355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Воробьев » Что приснилось медведю (Сказки) » Текст книги (страница 1)
Что приснилось медведю (Сказки)
  • Текст добавлен: 14 июля 2020, 12:30

Текст книги "Что приснилось медведю (Сказки)"


Автор книги: Владимир Воробьев


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Владимир Воробьев
ЧТО ПРИСНИЛОСЬ МЕДВЕДЮ
Сказки

Рисунки и оформление художника Рифката Багаутдинова




ЧУДЕСНЫЕ КАМУШКИ

АВНЫМ-ДАВНО жил на Урале умелец Иван-Смышлён. Хотелось Ивану по всей земле пройти и всё повидать. Где какие люди живут, где какие лежат сокровища. Но подневольный он был человек. Не было ему никуда ходу.

И надумал тогда Иван огранить такие камушки, чтобы видно было в них за тридевять земель – и днем, и ночью, и в непогоду. Чтобы даже и море, и гору насквозь видно было.

Отыскал Иван-Смышлён в Уральских горах три драгоценных камня: рубин – алый, как пламя, аметист – фиолетовый, словно небо перед грозой, изумруд – голубой и зеленый, будто море в ясный полдень.

От зари до зари трудился Иван. Нужду-голод терпел, а дело свое не бросил. И камушки чудесные огранил. Невелики они – все три в кулаке зажмешь. Ни в серебро, ни в золото не оправлены.

Зато видно в них было за тридевять земель – и днем, и ночью, и в непогоду. Даже гору и море насквозь видать.

Но узнал про те камушки царь. Послал своих стражников камушки отнять и к себе во дворец доставить.

«Не добром обернется моя работа, – подумал Иван-Смышлён. – Царь увидит, где кому вольно живется, да и приневолит. Увидит, где какие сокровища лежат, и себе возьмет».

И только стражники к Ивану во двор – он камушки свои за пазуху сунул. А сам простые с земли незаметно поднял да и кинул в речку. «Вот, мол, закинул я камушки чудесные. Ищи-свищи их!»

Заковали Ивана в цепи. Повезли в клетке железной к царю, чтоб казнить. Да не довезли. Умер Иван царю назло.

А перед смертью поспорил Иван-Смышлён с черным вороном, который тогда кружил над ним.

– Тебе долго жить, ворон, – сказал Иван-Смышлён.

– Доживешь ты до той поры, когда люди сокровища по-братски делить будут. Когда за море поплывут не из корысти. Воины не царю, а народу служить станут.

– Не бывать тому, – прокаркал ворон. – Не народятся на земле такие люди.

– Ан будет!

– Не бывать!

– Если правда твоя, ворон, возьмешь мои камушки себе, если моя правда – отдашь их людям, – завещал ворону Иван-Смышлён.

Сто лет с тех пор прожил ворон. Да всё не дома. В чужих краях летал. А когда вернулся на Урал, про свой уговор с Иваном вспомнил. Достал камушки чудесные из потайной щели в горе высокой.

Тут как раз увидал старый ворон человека. От голода и усталости он с ног валился. А у самого за спиной мешок тяжелый. Ворон и спрашивает:

– Что несешь?

– Руду нашел железную.

– Кому несешь сокровище?

– Всем от мала до велика, – ответил человек.

Подивился ворон, да делать нечего. Отдал он ему камушек, в который гору насквозь видно было, и в небо взмыл.

Обрадовался человек чудесному камушку. Пошел бодро, куда и усталость девалась.

Летел ворон над морем, видит: пароход плывет, а впереди скалы подводные. Заглянул ворон капитану в глаза и спрашивает:

– Куда плывешь?

– В дальние страны. С товарами.

– А прибыль кому?

– Всем от мала до велика, – ответил моряк.

Подивился ворон, да делать нечего. Отдал он ему камушек, в который море насквозь видно, и в небо взмыл.

Обрадовался капитан чудесному камушку. Смело мимо подводных скал пароход повел.

А летел ворон над заставой пограничной, увидал солдата с винтовкой. Звезда на каске.

Покружил над ним ворон и спрашивает:

– Чего, солдат, стоишь? Кому служишь?

– Народу служу. Всем от мала до велика.

«Видно, и впрямь люди другие народились», – подумал ворон. И отдал солдату третий камушек. Тот, в который и днем, и ночью, и в непогоду за тридевять земель видно. А сам в небо взмыл.

Обрадовался солдат. Служба легче стала.

С тех пор у людей такие чудесные камушки повелись. А всё оттого, что правда Ивана-Смышлёна была, а не черного ворона.





ДОБРАЯ КАТЯ

А краю леса в маленькой избушке жили старик со старушкой. Были у них: старый-престарый пес Полкан, ленивый-преленивый кот Мурлыка, драчливый-предрачливый Петя-петушок, бодливый-пребодливый козел Борька и грязный-прегрязный поросенок Зюнька.

И вот однажды к старику и старушке приехала из города их внучка Катя. Погостить.

Обрадовались старик со старушкой. Посадили Катю с собой рядом, стали угощать. И пирогами, и блинами.

Пес Полкан на нее с порога глядит, кот Мурлыка из-под стола щурится, Петя-петушок в одно окошко, козел Борька в другое заглядывают. А поросенка Зюньку не пустили. Он грязный.

Потом дедушка на печку залез, подремать. Бабушка села варежки вязать: А Катя во двор выбежала.

Хотела она с Полканом побегать. Старый он. Только кряхтит да чешется. Хотела с Мурлыкой поиграть. Ленивый. Только мурлычет да щурится. С козлом Борькой страшно играть. Бодается. С Петей-петушком – боязно. Дерется. А с Зюнькой не хочется. Грязный он.

Села Катя на завалинку, а бабушка вышла и говорит ей:

– Погуляй-ка ты, внучка, на воле. Там сейчас хорошо-весело. Сорвешь ягодку – в роток, грибок – в кузовок, цветок увидишь – залюбуешься, а птица запоет – заслушаешься.

Так она и сделала. Взяла кузовок и в лес отправилась. Далеко ушла. А на воле и впрямь хорошо-весело.

Сорвала Катя чернику – в роток, нашла груздок – в кузовок, увидала ромашку белую – залюбовалась, иволга засвистала – Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, заяц. Сел зайка на задние лапки и говорит:

– Девочка, а девочка! У меня лапка болит.

– А что с ней?

– Через кочки прыгал, вывихнул.

Принялась Катя зайке лапку вывихнутую вправлять. Потянет, дернет да потрет, дернет да потянет. От боли зайка ушки к спине прижал, а терпит.

Вправила Катя зайке лапку на место, сразу ему полегчало. Хотел он снова запрыгать, но Катя отвязала от своей косички ленту да и перевязала лапку туго-натуго. И наказала косому строго-настрого: не прыгать, не бегать и пешком не ходить, пока совсем не выздоровеет.

– Спасибо, – сказал зайчишка и захромал домой.

Пошла Катя дальше. Хорошо-весело на воле. На полянке сорвала землянику – в роток, нашла масленок – в кузовок, увидала гвоздичку красную – залюбовалась, птичка-чечевичка зачучевикала – Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, медведь. Трет медведь лапой нос, а у самого из глаз слезы капают.

– Девочка, а девочка! Помоги мне, – жалобно заревел медведь.

– А что с тобой? – спросила Катя.

– Меня пчелы ужалили. Да все в нос. На нем шерсти-то не-ет.

– За что они тебя?

– Мед воровал. Больше не бу-уду.

Выдернула Катя из медвежьего носа пчелиные жальца, он и заворчал довольнешенек.

– Спасибо тебе, девочка, – прорычал медведь и в чащу полез, только сучья затрещали.

Пошла Катя дальше. Хорошо-весело на воле. На просеке сорвала малину – в роток, опенок нашла – в кузовок, колокольчик увидала синенький – залюбовалась, овсянка серебряным голоском прозвенела – Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, уж большущий. Свернулся он кольцом и лежит на тропинке.

– Девочка, а девочка! Помоги! Я – уж Желтые Отметины.

– А что с тобой, уж Желтые Отметины, случилось?

– Нашли меня мальчишки, отметин желтых не увидели, за ядовитую змею приняли, и ну камнями швырять. Насилу уш-шел.

Принесла Катя из ручейка воды. Ссадины ужу промыла чисто-начисто. Нарвала травы-спорыша и к больным местам приложила. Потом ленту с другой косы сняла и ужа Желтые Отметины перевязала.

– Хорошо, девочка, – прошептал уж и в траву уполз. Ни травинки над ним не шелохнулось.

Пошла Катя дальше. Хорошо-весело на воле. В прохладном овражке сорвала смородину – в роток, нашла сыроежку – в кузовок, незабудку голубую увидала – залюбовалась, славка серая запела – Катя заслушалась.

Вдруг, откуда ни возьмись, прямо перед ней синица на ветке. Кричит синица на Катю, крылышками на нее замахивается:

– Не подходи, девочка. Не тронь его!

Удивилась Катя: «Чего синичка боится? За кого заступается?» Видит: под деревом в траве птенчик желторотый прыгает. Крылышками без толку машет, а взлететь не может. Взяла его Катя в ладошки, на пенек взобралась и птенчика в гнездо положила.

– Спасибо, девочка, – сказала синичка и в гнездо села, счастливая. Потом говорит Кате:

– Ты добрая.

Пошла Катя дальше. Хорошо-весело на воле. На опушке лесной сорвала бруснику – в роток, рыжик нашла – в кузовок, гвоздику красную увидала – залюбовалась, кукушка закуковала – Катя заслушалась.

Вдруг увидала Катя под березой родник. И сразу ей пить захотелось. Вкусна, холодна ключевая водица. Небо в ней синее с белым облаком видно. И Катино лицо видно. Улыбнулась Катя своему отражению. Оно ей в ответ улыбнулось. Как в зеркале.

Посидела Катя у родника под березой, отдохнула и домой отправилась. К бабушке с дедушкой.

Шла, шла Катя и встала. Опять пошла и опять встала. Назад вернулась. Вокруг себя обернулась. Заплакала. Забыла, в какую сторону идти.

И тут слышит – синица с ветки ее зовет:

– Девочка, девочка! Давай я тебя к моему соседу отведу. Он тебя дальше проводит.

Прыгает синичка с ветки на ветку – дорогу показывает, а Катя за ней идет. Вот синичка присвистнула, кого-то поманила. Выполз из-под дерева уж Желтые Отметены.

– Хорош-шо, – прошептал уж, – провожу к соседуш-шке, а он дальше дорожку укажет.

Ползет уж Желтые Отметины, извивается, а за ним Катя идет.

Увидали они: на полянке медведь сидит, дремлет.

– Ми-ша, про-шу, – прошипел уж, – укажи дорожку к соседушке.

– А-а-а, ладно, – зевнул медведь. – Ступай, девочка, за мной.

Ломится медведь через чащу, только сучья трещат. А за ним Катя следом бежит. Долго. Вот заглянул медведь под куст, да как рявкнет:

– Чего, косой, испугался? Проводи-ка девочку к твоему соседу. Живо!

Выскочил заяц из-под куста. Ушками прядет, с ноги на ногу скачет.

– Я готов! Беги за мной, девочка!

Заяц скачет, а Катя следом за ним бегом. Поспевает.

Вдруг видит: дедушкина избушка на краю леса стоит. Вбежала Катя в избушку и крикнула:

– А вот и я!

Дедушка обрадовался. Бабушка обрадовалась. Пес Полкан на Катю с порога глядит. Кот Мурлыка из-под стула щурится. Петя-петушок в одно окошко, козел Борька в другое – заглядывают. И поросенок Зюнька в щелочку смотрит. Все радуются, что Катя домой пришла. На воле не заблудилась.





ОДЕВАЙКА-РАЗДЕВАЙКА И ПАВЛИК

АВЛИК не умел сам одеваться. И раздеваться не умел. Его бабушка одевала, бабушка раздевала. И умывала его тоже бабушка. И всякий раз она ему говорила:

– Когда же ты научишься? Ведь ты большой. В детский сад ходишь.

– Нет, я еще маленький.

Так он говорил нарочно, потому что ленился.

Однажды Павлик лежал утром в постели и ждал, когда бабушка его оденет. А она на кухне была, сковородками гремела. Вдруг из стены, из-за коврика, выскочил человечек. Ни большой ни маленький. С папин сапог.

У человечка лицо было умытое. Глаза веселые. Курточка на все пуговицы застегнута и штанишки выглажены.

– Здравствуй! – сказал человечек.

– Здравствуй… Ты кто? – удивился Павлик.

– Я – Одевайка-Раздевайка. Хочешь – буду тебе служить? Только никому про это не говори.

– Служи, служи, – обрадовался Павлик. – Я никому не скажу.

Одевайка-Раздевайка мигом надел Павлику чулки, потом штанишки, потом рубашку, ботинки надел, шнурки завязал как надо и говорит:

– Только про меня вспомнишь – я прибегу.

И опять за коврик в стенку спрятался. Павлик и спасибо ему сказать не успел.

Побежал Павлик к бабушке. Увидала бабушка Павлика – ахнула от удивления:

– Ах! Молодец какой! Сам оделся! Вот так внучек! Вот так Павлик!

– Теперь умой меня, – попросил Павлик.

– Нет, – сказала бабушка и покачала головой. – Если одеться сумел, так и умыться сумеешь. Я лучше пойду всем расскажу, какой ты у нас умница стал. – И вышла из кухни.

«Неохота умываться, – подумал Павлик. – Да и не умею. Вот если бы Одевайка-Раздевайка…»

Только он вспомнил про Одевайку-Раздевайку, как вдруг из-за умывальника выскочил человечек. Ни большой ни маленький. Рукава у него по локоть засучены, на голове белый колпак. А за поясом зубная щетка и гребешок торчат.

– Я – Умывайка! Меня Одевайка-Раздевайка прислал. Если хочешь – буду тебе служить. Только никому не говори.

– Служи, служи, пожалуйста, – обрадовался Павлик. – Я никому не скажу.

Человечек подвел Павлика к умывальнику. Сам рядом на табуретку вскочил. Мигом Умывайка почистил Павлику зубы, умыл с мылом лицо, вымыл шею и уши. Да так ловко, что ни мыло в глаза не попало, ни вода в уши не налилась. Насухо вытер. Даже причесать успел. А лишь послышались бабушкины шаги, Умывайка за умывальником пропал. Будто и не было его.

Вошла бабушка. Увидала Павлика вымытым-умытым да причесанным, только ахнула:

– Ах! Молодец какой! Вот так Павлик у меня! Вот так внучек мой Пойдем – я тебя всем покажу.

Вечером перед сном Умывайка опять умыл Павлика. Одевайка-Раздевайка Павлика раздел, разул. Одежду как надо на стул повесил. Ботинки под кроватью рядышком поставил.

Так и повелось. Одевайка-Раздевайка Павлика одевал, раздевал. Умывайка – умывал. Но никто этого ни разу не видел.

А Павлик рос да рос. Как все дети. Только сам он не умел ни одеваться, ни обуваться, ни умываться.

Исполнилось Павлику целых семь лет. Подошло время в школу поступать. Радовался он. Еще бы! Каждому ведь хочется в школу ходить.

Купили Павлику ученическую фуражку, брюки и рубашку – тоже ученические. Купили и книжки с тетрадками, и ручку с перьями, и все-все, что настоящему ученику иметь полагается. И сказали:

– Завтра в школу пойдешь. В первый класс. Ложись спать пораньше.

Павлик и сам знал – в школу опаздывать нельзя.

Чуть только утро наступило, Павлик вскочил с кровати и фуражку ученическую надел. Потом Одевайку-Раздевайку позвал:

– Скорее надевай на меня остальное!

А Одевайка-Раздевайка увидел ученическую фуражку на голове у Павлика и говорит:

– Раз ты теперь ученик, окончилась моя служба. Сам одевайся. А я к другим побегу.

И убежал за коврик в стенку.

Делать нечего. Принялся Павлик сам одеваться. Да вот беда! Не умеет. Не научился. Чулки перекручиваются пяткой вперед. Обе ноги в одну штанину попасть норовят. Голова в рукав залезла. Хоть плачь.

И заплакал Павлик. Еще бы! Из окна видно, как ребята в школу бегут, а он разут-раздет. А еще умыться надо!

Оделся Павлик кое-как и побежал к умывальнику. Там его уже Умывайка ждал. Но лишь увидал он Павлика – руками замахал:

– Раз ты теперь ученик, кончилась моя служба. Сам умывайся. А я к другим побегу.

Спрыгнул Умывайка с табуретки и убежал.

Делать нечего – принялся Павлик сам умываться. Да вот беда! Не умеет. Не научился.

Мыльная пена в рот и в глаза лезет, щиплет. Вода за воротник и рукава льется. Зубная щетка как за одну щеку залезла, так и не вылезает. Ни туда, ни сюда. А гребешок за волосы дергает. Хоть плачь.

И Павлик заплакал. Еще бы! Все ребята уже, наверное, за парты садятся, а он еще не умыт, не причесан.

Павлик прибежал в школу после всех. Растрепанный, мокрый, весь в зубном порошке и ботинки не на ту ногу обуты. И все над ним смеялись в школе.

А куда Одевайка-Раздевайка с Умывайкой девались – неизвестно. Может быть, они и теперь кому-нибудь служат?





КАК ДЕД МОРОЗ ПАРАД ПРИНИМАЛ

АВНО так повелось. Все, что ни есть живого – перед Дедом Морозом в ответе. Все его прихода ждут. А лишь он появится – тут и параду быть. Проходят, пролетают перед Дедом Морозом – как кому отроду положено. И те, кому зиму зимовать, и те, кому зимой спать, и те, кому улетать надо.

Дед Мороз всем строгую проверку делает. Кто к зимнему параду не готов – с того взыщет.

Лишь опадут листья в лесу и осыплются ягоды, начинается этот парад.

Вот пришел Дед Мороз, сел на пенек посреди большой поляны. Сдвинул мохнатые белые брови и велел начинать.

Пошли мимо него медведи. Вразвалку. Толкаются.

– Пошто строя не знаете? – рассердился Дед Мороз.

Старший медведь засопел, почесал брюхо и говорит:

– Смилуйся, батюшка! Сроду мы такие. Косолапые.

– Кажи шубы.

Вывернули медведи шубы. Добрые шубы у всех. Теплые.

– Марш по местам! – скомандовал Дед Мороз. – И чтобы духу вашего я в лесу не чуял.

Побежали медведи кто куда. В берлогах попрятались и носу не кажут.

Появились перед Дедом Морозом лисы. Все с танцами да с вывертами. Хвосты огненные на плечи заброшены.

– Кажи хвосты, лукавые.

Показали лисы хвосты пышные.

– И то! – молвил Дед Мороз. – Эти, небось, в лесу лишнего не наследят.

Тявкнули лисы почтительно и – в кусты.

Из чащи, громко топоча, выбежали олени. Вся поляна рогами ветвистыми, будто лесом, поросла.

– Кажи рога.

Показали олени рога.

– Славное оружие. А чем кормиться зимой, знаете?

Топнули олени копытами. Из-под копыт трава с корнями полетела.

– Молодцы! – сказал довольный Дед Мороз. – Из-под снега корм добудете. Ступайте, любезные.

Трусцой убежали олени.

Парад шел своим чередом.

Прошли мимо Деда Мороза колючие ежи. На иголках грибы нанизаны. Про запас. Похвалил их Дед Мороз за смекалку.

Прошмыгнули серые мыши с котомками. Дед Мороз им вслед пальцем погрозил. В котомках-то у них зерно. Уворованное.

Важно прошествовали бобры. Похвалил их Дед Мороз за новые шубы да великий ум, за мастерство тоже. И правда – лучше бобров никто домов делать не умеет.

Последними белочки проскакали. Их на поляну с деревьев посыпалось видимо-невидимо. У каждой хвостик пушистый огоньком пламенеет. Белочки Деда Мороза хороводом веселым потешили. Смешными прыжками, ужимками позабавили.

Улыбался Дед Мороз в бороду, довольнешенек. А похвалил, однако, не за баловство и танцы, а за хозяйственность. Насушили белки грибов, насобирали орехов – предостаточно. Да и шубами обзавестись успели отменными. Отпустил белочек Дед Мороз в лес с похвалой и ласковым словом.

Опустела, наконец, лесная поляна. Дед Мороз сидит, задумался: всех ли он проверил. Может, кто на парад не явился. Да вдруг как хлопнет себя по лбу.

– Ба! – вскричал он. – А лягушки, а ужи, жуки, мотыльки, червяки-гусеницы, комарье всякое – куда девались? Почему не на параде?

Ворона ему в ответ с дерева прокаркала:

– Кар-р, кар-р! Котор-рые зар-робели, котор-рые попр-рятались под кор-рой, под кор-рнями.

Покачал головой Дед Мороз. Улыбнулся в усы и промолвил:

– Хорошо ли попряталась мелкота? Поглядеть надо.

А тут и первый снежок с неба пошел. Несмелый, неслышный.

Только было собрался Дед Мороз уходить – шапку надел, варежки – вдруг еще вспомнил: «А зайцы? Где зайцы? Куда запропастились?»

А зайки давно перед ним толкутся, ушами прядут. На Деда Мороза глазами косят. Удивляются: «Почему он нас не замечает?»

– Да вот мы, дедушка! Все здесь! – крикнули зайцы. Дед пригляделся, и правда – тут они. Шубки на них белые. На снегу-то и не разглядеть сразу.

– Вон как пострелы вырядились! – рассмеялся Дед Мороз. – Ну, добро. Марш по местам!

И бросились зайцы врассыпную. Кто куда.

Окончился зимний парад.





ВИТЯ ЗАВИДКИН И ЗЕЛЕНАЯ СТАРУХА

ИЛ мальчик Витя. Бывало, увидит он у кого что-нибудь и сразу вздыхает: «Эх! Мне бы!» Затрясется весь даже, нос у него побелеет – завидно.

Ребята его Завидкиным за это прозвали.

Вот играют однажды дети во дворе. И Витя с ними.

Вдруг видит он: какая-то старушка из-за угла пальцем его к себе манит. Подойди, мол, сюда. Подбежал к ней Витя и спрашивает:

– Вам чего, бабушка?

– Я к тебе пришла, – ответила она.

Витя смотрит на нее и удивляется: бабушка вся зеленая. Лицо у нее зеленое и глаза тоже. Платье, платок на голове и даже волосы не белые, как у всех старушек, а зеленые – космами торчат. Опирается старушка на зеленый посох, улыбается, зеленые зубы показывает.

– А мы с тобой родня, – сказала она. – Ты – Завидкин, а я – Зависть Зеленая.

– Никакой я не Завидкин, – обиделся Витя. – Это меня ребята так прозвали.

– Хорошо прозвали, – заулыбалась Зеленая Зависть. – Мне очень нравится.

В это время мимо проходила девочка с мороженым в руке. Витя уставился на девочку и проглотил слюнки.

Увидала это Зеленая Зависть, склонилась над Витей и зашептала:

– Завидно тебе, Витя? То-то… А вот если будешь дружить со мной, я тебе все добуду.

Витя обрадовался и говорит:

– Хочу мороженого.

Зависть Зеленая пощелкала зубами, подула губами, похлопала в ладоши, и, откуда ни возьмись, стаканчик мороженого у Вити в руках очутился.

Не успел он спасибо сказать, как захотелось ему футбольный мяч получить.

Старуха пощелкала зубами, подула губами, похлопала в ладоши, и футбольный мяч подкатился к ногам Вити. Такой же, как у ребят, даже лучше.

Не успел Витя спасибо сказать, видит: мальчик на велосипеде катается.

– Хочу вон такой велосипед! – крикнул Витя.

Зависть Зеленая пощелкала зубами, подула губами, похлопала в ладоши, и, словно из-под земли, вырос перед ним двухколесный велосипед. Витя и спасибо забыл сказать, захотелось ему и того, и другого, и третьего.

Старуха Зависть Зеленая ни в чем Вите не отказывает.

– Пожалуйста, – говорит, – бери, хватай! Я все могу!

Посмотрел Витя на ребят, а они игрой заняты – ничего не замечают.

– Бабушка! – взмолился он. – Сделай так, чтобы я на одни пятерки учился, лучшим вратарем на нашем дворе был, на баяне умел бы играть и разные вещи умел бы делать.

– Ишь ты, на баяне играть! Да, пожалуйста, играй себе на здоровье.

В руках у Вити очутился баян. Не успел он подумать, что бы ему такое сыграть, а баян сам играет. Да как играет!

– Это не то, бабушка, – сказал Витя. – Вот если бы я сам умел, понимаете?

Старуха как услыхала это – еще больше позеленела, головой затрясла, посохом застучала.

– Вон чего захотел! А я тебе, негоднику, уже пятерки в дневнике поставила.

– Пятерки! – обрадовался Витя.

Начал он вслух стихотворение читать, за которое двойку вчера получил. Но как лоб ни морщил, опять не вспомнил.

Рассердился тут Витя и говорит:

– На что мне такие пятерки! На что мне такая музыка! Я так не хочу!

– A-а! Не хочешь? – зашипела старуха. – Тебе надо уметь? Да, чтобы все сам? А кому же ты тогда завидовать будешь?

– Да я тогда и завидовать не буду!

И только Витя это сказал – зеленое облачко поднялось над тем местом, где Зависть Зеленая стояла.

Огляделся Витя. Ни велосипеда, ни мяча футбольного, ни баяна и даже мороженого будто не едал.

Хотел он ребятам рассказать про все, что сейчас только с ним произошло, да раздумал. Все равно не поверят. А ведь было!




    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю