Текст книги "5. Командировки в Минск 1982-1985 гг."

Автор книги: Владимир Юрков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Зеркало

Я уже отмечал, что Минск по количеству и качеству продаваемых товаров стоял намного выше Москвы. Как говорили в те годы «в Москве в принципе все есть», да вот где найти этот самый «Принцип». А в Минске магазинов было меньше, а покупателей – еще меньше. Поэтому носиться по городу и искать какой-либо товар не имело смысла. Зашел в магазин и купил, если есть, ну, а нет – значит нет.

В то время, мой шеф, Сергей Иванович, делал у себя дома ремонт, поскольку сменял квартиру в новом панельном доме на квартиру в каком-то здании времен первых пятилеток, выиграв в площади, но проиграв в лифте (поскольку его там в помине не было), и качестве жизни (через фанерные потолки и дощатые полы зимой ужасно дуло, а при дожде текло). Поэтому ему пришлось приводить эту рухлядь в порядок. Ремонт в те годы, в отсутствии стройматериалов, рабочих и инструментов, в отличие от нынешних времен, тянулся годами. Вот и Сергей Иванович вел его уже второй год. Он был большой любитель поработать собственными руками и был хорошим мастером, делая все аккуратно и красиво. К тому же у его жены был художественный талант и они, вдвоем, создавали квартиру на свой лад и вкус.

Именно у них я, впервые, увидел стены, обитые ковровым покрытием. Прикоснуться к такой стене было на удивление приятно. Аэрографию в интерьере, я тоже увидел, в первый раз, у них. Сейчас подобное нередкость, но тогда, в 1984 году, это было необычайно и удивительно! Стены расписанные перемежающимися тонами. Выглядело это не только авангардно и необычно, но и попросту красиво

В одной комнате у них был тавернско-ковбойский стиль. Сначала шеф из найденного где-то в поле, неподалеку от дачи, тележного колеса сделал отменную люстру, а потом расписали стены по типу салуна, сделав даже раскреповку. Но остальных элементов интерьера под обстановку им явно не хватало. Это сейчас можно поехать в "Гранд" и купить мебель любого, даже самого экзотического стиля – от Тибетского монастыря до обстановки пиратского судна, а тогда – шиш!

И вот, мы совершенно случайно в Минске заходим в хозяйственный магазин, а там продается зеркало в огромной плетеной раме. В общем, такое, которое надо по стилю. Купить бы? Но трудности перевозки зеркала из одного города в другой на "перекладных" были очевидны. Поэтому Сергей Иванович, как-то менжевался – купить, не купить? И решил сначала посоветоваться с женой.

История с этим зеркалом с самого начала пошла как-то косо. Чтобы позвонить в Москву, нам пришлось искать междугородний телефон, ибо Сергей Иванович стеснялся позвонить по личным делам с завода. Но ведь мы никогда им прежде не пользовались. Мы в Москву-то почти не звонили. Так – буквально раз – Баловневу на кафедру – и все. Поэтому где находятся переговорные пункты не знали и проще было бы съездить на почтамт, чем искать переговорный пункт поблизости от магазина. На это ушло бы больше времени.

На почтамте нас, как обычно, встретила очередь из таких же командировочных как мы. Некоторые звонили семейским, а большинство – своему руководству. Поэтому разговоры были затяжные, порою на повышенных тонах. Было шумно, душно и неуютно. Время шло, а очередь не подходила.

Дождавшись кабинки, мы, как назло, никак не могли соединиться с Москвой, то занято, то нет ответа. А когда, наконец, соединились, то оказалось, что ни черта не слышно. Помню, что Сергей Иванович, то кричал в трубку, то по нескольку раз переспрашивал одно и тоже. Кошмар, в общем. Но стало ясным, что, несмотря на очевидные трудности с перевозкой, зеркало покупать все же придется.

Выйдя из переговорного пункта на долгожданный свежий воздух, мы с облегчением вздохнули, а, взглянув на часы, расстроились – пока мы ждали разговора магазин уже закрылся. Тогда, по европейскому шаблону, наши промтоварные магазины заканчивали свою работу в 19–00, и только крупные универмаги работали до 21–00. Получалось, что покупать зеркало придется завтра, но завтра мы как раз и уезжаем. Что делать? Некрасиво было бы с утра купить зеркало и потом таскаться с ним по всему заводу. Значит, надо купить его перед отъездом и сразу тащить на вокзал. Этот путь казался самым удобным, а об возможных осложнениях мы не думали и не подозревали. Единственное, что беспокоило Сергея Ивановича – не купил бы кто его зеркало раньше него!

Завтрашний день не сложился совершенно. Не помню, что там вышло, то ли вычислительная машина забарахлила у заказчика, то ли электричество кончилось – не помню! Но задержались мы с завершением работы на очень долго. И выскочили с завода, когда уже до поезда оставалось менее двух часов. Мы рванули в магазин. И тут, словно по чьему-то злому умыслу, сломался троллейбус. Проехал одну остановку и встал. Вот незадача! Пришлось стоять и ждать следующего. Вроде бы мелочь, но она уже как-то настраивала нас на не очень хороший лад. Примета, примета – дороги не будет. Стали волноваться – стоим гадаем – купил кто-нибудь зеркало или нет, купил или нет? Влезем в следующий троллейбус или нет? Он же не пустой придет! Но тут, наконец, появился троллейбус и мы, выдохнув воздух, влезли. Эх! Только бы он не сломался

Волновались-волновались, а – зеркало никто не купил! Значит не зря мы так к нему торопились. Ура! А надо сказать, что зеркало было не маленьким – само стекло более метра в диаметре, да еще вокруг него плетенка. Получался диск метра полтора в диаметре. Не хилый кусочек! В те годы упаковки не было, липкой ленты не существовало, оберточных материалов тоже. Везде все заворачивали в старые (а порой и новые13) газеты. Поэтому и наше зеркало закрутили в них и обмотали сверху веревкой, которую мы сами купили в соседнем отделе. Ладно – довезем, решили мы и, поглядывая на часы, торопливо вышли из магазина, неся в руках хрупкий предмет.

13 Тогда товар пачкался черной типографской краской. Помнится, как на батоне белого хлеба отпечатался текст какой-то статьи.

А время шло… До поезда уже оставалось около часа – вообще-то достаточно, чтобы добраться. Но, что косо началось, так косо и продолжилось – повалил мокрый липкий снег. Откуда его черт принес? Газеты намокли и стали превращаться в какой-то студень. А автобуса все не шел. Что произошло с этим дурацким автобусом? Неизвестно. Мы несколько раз ездили этим маршрутом и он ходил как часы. А сегодня – на тебе! Нет его и нет. Становилось все мокрей и холодней, на остановке народа все больше и больше, не дай бог ветер начнется, тогда вообще это зеркало не удержать. Стоически мокнем, закрывая собою его от мокрого снега.

Проходит еще минут пять и мы задумываемся – а хватит ли нам, вместе с зеркалом, в автобусе места? Или нет? И не придется ли нам еще один автобус пережидать? Тогда уж точно на поезд не успеть! Чертовщина!

Сергей Иванович кинулся ловить такси. Но, хотя таксист и соглашался отвезти нас на вокзал, да зеркало было настолько велико, что, ни в салон, ни в багажник оно не помещалось.

Ну, наконец, еще минут через пять, когда мы уже совершенно отчаялись вернуться в Москву, появился автобус, да какой! Сочлененный, с вертящейся площадкой! Таких в Минске были единицы. Это нас обнадежило, что мы все влезем и даже зеркало затащим. Так оно и получилось. Минчане – ребята компанейские – видя нас с таким габаритным грузом, расступились, чтобы дать нам встать на вертящейся площадке, у которой было одно очень большое преимущество – перила, между которыми и стенкой автобуса оставался промежуток, куда "не ступала нога человека". Вот туда мы и засунули зеркало, чтобы его не раздавила толпа. Держали с каждой стороны двумя руками. Справа – я, слева – Сергей Иванович.

У вокзала выходили почти все, поэтому мы вытащили наш груз без проблем. Быстро-быстро, через площадь, почти бегом, а это было сложно, поскольку зеркало, обладая большой парусностью, нас сильно тормозило и вертело из стороны в сторону, мы ринулись к поезду. И добрались до вагона, когда оставалось несколько минут до отправления. Вот и вроде бы все – конец приключениям! Да, нет!

В вагон влезали какие-то бабы с тюками. Нам бы постоять, подождать, пока эти мешочницы зайдут поглубже в вагон и только тогда садится. Но Сергей Иванович хотел поставить зеркало в купе до отправления, чтобы случайный толчок не застал его в проходе. Я убеждал, что торопиться не надо – поезда всегда трогаются на редкость плавно и мы, в движении, когда все угомонятся, спокойно пронесем зеркало по проходу до нашего купе. Не помогло! И Сергей Иванович, держа зеркало впереди себя как щит, полез в вагон, прямо за бабами. (Здесь надо заметить, что посадка производилась с "низкой платформы", когда, чтобы попасть в вагон, надо подняться по трем, достаточно высоким ступеням). И как назло, только вступив на площадку, одна из баб, вдруг резко повернула назад, желая что-то крикнуть стоящим на перроне товаркам и едва не сломала своей жирной задницей зеркало. "Коза, едрючая…вали…" это все, что мог и должен был сказать ей Сергей Иванович.

Слава Богу, мешочницы довольно быстро втянулись в вагон и мы успели войти в купе до отправления поезда, где засунули это дурацкое зеркало в узкую промежность между нарами и стенкой, так, чтобы оно находилось в стоячем состоянии. И… перевели дух, решив, что все уже позади, успокоились… А зря…

В Москве мы только вынули зеркало как оно с треском отвалилось от рамы. Е-к-м-н! Протащить зеркало через весь Минск, в набитом автобусе, держать его под мокрым снегом, спешить, волноваться, радоваться. И разбить его уже почти в двух шагах от дома!

К счастью, ничего страшного не случилось – мы успели схватить зеркало прежде, чем оно ударилось об пол, но все же, зацепившись за раму, оно поцарапалось оставшимся на ней клеем. Царапина была не столь велика и не столь заметна, но как же было обидно. Столько препон мы прошли, думали, что обхитрили судьбу, ан – нет! Несильно, но она ударила нас.

Потом до нас дошло, что мы, не содрав намокшие газеты, промочили соломенную раму насквозь. И клей раскис. Хорош клей – нечего сказать! Вот такая, не очень веселая история. Насколько я помню, им удалось заклеить царапину фольгой от шоколадки и она стала практически не видна.

Ты, что? Целку рвал?..

Как-то в Гостинице № 1 Коммунхоза (я пишу это так официально, поскольку меня всегда восхищали советско-социалистические названия) нам достался самый крайний номер. Нет, крайний не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Он был самым последним на этаже и боковая его стена была внешней стеной здания и отличалась по форме от таких же стен в соседних номерах – посередине нее проходила колонна каркаса здания, образуя довольно значительный выступ. Соответственно – расположение кроватей в этом номере также отличалось от соседних – колонна мешала поставить кровать вдоль стены. Но! Зеркала во всех номерах висели на одних и тех же местах! Видимо, когда гостиницу ремонтировали, сначала пришпандорили зеркала, а потом уже стали расставлять мебель. И в «крайнем» зеркало попало прямо над кроватью..

Я описываю все это так подробно, поскольку зеркало является главным героем этого рассказа.

Надеюсь, что среди читающих есть люди, которые помнят старые советские зеркала, представляющие собою всего лишь кусок стекла прикрепленного к фанерке. Никаких рам в те годы не существовало. Даже в партийных учреждениях встречались подобные зеркала. Вот и над кроватью Сергея Ивановича разместилось творение советских мастеров – тяжелое громоздкое с неровной поверхностью, придающей зеркалу некое сходство с "комнатой смеха". Пошевелишь головой – и твое лицо начнет колыхаться и колебаться. Качнешь вправо – глаза меньше, рот больше, качнешь влево – глаза больше, рот меньше. Класс! Я очень любил советские зеркала за "комнатосмехость". Поэтому Сергей Иванович и выбрал себе это место. Зеркало висело прямо над ним и его там не было видно.

Чтобы придать этому полуфабрикату вид настоящего зеркала у него сняли фаску. Такое допустимо, когда зеркало вставляется в раму. В нашем случае на раме сэкономили и все бы было ничего, не имей зеркало углов, но… наше было прямоугольным и каждый его угол представлял тонкое и острое лезвие.

Кстати, в детстве, я поражался обилию овальных зеркал. Мне, воспитанному не на правилах красоты и гармонии, а на принципах полезности и рациональности, это казалось глупым – в прямоугольном зеркале видно больше, чем в овальном! Но, пришло время и я на себе прочувствовал главное достоинство овальных зеркал – отсутствие острых углов.

Еще учась в начальной школе и играя на какой-то помойке мы отыскали старое прямоугольное зеркало в сломанной раме. Зеркало было драное: местами поцарапаное, местами облупившееся, но нам, мальчишкам, оно казалось необыкновенно древним. Для нас, тогдашних, лет пятьдесят казалось такой временной пропастью, что ее можно было бы назвать вечностью. Мы, прожив на свете менее десяти лети, еще не ощущали разницы между пятьюдесятью годами и пятью сотнями лет. Мы знали, что пятьдесят лет назад произошла революция, до этого были баре, царь, мы знали что была одна война, потом другая… Насыщенный полтинник годов, насыщенный… Поэтому мы решили, что это зеркало какого-нибудь "фон-барона" и его надо спрятать в заветном месте, чтобы, глядясь в него, тоже чувствовать себя "фон-баронами"… Здорово… Но – не получилось!

Как только я попытался поднять это зеркало, то почувствовал резкую боль в ладони левой руки. Я вскрикнул, встрепенулся и уронил его. Ну не хотело "фон-баронское" зеркало отражать рожи плебейских детей! Из ладони у меня текла кровь, да так сильно, что ребята не стали меня мордовать за разбитое зеркало, а закрутили какими-то листьями рану и погнали домой – лечиться. Там, где сходятся две фасочных стороны, образуется очень острый угол, по типу пики, порезаться о который – пара пустяков.

Так, вот – возвращаясь к тому с чего я начал – над кроватью Сергея Ивановича висело это злосчастное прямоугольное зеркало без рамки. Ну висело и висело – не мешалось. Но стоило только выключить свет как раздался крик и дикая ругань. Я включил свет и увидел Сергея Ивановича, сидящего на кровати с пальцем во рту. Он зализывал рану. "Во, блядь, – сказал он мне – стал натягивать одеяло и налетел на край этой херовины (при этом он пальцем другой руки указал на зеркало) и порезал палец". Я предложил дезинфицировать его водкой и замотать. Что мы и сделали, не отказав себе в удовольствии пропустить по третьстакашки.

Но самое потрясающее случилось утром, когда Сергей Иванович, отбросив одеяло, встал с кровати. Под ним, на простыне было громадное пятно запекшейся крови, располагавшееся очень смачно, по типу того пятна, которое можно наблюдать в деревнях на послесвадебных простынях, вывешенных на всеобщее обозрение.

– Ты, что? Целку драл, пока я спал" – скорее выкрикнул, чем произнес, я и залился долгим и громким хохотом.

Но Сереге было не до смеха. "Куда же я с такой простыней? Срам-то какой!" – причитал он снова и снова бегая по номеру. Заменить простыню нельзя! В те годы купить постельное белье можно было исключительно по карточкам. Выстирать также не получится! Во-первых, негде стирать, а, во-вторых, тогдашние стиральные порошки, кровь не отстирывали!

Перебрав все возможные способы, мы решили, что надо скрыть пятно, скомкав простыню, когда будем сдавать номер. И точно – все получилось как никак лучше – горничной оказалась бабушка пенсионного возраста, слепая как курица, сумевшая разглядеть только то, что белье мы не сперли. Поэтому никаких проблем не возникло. Но, в поезде, Сергей Иванович сказал мне, что ноги его, после этого, в той гостинице не будет. Мало кто поверит, что мы целку драли, скажут, что друг друга в жопу трахали. Фу! Срам-то какой!

А виною всему – халтурное советское зеркало, да наша безалаберность, что сделали плохую повязку, ну и, конечно, водка, разжижившая нашу кровь.

Догоняю поезд

Один наш выезд в Минск пришелся на начало октября, и таким образом, свой 24-ый день рождения я был вынужден провести в командировке. Поэтому я решил отметить его заранее, несмотря на расхожее мнение, что этого делать нельзя, также как нельзя заранее справлять поминки. Удачи – не будет. Но человек я не суеверный и смотрел на это «сквозь пальцы». Что ж, пришлось убедиться на собственной шкуре, что некоторые приметы, к сожалению, сбываются.

Тогда я встречался с Мариной Макаренко, симпатичной блондинкой с красивой грудью, учащейся на 5 курсе, и предложил ей, по случаю моего дня рождения, сходить в ресторан. Она согласилась, но… могла встретиться со мной только в день отъезда.

Меня это не смутило – в день отъезда, так в день отъезда! Лишь бы с ней, а когда – не важно!

Мне нравился в те годы ресторан Минск на улице Горького. Не скажу, что кухня у него была отменная, не скажу, что обстановка была шикарная. Нет – простенький ресторанчик, со стеклянными стенами, окрашенный внутри светло-серой краской, с обычными столами и стульями. Но зато без веселящегося простонародья, которое напивается до свинячьего хрюканья, без ушераздирающей музыки, как в "Арагви" и без грязных официантов, как в "Антисоветской", которых официантами-то назвать было трудно, халдеи – и только. Обстановка в ресторане царила спокойная и душевная. Никто не спешил, официанты не суетились, с одной стороны, но, с другой стороны, их не приходилось выкрикивать. Метрдотель внимательно следил за залом и стоило только махнуть рукой, как официант появлялся. Люди туда приходили, в основном, взрослые, серьезные, пообедать, поужинать, многие с дамами.

Бутылка белого вина, Марина Макаренко и вся эта уютная атмосфера стали причиною того, что только за полчаса до отхода поезда я вспомнил, что сегодня уезжаю. Надо было спешить! Опоздать на поезд я не мог! Не имел права! Поскольку мы решили, что я беру с собой всю демонстрационную часть, то есть программы, а Сергей Иванович – бухгалтерские документы. Без меня в Минске ему нечего было показывать.

Долг и мужская дружба – превыше всего, поэтом с Мариной пришлось быстро распрощаться и устремиться к вокзалу. До вокзала всего лишь одна остановка метро – вроде бы рядом, но… спускаться-подниматься. А что еще? Пешком не успеть, такси не поймать, троллейбуса пришлось бы ждать, а потом еще идти и идти до вокзала – через две улицы! Долго… долго… Оставалось – метро!

Я рванул изо всех сил к Маяковской. Ударившись о стеклянные двери, расползаясь ногами на скользком мраморном полу и скатившись вниз по эскалатору как колобок, я сел в поезд и за 18 минут добрался до Белорусской14. Оставалось выбраться наверх и добежать до поезда.

14 Если читателю это время покажется слишком длинным, то напомню, что за 18 минут до этого, я сидел в ресторане и, потягивая вино из бокала, держал за руку Марину.

Мне показалось, что эскалатор движется слишком медленно, и я точно не успею на поезд. Было бы очень обидно потратить столько сил и опоздать. Поэтому я рванул по эскалатору вверх, проскакивая через ступеньку и расталкивая нерасторопных руками и криками "отойди!", да "пропусти!". Добежав до середины пути, я почувствовал дурноту и остановился, чтобы перевести дух. Как только темнота в глазах отступила, я снова ринулся вверх. Вокзальная площадь кишила народом, я за кого-то зацеплялся, спотыкался, задыхался, в висках стучало, в глазах отчаянно темнело, но я неуклонно продвигался к перронам.

Вот и перроны. Но где поезд? Надо было найти на табло номер платформы, а я не мог! Ведь у меня глаза затуманены от бега. Что делать? Я согнулся в пополаму, раза три глубоко вдохнул и приложил все скрытые возможности на то, чтобы понять – на какой платформе стоит мой поезд.

Нашел! Нашел-то, нашел, но прошло уже целых четыре минуты, как я вышел из метро!

Я из последних сил кинулся к поезду, на деревянных от усталости ногах. Увидев хвост состава, на всякий случай, на бегу, закричал: "Стой, стой!"

Когда я с невидящими глазами и с билетом в руке ввалился в самый последний вагон, падая от усталости на руки проводниц, поезд тронулся.

Проводницы заперли двери, а меня оставили отдышиваться в тамбуре. От усталости, я, на самом деле, не мог пошевелить, ни ногой, ни рукой, поэтому стоял около окошка, повесив голову, и пытался восстановить равномерное дыхание. На все это ушло, наверное, минут пятнадцать, потому что, когда туман в глазах рассеялся, я увидел в окне вагона платформу "Рабочий поселок".

Придя в себя, я отправился по вагонам – путь мне предстоял неблизкий. Всего в поезде было 21 вагон, я садился в самый последний поезда, а в билете значился 6 вагон. Следовательно, надо было пройти 15 вагонов. Ох! Нет ничего более поганого, чем тащится по поезду после его отправления, пусть даже через пятнадцать минут. Каждый вагон напоминает пчелиный улей. Кто-то идет за бельем, кто-то за чаем, кто-то укладывает мешки и чемоданы, в сортир стоит очередь! Кажется, что многие садятся в поезд только для того, чтобы там поссать. И вот между них, а порой и через них, мне приходилось проталкиваться, протискиваться, пролезать. Постоять и переждать это "смутное время" я не мог – настолько сильно было желание завалится на вагонные нары, вытянуть ноги и лежать.

Сколько времени я шел по вагонам – не представляю. Кажется целый час! И вот я наконец в своем вагоне! Ползу (не иду, потому что не чувствую ног) к четвертому купе, дверь закрыта…

Ну думаю – сюрприз! Набираю в легкие побольше воздуха, резко отодвигаю дверь и выпаливаю: "Что! (здесь я из приличия делаю паузу, но понятно, что я опускаю слово "бля") Не ждали!"

И тут замечаю, что на левых нарах сидит какая-то очень тихая и скромная пожилая семейная пара, с выпученными от неожиданности глазами, а на правых – Сергей Иванович, с глазами грустного котика, ложечкой помешивающий в стаканчике чай. Видимо состояние его было настолько гадким, что он не расслышал моего вопля, а встрепенулся только тогда, когда я тронул его за плечо.

Что тут было!!!

Сергей Иванович, в одно мгновение, из грустного котика превратился в разъяренного льва. Схватив то ли подушку, то ли какую папку с документами, он начал дубасить ею меня, приговаривая: "Сволочь! Бабоеб! Я его жду, проклял все на свете! Еду как дурак в Минск пустой, как барабан, а он прохлаждается с шлюхами! Заставляет меня нервничать! Сука!…". Ну и так далее, и тому подобное.

Сергей Иванович знал, что я иду в ресторан и мы договорились встретиться, ни как обычно, в метро, а уже в самом вагоне.

Бедные старички еще больше вытаращили свои глаза и вжались в угол купе – настолько сильно подействовала на них та гневная энергия, которую Сергей Иванович излил на меня.

Минут через пять его энергия наконец иссякла и он уже не злился на меня, а радовался, что я все-таки успел и теперь наша поездка не будет напрасной. Мы заказали еще один стакан чая. Я свалился на нары, вытянул ноги и стал беседовать с Сергеем Ивановичем. А пожилая семейная пара потом всю дорогу смотрела на нас не то укоряющими, не то непонимающими глазами.