Текст книги "Тесные контакты четвертого рода"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Не помню, – честно сказал Чен, немного подумав. Взгляд от темной полосы на том берегу он оторвал и смотрел на меня с интересом.

– А у нас писали… Как считаешь, «воробей» до середины реки долетел?

Китаец прищурился, вспомнил.

– Думаю, что нет….

– Вот то-то и оно. Цитирую… «Редкая птица долетит до середины Днепра…» Николай Васильевич Гоголь. Евразийский классик. 19-й век.

Шеф мой только вздохнул. Конечно, с классиком не поспоришь.

– Точно Гоголь? Не Нострадамус?

– Точно. Николай Васильевич.

Он вздохнул.

– Да. Провидец необыкновенной силы… Из 19-го века!

Правый берег Днепра.

Территория ракетчиков.

Переправиться через реку оказалось просто. Туземцы не зря остановились именно тут. Сразу за поляной река мелела, и с одного берега да другой можно было перебраться, вброд.

Перед тем как выйти на противоположный берег я остановился. В душе поднялось мерзкое предчувствие, что как только я сделаю шаг вперед, то тут же появятся наши обидчики и все повторится… Я вспомнил розовые от крови фонтанчики в реке в том месте, куда пришлась последняя очередь метателя. Нелюди какие-то…

– Нет, есть во всем этом что-то нечеловеческое…

– Ага, – сказал Чен, посчитав, что я возвращаюсь к старому разговору, – например ракета «земля воздух»…

Я смолчал. Действительно это аргумент. Никто кроме наших соотечественников пустить в нас такой штукой не взялся бы…

Разве что… Что-то мелькнуло в голове, но тут Чен перебил мою мысль.

– Похоже, что тут дело не во времени.

– А в чем?

Чен посмотрел назад. И я следом. Левый берег Днепра отсюда был виден плохо, зато хорошо были видны несколько огоньков в лагере. Видно военачальники и там не спали, ломали головы над тем, что я им сегодня там сотворил. Что ж… Без ложной скромности могу сказать, что пищу для размышлений я дал им богатую.

– В пространстве.

Я еще раз оглянулся, но понятнее его слова для меня не стали…. А Чен, в голосе которого зазвучала уверенность, которой только что не было, щелкнул пальцами, словно гвоздь вбил.

– Если мы проявляли активность с той стороны реки, они на это не реагировали, а как только пытались сунуться дальше – они тут как тут…

Чен смотрел на меня, желая чтоб я возразил, только возражать мне было нечего. Я прогнал в голове события последних нескольких часов с такой точки зрения.

Факты говорили в пользу того, что озвучил Чен. Во всяком случае, могло быть и так.

Действительно свой ранец я открыл уже на той стороне и НАЗ Ченов сигналил с той стороны, и туземцы, когда он за них всерьез взялся, были за серединой реки…. И на переговоры наши на той стороне они внимания не обратили, и «воробья» сбили только тогда, когда он стал приближаться к лесу.….

Прав он был, только правда эта была какая-то не настоящая. Игрушечная… По детски как-то получалось. Да. Злодеи, но исключительно в рамках своей песочницы…

– Ты смотри, какая избирательность! – ядовито сказал я, так как ничего по существу возразить не мог, хотя и очень хотел – ведь именно сейчас мы собирались проявить активность на «этой» стороне реки.

Чен пожал плечами. Последствий своей догадливости он сам еще не сумел понять. Хотя, кто знает, может быть и это не было правдой?

– Вот сейчас все и узнаем… – сказал тогда я. – Давай тихо постоим, послушаем.

Насколько я понял, бесшумно ракетчики ездить не умели, и у нас был шанс, если предположение Чена истина, услышав их, отступить…

Река обтекала ноги, вспениваясь у ступней. Холод постепенно затекал под невидимку, вызывая желание стукнуть ногой о ногу или попрыгать.

Так мы стояли минут десять. За это время небо над туземным лагерем порозовело, ночь превращалась в утро и вместе с этим превращением тишина обернулась животным ревом. Я обернулся. Движения там пока не было, но представив как поеживаясь от утреннего холодка туземцы выбегают из палаток и бегут к реке умываться, а там стоит моя тень. От нежданной радости они на секунду застывают, а потом тихонько, чтоб не спугнуть, бегут назад, за добрыми луками и калеными стрелами… Мы оказались меж двух огней и тот, что разгорался за нашей спиной, казался мне горячее.

Спине стало холодно, и я сказал, покосившись на пену у шефских ног.

– Что встал? Шагай вперёд, Афродит…

Место посадки.

Эпицентр.

Враги все-таки появились, и это было хорошо!

Плохо было другое – он едва не пропустил их.

Основная группа так и осталась за рекой, не решаясь её форсировать, но кто-то из них непонятно каким образом все-таки умудрился незаметно перебраться сюда.

Десятый засек диверсантов, когда те уже приблизились к лагерю на триста девять метров. Они появились внезапно и необычно. Необычными тут были две вещи – во-первых они не ставили заградительных помех, а во-вторых на радаре их почти не было видно. Едва ощутимые электронные импульсы, обозначавшие их положение перемещались в стороне от лагеря и Десятый потратил несколько секунд, чтоб перепроверить себя. Нет. Не смотря на то, что они были почти невидимы, все сходилось. Враги уже были в его секторе ответственности и шли вдоль естественного препятствия, окружавшего территорию лагеря.

Сейчас самое бы время включить интерференциальный подъемник, и обрушится на них сверху, только не было подъемника. «Крысы» за последнее время сумели понатаскать кое-чего, но подъемник все еще не работал. Но ничего. В груде обугленной органики, что окружала лагерь, он проделал проход, к которому враги и шли со средней скоростью 3,41 километра в час. Там он их и встретит….

Правый берег Днепра.

Лес.

Получалось, что и в этот раз мы оказались не правы. Какая-то прореха нашлась в рассуждениях Чена.

Мы шли, уже невидимые с берега за деревьями, но никто не покушался на нашу жизнь.

Помня о судьбе «воробья» мы двигались при включенных невидимках, но при открытых лицевых щитках и от этого стороннему наблюдателю должно было бы казаться, что в воздухе плывут две иностранных говорящих головы. Только не было этих сторонних наблюдателей.

Говорили мы, кстати, тоже не громко, хотя поводов для восклицаний хватало. Лес вокруг оказался нашпигованным кусками металла. Они лежали повсюду настолько чуждые этому лесу, что не вызывали даже раздражения. Человеку с фантазией могло бы показаться, что кто-то громадный и сильный подобрал упавший с неба корабль и, не пожалев на это никаких сил, огромным напильником сточил его до половины, разбросав опилки по всему лесу. Только не опилки это были…

Не так давно все эти куски были частью чего-то большого и сложного, но теперь они валялись, озадачивая двух, не своей волей очутившихся тут, аварийных комиссаров. Раньше, когда обломки были все вместе, это носило какой-то смысл, но теперь они стали частями головоломки, которую мы пытались разгадать.

Подумать тут было над чем.

Мы узнавали покореженные энергобатареи, фрагменты электронных блоков, но отчего-то чаще всего на глаза попадались куски прочной металлокерамической брони. Глядя на них, Чен недоуменно покачивал головой.

– А чего ты хотел? – Ответил я на незаданный вопрос. – После такой катастрофы, что еще может остаться в узнаваемом виде?

– Это-то как раз понятно. Другое удивительно. Я не представляю где на корабле может быть использована десятисантиметровая металлокерамическая броневая плита… Не представляю…

Как и сам он, знатоком кораблей я не был, и предположил:

– Реактор.

– Там совсем другие материалы, – отмахнулся мой товарищ. – Совсем другие… Ну вспомни давешнюю «Магнолию»…

– Ага… Нашел что вспомнить…

Он оттолкнул кусок брони ногой. Тот, скользя по росе, отъехал в кусты и застрял. Чен проводил его расчетливым взглядом.

– Кстати была бы у нас на модуле такая вот, то, может быть, все и не было бы сейчас так грустно…

Ничего вспомнить я не успел, так как Чен встал и я остановился тоже.

От берега мы отошли шагов на пятьсот. Пока шли, солнце уже успело разогнать темноту над нами, и видно вокруг было довольно сносно. Деревья появлялись из сумрака и уплывали назад, скрываясь в тумане, а потом деревьев перед нами не стало и мы встали, так как идти дальше стало некуда. Нет, конечно, цель нашего путешествия осталась на месте – кусок корабля, как торчал в небе, так и остался торчать, никуда не пропал, только подойти к нему ближе возможности уже не было.

Есть такое расхожее выражение «непроходимый лес». Его отчего-то применяют к тем местам через которые пройти трудно, но все-таки возможно, эдакое лукавство, говорящее о том, что по лесу идти трудно. В нашем случае это выражение тоже было бы не совсем точным.

Разница была не принципиальной. В первом случае неточным было слово «непроходимый», а во втором неточным словом было слово «лес». То, во что мы уткнулись, уже не было лесом. Это больше напоминало стену гигантского гнезда, построенного какой-нибудь сказочной птицей, вроде залетевшей сюда по недосмотру нашей Птицы Рух, что, по неподтвержденным данным, питалась слонами.

Перед нами стояла стена деревьев. Причем слово «стояла» тут то же было неуместным. Деревья тут не стояли, как им и было положено от природы, а лежали поперек.

Стена поднималась метров на пятнадцать вверх, и из нее торчали ободранные стволы, на которых не было не то что листьев – и коры тоже. Во все стороны торчали острые обломанные сучья. Глаза видели на месте содранной коры, желтоватое, цвета старой слоновой кости дерево, и нос искал запах древесного сока, но не находил – пахло тут только гарью.

Объяснялось это безобразие просто – видимо где-то тут, на протяжении последних пятидесяти метров ударная волна – следствие катастрофы и взрыва, потеряла силу и не смогла свалить вцепившиеся в землю деревья, однако её энергии хватило на то, чтоб притащить сюда сбитый, переломанный лес, переплетя не стволы, но уже бревна между собой.

Когда я понял, что нас остановило, ассоциация с гнездом куда-то пропала и стена из перепутанных деревьев показалась мне парусом, еще помнящим последний порыв ветра – стена выгибалась навстречу нам, словно что-то сдерживала.

– Напор зла, – сказал Чен, ощутивший что-то подобное. – Однако, тут и грохнуло…

Интонация, с которой он это сказал несла в себе больше информации, чем сами слова. Он был прав. Союз «и» был тут абсолютно на месте. Смотреть на все это можно было только с содроганием в душе.

Товарищ сказал о зле, и я опять вспомнил розовые фонтанчики в том месте, где снаряды метателя застигли воинственных туземцев. Где-то за этой стеной как раз и сидели неизвестным числом наши негостеприимные обидчики.

– Сколько их там? Как считаешь.

– Кого?

– Людей…

Осторожно отведя ветку, Чен чуть задержавшись с ответом, все-таки сказал:

– Какие там люди? Там нелюди…

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Десятки стояли в еще не рассеявшимся тумане и из-за спины эркмасса Эвину видны были только головы да кончики копий. Лица у всех были мятые, не проснувшиеся. В строю зевали, но не разговаривали. Латники еще не знали, что придется делать, но готовы были ко всему. Раз Император платит, то он может и требовать. А уж чего требовать – демонов ли ловить, с альригийцами сражаться и приверженцев Просветленного гонять, это без разницы. Эркмасс скажет и займемся.

– Двенадцать отрядов. С каждым – двое братьев, – сказал Эсхан-хэ в ухо Кори. – Пойдут налегке. Вооружены для ближнего боя, да у Братьев красные сети…

– Двенадцать – хорошее число, – похвалил его Средний Брат Терпий. – в «Ласковом утешении» брат Квелий говорит о божественном начале, скрытом в этом числе. Это добрый знак!

Кори посмотрел поверх его головы. Между землей и верхушками деревьев плавал туман, готовившийся стать росой. Небо над деревьями надувалось ярко-алым, но свет еще не нашел дыры в облаках, чтоб вылиться на траву и деревья.

Правый берег Днепра.

Лес.

Если враг не нападает сразу, а чего-то ждет, то это расслабляет.

То, что ракетчики сидят где-то за этой стеной, я не сомневался и ждал, что они как-то покажут себя, но напрасно. Лес вокруг, только что молчаливый стал заполняться птичьим пением. Минут пять мы стояли, прячась за уцелевшими деревьями. Какая-то пестрая птица уселась над головами и стала чистить яркие перья.

– Понимаю, что глупость говорю, но больно это похоже на пиратов. Только не на настоящих, а на тех, что по видео показывают, – сказал Чен глядя на гостью, сильно похожую на попугая.

– Так. Хорошо. Пиратское гнездо, – согласился я с ним. За деревом стоялось хорошо, спокойно. – Так, получается, они не только нас, они еще и «Солнечную корону» сбили? А зачем?

– Почему сбили? – тут же возразил Чен. – Посадили.

Над стеной из бревен торчал бесформенный кусок металла, искореженный катастрофой. Я показал на него пальцем, и переспросил:

– Посадили?

Чен секунд десять молчал – прислушивался, а может быть и искал ответ.

– Не придирайся. Ну, пытались посадить. Что ты пристаешь? Ты же меня понял.

Я усмехнулся, как мог более иронично.

– Хорошо. Ладно. Пусть так. Но для чего? Чтоб снять груз?

Чен понимал не хуже меня, что перегрузку товара нормальные люди, озабоченные сокращением накладных расходов, производят в пространстве. Вообще вся эта экзотика с тайными базами и секретными складами была бы уместна на каком-нибудь не привлекающим ничьего внимания безвоздушном и необитаемом космическом теле, вроде Фобоса, Ганимеда или ТГ-14, а не на такой вот шикарной планете. А уж если и есть какой-то тайный притон у серьезных людей, то его не столько охраняют с помощью таких вот активных средств, сколько маскируют от нежелательных глаз. Что Чен, что я, мы оба были частями бюрократической машины и отлично знали, с какой скоростью там делаются дела. До того момента, когда до здешних мест у Республиканской Администрации дотянутся руки, пройдет столько времени, что его наверняка окажется достаточно, для того, чтоб либо пожить тут в свое удовольствие, либо убраться куда-нибудь подальше.

Несколько секунд мы молчали. Я смотрел на куст, усыпанный ягодами, и параллельно с мыслью о ракетчиках у меня шевелилась другая.

– Проголодался? – Спросил Чен, перехватив мой взгляд.

В своих рассуждениях мы упускали что-то важное. Может быть самое важно. Мысль виляла хвостом где-то рядом. Хвост чуть не задевал лицо… Я чувствовал, что она уже приходила, но тогда я её упустил… Черт!

– Горько признаваться в собственной глупости, но….

– Но?

– Все, что приходит нам в голову – неверно.

– Почему?

– Потому что по нашему объяснению выходит, что все это сделали дураки или дебилы.

Чен пожал плечами. Что тут еще скажешь? Так это и выглядело…

– Ты бы, так не сделал?

– Нет, – признался мой товарищ. В его голосе я слышал смущение, вполне мною разделяемое. Оно шло от вполне понятного желания облегчить себе принятие решения – что раздумывать, если по братцу Оккаму все можно объяснить предельно просто? Если поступки противника непонятны, то проще всего объяснить их глупостью.

Только ведь, к сожалению, не всегда так оно бывает… Чаще отчего-то случается, что злоумышленник никак не глупее нас самих.

– И я бы не сделал. А почему мы должны думать, что они глупее нас?

С каждым выпущенным на свободу словом, моя правота виделась мне все более и более очевидной.

– Нет. Скорее всего, дело в нас самих. Мы неверно оцениваем ситуацию.

Я сорвал ягоду, раздавил её в пальцах, понюхал. Пахло приятно, но лизнуть я не решился, хотя рано или поздно переходить на подножный корм нам придется. Щелчком я отправил раздавленную ягоду в кусты.

– Нужно придумать такую ситуацию, когда все эти глупости станут единственно правильными ходами и только тогда… Тихо!

Птичка, что раскачивалась напротив нас на ветке, закрутила головой и сорвалась в небо.

Пока мы спорили, жизнь не стояла на месте. В воздухе возник знакомый грохот мотора. Он доносился из-за стены наваленных в беспорядке деревьев.

– Вот тебе и придумали, – выдохнул я, невольно оглядываясь. – Туда!

Как не сильно я надеялся на наши «невидимки», все же толстое, в два обхвата, дерево добавило уверенности. Из-за него я проводил поворотом головы шум двигателя. В пять секунд он прокатился мимо нас и пропал где-то рядом, словно оборвался.

– Остановился, – сказал Чен. – Метров сто. Пошли…

Розовые фонтанчики в моей памяти поднялись над водой и нырнули обратно…

Из-за успокоительной толщины дерева выходить не очень-то и хотелось, но…

Если подумать, то идти к ракетчикам было незачем, хотя с другой стороны – зачем-то ведь мы сюда шли… Что-то там было у древних на счет груздя и чего-то там еще, затерявшегося в древности то ли кастрюли, то ли канистры… Не чувствуя больше никакого влечения к тайне я пошел следом, стараясь, чтоб в каждый момент рядом оказывалось дерево потолще. Чен, при всей его смелости, действовал не менее осмотрительно – нам нужна была информация, а не геройская смерть. Лес вокруг по-прежнему безмолвствовал, и за лохматой, безжизненной стеной стояла мертвая тишина. Что они там делают, никто не знал. «Воробья» бы туда, но мы уже были учеными и знали, что ракетчики делают с «воробьями».

Шагов через пятьдесят стена ощетинилась таким букетом бревен, что лучшего и пожелать было нельзя. Не сговариваясь, мы с Ченом ухватились за нависшие над головами голые сучья и, балансируя на ободранных стволах, полезли вверх.

Чен лез и все время приникал одним глазом к каждой внушающей надежду щели – хотел посмотреть, что там за стеной, но мне повезло раньше. На моем пути встретилось не маленькое, в обхват, дерево не просевшее под тяжестью упавших сверху бревен, и между его толстыми обломанными сучками как в амбразуре, было видно то, что происходит за стеной. Я ухватил Чена за ногу и остановил наши муравьиные упражнения.

Ракетчики расположились метрах в пятидесяти. Целиком машину, конечно, я не видел. В той мешанине бревен, что получилась там после посадки «Солнечной короны» вообще рассмотреть что-либо было трудно, но матово-черный выступ излучателя торчал вызывающе, совершенно не похожий на кем-то небрежно брошенное обугленное бревно.

– Вон они… Опять на колесах.

– Не пешком же им тут расхаживать, – откликнулся я, глядя, не повернется ли излучатель в нашу сторону. – Тут не только человек – черт ногу сломает. Что наш, что здешний.

– Интересно это те же, что и у реки были?

Я не ответил. Что тут ответишь?

Место посадки.

978 метров от эпицентра.

Враги остановились. Их отметки на экране замерли, словно они что-то почувствовали и не решались сделать эти несколько шагов. Ожидание длилось 137 секунд, а потом они сделали именно то, чего он от них ждал.

Правый берег Днепра. Лес.

Стена Зла.

Мы так и остались висеть на стене. Ни Чен, ни я не горели желанием на собственном опыте выяснять, насколько наши невидимки невидимы для ракетчиков. Туземцы это одно дело, а вот технически продвинутые ракетчики совсем другое. И вообще от кибера следовало держаться подальше.

Только я об этом подумал, как двигатель взревел и машина прыжком выскочила из-за кучи бревен и мгновенно раздалось уже знакомое «ду-дут, ду-дут, ду-дут».

Я инстинктивно дернулся, но тут же сообразил, что башня повернута так, что метатель смотрит в другую сторону. Усидеть на месте было никак не возможно. Несколько мгновений я потратил на то, чтоб со своей ветки разглядеть в кого они там лупят длинными очередями («ду-дут, ду-дут, ду-дут» всё не замолкало), но ничего не видел. У Чена позиция оказалась не лучше. Тогда мы, переглянувшись, даже не слезли, а ссыпались со стены и бросились вдоль нее, туда, где ракетчики воевали с кем-то неведомым.

Враг моего врага – мой друг.

Правый берег Эйбера.

Лес.

Вот и не верь после этого в предчувствия! Пёстрые пауки они просто так не снятся! Особенно когда сети плетут…

Звук прилетел откуда-то спереди и был похож на длинное бульканье, какое возникает, если из-под воды длинной чередой, один за другим, выплывают пузыри болотного газа. Звук казался похожим, но все-таки не тем. Хамада, сообразив, что незнакомый звук несет в себе и незнакомую опасность, едва успел вскинуть руку, останавливая ватажников, как шедший первым Зая-висельник, словно с налету в стену грянулся. Что-то невидимое толкнуло его назад, он задергался, заплясал стоя на одном месте, как злым духом одержимый. Пока он дергался, невидимые никому пузырьки продолжали вылетать из-под невидимой воды, и в одно мгновение спина товарища покрылась клочьями кожи, мяса, осколками ребер и кровь тугими солеными фонтанчиками плеснула из спины, обжигая вожаку лицо.

Хамада отшатнулся за дерево, и вышло так, что это движение отвело от него смерть.

Пару мгновений Зая-висельник стоял на месте, еще не понимая, что убит, а потом упал. Краем глаза атаман увидел сползающую тень. Жизнь уже покинула тело Заи, осталась только в руках, и он навзничь рухнул в траву, скребя пальцами по земле. Кто-то еще из нерасторопных товарищей покатился в траву, но непонятно было убили его или это хитрость.

– Засада!

Мог бы и не орать. Остальные и сами сообразили, что не Праздник Братского Единения.

Что Зая, что другие товарищи Хамады жизнью тоже были катаны не хуже самого вожака. Ватага его из таких людей сплотилась, к которым случайному человеку спиной лучше не поворачиваться. У каждого за спиной много всякого – разного навалено было, и оттого в миг поняли, что опасность под боком, правда, никто еще не мог понять, где она, эта опасность.

Но и двух вздохов не прошло, как все разъяснилось.

Кто-то заревел, словно голодный дракон, и из-за кучей наваленных бревен выскочил… Хамада не успел толком разглядеть врага, успел бросить только один взгляд, но и его оказалось достаточно. Всадник. Великан… Здоровенный, угловатый, мрачный, словно закутанный в коричневый плащ, под которым скрывался такой же гигантский конь, со странным ребристым копьем наперевес и ревевший как зверь…. Все в рыцаре было неправильно, все рождало ужас, и оттого, даже не задумавшись, разбойники рассыпались за деревьями. Похоже, это было самое страшное, что только можно было представить – идущая по следу ватаги имперская кавалерия, Заслужили, значит.

Прижавшись спиной к стволу, Хамада бросил взгляд назад. Две радости в жизни осталось. Первая – что жив, а вторая, что деревья стоят густо, всадникам тут не развернуться. Если бежать, то только туда.

– Бежим!

Рёв стал ближе и ствол за спиной Хамады задрожал, словно кто-то с ужасающей быстротой колотил по нему палкой. В запахе раздавленных листьев и разорванной травы мелькнул чужой запах – резкий, противный до рвоты. «Если ты чуешь запах врага, возможно, ты чуешь свою или его смерть» – говорил его давний приятель Марга. В этих словах правды было больше, чем словах Братьев.

Враг оказался слишком близко, и Хамада не раздумывая, прыгнул за соседнее дерево. Ствол прикрыл его, но дробный грохот, наполнявший воздух, не прекращался. Никого рядом уже не было, товарищи исчезли, но за этим странным ритмичным перестуком не было слышно топота их ног. Он смотрел, пытаясь угадать, куда огни сбежали, но из стволов, что стояли впереди, густо летели щепки и плыл сухой коричневатый дымок. Вожак метнулся в сторону, за кусты, упал и покатился вниз, в овраг. Хамада катился вниз, не стараясь задержаться. Чем дальше от всадников – тем спокойнее. Пусть даже за это придется заплатить ребрами. Над головой протрещали ветки, словно всадники, резвясь или издеваясь вместо доброй стрелы, послали вслед ему горсть камней. Спиной он проломил прогнивший ствол и на вздох потерял сознание. Из беспамятства его выудил рев за спиной. Над головой, сквозь переплетенные ветки и листья виднелось светлое утреннее небо. Кроны окрестных деревьев сходились над ним, сплетая ветки и по-братски делясь листьями. Невидимый всадник взревел, ветки над человеком затряслись. Рев стал громче, яростнее и сквозь ломающийся треск Хамада увидел, как шелестя кроной сверху на него рушится дерево. Ему хватило одного взгляда, чтоб, вскочив на четвереньки, броситься прочь от неведомых всадников….

Правый берег Днепра. Лес.

Стена Зла.

Ракетчики в этот раз были сами на себя не похожи. Добрый стих на них нашел, что ли? Они гнались за туземцами всего-то метров сто, свалили несколько деревьев – слышно было, как что-то рухнуло в глубине леса – и успокоились. Какое-то время мотор невидимо рычал поблизости, но и он в конце концов замолк. В опустившейся на лес тишине не было слышно даже метателя. Сквозь светло-зеленые листья сверху, пополам с тишиной лился солнечный свет, пестрой рябью покрывая траву у подножья деревьев.

– Какие-то ни добрые сегодня… – сказал Чен когда стало ясно, что все кончилось. – Ни одного трупа… Ни одного страхового события… Или я чего-то пропустил?

– Погоди радоваться, – отозвался я, озадаченный не меньше него. Запах пепла теперь перебивал запах раздавленной травы и древесного сока. – Может быть он там их всех догнал и расплющил…О! Слышишь?

Мотор взревел в близком отдалении и смолк, словно поперхнулся.

– По такому-то лесу? – Шеф покачал головой выражая сомнение, и я с ним молча согласился. Деревья тут стояли солидные, кое-где в обхват. По таким не наездишься. С крепких стволов свешивались полотна то ли мха, то ли широких лиан.

– Да и орали бы они не так…

Орали туземцы действительно не так, как орали бы, если б ракетчики их плющили. Точнее практически и не орали вовсе. Хозяева планеты вовремя сообразили, что криком себе не поможешь, а только выдашь, и поэтому разбежались молча. Похоже, что вчерашний вечер их кое-чему научил. Хотя я даже не поручился бы, вчерашние это туземцы, или какие другие. Сам-то я разглядел только одного, что догадался спрятаться от метателя за деревом.

Нет. То, что их не плющили, это точно, но ведь если у кого руки чешутся, зарезать кого-нибудь, то все можно сделать без криков и даже двигатель включать не нужно. Чен мою мысли выхватил прямо из воздуха.

– Было бы сильно нужно, вылезли бы и на своих двоих…

– А может быть, они и вылезли…

Мой китайский друг вытащил излучатель из набедренного кармана, осторожно вышел из-за дерева, повернулся и… пропал. То есть не пропал, конечно, а встал спиной ко мне и я, как и задумывали конструкторы этого чуда, смотрел сквозь него. Чтоб не потерять шефа из виду я стал смотреть на землю. Там, где стояли его ноги, трава неестественно расходилась в стороны. Только по колыханию стеблей я понял, что он сделал несколько шагов в сторону Стены Зла и пошел следом. Судя по тому, что шел он не туда, куда сбежали туземцы, их судьба его сейчас мало интересовала. У каждого тут были свои дела – у нас, у них, у ракетчиков. Для начала хотя бы установить кто там воткнулся в землю – «Корона» или нет?

Левый берег Эйбера.

Лагерь Имперской панцирной пехоты.

Отряды ушли, в так и не поредевший туман и у Эвина на душе стало неспокойно.

Глядя, как панцирники скрываются в белой пелене, Эвин просительно поглядывал на эркмасса, беззвучно прося разрешения уйти с ними, но тот решения не переменил – оставил пальца при себе. Несколько раз Лоэр поднимался и выходил из палатки и каждый раз запускал в палатку запах сырости с реки и комаров. Эркмасс, видя его суету, усмехался. За стенами палатки по-прежнему висел туман и ничего путного его спаситель там увидеть просто не мог. Лес он и есть лес, а туман – туман…

– Не суетись.

– Отмерянное Кархой никому не перемерить, – поддержал эркмасса монах, пристроившийся с другой стороны стола. Он что-то быстро жевал, с губ вместе со словами слетали крошки.

Эвин с половины дороги свернул к лавке, сел. Эркмассу видно было, что человек себя переломил. Ноги пальского дворянина подрагивали в нетерпеливом ожидании движения.

– Думаешь, не найдут без тебя? – чуть высокомерно переспросил эркмасс.

Эвин пожал плечами.

– Не суетись, – повторил Кори. – Если их поймают, то мы их обязательно увидим! Я – первым. Ты – вторым.

Правый берег Днепра. Лес.

За Стеной Зла.

За стеной все было гораздо хуже и гаже, нежели перед ней. Неведомые силы распорядились лесом так неаккуратно, что тот стал похож на огромный сплющенный моток проволоки или, если это кому-то покажется более эстетичным, на тысячу сцепившихся друг с другом огромных полураздавленных пауков.

Тут похозяйничали огонь и взрывная волна. Все, что было ей в подъем, она сгребла к краю, оставив на обожженной земле обломки вовсе уж неподъемных стволов, да куски железа. После взрыва уцелело немногое, но то, что уцелело, переплелось, спрессовалось в какую-то жуткую мохнатую массу, и если снаружи Стена Зла еще могла показаться птичьим гнездом, то изнутри она больше напоминала границу какого-нибудь полигона или свалки. В самом центре, примерно в километре от нас торчал обломок корабля. Ничего другого вертикально стоящего вокруг не было. Зато всякого другого железа хватало с избытком. Тут оно встречалось на каждом шагу. Две покореженных здоровенных железки, похожих на перевернутые гусеничные тележки, лежали у подножья холма, что стоял левее и загораживал половину горизонта. Он поднимался вверх метров на пятнадцать, и я сразу положил на него глаз – с него должно было бы хорошо видно окрестности. Мысли Чена шли в том же направлении.

– Ориентир – вон тот металлический блеск.

Он показал рукой на блестящие островки на склоне холма, и мы, на всякий случай пригибаясь, побежали к ним, поднимая облака пепла.

Добраться до железа сходу нам не удалось. Вблизи стало видно, что с этой стороны подножье холма устлано обломками, пытаться взобраться по которым, мог только сумасшедший. За нашими спинами по-прежнему висела тишина и, прислушиваясь к ней, мы двинулись в обход холма, рассчитывая, что с другой стороны взрывная волна убрала все препятствия.

Я считал шаги. На тридцать втором, шедший первым Чен остановился и затоптался на месте.

Вот это было совсем интересно.

Знакомые по виду ящики кучей громоздились друг на друге так, что любому ясно было, что не сложили их тут, а они сами упали как попало, и лежали бесхозно рядом с разбитым контейнером. Чен, не понимая с чем довелось столкнуться, неосторожно постукивал по одному из них ножкой. По мсоим внутренностям пробежал мгновенный холодок.

– Осторожнее…

Я присел на корточки, Чен – рядом. Слава Богу контейнеру досталось больше, чем содержимому.

– Взрывчатка, – я кивнул в сторону разбросанных ящиков. Чен дернулся, было, встать, но сдержался. Я это оценил. – Стандартная армейская упаковка. Помнишь «Стальную магнолию»?

Мы сидели рядом на корточках и смотрели друг на друга. У всего происходящего тут наверняка имелось рациональное объяснение, но ни я, ни Чен не могли до него додуматься. На стандартный в этой ситуации вопрос «откуда?» имелся стандартный же ответ «от верблюда!». И, конечно, имелось жгучее желание найти этого верблюда и в глаза ему посмотреть.

Я поднялся.

– Слушай… А может это и не «Корона» вовсе? А? Грохнулось тут что-то военное…

– А что тогда? Ты думаешь, они тут стаями летают?