355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Шахрин » Открытые файлы » Текст книги (страница 9)
Открытые файлы
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 05:32

Текст книги "Открытые файлы"


Автор книги: Владимир Шахрин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Мы никогда не делали концептуально программы из одних новых песен – мне кажется, это неправильно, это не место для экспериментов. Вот вышел у нас новый альбом «Оранжевое настроение – IV», мы берем 6—7 новых для публики песен, а остальные 20 – это greatest hits. Вот я читал в одном интервью Юрия Юлиановича, что, мол, мы пишем «новая программа», а играем все старое. Мы слова «новая программа» никогда не пишем на афишах! Для нас это нонсенс, для нас нет такого понятия! Может быть вывеска, допустим, «Время не ждет» – и понятно, что это концерт в поддержку нового альбома. Или написано «Программа "Оранжевое настроение – IV" – значит, мы больше говорим об этом альбоме и играем больше песен с этого альбома. Но мы все равно будем играть остальные, и это наше право делать концерты так, как мы этого хотим! Мы вот недавно ходили на концерт DeepPurple, и я уверяю, что чем меньше бы они сыграли новых песен, тем довольнее была бы публика! Если бы они не сыграли это пресловутое «Пам-пам-пам, пам-пам-пабам» (напевает проигрыш из «Smokeonthewater»), то люди бы разнесли кассу просто, с воплями, что их обманули! Зачем обманывать зрителя? Ты артист, ты выходишь на сцену, люди собрались, и ты должен их радовать!

Это не должно быть серьезно! Рок-н-ролл ведь изначально был очень веселой, позитивной, развлекательной музыкой! Чак Берри, Элвис Пресли ранний, Билл Хейли, ранние Битлз – это все очень светлая музыка. Потом уже, когда в конце 70-х появились несколько таких «смурят» – и хорошо, что появились!– она стала более разной. Появился Джим Моррисон, Джимми Хендрикс, еще кто-то – замечательно, они обогатили музыку! Зачем ее теперь снова обеднять, делая ее только «смурной»? Пусть она будет разная! Пусть у нас будет Гражданская оборона, и пусть будет группа ЧАЙФ, пусть будет группа Браво и пусть будет ансамбль ДЦТ – замечательно! Пусть у нас будут молодые – Мумий Тролль, Земфира, что угодно – отлично, есть выбор! Свобода – это право выбора, и не надо людей лишать этого права!

– Скажи, а почему вы никогда не пытались на своих концертах сделать настоящего шоу, как ДДТили Гарик?

В. Ш.: Для нас это сложно, потому что у нас очень много импровизаций на концерте. Мы с Вовкой «отталкиваемся» друг от друга – от реплик, от фраз, а если делать «театрализованность», то нужно точно привязываться к какому-то сценарию, знать, что в какой-то момент ты должен появиться в определенном месте, потому что вспыхнет свет, и ты должен сделать «вау!» именно в этом месте. А мы можем позволить себе песни менять во время выступления, уходить, одеться так или иначе – в этом есть некоторое здоровое «расп...яйство», которое должно оставаться, на наш взгляд.

Не хочется нам совсем серьезными становиться! Безумно не хочется стареть, даже «взрослеть» не хочется, по большому счету! Если честно, то я себя ощущаю на 27—29 лет. Мне кажется, что я остановился на этом возрасте, меня он устраивает, в принципе, я себя комфортно чувствую. Конечно, бывают моменты, когда я начинаю задумываться, сколько мне на самом деле и как должен себя вести человек, которому пошел уже пятый десяток лет... Я от себя эти мысли гоню, как «бесовские», потому что, что значит «должен»? Да ни фига я ничего не должен! Есть, безусловно, какое-то чувство ответственности за близких, как я уже говорил, но, что касается музыки,– вот тут, слава Богу, никто никому ничего не должен.

Для меня вообще ключевой фразой стало... Когда мы были на студии на Abbey Road и начали у тамошнего главного звукорежиссера спрашивать, а как вот правильно гитару писать, как барабаны, то-се, а он на все давал один ответ: «Законов нет! Никаких правил нет!» И он нам говорил, что их студия хороша тем, что они могут выполнить любую прихоть артиста, все, что он придумает. А вовсе не потому, что они знают, как можно правильно записывать гитару. Никто этого не может знать! И про песню никто не может сказать, какая она должна быть! Какая угодно! Вот почему сейчас такой феномен Короля и Шута? Ведь вроде все у них неправильно, а людям нравится! Я не понимаю! Я ходил недавно на концерт АукцЫона и полтора часа получал полный кайф от того, что я не понимаю, как это сделано. Потому что я бы это делал совершенно по-другому! И если бы я начал это делать так же, то у меня бы это превратилось в какофонию, в нагромождение звуков, а у них это в последний момент превращается в музыку. И энергетика у них совершенно другая! И у меня восторг от того, что они совершенно другие. Когда я понимаю, как что-то сделано, то мне становится немножко скучновато. Вот, наверное, в этом и есть ответ, если вернуться к теме «попса»... Когда ты понимаешь, какой программой в компьютере это сделано, как эти стишки написаны, как этот ритм подбирался, откуда они «луп» «дунули», откуда имидж «слепили», как клип сделали – все ясно и понятно! Это неинтересно.

Если же возвращаться к тому концерту 92-го года, то, может быть, то братство «стаей» не стало, «стая» развалилась, к сожалению, но зато мы все стали более индивидуальны. Я думаю, что мы стали ярче и интереснее, каждый по отдельности.

– А смогли бы вы сейчас опять собраться все вместе под этим лозунгом «Все это рок-н-ролл»?

В. Ш.: Вот пока ты произносила первую часть вопроса, я готов был сказать «да!». Но «Все это рок-н-ролл» – нет! Должна немножко другая идея быть. Но другая не потому, что – типа «слабо, вам, Вольдемар, в фонтан нырнуть?» – Нет, не слабо! А потому, что ради этой идеи, действительно, стоило бы собраться. Не просто, чтобы доказать кому-то, что мы можем – на фиг доказывать? Ну да, мы стали разные, мы стали более индивидуалисты... Хотя я обожаю общаться с Сашкой Скляром, он замечательный, мне нравится проводить время с Гариком, интересно смотреть на него на сцене – да кого ни скажи!

Мне кажется, что все стало гораздо более самобытно. Поэтому и трудно стало все это «склеить». Мы такие разные, что «склеить» это все вывеской «Все это рок-н-ролл» уже сложнее, нужна другая идея. Это то же самое, что меня спрашивают про «Рок чистой воды» – была отличная идея, клевая, мы проводили время замечательно, но сама идея себя изжила уже. И если сейчас придумать какую-то новую штуку, то все можно легко реанимировать и под эти «знамена» всех снова собрать. Надо только, чтоб это было интересно!

Алена, www.zvuki.ru

Студия. Рабочий момент


Вечный Рим


С уличным музыкантом в том Бадене, который в Австрии


«Старый Новый Рок». А.Ф. Скляр, Дед Отмороз, Миша Козырев и Заяц – Шаловливый Палец


С Би-2


«Зимняя акустика», на сцене музыканты и поклонники


Официальное открытие футбольного сезона 2006 года, Санкт-Петербург


Во владивостокском аэропорту, виски с Хабенским


С Андреем Макаревичем


С нашей любимой «няней», Анастасией Заворотнюк


Красноярск, бар «Чемодан», после концерта. Артист и директор (с Ильей Спириным)


ЧАЙФ на фоне боевых кораблей


Красноярск, бар «Че Гевара», планы на Европу


В Амстердаме


Аргентина празднует. В этот день была написана песня «Аргентина – Ямайка»


Рок-н-ролл – дело серьезное


Открытые файлы

Интервью для Радио 101

09.03.05 – 18 марта состоится концерт, посвященный 20-летию коллектива, на 1 5 марта назначен релиз пластинки «Изумрудные хиты». А на прошлой неделе лидер группы ЧАЙФ Владимир Шахрин дал интервью «Интернет-радио 101.ru».

За 20 лет карьеры у Владимира о чем только не спрашивали. Так что вряд ли удалось не повториться на 100 %. На сайте ЧАЙФа есть FAQ, вопросы, которые особенно часто задают участникам. Первым, кстати, стоит вопрос о творческих планах группы. Посему мы не стали спрашивать про планы, равно как и про то, почему Шахрин не переезжает из Екатеринбурга в Москву. Не переезжает – и не переезжает. Воздух там чище, в конце концов, что бы там не говорили.

– В скором времени у вас выходит альбом «Изумрудные хиты». Расскажите, пожалуйста, о нем.

– С записи альбома прошел ровно год. Мы его закончили в феврале прошлого года. Я вообще люблю, когда в моей жизни происходят какие-то интересные гармоничные истории, которые не высосаны из пальца, не придуманы из головы. В этом проекте нет никакой синтетики, нет никакой неестественности. С Изумрудом мы встретились случайно на концерте в Москве в 2003 году, сделали одну песню. И нам показалось, что эти ребята так хорошо начали на своих инструментах играть рок-музыку. Мы подумали: отличная идея – надо сделать совместную работу. Так как мы играем песни группы ЧАЙФ, у нас остаются песни группы ЧАЙФ, но эти песни ложатся на немножко другую фактуру, это как ту же картину нарисовать не маслом, а пастелью, использовав тот же сюжет.

Мы с Изумрудом сделали вначале часовую программу. Мы просто собирались, играли вместе, они у себя репетировали, приходили и говорили: «Мы вот это придумали, вот это придумали». У нас было пятнадцать совместных репетиций, это много для таких проектов. Мы показали эту программу в Москве и Питере. И эти два концерта дали нам другую степень отношений между коллективами.

В конечном итоге для зимней акустики в Екатеринбурге мы сделали уже двухчасовую программу. Мы десять лет уже делаем эти концерты и каждый раз придумываем какие-то разные темы. В этот раз тема была народная, этническая, декорации были сделаны в русском народном стиле, и был Изумруд. Этот год мы практически прожили вместе, в тесном сотрудничестве. И так было жалко, что это никак не зафиксируется. Мы подумали: а если попробовать записать?! И вот мы в нашей студии, практически концертным вариантом, «живьем», в три, по-моему, студийных дня записали наши песни. К тому же у нас давно не выходили greatest hits, не пиратские, а те, которые сама группа выпускает. В последний раз это было, по-моему, «Избранное» в 98-м году. Была концертная запись на 15-летие, но с 2000 года тоже уже время прошло. А тут будут песни, которые не только спокойно могут войти в greatest hits, но при этом еще и исполненные в другом звучании.

Я еще раз хочу подчеркнуть, что главная наша задача была не сыграть песни группы ЧАЙФ на народных инструментах, а добиться того, чтобы народные инструменты вписались, вошли в фактуру и в звучание группы ЧАЙФ. Поэтому некоторые, кто слушал альбом, говорят: «О! Мы думали – тут все на балалайках будут чесать». Я говорю: «Нет, это альбом группы ЧАЙФ, и мы там играем». Звучание группы узнаваемо, но при этом там есть и балалайки, и домры, и баян, и перкуссионные всевозможные инструменты, и бас-балалайка. Нам показалось это интересным.

– Вообще, как проходили репетиции?

– Репетиции происходили очень просто. Мы на двух машинах с Володькой Бегуновым приезжали в Театр музыкальной комедии, где у ансамбля Изумруд база, они там в нескольких спектаклях заняты, оттуда выносили весь их скарб, все это загружали в нашу машину и ехали к нам на репетиционную базу. Садились в круг и часа по два просто играли песни. Останавливались, рассуждали, пробовали. «А давай попробуем вот так.– Давай.– А, нет. Давайте вот эту партию сыграет не гитара, а две домры. Отлично! Давайте вот здесь сыграем такой вот небольшой диалог. Или, наоборот, какое-то двухголосие». Мы не вымучивали этот альбом. Это было не как ракету строить. Меня больше всего убивает, когда люди так серьезно относятся к тому, что они делают, особенно, что касается рок-музыки, вот точно как будто ракету на Марс запускают. Хочется сказать: эй, ребята, это все-таки рок-н-ролл, должен быть в этом какой-то элемент безумия, элемент какой-то непредсказуемости, незапрограммированности. Вот у нас все это было.

– У меня вопрос, скорее относящийся к истории группы. Когда в 10-м классе вы только начинали играть, вы точно знали, что будете играть именно рок-музыку?

– Вот я честно скажу, что, как таковой, термин «рок-музыка» по отношению к тому, что мы делаем, появился, наверное, уже в середине 80-х вместе с понятием «русский рок». У нас был школьный ансамбль, мы играли на танцах, а где еще играть? И нам было, в общем-то, абсолютно до лампочки – рок-музыка это или не рок-музыка и как вообще это называется. Особого значения этому мы не придавали, деление на рок-музыку и не рок-музыку на самом деле произошло в конце 80-х годов. По тому, что у нас делается в голове, когда мы ее играем, я понимаю, что это рок-н-ролл, в нашем понимании. Это не музыкальный стандарт, никто ведь не придумал до сих пор никакого точного определения, критерия, что от сих до сих – рок-музыка, а дальше уже не рок-музыка. Никаких границ нет, для меня это вещи интуитивные.

– В одном из интервью вы говорили, что очень волнуетесь перед выходом на сцену. Это до сих пор так?

– Я дико волнуюсь вообще, а перед некоторыми концертами меня начинает даже потряхивать.

– А чего именно боитесь?

– Не знаю чего. Просто волнуюсь. Мне начинают за день до каких-то ответственных концертов сниться жуткие сны, кошмары о том, что у нас все разваливается, что кто-то кого-то не слышит, что у нас все начинает звучать криво и косо, что-то, в общем, не так происходит. И перед самым выходом меня натурально потряхивает.

– И как с этим боретесь?

– А как с этим бороться? Надо идти, просто заставить себя: делаешь шаг на сцену – а на сцене уже этого нет. Я всегда говорил, что сцена – это как некий параллельный мир, другое измерение, где нет времени, пространства, возраста. Вот ты стоишь за кулисами, вот какие-то разговоры в гримерке, шаг сделал – и этого нет, ты попал в другое измерение.

– Вы выступали не только в России, но и в Эфиопии, в Австралии, в Италии. Отличается зритель, допустим, эфиопский от российского? Или на концерты приходят большей частью русские?

– В Африке это были, конечно, русские. А вот в 91-м году у нас было 8 концертов в Италии, и там тогда вообще русских не было – на весь зал всего 2—3 человека. Мы приехали как раз после путча. Итальянцы настолько близко к сердцу приняли события в России, они настолько сопереживали нам и были с нами, что мы, конечно, на этой волне имели просто бешеный успех на концертах. Нас любили по факту, просто потому, что мы из России.

– У ЧАЙФатакие яркие оптимистичные названия песен, «Оранжевое настроение» например. Бывает у музыкантов группы ЧАЙФдепрессия и как они с ней борются?

– Плохое настроение, конечно, бывает. То есть таких классических депрессий, как в кино показывают, я за собой не припомню. Хотя бывает ощущение полного опустошения, и понимаешь, что в данный момент тебе абсолютно ничего не интересно. Я с этим борюсь. У меня есть несколько способов. Можно просто выехать на природу, она лечит, конечно, все. Или посмотреть какой-то старый хороший фильм, с которым у тебя связаны хорошие воспоминания. И вот эти воспоминания – птынь – прямо на тебя с экрана проецируются, независимо от твоего желания. На самом деле, есть фильмы, книги, которые как бы запахи хранят. Играет музыка, а я не то чтобы картинку вижу, я запахи чувствую от тех воспоминаний, которые у меня связаны с этой песней. Я понимаю – вот она, комната в общаге, где мы встречались с моей будущей женой, вот наш 6-й подъезд во дворе, где мы жили. Мне кажется, что хорошее лекарство от хандры – это хорошие воспоминания, поэтому я стараюсь вообще все свои сбережения и средства вкладывать именно в это. В моем понимании, хорошая та вещь, которая не поддается ни инфляции, ни экспроприации. Именно в это имеет смысл вкладывать деньги.

– Семья не была против, когда вы бросили стабильную профессию строителя с гарантированной зарплатой?

– Ну, наверное, была. Дети маленькие были еще и не шибко понимали, что происходит. А Елена Николаевна у меня – мудрая женщина. Видимо, в глазах было написано – что бы она сейчас ни сказала, я сделаю все равно по-своему, я уже принял решение. Она меня достаточно хорошо знает: я могу долго сомневаться, но если я решение принимаю, то уже точно это делаю.

– Как вы познакомились со своей будущей женой?

– На уроке физкультуры в заведении, которое сейчас называется Архитектурно-строительный колледж, тогда это был Строительно-архитектурный техникум. Я на строителя учился, она – на архитектора. И был такой совмещенный почему-то урок физкультуры у двух групп, в одном углу мы, мальчики-строители, занимались высокоинтеллектуальным делом – прыгали через козла, а в другом углу девочки-архитекторы ходили по бревну. Я увидел ее, делающую какие-то па на бревне, и это меня сразило.

– Сразу поняли, что это ваша женщина?

– Ну, ощущение такое было, да-а-а. По крайней мере, я этим же вечером приплелся в общагу знакомиться.

– Сейчас многие рок-музыканты стали ходить в церковь. Вообще, какое место занимает религия в жизни и творчестве группы ЧАЙФ?

– В группе ЧАЙФ есть два крещеных человека. И я знаю, что у них под футболкой висит крестик. Но никак это не афишируется. Я сам человек абсолютно не церковный. Причем это не значит, что я неверующий человек, именно не церковный. Если людям необходима церковь, если им становится от этого легче, я не против, что они ее посещают. Людям необходимо ходить на концерты классической музыки, на концерты группы ЧАЙФ, им от этого становится лучше – они ходят. То есть для меня церковь – это такой шоу-бизнес. Религия – совершенно другое дело, не имеющее, по моему убеждению, никаких точек соприкосновения с церковью. Я думаю, что любой человек так или иначе религиозен, он все равно верит во что-то. Как Борис Борисович (Гребенщиков) говорит, есть еще что-то, что «нельзя ни выпить, ни съесть». Что-то есть, но я не знаю, что это. У меня просто в голове не укладывается, что мы тут, условно говоря, на православной земле все правильные, а люди в Индии, два миллиарда людей, ничего не знают абсолютно, они какие-то неправильные. То есть церковные все постулаты у меня в голове не укладываются, ну, не верю я попам. А то, что касается заповедей, которые они проповедуют... Тут ко мне недавно приходил один человек. Принес целую кучу литературы, начал издалека, о том, что надо мир спасать, что человечество в опасности. В конечном итоге оставил на столе целую кучу литературы сайентологов, Хаббарда. Я почитал – почему не почитать. И понял, что там огромное количество для меня абсолютно очевидных вещей, для понимания которых не нужна ни сайентология, ни Хаббард, ничего: не обращайся с людьми так, как ты не хотел бы, чтобы они обращались с тобой; каждый человек имеет право быть свободным. Если кому-то, чтобы соблюдать эти правила, нужно записаться в сайентологи, ради бога. Я и так стараюсь это делать.

– А приметы у вас есть какие-то? Когда домой возвращаетесь, в зеркало смотритесь?

– Да! Не понимаю почему, но вот верю. Я знаю, что у моей жены бабушка обладала, безусловно, способностями провидицы, заговоры знала и прочие штучки. У моей жены это тоже есть – я точно это знаю. Она несколько раз мне говорила: «Ну, посмотри в зеркало»,– и я к этому так привык, что если вернулся, что-то забыл, обязательно смотрю в зеркало. Я склонен этому доверять, не хочу даже объяснять почему, зачем. Просто – есть, работает.

Я понимаю, что многие вещи люди сами себе придумывают. Мы вот себе придумали, например, что до конца полета все билеты остаются у каждого в кармане. И только в конце полета мы их Илье Спирину отдаем. Хотя, по идее, прошли контроль и можно их собрать, но такая уж у нас примета: билеты, только когда приземлились, отдаем. Такой своеобразный ритуал.

Все это уже как традиции такие, которые надо чтить, знать, что это работает вот так. Паровоз идет – из трубы дым валит, я не очень понимаю, как там на самом деле работает его паровая машина, но если дым из паровоза идет – значит, паровоз работает.

– Перед концертом что-нибудь делаете, чтобы концерт прошел хорошо?

– Да 40 грамм вискаря выпьем да и пойдем. И будет хорошо.

– А вообще, как складываются у ЧАЙФовотношения с алкоголем?

– Ну, в группе у всех разное отношение к алкоголю. Я люблю алкоголь. У меня с ним хорошие нормальные отношения. То есть у меня достаточно уверенные тормоза, очень сильно выпившим меня редко кто видел, бывает, но очень редко. В принципе, я рюмку, две, три, два-три бокала вина с удовольствием выпиваю, мне нравится ощущение легкого опьянения.

– Вас часто узнают на улице?

– Да, бывает, в последнее время удивительно часто, мне даже самому кажется это странным. Вроде идешь, зима, воротник поднят, шарф намотан, шапка под самые глаза – все равно люди узнают. Подходят, говорят: «О, Агата Кристи – клево», или в самолет садимся: Чиж с нами летит, Чиж.

– Был какой-нибудь курьезный случай, связанный с неузнаванием?

– Вот что-то сейчас такое вспоминается... Было такое. Я говорил с человеком, а он не понимал, что я ему за странные намеки такие делаю, почему он мне должен сделать какое-то исключение, привилегию. Я сейчас уже не помню, кажется, это с каким-то инспектором ГАИ было. Что-то я там не так сделал. И вот я ему уже и так и сяк, и шапку снял зимой, и в профиль повернулся, а он все не узнает. В общем, бывает иногда, бывает. Чувствуешь себя полным дураком просто. А потом начинаешь подтрунивать над собой, начинаешь все прокручивать назад и думаешь: как дурак шапку снимал, в профиль поворачивался – отдал бы сразу штраф, и все.

– Раз уж пошла автомобильная тема. Когда вы впервые сели за руль?

– В первый раз за руль я сел, когда мне было лет восемь. Хватило у меня ума с друзьями открыть дедушкин 401-й «Москвич», снять его с ручника, катнуть под горку и запрыгнуть туда всем. Как мы будем тормозить, об этом никто не думал. В общем, мы, конечно, никуда не въехали чудом, кто-то из взрослых парней запрыгнул на ходу, дверь открыл и затормозил.

Потом я достаточно много ездил, когда у нас в семье был «запорожец» горбатый. Прелесть этого автомобиля была в том, что его было настолько не жалко и там настолько нечего было сломать, что когда мы приезжали куда-то на природу, в лес, то мне отец просто давал ключи, и я по лесу, по всем этим полям, просекам ездил. У меня было духовое ружье, и я там играл в разведчиков, в партизан, во все, что угодно, и ездил на машине. Сестру свою вовлекал в эти игры, кого-то еще из ребят, из друзей. А ездить на своей машине я начал уже достаточно поздно, на этом же 401 – «Москвиче», который я у дедушки угнал, он мне по наследству достался. Я на нем ездил два года без прав, без документов, безо всего. И потом в 35 лет, то есть 11 лет назад, мне подарили надень рождения такой старенький, 83-го года, «Мицубиси Паджеро». Он до сих пор у меня в семье есть, на нем дочь сейчас ездит.

– А сейчас какая у вас машина?

– У меня «хонда», не новая тоже, 98-го года. Я очень спокойно отношусь к автомобилям, для меня автомобиль не является, как бы это сказать, средством самоутверждения, я не считаю, что машина – это статус, что у артиста должна быть какая-то определенная машина. Какая есть – такая есть, она меня устраивает. Туда может запрыгнуть собака, мы можем туда набиться всей семьей, поехать на дачу. Непроходимых дорог там нет, а вот по тем заносам снежным, которые наметает, она вполне нормально проходит. При этом она достаточно комфортная и мягкая для езды по городу. И главное, их очень много, она не бросается в глаза совершенно. Я в городе растворяюсь.

– То есть вам не нравится быть на виду?

– Я стараюсь лишний раз не обращать на себя внимание. Меня тот уровень популярности, который есть, вполне устраивает, я бы даже немножко убавил.

– Вы скорее лихач или, наоборот, очень аккуратно водите?

– Не-е, я не лихач, я очень размеренно вожу. Но иногда бываю невнимателен. Задумаюсь о чем-то и могу забыть, куда я еду. Проехал уже три квартала – и понимаю вдруг, что мне надо было три квартала назад повернуть. Я могу проворонить какой-то знак, пересечение главной дороги с не главной. Я не скажу, что моя езда идеальна, но она не от безбашенности, не оттого, что грубо езжу, я не грубо езжу, я, скорее, невнимателен.

– А на большие расстояния ездили?

– Нет, далеко я не люблю, дальше 500 километров не ездил никуда. Один раз вот «паджеро» из Москвы гнал. Это было полторы-две тысячи километров.

– Вы сказали, что со своей женой познакомились на уроке физкультуры. Каково ваше отношение к спорту? Занимались, занимаетесь?

– Я занимался в детстве. К спорту как к физической культуре я, конечно, отношусь очень хорошо. Это и для здоровья полезно, и такое снятие напряжения, особенно игровые виды спорта. Да и любой вид спорта, когда человек переключается на что-то, любая тренировка такую хорошую измотанность тебе дают. Профессиональный спорт – это, конечно, немножко другое, профессиональный спорт – это не мое. Мы все время говорим, что профессиональные музыканты – это то же, что профессиональные спортсмены, только им ничего нельзя, а нам все можно. В принципе, иногда бегаю вечером с собакой. На собаку это производит фантастическое впечатление. Обычно мы с ней гуляем медленно, а тут я начинаю бежать. И она первые метров сто бежит весело, а так как собаке уже десятый год, потом она начинает забегать вперед и смотреть, все ли нормально с хозяином? С чего это мы вдруг бежим, не гуляем. Гантели у меня есть. Я физкультурник – не спортсмен.

Вы сказали, что собаке уже десять лет. Как она появилась в вашей семье?

– Собака появилась совсем случайно. У меня вся семья: и жена и дочери – очень просили собаку. Я же был категорически против любой собаки. Мы тогда еще в маленькой квартире жили, зачем животное мучить? И однажды мне вся семья начала рассказывать, что они видели передачу по телевизору, в которой показывали таких собак, таких щеночков, называются бобтейл, прямо взахлеб это все рассказывали. А я на следующий день совершенно по другим делам встречаюсь с одним человеком, мы с ним о всяких вещах говорим. Вдруг я ему говорю: вот тут у меня вчера семья рассказывала про каких-то собак – бобтейлов, я даже не знаю, что это за собака. У меня дома, отвечает, бобтейл, у нас сейчас щенок есть как раз. Правда?– Правда.

А я иногда люблю делать какие-то эффектные вещи. Прихожу домой и говорю: собирайтесь, поехали. Меня спрашивают: куда? Я говорю: сейчас узнаете. Приезжаем в квартиру, заходим, а там три взрослых бобтейла, и нам выносят этого маленького плюшевого щенка. И вот так вот, за пазухой, мы привезли его домой. Эта собака, конечно, сейчас всеобщая любимица, ее вся семья обожает. Я ее называю королевой бобтейлов. Более счастливую собачью судьбу, наверное, трудно себе представить. Живет, как королева Англии, точно.

– Скоро 8 Марта. Что бы вы пожелали женщинам в связи с наступающим праздником?

– Конечно, самое идеальное зрелище – смотреть на женщину, которую любят. Ее видно сразу, это женщина, которая находится в гармонии с природой. И неважно, богато она живет или небогато, дорого она одета или недорого, на трамвае она едет или на машине, если она себя чувствует в гармонии с окружающим миром. Это ощущение гармонии женщине очень идет. Поэтому я пожелаю женщинам найти и сохранить, сначала найти, а потом сохранить, это ощущение гармонии с окружающим миром, потому что рецепта абсолютного счастья нет, оно не в шубах, не в бриллиантах, как мне кажется.

www.101.ru


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю