Текст книги "Тёмная сторона (сборник) (СИ)"

Автор книги: Владимир Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Я вообразил Крис Нортон, бегущую через лес, поддёрнув для скорости юбку и размахивая штанами, и гонящегося за ней чёрного Тома, которого больше волнует судьба его порток, чем потребность спустить лишнюю жидкость из яиц, и едва удержался, чтобы не засмеяться. Картинка была забавная, но, боюсь, Тэд бы меня не понял.

– Он отстал от неё где-то после линии электропередач, – продолжал Тэд. – С нашей машиной всё в порядке, он только вытащил из неё свечи и порвал проводку в нескольких местах. Можно сказать, защитил от угонщиков. – Он на некоторое время замолчал, и мы вместе выкурили по «кэмэлу».

– Я уже говорил об этом Франку Хайду и Джереми Мак-Кормику, – продолжил он. – Они готовы мне помочь.

Ты, надеюсь, понимаешь, что это за помощь, говорил его взгляд.

– У меня за сараем валяются старые покрышки, – сказал я.

– Это то, что надо, – кивнул Тэд.

В пол-одиннадцатого вечера Тэд заехал ко мне. Мы погрузили покрышки в его «додж» и двинули по шоссе на север. У перекрёстка, где отходит дорога на Вендиго-Виллидж, нас встретил Франк Хайд. Он присоединился к нам без лишних слов. Дальше через милю мы погрузили Джереми Мак-Кормика, потом – Билла Лебурже. У всех участников экспедиции были при себе какие-то длинные предметы в брезентовых чехлах.

Тэд вёл машину по каким-то полузаброшенным просёлкам. Машина прыгала по кочкам, и мы подпрыгивали на задницах, и, сколь я помню, ни словом не перемолвились о том, что собираемся сделать. Точно мы уже всё давно обговорили. Наверное, в тот вечер нами овладел коллективный разум, указывавший каждому, что ему делать.

Полчаса спустя после выезда мы были у ворот фермы старого Франка Миттерана. Дом смутно темнел в полусотне ярдов от въезда. Тэд отогнал «додж» в ивовые кусты и заглушил мотор.

– Приехали, джентльмены, – сказал он, будто мы и так не понимали.

Мы вылезли из машины и расчехлили ружья.

– Всякое может случиться, – сказал Тэд. – Не в наших интересах устраивать здесь канонаду, как в битве при Шило. Надо предохраниться.

– И как же? – поинтересовался Билл Лебурже.

– Так же, как предохраняешься, когда хочешь присунуть какой-нибудь прошмандовке. – Было темно, но, я думаю, Тэд ухмыльнулся. Он сунул руку в карман брюк и извлёк оттуда продолговатую коробочку. – «Голубая луна». Для анального секса. Должны быть крепкие. Прыщавая Ханна в аптеке смотрела на меня вытараща глазёнки, когда я покупал это чудо. Нет, мы не будем трахать дядю Тома в задницу. Слегка надуйте их, как воздушные шарики, и прикрепите к дулам винтовок. Вот скотч. Одноразовый глушитель – лучше, чем никакого.

Мы украсили стволы гандонами, и, будь я проклят, если кто-то хоть раз хихикнул, или одна из резинок – «оружие превентивного геноцида» – порвалась. Мы проделали эту операцию совершенно серьёзно и спокойно. Потом мы открыли ворота, вошли во двор и окружили дом. Билл, Франк и Джереми взяли под контроль каждый по стене – как сейчас помню, они разобрались так ловко и чётко, что лягавым остаётся только плакать в подушку. Каждый занял позицию так, чтобы у него на виду была вся стена, чтобы не подстрелить соседа и самому не нарваться на его огонь, и чтобы его не засекли из дома. И где только мужики так насобачились! Биллу досталась длинная стена, на которую выходило не одно, а три окна. Мы с Тэдом пошли в лобовую атаку на входную дверь. Помню, пока мы стучались, я лихорадочно думал, что мы будем делать, если он не откроет. Или вызовет копов. Или попытается бежать – тогда у каждого из нас есть право сделать только один выстрел, на большее наших «глушителей» не хватит, а устраивать тут канонаду, как в битве при Шило, действительно было бы неразумно…

Тэд властно постучал в дверь.

– Кто там? – донеслось из-за двери.

– Полиция штата, сэр, лейтенант Тадеуш Хасимото, – ответил Тэд изменённым – ровно настолько, чтобы не казался ненатуральным – голосом. И продолжал, поняв, что дядя Том уже трухнул, и теперь его надо по-быстрому додавить, пока он не начнёт соображать, что к чему. – Несколько часов назад из тюрьмы штата сбежала большая группа заключённых. Многие вооружены. По нашим сведениям, они укрылись где-то неподалёку отсюда. Вы можете не впускать нас, сэр, но в целях вашей безопасности рекомендую открыть нам дверь.

Том щёлкнул замком и приоткрыл дверь; я отступил в сторону, и Тэд ударил. Я слышал, как приклад врезался в тело, и оно рухнуло на пол; услышал визг и понял, что вместе с Томом встречать гостей вышла его жена. Тэд лягнул дверь, чтобы она открылась пошире, и ворвался внутрь. В прихожей горел свет. Чёрная дама в пёстром халате пятилась, продолжая орать, потом глухо гавкнул винчестер Тэда, и вопль сменился слабым стоном, который моментально сошёл на нет.

Ушибленный Том хотел приподняться с пола, и мы в два приклада успокоили его.

– Отлично, – сказал Тэд, подбирая с полу «глок». Том был дьявольски предусмотрительным малым и встречал нежданных гостей со стволом.

Томова жена валялась на полу неряшливой кучей в сбившемся пёстром халате, под которым она была голой. Подле неё растянулся, как на пляже, хозяин дома в одних трусах. Из-под женщины растекалась лужа крови, и она не двигалась, так что если и была ещё жива, то уже стояла на пороге рая. У Тома были сломаны рёбра и нос, но он дышал и, наверное, даже был в сознании.

– Приклады придётся заменить, – сказал я, глянув на приклад своего и Тэдова винчестера. – Они в крови, как бабские тампоны.

Тэд тоже посмотрел, нахмурился и кивнул.

– Что ж, полдела сделано, – сказал он. – Позови наших.

– А если в доме кто-то ещё? – спросил я.

– А это мы спросим у нашего друга. Эй, ты, – сказал он, ткнув Тома промеж ног стволом винчестера, на котором тряпочкой болтался обрывок презерватива. – Отвечай, кто есть в доме кроме тебя и твоей суки?

– Дети… – прохрипел Том. – Не убивайте их… Пожалуйста… Что с Молли? Вы её уб…

– Не разговаривай много, – сказал Тэд, усиливая нажим на промежность Тома. – Говори только то, о чём тебя спрашивают. Где телефон?

– В га-а-а… га-астиной… Крайняя комната спра… ва…

– Свистни нашим, – теперь Тэд обращался ко мне, – а я пойду погляжу, какова изнутри хижина дяди Тома. – Он достал из кармана «Голубую луну» и сноровисто примотал к стволу новый глушитель.

…Тэд вернулся, кода мы четверо стояли над Томом, как почётный караул. Я заметил, что от гандона на его пушке остались одни клочки, а сам Тэд что-то бледноват.

– Плохо, джентльмены, – сказал он. – Я зашёл в комнату, которую указал этот членосос, и включил свет. Не знаю, почему он назвал чулан гостиной – видно, такие уж к нему ходят гости, что их следует принимать в чулане – но телефон там был. Я перерезал шнур и тут заметил чью-то тень в дверном проёме. Я не успел подумать. Я понял только, что это не один из вас. Я повернулся и выстрелил. И в последний момент, когда уже давил на курок, увидел. Девочку. Лет двенадцати. Голую, худущую, с копной волос, что твой торшер. Я хотел ей крикнуть – ложись!.. – Тэд закашлялся, – но крик застрял у меня в горле. Если бы пуля так же застряла в стволе!..

– Нет, – прошептал Том.

– Пуля попала ей в шейку, тонкую детскую шейку, и снесла голову, как кеглю.

– Нет, – снова прошептал Том.

– Голова упала с глухим стуком, а тельце корчилось, точно танцевало джаз, и медленно оседало на пол. Из шеи хлестала кровь, и мне пришлось прыгать через кровавую лужу, чтобы не запачкать сапоги. Я видел это, джентльмены. Плохо.

– Плохо, – сказали мы.

– Плохо, но надо закончить дело, ради которого мы собрались. Не правда ли, мистер Буллфайтер? – Тэд говорил спокойно, но я знал, чего ему стоило это спокойствие.

– А-а-а! Грязные расисты! Свиньи! – заорал Том.

– Заткнись, ублюдок, – сказал Франк. – Если ты разбудишь всех своих спиногрызов, нам придётся прикончить их, а нам этого совсем не хочется.

– Нет, вы их не убьёте, – прошептал Том.

– Если ты нас к тому не вынудишь, – сказал Тэд. – Пожалей детишек, Том, не вопи, даже если тебе очень страшно. Докажи, что ты мужчина, а не хрен с ножками.

Мы вышли во двор. Я и Тэд волокли Тома, Билл нёс метлу на длинной деревянной ручке. Франк и Джереми пошли к машине, где мы оставили покрышки.

– Здесь, – сказал Тэд. Билл воткнул в землю палку – мела торчала кверху, и всё это было похоже на какой-то кощунственный ритуал, точно мы намекали Господу, что неплохо бы прибраться на этой земле. Пришли Франк и Джереми, навьюченные покрышками и канистрой бензина; мы привязали чёрного Тома к метле и стали надевать на него покрышки, одну за другой – ни дать ни взять, как детишки, собирающие пирамидку из колечек. Том молчал, только вздыхал со всхлипом. Скоро покрышки кончились, и из «пирамидки» торчали только плечи и голова Тома.

– Слушай, Том Буллфайтер, – заговорил Тэд. – Ты хорошо вёл себя, сынок, во всяком случае, последние несколько минут – не вопил, не плакал – а потому я не буду от тебя ничего скрывать. Мы собираемся убить тебя, Томми, сжечь, как полено. Надеюсь, ты знаешь, за что? Можешь открыть рот и сказать что-нибудь, только тихонько.

– Н-нет… Не… знаю… – выдавил из себя Том.

– У тебя плохая память, Томми, – продолжал Тэд. – У тебя вся жизненная сила ушла из головы в яйца, и ты пристаёшь к жёнам порядочных людей, совершенно не думая о последствиях. А если бы моя Кристи была беременна, и у неё случился бы выкидыш, оттого что ты, ублюдок, её перепугал? Тогда ты был бы виноват не только в покушении на изнасилование, но и в убийстве. Том, только не говори, что не помнишь, как ты пытался нахлобучить мою мадам, когда у неё сломалась машина и она осталась одна-одинёшенька на пустом шоссе.

– Я… Она… Ничего не было, мистер, клянусь! – проверещал придушенным голосом пленник.

– Но ведь ты же пытался, так, Томми? Ты ведь пытался её нахлобучить, да?

Том прерывисто вздохнул.

– Вот, ты не пытаешься отнекиваться. Молодец. Кроме шуток – с каждой минутой я думаю о тебе всё лучше и лучше. А вот теперь скажи: ты, наверное, думаешь, что мы так с тобой обращаемся потому, что ты чёрный?

– Да, – отрывисто бросил Том.

– Попал пальцем в небо. Даже если бы твоя кожа была белой, как у меня, или жёлтой, как у почтальона мистера Вонга, это не имело бы никакого значения. Для нас все подонки одной расы – грязной. И мы, свободные люди, будем их судить и наказывать без оглядки на мнение придурков из правительства. Они хотят, чтобы мы не мстили обидчикам наших жён, а поставляли им рабов на их плантации, огороженные колючей проволокой. А я думаю – хрен им, не так ли, джентльмены?…Ты хочешь что-нибудь ещё сказать, Томми? – Том молчал. – Отлично, – и Тэд залепил Тому рот клейкой лентой, да так ловко, словно всю жизнь этим занимался.

– Надо кончать с этим, джентльмены, – сказал он, поплёскивая из канистры на покрышки.

Мы ехали обратно другой дорогой и едва не заблудились, закладывая петли по просёлкам. Но, куда бы мы ни сворачивали, позади, или позади справа, или позади слева, светился трепетным светом разожжённый нами костёр. Казалось, он преследует нас. Зовёт. Куда же вы, джентльмены? Сюда, ко мне! У меня готово чудное барбекю из человечины, поджаренной на резине! А откусите-ка кусочек – вкуснятина, не правда ли? Ох, этот запах преследовал нас, хотя мы и отъехали от того места на несколько миль, и преследовал нас до конца дороги. И мы, сразу как вернулись, толкнулись к Джеку, который уже закрыл свою лавочку, и взяли каждый по бутылке бурбона. Но этот проклятый запах преследовал нас и назавтра, и до конца следующей недели, и даже сейчас, кажется, я чувствую запах – нет, дух – палёной резины, прошитый тонким ароматом горящего человеческого мяса. Наверное, этот мерзкий коктейль и есть запах справедливости. И коли так, то понятно, почему её в мире так мало.

У каждого случалось в жизни что-нибудь такое, что не даёт потом покоя до самой смерти. И, кажется, что без этого можно было бы обойтись…

Но если после смерти Господь Бог спросит меня: мистер Макбей, вот я дам тебе ещё одну жизнь, как в этих хреновых компьютерных играх – поступишь ли ты в ту ночь по-другому? – я скажу ему:

– Нет, сэр, я сделаю всё то же самое.

И пусть Он меня засунет хоть дьяволу в задницу, если Он со мной не согласен.

Мы должны защищать…

Мы должны…

Мы…

Явление псиглавцев

А через неделю после дня св. Иоганна случился в землях бывшего баронства Циллергут миракль, многих в смущение повергший. Утром, едва взошло солнце, на пастбищный луг деревни Гросс-Танненбаумсдорф опустился с небес преогромный шар, четверти мили в поперечнике, серебристого цвета и сияющий столь ярко, что не было никакой возможности смотреть на него, не подвергая себя опасности лишиться зрения. Однако ж, как только шар коснулся земли, сияние его померкло. Тому свидетелем был пастух Дитрих, который, обуянный страхом, покинул стадо и побежал в деревню, где поведал поселянам о случившемся. Тогда иные в ужасе схоронились в домах своих, но многие, напротив, устремились к пастбищному лугу, дабы убедиться в правдивости слов пастуха. И, увидев чудовищный шар и замертво лежащих коров, пали на колени и обратились ко Господу со слёзной мольбой об избавлении от дьявольских козней. И тотчас же хотели поселяне бежать куда глаза глядят, не заботясь о спасении имущества, но едино лишь о жизни своей и своих родных, однако почувствовали столь сильную слабость, что никто не возмог двинуть ни единым членом. А многие – они рассказывали потом и присягнули на Распятии, что так и было – невзирая на крайний испуг, не чувствовали желания бежать и спасаться. Из тех поселян, кто вышел к пастбищному лугу и видел на нём шар, многие так и остались парализованными и безумными, а иные умерли в мучениях, о чём я, смиренный Антоний Циллергутский, подробнее напишу в дальнейшем. Однако благочестивый и храбрый юноша Зигфрид, сын кузнеца Готтлиба, сумел превозмочь дьявольское наваждение. Он вернулся в село и сказал всем, кто был там, чтобы они, не мешкая, бежали прочь и не оглядывались. Сам же оседлал лучшего коня, но не бегства ради, а затем, чтобы оповестить господина императорского наместника, и во весь дух поскакал к наместнической резиденции.

Услышав от Зигфрида, сына Готтлиба, повествование о случившемся, господин наместник, барон Карл-Густав фон Готтхильф, поднял по боевой тревоге кнехтов и обратился к отцу епископу Иеронимусу с мольбой благословить его на поход против исчадий преисподней. И сказал ему отец епископ:

– Сын мой, нам, грешным людям, нелегко отличить божеские чудеса от дьявольских. Не могу я благословить тебя сейчас, но дозволь мне, служителю распятого Бога, последовать с тобой и твоим воинством. Вооружусь я не мечом, но крестом, закрою себя не щитом и латами, но Божьим словом, и, ежели чудо сие от Врага, то я скажу тебе: Твой меч есть крест, коего бегут враги – рази без пощады! Но если откроется нам, что чудо это от Всевышнего – падём на колени и смиренно восславим посланников Его.

И господин наместник барон фон Готтхильф, во главе полусотенного конного отряда, и с ними же – отец епископ Иеронимус и храбрый поселянин Зигфрид, отправились в селение Гросс-Танненбаумсдорф. Их провожала толпа христиан разного звания, потому что все они были наслышаны о миракле и страшились неведомого.

Но на половине пути от резиденции наместника до села перед воинами опустился на дорогу шар, который был совершенно подобен тому, что сел на гросс-танненбаумсдорфском лугу, но был вдвадцатеро меньше. Из шара вышли три существа с телами людей и пёсьими головами, каждый семи футов роста. Они были облачены в ниспадающие хламиды, и сами они, и их одежды были бирюзового цвета и светились, глаза же и открытые пасти испускали рубиновое сияние, а клыки – золотое. И так ужасно было это явление, что привычные к битвам кони рыцарей взбесились и стали сбрасывать седоков наземь, а больше половины отряда, забыв рыцарскую честь и данную сюзерену клятву, бросились прочь, кто конный, кто пеший, кто при оружии, кто бросив его, дабы не отягощать себя в бегстве.

Но отец епископ Иеронимус, хотя и не был военным человеком, сохранил присутствие духа. Сойдя с помощью двух кнехтов с коня, он приблизился к трём чудовищам, вытянул в их сторону руки, в которых сжимал крест, и спросил:

– Во имя Господа нашего, и Пречистой Девы, скажи мне – от Бога или от Врага сей миракль?

Тогда один из псиглавцев засмеялся, и смех его был как прекрасен, так и страшен. И сказало чудовище.

– Те, кого ты назвал, колдун – высокие существа, сильнее вас, но я сильнее любого из них, и сильнее, чем все они, вместе взятые. И если ты мне не веришь, то смотри, какое чудо я сотворю сейчас тебе на потеху.

И в тот же миг распятие в руках отца епископа Иеронимуса страшно преобразилось. Вместо Сына Божьего на кресте повис козлоногий и козлорогий гермафродит, скорчивший омерзительную гримасу. И отец епископ Иеронимус от ужаса выронил распятие, а псиглавец сказал:

– Ты веришь, что твой бог сотворил тебя по образу и подобию своему. Смотри же на образ своего бога. Нравится ли он тебе? Хочешь ли быть подобным такому богу или отречёшься от него?

– Никогда не отрекусь от Спасителя, и будь проклят ты, дьявольское отродье! – вскричал отец епископ Иеронимус, и снова засмеялся псиглавец и сказал, что ему нравится такой ответ, и потому он сейчас сотворит ещё одно чудо. И облачение отца епископа Иеронимуса истаяло, и стал он гол. А затем он обратился в отвратительного козлорогого и козлоногого гермафродита, который стал приплясывать и хихикать. Кнехты замерли, поражённые дьявольским наваждением, а гермафродит, которого назвать отцом епископом Иеронимусом уже было нельзя, в гнусных выражениях предлагал воинам совокупиться с ним, как с женщиной. И тогда псиглавец сказал, обращаясь к воинам: забавляет ли их чудо, которое он только что сотворил, и может ли кто-то из святых – он кощунственно называл их высокими существами – сделать нечто подобное. И барон фон Готтхильф, воздев к небесам меч, выкрикнул девиз своего рода: “С Божьей помощью!” – и ринулся на дьявольское отродье. Несколько кнехтов последовали за ним. Вот их имена: Христофор фон Готтхильф, старший сын господина наместника, Аксель Гольдауген, Карл Несокрушимый, и Карл Пасынок Судьбы (так его прозвали в насмешку, потому что он был несказанно удачлив в битвах). Но псиглавцы согласно хлопнули в ладоши – и кони рыцарей пали мёртвыми. Христофор фон Готтхильф поднялся первым и помог встать на ноги отцу, и оба они, воздев клинки, пешими бросились в атаку. Тогда один из псиглавцев направил на рыцарей небольшую трубку – гладкую, блестящую, аспидного цвета. Из неё ударил луч изумрудного цвета, и случилось страшное чудо. Латы рыцарей мгновенно раскалились добела, будто в кузнечном горне, изо всех щелей повалили густой жирный дым и запахло горелым мясом, и раздались крики нестерпимой боли и ужаса, тотчас же прекратившиеся. Оба Готтхильфа повалились наземь. Раскалённые доспехи от удара об землю распались, и все увидели, что внутри них пусто, а тела рыцарей сгорели без остатка. Аксель Гольдауген, воскликнув, “Божья Матерь, не покинь меня!” – подошёл к своему павшему коню, взял притороченный к седлу арбалет и выстрелил в псиглавца. Стрела, могущая пролететь пятьдесят шагов и поразить рыцаря в тяжёлой броне, отскочила от посланца преисподней, не причинив ему ни малейшего вреда, обратилась змеёю и поползла по дороге. А из щелей доспехов Гольдаугена потекла отвратительная цветом и гнусная запахом жижа, и опустевшие доспехи рухнули на землю и раскатились. Но Карл Несокрушимый и Карл Пасынок Судьбы, не убоявшись сатанинских козней, согласно устремились на врагов, достигли их и ударили: один – боевым топором, второй – тяжёлым цепом. И оружие рыцарей рассыпалось в прах, в мгновение ока проржавев насквозь, лишь только коснулось тел дьявольских отродий. Псиглавцы же вырвали у обоих щиты и разорвали, как кленовые листья. А затем они оторвали голову Карлу Пасынку Судьбы и приставили её к плечам его товарища так, что она смотрела назад, а его ноги – к заду Карла Несокрушимого, а руки – к его туловищу, ниже плеч, а четвертованный остаток тела Карла Пасынка Судьбы испепелили, направив на него свою смертоносную трубку, так что остался от него лишь жирный дым и сплавившиеся в бесформенный комок доспехи.

Да покарает меня Господь Бог, и пусть не будет мне царствия небесного, если я осквернил сии листы выдумкой! Одиннадцать кнехтов и крестьянин Зигфрид, сын Готтлиба, видели, как под руками демонов возник двуглавый, четверорукий, четвероногий уродец, горестно причитающий на два голоса, потому что он был жив и в сознании! Двенадцать человек присягнули на распятии, что ужасное существо, закованное в латы, сделать которые было бы под силу адскому оружейнику, спотыкаясь и стеная, поползло прочь. И вокруг него в сатанинском веселье прыгал и приплясывал козлоногий и козлорогий гермафродит, в которого псиглавцы превратили отца епископа Иеронимуса.

И тогда одиннадцать кнехтов и Зигфрид, не сговариваясь, развернули коней и помчались прочь. В миле от резиденции наместника они встретили своих товарищей, прежде покинувших поле боя, и с ними около сотни вилланов и бюргеров, вооружённых разным оружием. И, рассказав о злосчастном сражении со всемогущими и неуязвимыми псиглавцами, что не боятся ни креста, ни меча, они умножили общее смятение. Уныние и страх овладели христианами в земле Циллергут, и никто не помышлял ни о сражении, ни о бегстве, ни о спасении души. Иные тосковали и умирали, иные, прежде благонамеренные, чинили насилие над ближними, иные, всегда бывшие благочестивыми, хулили святую церковь, которая, как думали они, оказалась не в силах защитить паству свою от сил дьявольских.

Прости, Господи, этим людям их заблуждения, ибо слаб человек и силён враг!

Три дня протекли в ужасе и смятении, будто перед концом света, а на четвёртый случился новый миракль, свидетелями которому были тысячи жителей нашей земли и после коего псиглавцы покинули наши пределы. В тот день у резиденции наместника собралась огромная толпа – пришли и монахи, и благородные, и купцы, и бюргеры, и вилланы, и старики, и женщины, и дети – люди всех званий, всякого возраста, со всей округи. И каждый спрашивал соседа: по какому случаю они здесь собрались – и никто не знал ответа. Между тем иные провели в дороге более суток, но не знали, что заставило их пуститься в путь. И ровно в полдень в воздухе явился исполинский шар – тот, что сел на лугу близ Гросс-Танненбаумсдорфа. Люди пали ниц и возопили от ужаса, потому что приготовились принять лютую смерть, но шар осветил землю под собой невероятной яркости бирюзовым лучом и исчез. А в том месте, которое осветил дьявольский луч, стоял Паульхен Дырявая Голова, многим известный дурачок-юродивый из села Гросс-Танненбаумсдорф. Он поднял руки к небу и стал говорить. И речь его была чудом. Он не повышал голоса, но стоящие в задних рядах толпы слышали его столь же ясно, сколь и те, кого отделяли от него несколько футов. Вдобавок он всегда гугнил и заикался, а ныне речь его лилась гладко, и слова были разумны и понятны, говорил же он страшные вещи:

– Слушайте меня все. Моими устами глаголет Квирин, вождь высших людей, явившихся к вам в светящемся шаре. Квирин говорит вам: мы явились издалека. Вы, низкие и тёмные, считаете, что ваше обиталище суть вселенная – это не есть истина. Знайте же: больше, чем муравьёв в лесах вашей страны, есть во вселенной населённых миров, парящих в безграничной пустоте. Подобно малым камням вокруг великих, вращаются эти миры вокруг светил, дающих им свет, тепло и жизнь. Так же и ваш мир вращается вокруг светила, а не светило ходит вокруг вашей земли, как думаете вы. И множество миров разделены не пространством, но временем, и существуют в одном месте, но не мешают друг другу, потому что между ними тысячи тысяч лет. Квирин говорит вам: такова вселенная. Квирин говорит вам: мы явились, и вы испугались и попытались помешать нам в исполнении нашей миссии. Знайте же: вам, низким и тёмным, не постичь назначения нашей миссии в вашем мире, и не в ваших силах причинить нам какой-либо вред. Но если вы будете докучать нам, мы обратим против вас ничтожную толику нашей силы и сотворим такие страшные чудеса, которые не под силу тем, кого вы называете Богом и Дьяволом. Знайте, что новорождённое дитя в нашем мире могущественнее тысячи таких, как ваш Бог. Ныне заканчивается пребывание наше в вашем мире. Мы отбываем восвояси, но в будущем явимся сюда ещё не единожды. И помните всё, что я сказал вам, ибо устами моими говорил Квирин.

И тут случилось ещё одно страшное чудо. Закончив речь, дурак вспыхнул жарким пламенем изумрудно-зелёного цвета и в четверть часа сгорел. Всё это время он оставался жив и пребывал в сознании, и кричал страшным голосом от невыносимой муки, а когда потухло пламя, то не осталось от него даже пепла.

В тот день Зигфрид, сын Готтлиба, сговорился с односельчанами, успевшими бежать от страшных пришельцев, и с некоторыми храбрыми и любопытными людьми из других мест, и они вместе пошли в Гросс-Танненбаумсдорф. Когда пришли они туда, то увидели на пастбищном лугу аспидно-чёрный выжженный круг. Один из спутников Зигфрида, имени которого мы не знаем, подошёл к этому кругу и сказал, что земля там спеклась от великого жара и стала твёрдой, как стекло. На лугу лежали палые коровы, но, хотя прошло изрядно времени, разложение не коснулось их туш. Говорят, признаков гниения не было и спустя девять дней, когда господин наместник, которым назначили барона фон Тойфельберга, повелел сжечь дохлых животных. Для этого дела потребовалось большое количество угля, а дым был столь ядовит, что десять простолюдинов, нанятых для этого дела, исполнив его, через седмицу скончались от злокачественных опухолей. А туши животных не столько сгорели, сколько расплавились, подобно смоле, и просочились сквозь землю, подобно воде. И на том месте, где сжигали их, выросла злая трава, лилового цвета, похожая на осоку, но прикосновение к её листьям вызывало сильнейшие ожоги, будто от раскалённого железа, каковые превращались в гнойные язвы, от коих приключался антонов огонь и смерть. Лишь немногие, случайно задевшие это растение, выживали. С трудом удалось жителям окрестных селений истребить дьявольскую траву, да и посейчас, говорят, встречается она местами. Таковые зловещие чудеса явились людям.

Долго искали Зигфрид и его спутники жителей Гросс-Танненбаумсдорфа, но долго не могли найти ни живых, ни мёртвых. Наконец, в лощине за перелеском нашли они несколько десятков жителей злосчастного селенья. Они все были наги, стояли плотной толпой, неподвижно, точно статуи, и невозможно было отличить живых от мёртвых. Большинство и вправду были мертвы, а те, кто был жив, рассказали, как мучили их прихвостни Врага. Они загнали околдованных людей в свой шар и поместили там в преогромный зал, в котором находилось множество зловещего вида машин. Там псиглавцы испытывали людей на этих приспособлениях, приклеивали к их коже странные предметы и так заставляли их ходить, говорить, бегать и прыгать, есть и испражняться; заставляли мужчин предаваться блуду с женщинами, вынуждали совокупляться меж собой людей одного пола, а также насиловать детей и животных. Проклятые демоны силой наваждения заставляли людей испытывать то радость, то горе без причины, то пытали их болью, то рассекали тела на части, то изымали внутренности. Рассказывали, как демоны помещали в прозрачные клетки детей восьми и десяти лет, и у тех появлялись противоестественно-ранние признаки взросления: у мальчиков отрастали бороды, у девочек появлялись груди, притом что рост и сложение оставались детскими. И начинали они, по воле демонов, блудить меж собой, а потом с ужасающей быстротою дряхлели, умирали и разлагались.

И многие люди от великих мук умерли, а иные сошли с ума, а другие умерли впоследствии, и смерть их была страшна. Тела их покрывались пузырями, похожими на ожоги, затем обращались в зловонную слизь, стекающую с костей, и несчастные умирали в муках, всеми покинутые. Иные женщины были беременны или забеременели во время сатанинских пыток, и те, кому суждено было выносить плод, рожали страшных уродцев: двуглавых, со множеством рук и ног, с хвостами, покрытых шерстью либо чешуёю, или напоминающих скорее насекомых, нежели людей. В страхе убивали люди этих созданий и их несчастных матерей.

А Зигфрид и те, кто пришёл с ним, прожили дольше, нежели бывшие пленники демонов, но ненамного. Их кожу покрыли ужасные незаживающие язвы, они извергали кровавую слизь с поносом и рвотой, глаза их слепли, лопались и стекали по щекам. Так, в страданиях телесных и нравственных, влачили они своё существование, пока не умерли. Всех пережил Михель Брюква – он умер спустя пять лет после того, как случился миракль, и, умирая в полном сознании, проклял Божий свет. Он сказал ещё, что нет ни ада, ни рая, что блаженство и страдания человек полной мерою приемлет на земле, а со смертью кончаются ощущения и мысли. Он сказал, что это – истина, и узнал он её на лугу, где сел дьявольский шар.

Прости его, Господи, ибо он уже наказан на этом свете мукой неверия в жизнь вечную! Суди его, малодушного, по милосердию Твоему!

А на том лугу трава стала расти высокой, подобно лесу. Из той травы выходили жуки, огромные, как слоны, и пауки больше Левиафана, и муравьи больше быков, и стрекозы, огромные, как дракон. Насекомые, по воле Врага увеличившие свои природные размеры в сотни раз, в поисках пищи охотились на людей и зверей и пожирали их. И жители окрестных мест в ужасе бежали прочь, бросая жилища и имущество, готовые скорее терпеть нищету, нежели принять смерть от дьявольских порождений. И многие храбрые рыцари отправились биться с чудовищами, и иные вилланы, коих Бог благословил силой и смелостью, помогали им. Многим бойцам удалось снискать славу, но большинство пало ужасною смертью. И запустел бы христианский мир, но по милосердию Божьему страшные существа теряли силу, если шёл дождь, и тогда не составляло никакого труда убить их, а в наступившую зиму почти все они помёрзли. Говорят, что нескольких пауков рыцари захватили живьём, и их купил у наместника за большие деньги король Галиции. Он держал чудовищ в подземелье своего замка на потеху благородным гостям и на страх пленённым дикарям сарматских степей – многие из них нашли смерть в пасти дьявольских отродий.

А по ночам над зачарованным лугом до сих пор клубится светящийся оранжевый туман. Он то покрывает весь луг, подобно обычному туману, то сбирается в лощинах и выходит оттуда в виде столба высотою в два человеческих роста и шириною в четыре фута, и передвигается по ветру и против ветра. Известно, что некоторые удальцы входили в него, и многие пропадали без следа, а другие возвращались вполне здоровыми и не повредившимися в уме, но несравненно пугали всех способности, которые даровал им Враг. Они выходили из тумана, умея сочинять благозвучные стихи и прелестную музыку, каковую исполняли на различных музыкальных инструментах. Они приобретали дар прорицания и нелюдскую силу, позволяющей безоружному человеку в одиночку победить десятерых тяжеловооружённых рыцарей. Эти люди могли также летать по воздуху, и пребывать под водою сколь угодно долго, и проходить сквозь стены, и исцелять наложением рук, и творить иные чудеса. Спрошенные о том, что случилось с ними в оранжевом тумане и каким образом они приобрели свои изумления достойные качества, они не могли ничего ответить. Всё больше и больше является таких людей, превосходящих христиан хитроумием и силой, неуязвимых для меча и креста, разбредаются они по земле, внушая страх людям богобоязненным и соблазняя тех, кто некрепок в вере. Не есть ли они в самом деле предтечи Антихриста, не близится ли конец света? Господи! На всё воля Твоя!