Текст книги "«За Сталина!» стратег великой победы"

Автор книги: Владимир Суходеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Это лишний раз доказывает, что в те критические дни Сталин должен был быть крайне осмотрительным, принимать взвешенные решения. Нельзя забывать и того, что Сталин в своих решениях не мог и не должен был учитывать одни только военные факторы. Заблаговременное развертывание вооруженных сил до начала войны, безусловно, было выгодно в военном отношении. Но далеко не всегда это бывает возможным осуществить по политическим соображениям. Мобилизация, а тем более весь комплекс мероприятий по стратегическому развертыванию вооруженных сил всегда считались равносильным началу состояния войны, и поворот назад, к мирному положению, в таком случае очень трудноосуществим. Опыт Первой мировой войны был еще свеж в памяти.

Это понимал Сталин, этого опасался и, надеясь на возможность оттяжки начала войны с германцем, предпринимал максимум возможных в тех условиях усилий вместе с тем, чтобы не переступить последней черты. К тому же не все было ясно в связи с полетом Р. Гесса в Англию. Возможно, Сталин опасался создания единого германского и англо-американского блока против СССР. Исключать такое развитие событий в то время было нельзя.

Что касается известного сообщения ТАСС от 14 июня 1941 года, в котором извещалось, что публикуемые за рубежом сообщения о приближающейся войне между СССР и Германией не имеют оснований, то в нем нельзя видеть только одну отрицательную сторону. Это была не только попытка остановить скатывание Германии на путь войны с СССР оттянуть начало войны, навязывая Германии переговоры. Оно преследовало и цель показать мировому общественному мнению, что если война начнется, то кто является агрессором. С явным неудовольствием это поняли и в Третьем рейхе. Так, в дневнике Геббельса 15 июня 1941 года появляется запись: «Опровержение ТАСС оказалось более сильным, чем можно было предположить по первым сообщениям. Очевидно, Сталин хочет с помощью подчеркнуто дружественного тона и утверждений, что ничего не происходит снять с себя все возможные поводы для обвинений в развязывании войны». Считая, что СССР не готовится к отражению нападения фашистской Германии, Геббельс 16 июня записывает в дневнике: «Сталин и его люди совершенно бездействуют – замерли, словно кролик перед удавом» (см.: [37, с. 36]).

Критики Сталина умышленно обходят вопрос о чрезвычайной сложности и запутанности предвоенной ситуации, о коварной возне, которую вела международная реакция вокруг возможной войны Германии с СССР. Умалчивают о важнейшем значении того, какая сложится не только военная, но и политическая обстановка, в которой война развернется. Сталин был обязан учитывать все эти факторы, и возможность просчета была весьма велика. Крайне важно было сочетать величайшую осторожность по отношению к возможным провокациям со стороны правящих кругов империалистических держав со строжайшей бдительностью, чтобы не позволить им застигнуть страну врасплох.

Правящими кругами Германии с целью достижения вероломного внезапного нападения заранее была разработана и последовательно проведена в жизнь целая система политических, дипломатических и военно-стратегических мероприятий по маскировке готовящегося удара. До Второй мировой войны история не знала столь изощренных, широких по своим масштабам усилий по обеспечению внезапности нападения.

Это было вызвано рядом причин. В военной области они заключались в том, что внезапные удары заранее подготовленной армии вторжения, основу которой составляли танковые и моторизованные соединения, поддержанные крупными силами авиации, в корне меняли характер начальных операций. Позволяли с самого начала войны захватить стратегическую инициативу, нанести максимальный урон главным группировкам, отражающим агрессию, сорвать мобилизацию и мероприятия по стратегическому развертыванию сил, внести дезорганизацию в работу военных и государственных инстанций. То есть добиться результатов, решающим образом предопределяющих дальнейший ход и даже исход вооруженной борьбы.

В действиях немецкой стороны по дезинформации Советского Союза наиболее эффективными оказались три ложные версии, планомерно и настойчиво осуществлявшиеся в предвоенные месяцы.

– Перегруппировка войск на восток представлялась как широкий маскирующий маневр с целью скрыть подготовку вторжения в Англию.

– Концентрация войск на советско-германской границе будто бы проводилась с целью оказания нажима на Советский Союз для того, чтобы добиться от него уступок. Войны в СССР, мол, не будет до тех пор, пока не будет разгромлена Англия и полностью исчезнет опасность войны на два фронта. Советскому Союзу будет вначале предъявлен ультиматум, и, следовательно, в расчеты германской стороны не входит задача достижения внезапности нападения.

– Усиление войск вермахта на востоке представлялось как стремление надежно обеспечить в военном отношении свой тыл во время вторжения в Англию от возможного удара Советской Армии.

Вот как некоторые из этих мероприятий по дезинформации выглядели в немецких планах, рассчитанных по дням. Верховное командование вермахта (ОКБ) в директивах от 15 февраля и 12 мая 1941 года указывало, что с целью введения противника в заблуждение следует в период с 15 февраля по 14 марта поддерживать версию о том, что Германия еще не решила, где ей начать новое военное наступление. Во второй период, с середины апреля, когда передвижение немецких войск на восток скрыть будет уже невозможно, было дано указание представить сосредоточение сил как величайший в истории дезинформации маневр, имеющий целью отвлечь внимание от последних приготовлений к вторжению в Англию.

Нашим разведчикам о директивах ОКБ по дезинформации не было известно, поскольку о них знал очень узкий круг лиц из высшего руководства Германии.

Несмотря на принятые немцами строжайшие меры маскировки сосредоточение и развертывание войск вермахта в районах западной границы СССР советская разведка вскрыла своевременно и с достаточной полнотой. Более трудной оказалась задача раскрыть цели концентрации сил вермахта на востоке и предугадать те шаги, которые последуют со стороны Германии в ближайшее время. Следует признать, что дезинформационные акции немцев имели успех и оказали влияние на оценку советской стороной военно-политической обстановки и перспектив ее развития во временных рамках.

Правящим кругам Германии в этом вопросе сопутствовала удача. Геббельс имел основания сделать следующую запись в своем дневнике: « 25 мая 1941 г.В отношении России нам удалось организовать великолепную дезинформацию. Из-за сплошных «уток» за границей уже больше не знают, что ложно, а что верно…» [128, с. 198].

Представляют интерес и записи в дневнике Геббельса, относящиеся к кануну нападения на СССР. Вот некоторые из них: « 31 мая 1941 г.План «Барбаросса» разворачивается. Начинаем первую большую волну его маскировки. Необходимо мобилизовать весь государственный и военный аппарат. Истинное положение вещей известно очень немногим. 6 июня.Во всем мире говорят о предстоящем в скором времени заключении военного пакта Берлин – Москва. 14 июня.Английское радио уже заявило, что наше выступление против России – это блеф, за которым скрывается наша подготовка к вторжению. 18 июня.Маскировка наших планов против России достигла наивысшей точки. Мы настолько погрузили мир в омут слухов, что сами в них не разбираемся. Новейший трюк: мы намечаем созыв большой конференции по проблемам мира с участием России» [37, с. 34–36].

В данном случае записи Геббельса не носят следов предвзятости. Изучение недавно рассекреченных документов английской разведки показывает их обоснованность. Документы свидетельствуют, что по крайней мере до конца мая 1941 года английская разведка «твердо придерживалась мнения, что размещение немецких войск на Востоке было прелюдией к переговорам с Советским Союзом». Объединенный комитет по разведке (ОКР) впервые обсудил вопрос вероятности войны лишь 23 мая. Но и тогда он сделал тот же вывод: «Наиболее вероятным курсом является сотрудничество… Если несколько недель назад по всей Европе наибольшее распространение получили слухи о надвигавшемся нападении Германии на СССР, то сейчас дело обстоит противоположным образом. Есть некоторые признаки, дающие основание предполагать, что новое соглашение между двумя странами, может быть, уже почти готово» (цит. по: [59, с. 259]).

В 1940 году в Москве вышла книга комбрига Г. С. Иссерсона «Новые формы борьбы. Опыт исследования современных войн». Он с поразительной точностью, почти пророчески описал ту военную и сложнейшую психологическую ситуацию, которая сложилась для нашей страны через год, весной и в начале лета 1941 года. Иссерсон писал, что мобилизация и сосредоточение войск агрессором будут осуществляться незаметно и постепенно: «В тех или иных размерах о сосредоточении становится известно, однако от угрозы войны до вступления в войну всегда остается еще шаг. Он порождает сомнение, подготавливается ли действительно военное выступление или это только угроза. И пока одна сторона остается в этом сомнении, другая, твердо решившаяся на выступление, продолжает сосредоточение, пока наконец на границе не оказывается развернутой огромная вооруженная сила. После этого остается только дать сигнал, и война сразу разражается в своем полном масштабе» [94, с. 50].

Если одни историки и писатели обвиняют Сталина в том, что он не прислушался к предупреждениям о сроках нападения фашистской Германии на СССР, то другие историки и писатели вслед за В. Резуном (Суворовым) – автором провокационных книжек «Ледокол», «День М» и др. – обвиняют Сталина в подготовке плана превентивного нападения на Германию. При этом указывают, будто это наступление должно было начаться 12 июня 1941 года, а после полета Р. Гесса в Англию якобы перенесено было на 15 июля 1941 года. Сообщают, что для войны с Германией из имевшихся 303 дивизий выделялось 247, что уже в 1942 году Красная Армия должна была бы захватить Берлин. Подобные инсинуации не соответствуют действительности.

А действительность такова.

Разработанный Генеральным штабом план «Об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940–1941 гг.» был утвержден 14 октября 1940 года. В середине мая 1941 года в него были внесены уточнения. Так, было записано: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит всю армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предупредить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действиям германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию». Этот вариант нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Г. К. Жуков доложили И. В. Сталину.

И. В. Сталин с гневом отверг этот вариант и даже не стал его рассматривать. По словам Жукова, Сталин буквально вышел из себя.

«И Красная Армия, – пишет генерал-полковник Ю. А. Горьков, – вступила в войну с сентябрьским планом. Но правка в сентябрьском плане 1940 г., сделанная на основании директив Генштаба, была только оборонительного характера (строительство и оборудование стратегических рубежей обороны, эвакуация предприятий промышленности, особенно военной, а также населения. Указывалось на категорическое запрещение перехода и перелета госграницы)» [58, с. 11].

Через 20 лет после окончания Отечественной войны маршал Жуков вспоминал: «Хорошо еще, что Сталин не согласился с нами, иначе мы получили бы тогда нечто подобное Харькову в мае 1942 года».

В связи с обострением обстановки в конце мая 1941 года состоялось расширенное заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Открывая его, Сталин заявил: «…Мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии… От таких авантюристов, как гитлеровская клика, всего можно ожидать, тем более что нам известно, что нападение фашистской Германии на Советский Союз готовится при прямой поддержке монополистов США и Англии. Англо-американская агентура делает в Германии все, чтобы как можно скорее бросить Германию на Советский Союз. Англо-американские империалисты рассматривают фашистскую Германию как ударную силу в борьбе против Советского Союза и демократического движения во всем мире. В этом мы убедились, еще когда анализировали политику англо-французских правящих кругов, направленную на срыв предложений о разоружении, внесенных Советским правительством в Лигу Наций, на отказ прекратить подлую провокационную политику так называемого невмешательства, возродившую германскую агрессию. Достаточно вспомнить, что накануне заключения нами договора с Германией о ненападении бывший британский премьер Чемберлен, со свойственным правящим кругам Англии лицемерием, делал все от него зависящее, чтобы подставить нашу страну под удар фашистской Германии» [183, т. 15, с. 20].

На расширенном заседании Политбюро с докладом о подготовке страны к обороне выступил начальник Генерального штаба Красной Армии генерал армии Г. К. Жуков. Он. отметил неготовность всех родов войск и видов Вооруженных сил к отражению фашистской агрессии, расценил как ошибочное предпринятое по инициативе Г. И. Кулика, Б. М. Шапошникова и А. А. Жданова разоружение укрепленных районов на старой (1939 года) границе. В заключение Сталин согласился оставить на разоружаемых участках не только пулеметы, но и часть артиллерийского вооружения.

12 июня 1941 года начальник личной разведки советского руководителя генерал-полковник А. М. Лавров доложил И. В. Сталину о концентрации гитлеровских войск и их союзников на западных границах СССР и предложил провести немедленную мобилизацию и усиление Красной Армии. На это Сталин заявил: «Объявить мобилизацию, говоришь? Но ведь это равносильно объявлению войны Германии с нашей стороны. Именно об этом мечтают англо-американские империалисты, делающие все, чтобы столкнуть Советский Союз с Германией. Я думаю, что полученное нами в апреле предупреждение Черчилля о германской агрессии против нас преследует эту же цель: заставить нас в связи с угрозой германского нашествия провести всеобщую мобилизацию и ввязаться таким образом в войну с Германией. Тем более что такой прецедент в истории уже был. В 1914 году Россия не объявляла войны Германии, она лишь объявила всеобщую мобилизацию» (там же, с. 49).

Писатель-драматург-историк Э. Радзинский, вольно обращающийся с историческими фактами, убеждает: дескать, в мае 1941 года Главное управление политической пропаганды Красной Армии направило директиву о воспитании личного состава в наступательном духе. Однако это не соответствует действительности. Директивы такой в войска не посылалось. А что касается воспитания командиров и бойцов в наступательном духе, уверенности в победе над агрессором, то это делается в любой армии.

В 1941 году Советский Союз не помышлял ни о каких упреждающих действиях. Ни 5 мая, ни 15 мая, ни позже никаких «секретных» директив о подготовке к «агрессивным действиям» не отдавалось. В период с 5 по 14 мая 1941 года всем западным военным округам наркомом обороны были поставлены задачи по разработке планов обороны государственной границы (ЦАМО, ф. 16А, оп. 2951сс, д. 237 л. 33–47, 65–81).

Еще в течение 27–29 марта 1941 года Гитлер и Риббентроп четырежды заверяли японского министра иностранных дел Мацуоку, что они не верят в нападение со стороны Советского Союза (Военно-исторический журнал. 1991. № 5. С. 20). Немецкий генерал Ф. Гальдер в «Военном дневнике» 22 марта 1941 года записал: «Я не верю в вероятность инициативы со стороны русских». Посол Германии в СССР Шуленбург в апреле 1941 года докладывал Гитлеру: «Я не могу поверить, что Россия когда-нибудь нападет на Германию».

Советскому Союзу не было никакого смысла начинать войну, тем более летом 1941 года. СССР стремился выиграть время, чтобы лучше подготовиться к отражению фашистской агрессии, собрать урожай 1941 года.

Известно также, что даже после начала войны, подписывая директиву войскам, Сталин запретил армии переходить государственную границу СССР.

Все это доказывает, что у Сталина не было намерения начинать превентивную войну с Германией.

Когда стало известно, что значительные силы вермахта развертываются вдоль западной границы, Советское правительство и военное командование в первой половине 1941 года провели ряд крупных мероприятий, которые имели важное значение для повышения боевой готовности Вооруженных Сил СССР. Однако они оказались далеко не достаточными, а проводившаяся реорганизация и перевооружение бронетанковых и авиационных соединении привели к временному снижению их боеготовности.

В феврале 1941 года был принят план мобилизации, в соответствии с которым в округах и войсковых штабах в течение мая – июня были проведены некоторые мобилизационные мероприятия. К июню 1941 года численность Вооруженных сил увеличилась до 5,3 миллиона человек. В мае – июне началась передислокация ряда дивизий и корпусов пограничных округов ближе к границе, было форсировано строительство укрепленных районов на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. Однако и здесь не обошлось без ошибок: вооружение со старых укреплений было демонтировано, а на новых еще не установлено.

Во второй половине мая – начале июня начинается выдвижение на запад войск из внутренних военных округов. 14–19 июня командование приграничных округов получило указание вывести фронтовые управления на полевые пункты, а 19 июня – приказ о маскировке аэродромов, воинских частей и военных объектов. Флоты и флотилии получили указание повысить боевую готовность. Тем не менее в стратегическом развертывании западных пограничных округов была допущена задержка. Было допущено также запоздание с вводом в действие плана прикрытия.

Многие мероприятия по повышению боеготовности войск к началу войны завершить не удалось. Не была заблаговременно создана группировка сил, способная противостоять наступлению врага, не были отмобилизованы и развернуты органы войскового и оперативного тыла, а низкие транспортные возможности тыловых частей предопределили плохое тыловое обеспечение войск с первого же дня войны.

Особенно тяжелым по своим последствиям было запоздание с приведением в полную боевую готовность тех соединений приграничных военных округов и гарнизонов укрепленных районов, которые должны были вступить в сражение сразу же после вторжения врага. Это было в значительной мере связано с просчетом в оценке времени нападения Германии и боязнью спровоцировать немцев. Только в ночь на 22 июня пограничным округам была передана директива наркомата обороны о приведении войск в боевую готовность. Она запоздала с поступлением в войска и характеризовалась нечеткой постановкой задач. Войска (кроме флота и соединений Одесского военного округа, принявших необходимые меры по инициативе наркома ВМФ и командующего ОдВО) не успели занять оборонительные позиции, сменить аэродромы, поднять самолеты в воздух, осуществить другие необходимые в той обстановке мероприятия.

Одна из причин создавшегося положения заключалась в том, что И. В. Сталин, возглавлявший руководство партии и страны, считал, что Германия не решится (пока ведет войну с Англией) нарушить заключенный с СССР пакт о ненападении, а развертывание ее войск на советской границе проводится с целью политического давления, чтобы добиться уступок от Советского Союза. Он рассматривал поступившие данные о подготовке германского нападения в июне как провокационные.

Стремясь оттянуть военное столкновение с Германией, чтобы использовать выигранное время для подготовки армии и страны к обороне, И. В. Сталин не давал согласия на приведение войск пограничных округов в полную боевую готовность, считая, что эти меры могут быть использованы правителями Третьего рейха как предлог для развязывания войны. Маршал К. А. Мерецков вспоминал, что в беседе с ним в начале 1941 года И. В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны [119, с. 202]!

Как писал Черчилль в своих мемуарах, Сталин в беседе о предвоенной обстановке сказал ему: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого» [207, с. 489].

Характерно и признание немецкого генерала З. Вестфаля в написанной в 50-е годы по заданию Министерства обороны США статье «Война расширяется»: «Сталин, конечно, знал, что на его западной границе сосредоточиваются немецкие дивизии. Он знал, чем это было вызвано, и соответственно укреплял свои силы. Несмотря на это, Сталин до самого последнего момента надеялся, что до войны дело не дойдет. Таким образом, стратегически он был готов к наступлению немцев, начавшемуся в 3 часа 30 минут 22 июня 1941 г., но тактически оно застало его врасплох» [153, с. 60].

Сталин видел неизбежность войны с фашистской Германией, однако был далек от реальности, когда речь шла о сроках ее возможного начала. Его тактика сводилась к тому чтобы избежать ухудшения отношений с Германией, не дать ей предлога для нападения, втянуть Гитлера в переговоры для выигрыша времени. Курс Сталина на то, чтобы не допускать того, что Могла использовать Германия как повод для развязывания войны, был оправдан историческими интересами Советского Союза. Но просчет его состоял в том, что он не увидел того предела, дальше которого такая политика становилась смертельно опасной. Такой предел необходимо было перейти и максимально быстро привести Советские Вооруженные Силы в полную боевую готовность, осуществить мобилизацию. Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась неподготовленной к отражению внезапного вторжения врага, лежит и на руководителях Наркомата обороны и Генерального штаба. Они не сумели сделать правильных выводов из создавшейся военно-политической обстановки и не осуществили неотложные меры по приведению Вооруженных сил в боевую готовность.

При рассмотрении вопроса о просчетах политического и военно-стратегического характера И. В. Сталина накануне войны есть все основания учитывать мнение маршала Жукова, бывшего перед войной начальником Генерального штаба. Он пишет: «…Ошибки Сталина, безусловно, были, но их причины нельзя рассматривать изолированно от объективных исторических процессов и явлений, от всего комплекса экономических и политических факторов… Сопоставляя и анализируя все разговоры, которые велись Сталиным в моем присутствии в кругу близких ему людей, я пришел к твердому убеждению: все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием – избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что это ему удастся».

Оценивая ситуацию кануна войны и принимавшиеся решения, нельзя сбрасывать со счетов ее крайнюю сложность и запутанность, изощренность тех методов политической, дипломатической, военно-стратегической маскировки, которые применяли гитлеровцы для скрытия готовящегося наступления. В военном искусстве Германии еще до начала Второй мировой войны были наиболее полно разработаны формы и способы дезинформации и достижения внезапности действий, упреждения противника в стратегическом развертывании Вооруженных сил. Они были весьма эффективно использованы (и еще более отточены) при нападении на европейские страны. Крупного успеха добился вермахт и при внезапном нападении на нашу страну. В практике Второй мировой войны это не был какой-то исключительный, из ряда выходящий случай. Жертвами внезапного нападения вермахта были Польша, Дания, Норвегия, Бельгия, Голландия, Франция, Греция, Югославия. А на другом конце света – США, потерявшие значительную часть своего военного флота при внезапном ударе Японии по Перл-Харбору.

Что же, дело сводилось к тому, что в каждой из этих стран сидел свой Сталин, сосредоточивший в своих руках всю власть, не понимавший обстановки и не способный принять соответствующих мер? Но почему-то эти руководители не поносятся, над ними не издеваются в этих странах.

«К числу ошибок начального периода войны, – пишет авиаконструктор А. С. Яковлев, – малокомпетентные критики относят якобы не использованную Сталиным передышку после заключения пакта о ненападении с гитлеровской Германией.

…За короткий срок были созданы новые совершенные образцы боевой техники: самолеты, танки, орудия. Я помню, как в период испытаний новых самолетов ежедневно к 12 часам ночи готовилась сводка для Сталина о результатах испытательных полетов.

Эти факты находятся в глубоком противоречии с бытующими, к сожалению, обывательскими разговорами. Так, например, И. Г. Эренбург в книге «Люди, годы, жизнь» писал: «…Сталин не использовал два года передышки для укрепления обороны – об этом мне говорили военные и дипломаты».

Не знаю, кто именно из военных и дипломатов мог так сказать. Эренбург об этом умолчал, но все, кто в эти годы были причастны к вопросам укрепления обороны, решавшимися в ЦК, говорить этого никак не могли.

Все мы были свидетелями напряженнейшей, титанической работы ЦК партии по укреплению Красной Армии и оснащению ее современным оружием в 1939–1941 годах. Нам не хватило для подготовки к войне, как неоднократно говорил Сталин в узком кругу, одного-полутора лет. Новое оружие, необходимость которого подсказала война в Испании, в больших количествах стало поступать на фронт лишь в середине 1942 года, то есть спустя год после гитлеровского вторжения [200, с. 209–210].

Нарастающая угроза военного нападения фашистской Германии на Советский Союз становилась все более очевидной. Уже к маю 1941 года СССР был предпринят ряд оборонительных мер. В середине мая приграничные округа получили указание о форсировании строительства укрепленных районов на новой государственной границе. В конце мая – начале июня на военно-учебные сборы была призвана часть приписного состава, что позволило довести некоторые дивизии до необходимой численности. Ближе к госгранице выдвигались дивизии из глубины пограничных округов. Буквально за несколько дней до начала вероломного нападения Германии решением Политбюро ЦК ВКП(б) были созданы Северо-Западный, Западный, Юго-Западный фронты, а накануне войны – еще Северный и Южный фронты.

В предвоенные годы и месяцы партия, правительство и лично И. В. Сталин осознавали всю опасность, нависшую над Советским Союзом, и с ответственностью готовили страну и народ к грядущим событиям, нелегким испытаниям.

5 мая 1941 года правительство устроило в Кремле прием в честь выпускников военных академий Красной Армии. Их от имени ЦК ВКП(б) и СНК СССР приветствовал И. В. Сталин. Он говорил час, спокойным голосом, без какого-либо текста.

Поздравив выпускников с окончанием учебы, И. В. Сталин охарактеризовал изменения в Красной Армии, произошедшие за 3–4 года. Мы создали новую армию. Наши танки, авиация, артиллерия изменили свой облик.

Сталин проанализировал два года новой мировой войны, остановился на причинах поражения Франции. Он отметил: Германия побеждает, ее армия вооружена новейшей техникой, обучилась новым приемам ведения войны, приобрела большой опыт. Но немцы напрасно считают, что их армия идеальная, непобедимая. Германия не будет иметь успеха под лозунгами захватнических войн, под лозунгами покорения других стран.

Сталин говорил, что если об армии нет должной заботы, ей не оказана моральная поддержка, то появляется мораль, разлагающая армию. К военным начинают относиться пренебрежительно. Армия должна пользоваться исключительной заботой и любовью народа и правительства – в этом величайшая моральная сила армии.

Сталин сказал: коммунисты – не пацифисты, а противники империалистических войн за передел мира, коммунисты за справедливые войны за свободу и независимость народов, за самую справедливую войну в защиту нашего социалистического Отечества.

Сталин подчеркнул: Германия хочет уничтожить наше социалистическое государство, завоеванное трудящимися под руководством Коммунистической партии Ленина; Германия хочет уничтожить нашу великую Родину. Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в немецких рабов.

Сталин выразил уверенность, что выпускники военных академий справятся с ответственной и трудной работой в войсках и на кораблях, используют полученные знания для укрепления боеготовности Красной Армии.

На состоявшемся приеме И. В. Сталин выступил трижды. Он предложил тост за кадры военных академий. Произнес здравицу в честь артиллеристов, танкистов, авиаторов, конников, связистов и славной пехоты. Приветствуя нашу реконструируемую армию, И. В. Сталин сказал:

– Проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом. От обороны перейти к военной политике наступательных действий. Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная Армия есть современная армия, современная армия – армия наступательная.

И. В. Сталин видел, что правительства Англии и других западных государств делают все, чтобы толкнуть фашистскую Германию на войну с Советским Союзом. Он понимал, что у фашистской Германии имеется лучшая армия и по технике, и по организации. И. В. Сталин считал: чтобы хорошо подготовиться к войне, нужно не только создать современную армию, нужно быть готовым политически, быстрее переучиваться.

Международная обстановка все больше осложнялась. Высшее партийное и государственное руководство страны приняло решение всю власть сосредоточить в одних руках: 6 мая 1941 года секретарь Центрального Комитета ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин был назначен Председателем Совета Народных Комиссаров СССР. Страна вернулась к структуре, которая была при В. И. Ленине.

Рассказывая о предвоенных годах, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал в книге «Воспоминания и размышления»:

«Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать разного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент.

Вновь проследив мысленным взором ход строительства Советских Вооруженных Сил, начиная со времен Гражданской войны, должен сказать, что в основном и здесь мы шли верным путем. Советская военная доктрина, принципы воспитания и обучения войск, вооружение армии и флота, подготовка командных кадров, структура и организация Вооруженных сил непрестанно совершенствовались в нужных направлениях. Всегда был исключительно высок моральный и боевой дух войск, их политическая сознательность и зрелость.