Текст книги "АПРК «Курск». Послесловие к трагедии"

Автор книги: Владимир Шигин

Своими феноменальными знаниями Юра Саблин потряс всех еще в учебном центре в Обнинске, где обучался его экипаж. Не было случая, чтобы он не ответил хотя бы на один из заданных ему вопросов, причем отвечал всегда не задумываясь. «Ощущение было такое, – вспоминает один из его старых сослуживцев, – что он заранее знал, что и когда у него спросят. А потому я твердо уверен, когда случилась беда с кораблем, Юра сделал все от него зависящее. Больше него мог в той ситуации сделать только Господь Бог».

Был у Юрия Саблина друг Виктор Белогунь. Они вместе служили на «Воронеже». Вместе делили тягости и трудности службы. Вместе ушли и в свой последний поход...

В одном из кабинетов штаба 7-й дивизии собравшиеся офицеры поделились со мной своими воспоминаниями о механике с «Курска»:

– Таких механиков мы больше не встречали. Юра всех всегда называл на «вы», даже матросов. Он был не просто требователен, а сверхтребователен. Мы даже смеялись над «курянами»: «Ну у вас механик гайки закручивает!» Главным его коньком была борьба за живучесть корабля. На «Курске» за живучесть боролись постоянно, причем с фактическим разматыванием катушек ВПЛ. Юра добивался, чтобы каждый офицер умел не только бороться сам, но и руководить борьбой. Особо он тренировал командиров отсеков. Они, бедолаги, не знали покоя ни днем ни ночью.

Здесь уместно пояснить, что борьба за живучесть корабля – это комплекс мероприятий, проводимых личным составом по предупреждению и ликвидации аварийных повреждений с целью сохранения боеспособности корабля. Включает в себя ликвидацию пожара, ликвидацию поступления воды, восстановление остойчивости, запаса плавучести корабля и т. д.

Из статьи «Три капитана» воронежской газеты «Коммуна» от 24 декабря 1997 года: «В рамках шефских связей, установленных Воронежем три года назад с одноименным кораблем Северного флота, получили возможность приобрести второе образование в ВГУ морские офицеры. Держатся они скромно, на занятия ходят в «гражданке», и мало кто знает, что эти студенты-заочники пятого курса юридического факультета– с гвардейского атомного подводного крейсера «Воронеж», несущего боевую вахту на Северном флоте. Александр Любченко, гвардии капитан 3-го ранга, командир дивизиона живучести, Юрий Саблин, гвардии капитан 3-го ранга, командир электромеханического дивизиона, Виктор Белогунь, гвардии капитан 2-го ранга, командир электромеханической боевой части корабля... На сессию они безнадежно опоздали, и, когда пытаются объяснить, что не смогли сдать зачеты и экзамены со своей группой по очень уважительной причине– были в «аетономке» на боевом дежурстве в Северной Атлантике, преподаватели удивляются: какая «автономка», какая Атлантика? ...На сессию приехали за счет своего очередного отпуска. Ученического, положенного им, командование при всем желании дать не может– не хватает людей. ...Как же им удается учиться? Не без юмора рассказывают: берем в поход книги. Правда, когда корабль готовится выйти в плавание– не до них. ...После возвращения из плавания они недели полторы не могли уехать в Воронеж:– были проблемы с отпускными: деньги на флоте, как и везде по стране, задерживают. И все же они служат: «Мы– из старой гвардии, потому и служим!»

Служба и учеба забирали все свободное время, а потому женился Юра относительно поздно – только в 1999 году. С женой Ириной они не прожили вместе и года...

С мамой Юры Галиной Афанасьевной и его старшим братом Сергеем мы познакомились в Севастополе. У Галины Афанасьевны удивительно светлые и добрые глаза, в которых навечно поселилась боль. После гибели сына она перенесла один за другим два инфаркта и осталась жива только благодаря заботе врачей и сестричек Черноморского госпиталя. Мы пьем чай, а мама и брат рассказывают и рассказывают. Отец Юры был подводником, служил на черноморских «малютках». Учился Юра в школе хорошо, много читал, играл на гитаре. Юрины книги и сейчас стоят в его комнате на полках, среди них явно преобладает военно-морская историческая литература.

– Особенно много бумаг было у Юры обАПЛ «Комсомолец», – говорит Сергей. – Везде искал и собирал. А недавно я нашел среди его бумаг инструкцию по организации выхода личного состава из затонувшей подводной лодки. Сразу вспомнилось, как однажды он сказал мне, что, если на лодке что-то случится, он должен будет остаться там до конца и бороться за ее живучесть...

В училище Юра учился отлично, доказательством тому снимок в альбоме: за отличные показатели в учебе курсант Саблин сфотографирован у знамени училища. Галина Афанасьвна показала мне курсантскую записную книжку сына. Все мы в свое время имели подобные книжки, но Юрина поразила меня надписью на первой же странице: «Если придется погибнуть мне, то лучше могилы нет, чем на дне!» Разумеется, это не было предчувствие, скорее мальчишеский максимализм, помноженный на курсантскую жажду подвига, и все же от этих слов становится как-то не по себе...

После окончания училища первоначально попал служить на Камчатку, затем на строящийся «Воронеж».

По характеру домосед. Всегда был требователен к себе. К концу отпуска уже тосковал по службе. После увольнения в запас хотел жить в Воронеже и забрать туда с собой маму.

12 августа был день рождения Галины Афанасьевны. Юра позвонил загодя, еще 10 августа. Поздравил. Пожелал здоровья. 12-го на душе у Юриной мамы было тяжело, все буквально валилось из рук. Пришли поздравить старший сын с женой. Но праздника не получалось. Прочитали вслух Юрину телеграмму: «Здравствуй, дорогая мамуля! От всей души поздравляем тебя с днем рождения. Желаем здоровья, удачи, успехов. И если морщинок – то только от смеха, а если уж слезы – то только от счастья!»

Уже после обеда, когда мыла посуду, Галина Афанасьевна включила радио и услышала сообщение по украинской программе, что в Баренцевом море затонула лодка. Сразу же побежала в церковь. Молилась: «Господи, спаси их всех! Спаси наших детей!» Потом позвонила невестке в Видяево. Спросила только: «Юра – там?» И услышало страшное: «Да, он там!»

После планировавшейся осенью 2000 года боевой службы командование намечало Юрия Саблина на должность заместителя начальника электромеханической службы дивизии. Теперь он им уже никогда не будет. Вся жизнь Юрия Саблина укладывалась в лаконичную формулу, почти девиз: долг, флот, профессионализм. Он и был профессионалом самого высокого класса, человеком долга и патриотом флота – капитан 2-го ранга Юрий Борисович Саблин.

Брат Юры Сергей рассказал мне, что третий тост Юра всегда поднимал за тех, кто в море, и при этом добавлял: «Пусть им всем повезет!» Увы, судьба распорядилась так, что не повезло именно ему и его товарищам... А еще я слышал, что будто бы первоначально Юрия Саблина хотели представить к званию Героя России. Было это или нет на самом деле, судить не берусь, но это ли важно, ведь для нас, живущих, он теперь герой навечно! * * *

Самой благородной и самой гуманной профессией во все времена считалась профессия врача. И даже если на плечах врачей были офицерские погоны, они все равно не убивали, а лечили, не разрушали, а спасали.

В ряду преемников Гиппократа особым отрядом стоят медицинские работники военно-морского флота, кому приходится исполнять свой долг в экстремальных условиях, и уж элитой среди элиты являются врачи подводного флота. Со времен училища помню истории о сложнейших операциях в глубинах океанов, когда жизнь подводников спасал только професионализм корабельного доктора. Рассказывают даже о случае, когда врач-подводник во имя выполнения боевой задачи делал сам себе операцию при помощи зеркала и сделал ее вполне успешно. Для меня с детства образцом исполнения врачебного долга был подвиг врача с атомной подводной лодки нашего гарнизона К-8 капитана медицинской службы Арсения Мефодиевича Соловья, жившего в соседнем с нами подъезде. Во время пожара на лодке он надел свой изолирующий противогаз на недавно прооперированного старшину и ценой собственной жизни спас чужую. Арсения Соловья представляли к званию Героя Советского Союза, но, увы, безрезультатно. Ныне в далекой Гремихе на вершине сопки стоит памятник подводникам К-8, на котором запечатлен именно подвиг корабельного врача.

Врачом на атомном подводном ракетном крейсере «Курск» был капитан медицинской службы Алексей Станкевич. Родом из древнего города Глухова, что в Сумской области, он вырос в семье офицера ракетных войск и преподавателя музыки. От отца унаследовал любовь к военной службе, а от мамы – любовь к музыке. Но сильнее всего его влекла романтика моря, а потому, выдержав немалый конкурс, Алексей поступил в Нахимовское училище. Так в первый раз его судьба сделала крутой поворот. Так он стал моряком, чтобы затем стать и врачом. 16 мая 1991 года выпускник Нахимовского училища написал рапорт, который навечно остался подшитым в его личном деле: «Рапорт. Прошу Вас после окончания Нахимовского училища направить меня для дальнейшего обучения в Военно-медицинскую академию. Нахимовец Станкевич». На рапорте штамп с оттиском: «Зачислен слушателем ВМА им. Кирова 1.08. 91 г.» Так второй раз определился поворот его судьбы. Года, проведенные в академии, стали не только годами учебы, но и любви. Именно тогда он познакомился с Марией, работавшей в Центральной библиотеке имени Маяковского, которая вскоре стала его женой.

Из рассказа однокашников Алексея Станкевича: «Он всегда выделялся способностями, усердием и художественным вкусом. Еще с Нахимовского не расставался со скрипкой. Был бессменным участником художественной самодеятельности. Во время выездов на парады в Москву часто выступал на предприятиях с концертами и, возвращаясь вечером, всегда делился «заработанными» сладостями. Во время учебы в академии особенно любил химию и всегда консультировал нас перед экзаменами. Затем увлекся хирургией. Окончил интернатуру. Алексей мог бы стать блестящим исследователем, педагогам, клиницистом. Мог бы...»

После окончения учебы лейтенант медицинской службы Алексей Станкевич получает диплом по специальности «лечебное дело» и подписывает Обещание врача России: «... Честно и бескорыстно буду творить я свою жизнь и свое искусство, творя милосердие и не причиняя зла людям... В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного...» Эта врачебная клятва тоже сохранилась в личном деле Алексея.

Затем была годовая хирургическая ординатура и назначение на Северный флот. Первоначально лейтенант медицинской службы Станкевич попал на атомную подводную лодку «Нижний Новгород», а в марте 2000 года был переведен на «Курск». Там он встретился с командиром штурманской боевой части Максимом Сафоновым, своим однокашником по Нахимовскому училищу. Вместе им суждено было впервые надеть морскую форму, вместе будет суждено и принять мученическую смерть в глубинах Ледовитого океана.

Из служебной характеристики капитана медицинской службы Алексея Станкевича: «Ассистировал при сложных оперативных вмешательствах. Участвовал в амбулаторно-поликлинических приемах. Может оказывать неотложную медицинскую помощь раненым, пораженным и больным. Работает добросовестно. По характеру целеустремлен, рассудителен. В быту скромен, правдив. Дисциплинирован. Изучил основы физиологии подводного плавания и профессиональных заболеваний подводников и водолазов. Может осуществлять медицинское обеспечение легкоеодолазной подготовки».

В нем соединились моряк-романтик, врач и музыкант. Куда бы он ни ехал, всегда брал с собой свою скрипку. Помните знаменитый роман Валентина Пикуля «Крейсера» и главного героя этого романа мичмана Панафидина, беззаветно любившего свою арфу? Наверно, именно так любил свою скрипку и капитан Станкевич. Как знать, может, и в последние смертные минуты его скрипка была рядом с ним...

 
Он скрипку любил, как любят друзей,
Он с нею был ласков, был преданным ей.
В минуты веселья, минуты печали
Взаимностью струны ему отвечали...
Узнала ли скрипка подводную грусть?
Пусть тайною это останется, пусть!
Пусть там под водою, пусть, вторя волне,
Реквием в мрачной звучит тишине.
И чудится, будто мелодия тает.
В печальной тоске его скрипка рыдает...
 

* * *

У него была необычная и запоминающаяся фамилия – Иванов-Павлов. На «Курске» же он служил командиром минно-торпедной боевой части в звании старшего лейтенанта. Как и большинство офицеров «Курска», он ступил на палубу подводного крейсера далеко не случайно. Килия, где он родился, – крупный дунайский порт. Отец Александр Владимирович – инженер-конструктор местного судоремонтного завода, на том же заводе работала инженером-технологом и мама – Наталья Алексеевна. Как гражданин России, Алексей Иванов-Павлов смог в 1994 году поступить в училище подводного плавания на факультет противолодочного вооружения и с отличием его закончить. Ему пророчили прекрасное будущее и быструю карьеру, а он мечтал просто плавать на боевых кораблях. Родившийся на Дунае, он мечтал обокеане.

Не все получилось у Алексея на службе сразу как хотелось, а потому, несмотря на красный диплом, поначалу пришлось довольствоваться береговой должностью инженера на ракетной базе. Лишь спустя два месяца, после многих рапортов просьба настырного лейтенанта была наконец-то удовлетворена и его назначили командиром торпедной группы на подводную лодку Б-534. На «Курск» Иванов-Павлов попал почти день в день за месяц до катастрофы, 13 июля. Офицерская служба молодого командира боевой части была столь коротка, что в его личном деле не оказалось даже офицерской характеристики. Есть одна выпускная училищная, но и по ней можно судить о характере Алексея.

Из характеристики: «За время обучения зарекомендовал себя исполнительным и дисциплинированным курсантом. Являлся командиром отделения. Не всегда принципиален. Учится только на «отлично». Самостоятельно работает над повышением теоретических знаний. Имеет легкий характер. Вежлив. Общителен. В коллективе ровные отношения. Развито логическое мышление. Работоспособность и трудолюбие высокие».

Самым последним документом в тонком личном деле старшего лейтенанта Иванова-Павлова оказалось представление на должность командира боевой части «Курска».

Из представления на должность: «Грамотный, исполнительный, дисциплинированный и инициативный офицер с высоким чувством долга и ответственности. Требователен к себе и подчиненным. Является образцом выполнения воинского долга. К использованию оружия относится исключительно добросовестно. Хороший организатор. Способен мобилизовать личный состав. Имеет пять поощрений от командира части и одно– от командира соединения. Допущен к несению ходовой вахты».

О трагедии «Курска» родители Алексея узнали, наверное, позже всех. Дело в том, что в Килии российское телевидение почти не принимается, да и газеты приходят из центра только на вторые-третьи сутки.

Старший лейтенант Иванов-Павлов не успел многого: стать, как мечтал,

адмиралом, жениться, родить сына, прожить долгую жизнь. Однако он успел стать настоящим флотским офицером и остаться им до конца...

* * *

Инженер гидроакустической группы старший лейтенант Алексей Коробков.

Из служебной характеристики на А. В. Коробкова: «Командные навыки и воинские качества хорошие. Самостоятелен. Способен грамотно действовать в сложной обстановке. Имеет опыт практической работы. С обязанностями справляется успешно. В своей правильности выбора профессии офицера ВМФ уверен. Исполнителен. Точно и своевременно выполняет приказания. Скромен. Несколько малообщителен и замкнут. С товарищами по службе и старшими тактичен. Психологически устойчив. По характеру спокойный и уравновешенный. Хороший и заботливый семьянин...»

Ира Коробкова познакомилась со своим будущем мужем на вечеринке в общежитии, куда девчонки пригласили мальчишек – курсантов училища радиоэлектроники. Наверное, так было и будет всегда в офицерских семьях – любовь рождается внезапно на свадьбах однокашников и училищных вечерах отдыха, в увольнениях и отпусках. Так было и у Коробковых.

Алексей вырос в забытой богом и продуваемой насквозь ветрами Гремихе. Отец, прослуживший всю жизнь на подводных лодках, видимо, передал сыну свою преданность подплаву.

Я тоже вырос в Гремихе, и весь мир для меня также сосредоточивался в стоящих у причалов атомоходах. Я просто не понимал, кем вообще может быть взрослый мужчина, если не военным моряком. В своих суждениях я был не одинок, а потому из нашего небольшого класса пятеро ребят ушли в военно-морские училища и один стал инженером-кораблестроителем. Так происходило раньше и происходит сегодня во всех военно-морских гарнизонах, где мальчишки привыкли просыпаться под туманные ревуны, а запах корабельного сурика ассоциируется у них с запахом детства.

Все детство Алексея рядом с ним были подводные лодки. Может быть, именно поэтому повсюду в его квартире самодельные модели кораблей, любительские картины, на которых он изображал мечту всей своей жизни – пронзающие толщу вод подводные атомоходы.

–Это все Леша делал и рисовал! – перехватывает мой взгляд Ира. – Леша был вообще по своей натуре не очень общительный, любой компании всегда предпочитал семью. И очень любил дом и уют. Курсантом говорил мне, что рассчитывает стать адмиралом. Затем, когда немного послужил, говорил:

«Нет, до адмирала я, пожалуй, не дотяну, а вот до капитана 3-го ранга уж точно!» Да вот все сложилось совсем по-иному...

Среди работ Алексея есть и картина, изображающая гибель нашей первой атомной подводной лодки К-8.

Мы некоторое время молчим. В книжном шкафу под стеклом отливает золотом кортик. Рядом с ним свадебное фото, на котором молодой курсант бережно обнимает задорную хохотушку.

–На четвертом курсе и поженились, – кивнув на фотографию, говорит

Ира, – затем в девяносто седьмом Леночка родилась. После выпуска приехали в Видяево. Здесь с работой неважно, поэтому долго не могла устроиться, а потом ничего. Получили квартиру. Потихоньку стала налаживаться жизнь.

Леша был настоящий, «пробитый» военный. Очень мечтал о предстоящей «автономке». Он вообще очень любил флот. Даже свою форму гладить и чистить никогда мне не доверял. Все всегда делал сам. Меня вообще Леша всегда берег. Уходя на службу утром, старался не будить. Я провожала его до дверей только тогда, когда он уходил в море. В последний раз сказал, что уходит всего на три дня. Когда собирал вещи, положил себе в портфель фотографии – мою и дочки. Сказал: «Буду в перерыве между вахтами на вас любоваться!» Так что и там мы вместе с ним.

Когда пришла страшная весть, Ира, как и все остальные жены ребят с «Курска», день и ночь проводила у телевизора, слушая новости о «своей» лодке.

– В какой-то момент я отошла на кухню, а дочь бежит ко мне и кричит: «А где сейчас мой папа?» – рассказывает Ирина Коробкова. – Я ей отвечаю: «Папа на работе!» А она мне: «А вот и нет, мой папа в телевизоре!» Я смотрю, и точно – по телевизору показывают видеосьемку нашего экипажа, и она Лешу узнала. А когда шли титры с фамилиями наших ребят, мы все сидели у телевизора и как увидим «своего», сразу в плач. Дочка рядом и тоже плачет вместе с нами, хотя никто ничего ей не говорил.

Уезжать из Видяева Ира пока не собирается. Здесь у нее дом, работа, здесь друзья, которые никогда не оставят ее одну в горе. Здесь она всегда будет несравненно ближе к своему Леше, чем где-либо в другом месте...

* * *

Я листаю книги, любезно предоставленные мне семьей Александра Гудкова. На каждой из них авторские надписи. Вот «Российский патриотизм и пути его формирования», изданный кафедрой гуманитарных дисциплин Калининградского ВВМУ. На форзаце книги написано: «Александру Гудкову, хорошему курсанту и патриоту с пожеланием найти себя в сфере науки. С уважением автор». Вот знаменитая книга «Подвиг «Тринадцатой». Слава и трагедия подводника А. Маринеско» В. Геманова. На титульном листе рукой автора: «Сашеньке Гудкову – ученику моему и сотоварищу по службе и работе морской. С удовольствием и лучшими пожеланиями. В. Геманов». Еще и еще книги и на всех добрые отеческие авторские пожелания. Скажу честно, такого мне еще видеть не доводилось. Курсант и профессора, вчерашний мальчишка и маститые писатели, причем все обращаются к нему на равных, считают своим учеником и просят не бросать науку.

...Старший лейтенант Александр Гудков мечтал быть подводником с детства. Коренной калининградец, он не мыслил себя без моря и еще до поступления в Калининградское ВВМУ закончил Морской лицей при Балтийской госакадемии. Тяга к знаниям у него была удивительная. Помимо изученных в лицее английского и немецкого, в училище он принялся за испанский. Реферат по истории флота стал серьезной научной работой и был опубликован во флотской газете.