Текст книги "Покупательские приколы (СИ)"

Автор книги: Владимир Юрков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

2015 г. Нищий у нищего телушку украл

Сегодня ночью у моего соседа по дому 24а на Большой Академическом, бедняка, работающего где-то по установке домофонов и, как я думаю, зарабатывающего не более 30 000 в месяц, а то и меньше, из его старой, драной ВАЗ-2104, стоящей около, так называемого Детского парка, вытащили не менее старый, видавший виды, аккумулятор.

Наверное чтобы сдать его где-нибудь за бутылку-другую пива.

Нет слов… одни чувства…

Как тут не вспомнить старые строки Дольского:

«На минуту прекратите разговоры,

оглянитесь – и какой бы ни был час,

вы увидите, что воры, воры, воры

окружают, окружают тихо нас.»

2016 г. Придем-придем

Хочу рассказать сценку, которую наблюдала сегодня моя жена в магазине, расположенном в доме № 15 по Большой Академической улице.

По дороге в фитнес-клуб она решила зайти за сухофруктами, которыми там торгует некий абрек из Таджикистана. У прилавка уже стояла молодая женщина с девочкой лет шести, покупающая грамм двести миндаля и грамм двести кешью. Сколько это стоило моя жена не расслышала – она, как большинство порядочных женщин, считает, что цены – удел мужей. Но дальнейший диалог врезался ей в память.

– А скидка?

– Скидка у нас нэ прэдусмотрена…

– Ну! Тогда! – с явным возмущением произнесла женщина – мы к вам больше никогда не придем! И презрительно кинула на прилавок пятисотрублевую купюру.

Зато ее дочь, крепко держа в руках два маленьких пакетика с орешками, звонко выкрикнула:

– Придем-придем! – И засмеялась.

Бедный ребенок! Не понимает, что тут самое время заплакать.

Детство потому и называется «золотым», что ребенок не осознает всю горечь жизненных страдания. Мир воспринимается как игра. Радость – игра, но и страдания – тоже игра и кажется скажешь «чурики» и страдания закончатся. Ах, насколько это не соответствует реальности.

Мы выросли из советского нищенства, когда нам покупали конфеты поштучно, не для того, чтобы мы не толстели, а потому, что у родителей не было денег. Мать сорок пять лет вспоминает, как она заплатила за мой велосипед целых сорок восемь рублей, взяв деньги из отложенных на сапоги, которые стоили сто тридцать. А танк за семь рублей, купленный мне на «первый раз в первый класс» стал в нашей семье притчей во языцех.

Мы свято верили, что наши дети, а уж, тем более, внуки будут жить намного лучше… но мы ошибались… и как жестоко!

Все это повторяется год за годом, поколение за поколением и нет конца беспросветной российской бедности.

2016 г Русские лекарства

Не знаю почему, но, проходя мимо аптеки на Большой Академической улице, я обратил внимание на два припаркованных, напротив нее, автомобиля. Старенькая непонятного цвета, который в народе испокон веков называется «серо-буро-малиновым», а на сервисе «баклажан», Жигули-пятерка и, ненамного моложе ее, Тойота-королла, бывшая в молодости серебристым металликом, а ныне – просто серенькая. Глядя на них, мне вспомнилась фраза Ильфа-Петрова: «Гомер, Мильтон и Паниковский». Вот, подумал я, Мильтон и Паниковский уже здесь, не хватает только Гомера. Было бы, конечно, здорово, если бы к ним, третьим, пристроился бы какой-нибудь Майбах, Мазерати или Бентли. Можно было бы сделать фото с таким названием. Но, как назло, ничего подходящего на дороге не предвиделось, я, повертел головой, постоял немного и, плюнув на это глупое занятие, пошел в аптеку.

В аптеке можно сказать никого не было, если не считать одного, средних лет, мужчины, очень встревоженного вида, который о чем-то активно, но негромко, беседовал с аптекаршей. Я встал за ним и стал ждать. Аптекарша ушла куда-то вглубь и исчезла там, как я понял, надолго. Мне прискучило ее ждать, я вздохнул, потер шею и направился к выходу, но слова, стоящего перед окошком выдачи, мужчины остановили меня.

– Не волнуйтесь, она сейчас придет! Не уходите… Мне неудобно, что я создал вам неудобства, но…

– Да и пес с ним – не дав ему договорить, ответил я, – зайду в следующий раз. Мне – не к спеху.

Тут он обернулся ко мне с такой озабоченной миной, что я волей-неволей остановился и продолжил свою речь:

– Понимаете, по закону, они обязаны иметь аналоги зарубежных лекарств. Вот пускай ищут.

– И зачем это?

– Как зачем? Зачем переплачивать! Наши дешевле!

Тут меня проняло. На вид вроде бы как солидный, франтоватый, можно было бы даже предположить, что преуспевающий, человек, а несет такую ахинею. Может и впрямь нищеброд, а может гнусный жадюга. И то, и другое – гадко. Поскольку из-за него не только я не дождусь своего слабительного, но и молоденькая аптекарша (кстати весьма привлекательной внешности) собьется с ног. За это я решил подзадорить его.

– Эта-а-а, не ваш Жигуленок стоит там у входа – задал я вопрос.

– Да ну, что вы! Моя – Тойота.

– Я проходил мимо и видел Пятерку. У нее там лампочки горят, пока вы здесь стоите – аккумулятор сядет – не уехать потом.

– Я же вам сказал! Нет не моя…

– Хорошая машина, удобная, просторная и, главное, дешевая! – я постарался поднадавить на слово «дешевая».

– Да что вы! Не приведи Господь!

– Во как! Значит русские Жигули – не приведи Господь, а русские лекарства – давай-давай! Интересная у вас логика, молодой человек.

Мужчина замялся. По-моему, до него дошло, что этот разговор о Пятерке и о невыключенных габаритах я завел не по старческой глупости, а с подвохом. И он, дурак, на это повелся. Не зная, что вразумительно ответить мне, он замялся и замычал:

– Ну-у-у-у-у…

– А я скажу – все очень просто. В кармане ветер, но показуха превыше всего. На машину сбагрит последний грош, ведь она всем видна, а собственное здоровье – черт бы с ним, его никто не видит. Можно похуже, да подешевле, потому что за лекарства платить и платить. Может месяц, может год. А может и всю жизнь. Как было сказано в знаменитой «Бриллиантовой руке»: «Всю жизнь на лекарства работать будешь». Российская бедность не сменилась за полвека. Денег на лекарства, что у жителей СССР, что у жителей России, не хватает.

В мою юность, со мною в институте, учился сын уборщицы с позорным окладом в 80 рублей, и она купила ему джинсы за триста рублей, чтобы сын ее не был хуже нас – остальных.

Он выслушал мою отповедь с ошалелым лицом. По всему чувствовалось, что такого он не ожидал. Ведь и заговорил-то он только лишь для того, чтобы в моем лице найти поддержку. Чтобы мы в два голоса требовали дешевых дженериков, поскольку хоровое пение лучше слушается. А получилось как-то наоборот. Ни какой поддержки – одни насмешки…

Решив поскорее от меня избавиться, он повернулся к окошечку и сказал в пространство:

– Ваше дело… как хотите…

– А вы знаете, что произошло с сыном уборщицы? – продолжил свою тему я.

В ответ раздалось какое-то неопределенное звучание, которое можно было расценить, и как да, и как нет. То, что он не огрызался, говорило о том, что ему хочется узнать, но разговаривать со мною он уже не желает.

– Его отчислили с третьего курса за неуспеваемость… и знаете почему – сказал я уже на полпути к двери – Голодное брюхо к ученью глухо! – громогласно произнес я и открыл дверь.

Меня встретило яркое летнее солнце, светившее, слава богу, не в глаза. Поэтому я увидел, что Жигуленок уехал, зато на его место встал Гелентваген.

– Ну, вот – подумал я – в этой жизни вечно нет кворума. То Гомера не хватает, то Паниковский сбежал!

Тьфу!