тревогу и неуверенность. Что делать? Надо позвонить и поставить своих в известность о том, что он узнал. Но Куртис торчит в квартире целый день. А старуха, кажется, вовсе перестала спать по ночам. Можно, конечно, улучить удобный момент, убежать, когда Куртиса нет, а старуха ковыряется на кухне. Однако вернуться в квартиру незамеченным не удастся. Эмма обязательно донесет Куртису, и это может навести на Павла подозрения, которые, возможно, заставят Надежду изменить планы.

К тому же, что существенное, чего не знали бы Марков и Сергеев, мог в данную минуту сообщить Павел? Им и без него все должно быть известно, в том числе и сроки путевок.

Они не знают только, что вторая путевка именно у него.

Что ж, узнают 12 июня. Тут ничего страшного нет, все равно раньше 20-го ничего случиться не должно. И Павел решил не испытывать судьбу.

Он научил Куртиса играть в буру и в шестьдесят шесть, а старик научил его раскладывать пасьянсы. Куртису не понравились ни бура, ни шестьдесят шесть, а Павлу понравился пасьянс под названием «чахоточный», посредством которого удавалось успешно убивать время.

Кроме того, Павел заставлял Куртиса приносить ежедневно свежие газеты. Все, какие бывают в киосках. Он говорил, что ему доставляет удовольствие хотя бы видеть на печатных страницах названия различных городов, если уж нельзя их посетить лично. Иногда он читал Куртису вслух длинные статьи, читал с выражением, и это было на редкость трогательное зрелище.

Иногда Павел тренировался: раскладывал на полу аккуратно склеенную лодку и надувал ее с помощью велосипедного насоса. Это была очень трудная и долгая процедура.

Однажды он заявил, что гантели, купленные им еще в пору работы на хлебозаводе, его больше не удовлетворяют. Нужна гиря. В магазине спорттоваров должны продаваться. Куртис, кряхтя, приволок новенький полутора-пудовик. Как старик вознес его на четвертый этаж – уму непостижимо, но клял он Павла искренне и с большим темпераментом.

Но все приходит к концу. 12 июня утром Павел с маленьким чемоданчиком из искусственной кожи в руке и с большим брезентовым чехлом на плече ступил на перрон вокзала в городе N и, щурясь на солнце, от которого успел отвыкнуть за три недели, не спеша вышел на привокзальную площадь. А еще через час автобус доставил его в дом отдыха «Сосновый воздух».

ГЛАВА 24
«Идемте гулять» и Паша-лодочник

Дом отдыха, куда приехал Павел, имел только один каменный корпус – центральный, где на первом этаже размещались столовая и клуб. Большинство отдыхающих располагалось в четырехкомнатных деревянных коттеджах, разбросанных в беспорядке среди соснового леса, который недалеко от берега переходил в лиственный. В лесу обитало множество белок, они совершенно не боялись людей.

Вода была еще холодна для купанья – пятнадцать-шестнадцать градусов, но солнце грело жарко, и после завтрака все отправлялись на пляж. Лежали на песочке, подставляя солнцу по очереди то грудь, то спину. Становились в широкий круг и пасовали друг другу волейбольный мяч, вскрикивая, когда кто-нибудь с силой гасил. Владельцы разноцветных надувных матрацев и лодок, презрев оставшихся на берегу, покачивались на ленивой меланхоличной волне. Преферансисты, положив расчерченную для записи бумагу на большой плоский камень и прижав ее сверху малыми камнями, травили себя сигаретами и отрешались от моря, неба и земли, лишь время от времени нервно переругиваясь с окружавшими их болельщиками, которые, как известно, хорошо умеют подсказывать, но совсем не умеют играть.

Как на каждом пляже, здесь тоже было два-три мужественных купальщика и две-три еще более мужественные купальщицы, которые плавали в любую погоду, при любой температуре, восхищая тем простых смертных.

После ужина танцевали на веранде, смотрели кино, иногда по призыву энергичного культработника по очереди завязывали платком глаза и, беря в руки увесистую палку, били глиняные горшки, но плохо. Наличных запасов горшков культработнику должно было хватить при таких темпах лет на десять.

Пары отправлялись к морю – слушать прибой, как они объясняли. Часов около десяти их обычно вспугивали пограничники, ходившие дозором по берегу.

В общем, курорт как курорт. Только две особенности отличали его от многих других курортов страны: во-первых, здесь в нескольких километрах проходила государственная граница, и, во-вторых, море иногда выбрасывало на берег янтарь, так что в любое время дня и вечера можно было увидеть, как любители древней застывшей смолы с прутиками в руках бродят по колено в воде. Павел не имел ни малейшего намерения в чем-нибудь отставать от других. Он играл в волейбол, загорал, купался и катался на своей лодке. Правда, она была не такая яркая и шикарная, как у прочих лодко– и матрацевладельцев, посматривавших на него с чувством собственного превосходства, но зато могла свободно поднять четверых и весла слушалась с полуслова. Одно было хлопотно: воздуха в свои резиновые цистерны-борта она принимала столько, что надувать ее велосипедным насосом – все равно что кисточкой для бритья подметать футбольное поле. В конце концов подметешь, но сколько мелких движений! Поэтому Павел искал и нашел выход: перед спуском к морю заворачивал в гараж дома отдыха, там быстро надувал лодку автомобильным насосом и нес ее на берег готовенькую.

С первого дня он начал приглядываться к мужчинам, похожим на обрисованного Куртисом. Высоких, со светлыми волосами и серыми глазами среди отдыхающих было несколько человек, и Павел старался угадать, который же из них должен будет не сегодня-завтра заговорить с ним о халве. Он ждал, что этот момент наступит очень скоро.

На третий день своего отдыха Павел увидел на пляже Риту. Он заметил ее издалека. Она сняла платье, оставшись в серо-голубом купальнике, и легла на песок невдалеке от компании женщин, уже заметно поджарившихся на солнце.

Павел насажал полную лодку мальчишек и девчонок, которых много на каждом пляже, и поплыл подальше от берега. Море было спокойное, гладкое, будто на воду положили и туго натянули прозрачную пленку.

Вернувшись, Павел увидел, что не одни женщины быстро обратили внимание на Риту. Около нее в ленивых, но полных достоинства позах стояли двое рослых, атлетически сложенных юных пловцов в кокетливых шапочках – соискатели, как называл таких Павел. Усмехнувшись, он подумал, что, наверное, как всегда в подобных ситуациях, ленивость поз и небрежность, с которой цедятся слова, прямо пропорциональны заинтересованности.

Юнцы ушли дальше по берегу походкой развинченной, как у мастеров спортивной ходьбы. Но их место тут же занял более собранный человек, постарше и как раз такой внешности, какую описал Куртис. Тем лучше, значит, с Ритой можно заговорить, не возбуждая ничьих подозрений. Он ведь тоже может быть соискателем.

День проходил за днем, а халвой никто не интересовался. Павел уже начинал подумывать, что Надежда изменил планы. Или Куртис следит за ним, приглядывается? Возможно и это. Но в его положении оставалось только ждать и отдыхать. За неделю Павел перезнакомился с доброй половиной дома отдыха, познакомился и с Ритой. Этому во многом способствовала лодка. Видя, что он парень общительный, отдыхающие не стеснялись – женщины просили покатать их, мужчины брали лодку и сами катались. Но после критиковали алюминиевое весло: очень руки мажет, не отмоешь. Кто-то шутя советовал Павлу открыть прокатный пункт – мол, можно денег на обратную дорогу заработать.

Так как на пляжах всем дают прозвища, то дали и Павлу. Его звали Паша-лодочник.

21 июня после завтрака он, как всегда, накачал возле гаража лодку, взвалил ее на голову и зашагал к морю.

Его догнали бежавшие налегке девушки.

– Поможем Паше-лодочнику!

Девушки отобрали у Павла его нетяжелую ношу и побежали вперед.

– Весло возьмите! – крикнул он.

Одна вернулась, взяла весло.

Когда он дошел до пляжа, девушки уже были в купальных костюмах. Окружив лежавшую на песке лодку, они спорили, кому первой кататься. С ними был невысокий коренастый мужчина лет сорока на вид, похожий сложением на штангиста. Павел видел его на пляже и в столовой с первого дня, но не останавливал на нем внимания. Знал только, как все, что девушки прозвали его «Идемте гулять» – вероятно, часто приглашал на прогулки. Сейчас коренастый выступал в качестве арбитра между девушками. Наконец они его послушались. Он отобрал троих, бросил лодку на воду, все сели, и «Идемте гулять» неумело заработал веслом.

Павел подсел к игравшим в «кинга» женщинам.

Промелькнул час, другой. Солнце вошло в зенит. «Идемте гулять» все катался, несколько раз сменив за это время пассажирок. Павлу тоже наконец захотелось уплыть в море, подальше от берега, – там прохладнее, не так печет. Выждав, когда «Идемте гулять» подгреб к берегу, чтобы высадить очередную партию, Павел крикнул ему:

– Алло, капитан! Нельзя ли теперь хозяину?

– Прости, Паша! – отозвался тот. – Что же раньше не сказал?

Павел вошел в холодную воду. Мурашки побежали по ногам снизу вверх.

– Давай, – протянул он руку за веслом.

Но «Идемте гулять» предложил:

– Садись пассажиром. Ты всех возишь, давай теперь я тебя покатаю.

Павел согласился. Но не успел он устроиться, к ним подскочила дородная женщина в голубой резиновой шапочке – одна из тех, кто на зависть другим купается при любой температуре. Ухватив лодку рукой, она сказала свойским тоном:

– Ой, мальчики, возьмите меня! Отвезите подальше – я там спрыгну.

«Идемте гулять» сердито возразил:

– Как так «спрыгну»? Лодку перевернете. В вас наверняка пудов пять есть.

Но упитанная пловчиха не обиделась.

– Может, пять, а может, больше. А вообще не вы хозяин. Как, Паша?

Лодка вправду была верткая, неустойчивая, но Павлу не хотелось обижать эту жизнерадостную даму, к тому же ему не нравилась неожиданно грубая выходка «Идемте гулять».

– Ладно, что с вами поделаешь, – сказал он, подвигаясь ближе к корме, где сидел «Идемте гулять».

Пловчиха села впереди, перевесив их обоих.

«Идемте гулять» за два часа освоился с веслом, и они быстро ушли от берега метров на триста. Пловчиха с удивительной для ее комплекции ловкостью перекочевала из лодки в воду, сказала «Привет!» и редкими саженками поплыла к берегу.

– Ну и бабища! – сказал «Идемте гулять». Скорей всего потому, что нечего было больше сказать.

– А вам что, лодки жалко стало? – спросил Павел.

– Да ладно, черт с ней, Паша, – примирительно заговорил «Идемте гулять». – Даже лучше получилось.

Павел обернулся к нему в недоумении. Оказывается, у него есть о чем сказать.

– Что лучше получилось?

– Я хотел поговорить о банке с халвой.

У Павла вытянулась физиономия. Вот так Куртис! «Высокий, худой, волосы светлые». Все наоборот.

И Павел подумал, что полковник Марков был прав, отказавшись тогда, во время встречи на даче, показать ему фотографию Леонида Круга, чтобы Павел как-нибудь невзначай не выдал Кругу, что знает его в лицо…

«Идемте гулять» перестал грести и спросил:

– Ну, так что скажешь насчет халвы?

– Есть халва. Когда отдать?

– Можно хоть сегодня. Но это не все… Нам надо пройтись по берегу, оглядеться. Я уже ходил два раза. Тебе тоже полезно…

– Я человек послушный. Как скажете, так и будет.

– Давай на «ты». Сегодня после обеда пойдем гулять в лес. Вдоль берега. Пригласим девчонок. Пойдем к границе. Там все время в горку, с высоты линию берега видно хорошо. Смотри и запоминай.

– Там же, наверно, пограничники?

– Пограничники и здесь бывают. Мы пройдем километра полтора. В одном месте увидишь наблюдательный пункт. Он днем пустой. Скорее всего запасной. Или ночью там сидят.

– Для чего все это, можешь сказать?

– Объясню в свое время. Хотел спросить: знаешь, как меня зовут?

– Девчонки прозвали «Идемте гулять». А по паспорту как – не ведаю.

– Леонид. В общем, мы с тобой должны быть дружными.

– Не против, – сказал Павел.

– В столовке подойди ко мне, договоримся. Сейчас довольно. – И он направил лодку к берегу.

Пообедав, Павел подошел к столику в углу, где сидел Леонид, доканчивавший второе блюдо.

– Ну так что, Леня? – бодро спросил он, – Идем гулять?

Девчонки, сидевшие за соседним столом, фыркнули, и одна из них сказала:

– О! Даже Пашу-лодочника вовлек в пенсионеры. Пропал человек!

Павел погрозил им пальцем.

– Вот вы смеетесь, а зря. Знаете, что такое озон? Вот пошли с нами…

Слово за слово, и Павел их уговорил. А по пути к ним присоединился еще кое-кто, и получилась компания человек в пятнадцать. Среди них была и Рита.

Шли гурьбой, оглашая лес смехом, путая белок громкими возгласами.

Павел, подхватывая чужие шутки, не забывал, зачем пошел: внимательно изучал линию берега.

Сначала тянулись открытые песчаные пляжи. Они были безлюдны. Санатории и дома отдыха кончились.

Потом он увидел короткий мыс, клином врезавшийся в море. Формой и цветом он напоминал бетонные быки мостов, о которые крошатся в ледоход льдины, только на нем сверху, как мохнатая шапка, топорщился сухой кустарник.

За мысом показалась укромная бухточка, которая с той, дальней, стороны окаймлялась песчаной косой – длинной и узкой. На обратном пути Леонид дал Павлу знак, чтобы он отстал. А потом отстал и сам.

– Чуешь, какая бухточка? – сказал он, взяв Павла за руку.

– Уютно.

– Походи туда раза два-три, и вечерком как-нибудь. Погуляй по бережку. Только не в одиночку. Посмотри, как ближе сверху спускаться. Я уже смотрел и еще схожу. Вместе нам больше лучше не гулять.

– Сделаю. Но, может, ты все же скажешь, к чему все это?

Леониду было понятно любопытство Павла, он не видел в этом ничего настораживающего.

– Скоро узнаешь. Зачем заранее жилы тянуть? Еще пригодятся.

После ужина Леонид подошел к Павлу.

– Ну и наломал я сегодня руки! – сказал он. – Неудобное какое-то весло.

– С непривычки, – объяснил Павел.

– Все-таки не то весло. И потом смотри… – Он показал Павлу ладони. Припухшие подушки пальцев лоснились, как рельсы. – Мажется. Пойдем в душ, а?

Павел отказался.

– Я пойду помоюсь. Холодной воде это не поддается.

Он пошел в свой коттедж.

Павел уселся на скамейке. По пути в душевую Леонид должен был пройти мимо. Через пять минут тот появился со скатанным в трубку полотенцем под мышкой.

– Сидишь?

– А что делать?

– На танцы шел бы.

– Еще не начинали.

Проследив, как Леонид скрылся в душевой, он отправился искать Риту. Нашел ее на площадке, где располагались столы для пинг-понга Игра велась «на высадку», Рита ждала очереди. Павел уговорил ее походить немного. Предупредив пинг-понгистов, что вернется, чтобы ее очередь не пропала, Рита взяла Павла под руку, и они пошли по аллейке.

Павел отдал Рите нарисованную им схему бухты, виденной днем. Они условились, что с завтрашнего дня Рита, сказавшись больной, будет по вечерам сидеть дома, в палате, – она жила в самом ближнем от центрального корпуса коттедже. Днем она должна быть или на пляже, или дома. Одним словом, чтобы он в любую минуту мог ее найти…

Дождавшись темноты, Рита исчезла с территории дома отдыха. Вернулась она после полуночи.

Миновал еще один день, потом второй, а Леонид не выказывал желания вновь заговорить. Павел дважды ходил к бухте с той смешливой девушкой, которая острила тогда в столовой по поводу прогулок и пропащих людей. Они облазили бухточку, прошлись по длинной косе. Был полный штиль, и зеркало бухты не имело ни единой морщинки. Павел подумал, что даже и при сильном волнении здесь волны не будет.

Утром 27 июня Леонид подошел к Павлу на пляже, когда он был один у лодки.

– Покатаемся, – не попросил, а скорее приказал он. – Поговорить надо.

В море он наконец изложил Павлу задачу, объявил, что это произойдет сегодня в час ночи. Они выработали подробный план действий и вернулись на берег.

Павлу было трудно поговорить с Ритой незаметно – Леонид не спускал с него глаз, – но он все-таки сумел, шляясь по пляжу, пройти мимо нее и сказать: «Сегодня в час ночи».

Перед обедом Рита позвонила из кабинета директора дома отдыха в город.