Текст книги "Хорошо!"

Автор книги: Владимир Маяковский

Комментарии

Впервые полностью[1]1
  До публикации отдельным изданием поэма в отрывках, по мере написания, печаталась в периодических изданиях, начиная с июня 1927 года (в журналах: «Новый Леф», «Красная новь», «Молодая гвардия»; газетах: «Комсомольская правда», «Вечерняя Москва», «Ленинградская правда» и др.).


[Закрыть] напечатана отдельным изданием: М.-Л., ГИЗ, 1927. На следующий год Государственное издательство выпустило поэму вторым изданием (М.-Л., 1928)[2]2
  Это было последнее издание поэмы, в котором автор принимал участие.


[Закрыть].

Сведения о том, что Маяковский работает над произведением, посвященным десятой годовщине Октябрьской революции, стали появляться в печати уже с февраля 1927 года: об этом сообщил журнал «Новый Леф» во втором номере за этот год. Тогда же дирекция ленинградских академических театров обратилась к Маяковскому с просьбой дать «литературную обработку темы «Октябрь» к десятилетнему юбилею пролетарской революции, как основу для создания спектакля самими театрами. Поэт дал согласие – работа над поэмой «Х-летие Октября» была в самом разгаре. По договору Маяковский должен был сдать материал для постановки Ленинградскому академическому Малому оперному театру 17 июня 1927 года, что и было сделано. Таким материалом был текст теперешних 2–8 глав поэмы, озаглавленных – в соответствии с заданием театра – «25 октября 1917». Этот текст без изменений вошел в поэму «Хорошо!». В течение июня-августа того же года были написаны 9–19 главы, а затем первая глава, содержащая своеобразный литературный манифест поэта.

В соответствии с замыслом первоначально произведение называлось «Октябрь», затем это заглавие было заменено на «25 октября 1917»; с таким заглавием был сделан набор первого отдельного издания и подготовлена обложка к нему. 26 августа 1927 года Маяковский телеграфировал из Ялты: «Сообщите Госиздату название Октябрьской поэмы Хорошо. Подзаголовок Октябрьская поэма». Поэма вышла в свет с новым названием, художественно точно отразившим ее содержание, ее пафос, ее эстетическую концепцию.

Поэма по первоначальному замыслу делилась на 3 части: гл. 2–8 – соответствовали первой части, 9–17 – второй, а последние 2 главы, 18–19, – третьей, заключительной части. В той же телеграмме, где говорилось об изменении заглавия поэмы, автор дал указание: «Частей не делать. Дать отдельным стихам порядковую арабскую нумерацию». Однако внутреннее деление «на части» осталось в поэме, и это связано не только с конкретными условиями создания поэмы, но со всей художественной структурой ее.

Меняя заглавие поэмы, Маяковский просил и переставить последние две главы: 18 и 19. Первоначально поэма заканчивалась теперешней 18-й главой; изменившемуся замыслу («Октябрь» – «25 октября 1917» – «Хорошо!») соответствовало заключение, в котором авторская позиция была выражена более обнаженно.

Черновики поэмы, сохранившиеся в записных книжках поэта, хранят следы его работы над стилем и языком произведения. «Тысячи тонн словесной руды», потраченные в поисках «единого слова», наиболее точного и совершенного образа, потрясают громадой усилий, труда, вдохновения.

 
Я землю
              эту
                    люблю.
Можно
           забыть,
                        где и когда
пузы растил
                    и зобы,
но землю,
                с которой
                               вдвоем голодал,—
нельзя
            никогда
                         забыть!
 

Вот как рождалась только первая строка их:

 
Я эту землю люблю —
 

так было написано в первом варианте, затем фраза была исправлена на:

 
Я землю эту люблю.
 

Зачеркнув эту строку, поэт написал:

 
Я землю вот эту люблю.
 

Затем вновь вернулся ко второму варианту, который и стал окончательным.

В автобиографии «Я сам», в главе «1927-й год» Маяковский писал: «Основная работа в «Комсомольской правде», и сверхурочно работаю «Хорошо». «Хорошо» считаю программной вещью, вроде «Облака в штанах» для того времени».

Поэма действительно создавалась наряду с «основной работой» – с поэтическим служением сегодняшней злободневности: в тот же период Маяковский написал около 30 стихотворений, из которых многие, ставшие классическими образцами литературы социалистического реализма, связаны идейно-тематически и приемами «обработки материала» со «сверхурочной работой» поэта – с его Октябрьской поэмой.

В процессе создания поэмы существенные изменения претерпел и ее замысел. Поэма «Хорошо!» родилась в контексте всего творчества поэта, была подготовлена и обусловлена им. В ней в новом качестве зазвучали образы, удачно найденные в первой послереволюционной поэме Маяковского «150 000 000».

Несомненна идейно-тематическая связь поэмы «Хорошо!» с поэмой «Владимир Ильич Ленин»; и в том и в другом произведении поэт стремился воссоздать исторический смысл великой революции, показать героическую историю своего народа, взятую в самых существенных своих проявлениях: в свершении Октябрьской революции (25-е, «первый день»), гражданской войне, рождении социалистического государства. Произведения, созданные почти одновременно, в самый плодотворный период творческой жизни поэта, объединяет идейная зрелость и совершенство поэтического мышления. Развивая многие мотивы и поэтические приемы монументального эпического произведения, каким является поэма о вожде, Октябрьская поэма явилась новым этапом в поэтической биографии Маяковского.

В том же разделе автобиографии, в котором говорится о «сверхурочной работе» над «Хорошо!», поэт выступает «против выдумки, эстетизации и психоложества искусством – за агит, за квалифицированную публицистику и хронику» (таково было одно из требований «литературы факта», занявшей определенное место в эстетических взглядах Маяковского периода создания «Хорошо!») и предлагает «приемы для обработки хроникального и агитационного материала»: «Иронический пафос в описании мелочей, но могущих быть и верным шагом в будущее («сыры не засижены – лампы сияют, цены снижены»), введение, для перебивки планов, фактов различного исторического калибра, законных только в порядке личных ассоциаций («Разговор с Блоком», «Мне рассказывал тихий еврей, Павел Ильич Лавут»). Буду разрабатывать намеченное».

В апреле 1927 года в беседе с сотрудником газеты «Прагер пресс» Маяковский сообщал: «Я работаю над двумя пьесами: над «Комедией с убийством»… и над эпической поэмой к десятилетию революции».

В черновом автографе поэма «Хорошо!» начиналась иначе:

 
Эпос времена и люди
дни и солнце – эпос
эпоса не видеть слепо
я ни эпосов не делаю ни эпопей.
Телеграммой лети, строфа!
Воспаленной губой припади и попей
из реки по имени – «Факт».
 

Это начало сохранилось и в машинописном варианте поэмы и было изменено лишь на последнем этапе работы, в корректуре первого отдельного издания. «Хорошо!» – это эпос нового качества, в основе которого лежит лирическое самосознание поэта – человека революции, ее «свидетеля счастливого» и ее участника.

После страстного призыва – «воспаленной губой припади и попей из реки по имени – «Факт» – следовали во вступлении к поэме слова такой же страстной поэтической силы, как приведенные выше:

 
Это время гудит
                           телеграфной струной,
это
      сердце
                  с правдой вдвоем.
Это было
               с бойцами,
                                 или страной,
или
       в сердце
                      было
                               в моем.
 

Эти слова родились одновременно с замыслом поэмы и никогда не менялись.

В поэме Маяковский рассказал о том, что было «с бойцами», «страной» и в «его сердце», не разделяя одно от другого, а претворив все это в сплав предельной художественной достоверности.

Задолго до выхода в свет отдельным изданием поэма Маяковского стала известна читателю. И не только по отрывочным публикациям. Как это бывало уже не раз, поэт вышел с нею на аудиторию с устным чтением, считая это лучшим испытанием на прочность для своего нового произведения. Как и позднее, по выходе в свет, в литературной среде поэма в первых чтениях не получила полного и единодушного одобрения не только по причине своей поэтической новизны, непривычной читателю, но и в силу сложных, даже враждебных советскому строю тенденций, еще встречавшихся в литературно-общественной среде того времени. Таков был трагический парадокс судьбы этого самого искреннейшего, самого вдохновенного произведения поэта. Поражало невероятное упорство и мужество, с которыми поэт пытался преодолеть и уже в те годы преодолевал это «непонимание».

Спустя месяц после первого чтения поэмы, состоявшегося 20 сентября 1927 года, поэт выступил с публичным чтением своего нового произведения в Красном зале Московского комитета партии. В информации об этом чтении газета «Рабочая Москва» подчеркивала, что «поэт не просто пришел прочесть свою новую поэму, но хотел получить ответ от партийного середняка – агитпропщиков и т. д. – понятна ли и насколько понятна поэма, дает ли она в целом широким читательским кругам то, что нужно сейчас». Поэт получил, в общем, положительный ответ на этот вопрос: «В принятой собранием резолюции поэма В. Маяковского «Хорошо!» в ряде других произведений советской литературы, – говорилось в той же информации в газете, – рассматривается как шаг вперед и заслуживает использования ее в практической работе как средства художественной агитации». Начиная с этого времени, несмотря на нападки врагов и полемические передержки, поэма триумфальным шествием прошла по стране. Поэму в исполнении автора «слушали многие города: Москва – более 20 раз; Ленинград – около 10 раз; Баку, Ялта – по 7 раз; Ростов и Тифлис – по 4 раза, Одесса, Киев, Днепропетровск, Свердловск, Вятка – по 3 раза» и т. д., – свидетельствует П. Лавут, организатор публичных чтений Маяковского. Победа автора «Хорошо!» была в том, о чем говорил Луначарский уже тогда, защищая поэму: «В рабочей аудитории <она> стяжает аплодисменты».

В 1930 году, незадолго до смерти, выступая на вечере, посвященном 20-летию своей поэтической деятельности, Маяковский сказал: «Я прочту еще отрывки из поэмы «Хорошо!», написанной к десятилетию Октябрьской революции. Мне бы хотелось, чтобы эти стихи не потеряли своего значения и дальше».

Еще при жизни автора поэма получила большую известность и за рубежом: в 1928 году ее перевел польский поэт Владислав Броневский (журнал Dz’evigina»,1928, № 7; стр. 8–10). В 1930 году поэма частично была опубликована в переводе на французский («Mercure ge France», Paris, 1930, 15 April, p. 440) и венгерский (журнал «Sarló és kalapács», Moskwa, 1930, № 7, old 63) языки.

Широкое мировое признание поэма «Хорошо!» получила после окончания Великой Отечественной войны: начиная с 1945 года до сегодняшнего дня произведение Маяковского неоднократно выходило в переводах на албанский, английский, арабский, бенгальский, болгарский, венгерский, вьетнамский, греческий, датский, испанский, итальянский, китайский, корейский, монгольский, немецкий, польский, румынский, сербо-хорватский, словацкий, словенский, финский, французский, чешский, японский языки[3]3
  Сведения приводятся по материалам Государственного музея В. В. Маяковского.


[Закрыть].

Гучков А. И. (1862—.1936) – крупный капиталист, организатор и лидер реакционного «Союза 17 октября» (партия октябристов), военный и морской министр буржуазного Временного правительства. После Октябрьской социалистической революции активно боролся против Советской власти; белоэмигрант.

Родзянко М. В. (1859–1924) – крупный землевладелец, видный деятель партии октябристов. Возглавлял комитет Государственной думы. Один из организаторов «корниловщины». В 1920 году эмигрировал из России.

Керенский А. Ф. (1881–1970) – эсер, был министром, а затем возглавлял буржуазное Временное правительство. После Октябрьской социалистической революции бежал за границу. Проживал в США и вел антисоветскую пропаганду.

…в кровати, царицам вверенный, раскинется какой-то присяжный поверенный. – Здесь и далее Маяковский дает ироническую характеристику А. Ф. Керенского – типичного левобуржуазного деятеля Февральской революции 1917 года в России. По профессии Керенский – адвокат (присяжный поверенный); будучи премьером, выполнял обязанности министра юстиции буржуазного Временного правительства.

Несмотря на гротескные преувеличения – в целях типизации – Маяковский, воссоздавая этот образ в поэме, был близок к реальному лицу – сходные характеристики Керенского сохранились в воспоминаниях его современников, а также в художественных произведениях (например, в романе М. Горького «Жизнь Клима Самгина»).

…в Лондон, к королю Георгу. – Английский король Георг V был двоюродным братом Николая II.

…мадам Кускова… Милюков… – Кускова Е. Д. (1869–1958) – деятельница либерально-буржуазной партии конституционалистов-демократов (кадетов) в Петербургской городской думе; Милюков П. Н. (1859–1943) – организатор и лидер этой партии; министр иностранных дел буржуазного Временного правительства.

…штабс-капитан Попов… – Существует предположение, что в этом образе отразились реальные черты штабс-капитана Попова, служившего начальником автомобильных складов при Петербургской таможне. Маяковский был знаком с ним, когда служил в Петербургской военной автомобильной школе (В. Ф. Земсков. Река по имени «Факт». В сб. «Поэма Маяковского «Хорошо!», М., 1958, стр. 184).

«Селект» – гостиница в Петрограде.

Каледин А. М. (1861–1918) – контрреволюционный казачий генерал, руководитель белогвардейского мятежа на Дону в 1917–1918 годах.

Лашевич М. М. (1884–1928) – член Военно-революционного комитета, который возглавлял захват почты, телеграфа и телефона во время Октябрьского вооруженного восстания.

Антонов – Антонов-Овсеенко, Владимир Александрович (1883–1939), Подвойский, Николай Ильич (1880–1948) – члены Военно-революционного комитета. Антонов объявил низвергнутым Временное правительство.

…бочкаревские дуры… – «женский батальон смерти», защищавший буржуазное Временное правительство. Названы по имени организатора батальона – Бочкаревой М. В.

Прокопович С. Н. (1887–1955), Коновалов А. И. (1875–1948) – министры Временного правительства.

Товарищ Подвойский сел в машину, сказал устало: «Кончено… в Смольный». – Как и во всей поэме, в поэтическом рассказе о событиях Великой Октябрьской социалистической революции Маяковский строго следует фактам, почерпнутым из разного рода литературных источников: газет, воспоминаний участников революции и т. п. Но в первую очередь он опирается на собственные «поэтические» впечатления и те задачи («сверхзадачи»), которые он, художник, ставил перед собою. Установлено, например, что в главе, посвященной взятию Зимнего, поэт использовал воспоминания В. А. Антонова-Овсеенко, Н. И. Подвойского, а также бывшего министра Временного правительства П. Малянтовича. Существуют воспоминания современников Маяковского, в которых рассказано о том, что Н. И. Подвойский, прослушавший эту главу в чтении автора, заметил ему, что он не мог сказать «Кончено…», когда революция только началась. Маяковский должен был принять эту поправку и при чтении поэмы иногда заменял эту строку на: «К Ленину! В Смольный!» Поэт включил эту поправку в перечень исправления опечаток 1-го издания поэмы, однако во всех прижизненных публикациях строка печаталась так, как она была написана в первом творческом варианте, в соответствии с художественной логикой произведения.

«Здравствуйте, Александр Блок…» – В статье-некрологе «Умер Александр Блок» (1921) Маяковский рассказал о встрече с ним: «Помню, в первые дни революции проходил я мимо худой, согнутой солдатской фигуры, греющейся у разложенного перед Зимним костра. Меня окликнули. Это был Блок. Мы дошли до Детского подъезда. Спрашиваю: «Нравится?» – «Хорошо», – сказал Блок, а потом прибавил: «У меня в деревне библиотеку сожгли». Этот эпизод почти без изменений вошел в поэму «Хорошо!». Еще в 1915 году Маяковский свидетельствовал свое восхищение Блоком: на книге «Облако в штанах», подаренной поэту, он написал: «А. Блоку – В. Маяковский. Расписка всегдашней любви к его слову». В цитированной статье Маяковский был более близок к исторически оправданному представлению о Блоке: «Творчество Блока, – писал он тогда, – целая поэтическая эпоха, эпоха недавнего прошлого… Блок честно и восторженно подошел к нашей великой революции, но тонким, изящным словам символиста не под силу было выдержать и поднять ее тяжелые реальнейшие, грубейшие образы…»

Ходят спекулянты вокруг Главтопа… «Цены снижены»… Мои депутаты… – В этом эпизоде поэмы, как и во многих других, отразились реальные факты жизни страны тех лет.

В мае 1921 года газеты сообщали о судебном процессе по делу Главтопа, привлеченного в связи со спекулятивными махинациями. Маяковскому было особенно знакомо и памятно это дело, потому что Главтоп помещался в доме № 3 по Лубянскому проезду, в котором жил поэт.

В феврале 1927 года в газетах было объявлено о первом снижении цен на промышленные товары.

В том же месяце в стране в торжественной обстановке проходили выборы в Советы (см. статью В. Ф. Земскова в сб. «Поэма Маяковского «Хорошо!», стр. 192–205).

Мы не Филипповы… – то есть не знатные, не богатые. Филиппов – владелец многих московских булочных и кондитерских.

Зунделович – владелец частной столовой в доме Стахеева Н. Д., где жил Маяковский.

Красин, Леонид Борисович (1870–1926) – первый посол СССР во Франции.

Дорио, Жак – французский политический деятель, предатель рабочего класса, перешедший в лагерь фашизма.

А. Крюкова