Текст книги "Вишневая трубка
Повесть"

Автор книги: Владимир Коркош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава девятая

Ужин не удался, хотя Лизочка старалась изо всех сил. Андрей сидел скучный, равнодушно жевал снедь, в приготовление которой Лиза вложила все свое умение. Одна-единственная рюмка «столичной» стояла недопитой рядом с его прибором. Видно, обиделся, что не достала «старку»… А где ее достать, ведь зря пробегала по всем гастрономам. Даже на вокзал в ресторан ездила.

Зато дядя старался за всех! С завидным аппетитом он «подгребал» и колбасу и винегрет. Съел целую тарелку студня.

– Добре, дочка. Хорошая из тебя хозяйка выйдет, – похваливал он Лизу, не забывая при этом подливать себе водку. Которую рюмку выпил, а не пьянел, только лицо побагровело да испариной покрылось.

И вот снова взялся за бутылку, но вмешался Андрей, чем весьма смутил хозяйку:

– Как бы не пошкодило лишнее, – сказал он заботливо, недобро блеснув глазами.

– То ниц, – отмахнулся Полийчук. – Я этой горилки за свой век столько перепил, что на трех других хватило бы…

– А я говорю: пошкодит! – твердо повторил Андрей и поставил бутылку рядом со своей рюмкой. – Пора спать. Время позднее. Скоро четыре.

– И то верно. От сна ще нихто дуба не дал, – хохотнул Полийчук, оскалив зубы. И зевнул широко, во весь рот. – Я вже си так высплю…

Лиза недоуменно посмотрела на дядюшку:

– Что вы сказали, Николай Архипович? Чудно как-то. Вроде по-гуцульски.

Не успел Полийчук собраться с мыслями, как за него торопливо ответил Вознюк:

– Дядя шутник у нас, Лизочка. Он еще не такое отмочить может. Говорил я: не пейте лишнего, – укорил он Полийчука и снова обратился к Лизе: – Совсем упустил я из виду, Лизок. Дядя не останется у тебя на ночь. Во-первых, неудобно, во-вторых, домой торопится. Так что не хлопочи с постелью. Одевайтесь, дядя Коля. Я вас провожу, да и Лизе пора отдыхать.

К явному неудовольствию Полийчука пришлось распрощаться и покинуть комнату. Вслед за ним вышел и Вознюк.

На улице остановились, осторожно поглядели по сторонам, – вокруг ни души. Лишь у магазина «Железо-скобяные товары» под тусклым фонарем на перевернутом ящике подремывал сторож. Несмотря на теплую ночь, старик поднял огромный воротник длинного тулупа. Наружу торчали носки валенок…

Из боковых улочек, упиравшихся в реку, тянуло весенней прохладой и липким туманом. Где-то надрывно кричал маневровый паровоз. Пророкотал над головой самолет, мигнув сигнальными огоньками, скрылся.

Постояв, Вознюк нырнул в одну из темных улочек, за ним, озираясь, последовал Полийчук. Вознюк шел так быстро, что бухгалтер едва поспевал за ним. Молчание Остапа пугало его. Что это вдруг ему вздумалось покинуть теплую, безопасную квартиру и тащиться в ночную темень? Но бывший «надрайонный» долго, очень долго ждал этой встречи. Можно было, пользуясь темнотой, плюнуть на нового «зверхника» и шмыгнуть в сторону. А что дальше? Опять томительная неизвестность…

Около получаса Вознюк петлял по лабиринтам улиц и, наконец, остановился возле затемненного, одиноко стоявшего домика.

Полийчук с опаской переступил порог. Домик был пуст. Бухгалтер выждал, пока Вознюк зажег керосиновую лампу, затем все время следил за каждым его движением. Мало ли что могло взбрести в голову Остапу! По собственному опыту Полийчук знал, как устраняли в ОУН неугодных людей… Внезапная ненависть толкнула его к Вознюку.

– Ты чего? – удивленно обернулся он и, посмотрев в горевшие злостью глаза своего подшефного, отступил на шаг. – Чего икру мечешь? Сиди!

– А нащо мы от Лизы ушли?

– Сиди, – повторил Вознюк и сам сел на запыленный табурет, придвинул к себе лампу. – Про Лизу потом разговор будет. Теперь про дело. Возьми этот кусок карты. На нем нанесена дорога от Старгорода до границы и дальше – до Германии. Видишь?

Полийчук взял в руки обрывок обыкновенной географической карты, кивнул головой:

– Бачу.

– Сегодня у нас какое число?

– Восемнадцатое апреля с утра было. А зараз, мобуть, уже девятнадцатое.

– Так вот, – тоном приказа продолжал Вознюк, – второго или третьёго мая прибеги к начальнику пограничной заставы и скажи, как самый их лучший друг, что рано утром жена выгнала корову на пастбище…

– Бог миловал. Не женат я.

– Тогда скажешь, что сам ходил за хворостом и заметил в лесу подозрительного человека. Когда же пытался к нему подойти, он пустился наутек. Ты погнался за ним, чтобы задержать, но он успел скрыться. В лесу, под кустом, подобрал ты клок бумаги, который и оказался обрывком этой самой карты. Ты, конечно, решил немедленно отнести находку на заставу. Таким образом, эта карта утвердит пограничников в подозрении, что готовится нарушение границы. Клюнут они?

– Еще как! – восхищенно воскликнул Полийчук. – Як голодна собака шмоток мяса, так и воны проковтнуть. Ну и ну! Золота голова у вас, хозяин!

– Все ясно?

– Як божий день!

Андрей с дядькой ушли, а на душе у Лизы вдруг стало грустно-грустно. Лучистые серые глаза ее затуманились, будто девушку жестоко обидели. То ли причиной этому явилось полное равнодушие любимого человека, ради которого она так старалась, а в ответ ни единого ласкового слова. То ли внезапный уход среди ночи…

Впрочем, грусти не грусти, а нужно убирать. Она принялась за посуду. Быстро перемыла чашки, блюдца и рюмки, одолженные у соседки, так как своим обзавестись еще не успела.

Потом собрала горку окурков. Андрей их разбросал по всему столу. Даже в тарелку с остатками колбасы сунул две измочаленные, противные сигареты… Она гадливо взяла их кончиками пальцев, словно это были мерзкие твари, и швырнула в помойное ведро. Нет, курить она ему не разрешит! Ни в коем случае! Как только поженятся, первый ультиматум – не курить! Так для всех будет лучше: для Андрюши и для того, кто должен скоро дать знать о себе…

Лиза непроизвольно провела рукой по животу… И вдруг, впервые за время знакомства с Андреем, в голове промелькнула пугающая мысль: любит ли Андрей? Будут ли они вместе? Она пыталась отогнать навязчивую мысль. Но тщетно. До сих пор Лиза не видела в любимом изъянов, он казался ей лучше, красивее всех, добрее.

«Спать, спать, спать», – уговаривала себя, разбирая постель. Сняла накидку, расправила одеяло. Вспомнила, что подушки на тахте, где приготовлена постель для Николая Архиповича.

Неожиданно на глаза попалась тетрадка. Очевидно, Андрей забыл. Он постоянно носил с собою разные бумаги, блокноты с расчетами и записями. Так и есть: на первой странице вычерчена непонятная схема. С востока на запад четкая стрела. Цифрами обозначено расстояние. Еще стрела – налево, к неумело нарисованному домику с надписью «Застава»…

Клонило ко сну. Слипались веки. Лиза равнодушно перевернула еще одну страничку. Странно. Для чего Андрею понадобился список коммунистов и комсомольцев? Против некоторых фамилий пометки: «У першу чергу»… Следующая страничка, на ней список солдат заставы. Сна как не бывало! Страничку за страничкой листали дрожащие пальцы, и смутная, пока неосознанная тревога закралась в душу…

Вот и последний листок. Он весь исписан мелким бисерным почерком. Тоже список. В нем перечислены «загинувші героі», но каждая фамилия в кавычках: «Пірат», «Вовк», «Видра», «Ведмідь», «Тихоліс». И так до конца – звериные, страшные клички.

В окно уже бился рассвет, а девушка и глаз не сомкнула. Тысячи дум набегали одна на другую. Были бы рядом отец, мать, на крайний случай брат… Посоветоваться, выложить сомнения… Лиза не настолько наивна, чтобы не разобраться в записях Андрея, случайно забытых им. Стало страшно и за себя, и за Андрея, и за того, о ком она стеснялась говорить вслух.

В нее будто вселились два человека, совершенно разные, непохожие друг на друга. Один – любящий – говорил уверенно: «Андрей совсем не такой! Он добрый, хороший, честный… Мало ли что с ним в жизни случалось. У всех разные судьбы. – Человек этот убеждал, просил, доказывал: – Если любишь, обязана с ним делить и горе, и радости. Ошибся, запутался – помоги! Иначе какая же к черту любовь? Ты не предашь, если даже оправдаются самые худшие предположения! Не смеешь!..»

Другой рассуждал трезвее, расчетливее, с холодным спокойствием:

«Ты ошиблась. Андрей – подлец. Разве ты вправе сомневаться? Разве мало у тебя доказательств? – И продолжал еще убедительнее: – Проследи, Лиза, день за днем, час за часом… Липовый дядя. Никакой он не родственник. Мы – обое украинцы. Но разговариваем без „я си бою“, „я си высплю“. Странная телеграмма из Винницы, в то время, как дядя живет в Харькове. Нет, Лиза, тысячу раз нет! Подумай!..»

«Поздно, – злорадно вставил первый. – Через несколько месяцев Лиза станет матерью. Кто будет воспитывать ее ребенка?..»

Лиза поднялась с головной болью, с черными полукружьями под глазами. В трамвае она все думала, думала. Пыталась уговорить себя, что ничего не случилось. Даже почерк чужой, не Андрея. Злополучную тетрадку, еще не зная для чего, взяла с собой. Андрей неотступно стоял перед глазами. От тряски или по другой причине Андрей раздваивался. Два разных человека стояли напротив: один – родной и близкий, другой – чужой, страшный…

Любовь всепоглощающа, если по-настоящему дорог тебе человек, время выветривает из памяти обиды, зарубцовывает раны.

Но есть вещи, которые не подвластны сердцу. Разум отказывает их прощать…

Часов в одиннадцать забежал Андрей, торопливо чмокнул ее в щеку.

– Ты бледна, растрепыш. Что с тобою? – участливо спросил он.

– Ничего, – односложно ответила Лиза.

– Тогда порядок! – пропел Андрей с наигранной веселостью и как бы между прочим осведомился – Лизок, ты, случаем, не нашла у себя тетрадку?

Лиза подняла на него глаза. Короткое «да» вот-вот готово было сорваться с ее уст, но усилием воли она заставила себя совершенно спокойно ответить:

– Нет, не находила.

– Нигде? На тахте, под тахтой? – переспросил Андрей.

– Говорю, не находила, – и ни одним движением не выдала охватившего ее напряжения. Подсознательным чувством заставила себя посмотреть в беспокойные теперь глаза Вознюка.

Он отвел их в сторону.

– Там что-нибудь важное? По службе? – Лиза тщетно пыталась заглянуть ему в лицо.

– Вот именно… Чертежи всякие… Черновые записи, но очень нужные, – пробормотал Андрей. – Ладно, может я их в стол сунул.

После его ухода Лизой овладело отчаяние.

«Значит, правда!»

Рабочий день только начался, а она уже чувствовала смертельную усталость. Взгляд ее беспокойно бродил по комнате, тесно уставленный шкафами для документов, стульями, стареньким, просиженным диваном.

Перед обедом зашел секретарь директора – пожилой, полный мужчина. Он всегда благоволил к юной машинистке, а сейчас, вручая ей черновик, бросил отрывисто, будто отрубил:

– Быстренько перепиши и отнеси самому.

Директора в кабинете не было. За его столом сидел незнакомый молодой человек. Он вышел ей навстречу и, мягко улыбаясь, представился сотрудником органов госбезопасности.

У Лизы от волнения гулко-гулко застучало сердце. Но минуту-две спустя она успокоилась и села в кресло… Проговорили они около часу.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – произнес чекист, проводя ее к двери. – Мы никому не позволим вас обидеть. Никому!

Глава десятая

На участке капитана Рудакова пограничные наряды уже третий день замечали, что по ту сторону границы, в прибрежных зарослях, обычно на рассвете, появлялся какой-то неизвестный. В том, что человек это чужой, старослужащие солдаты не сомневались, – за два с половиной года службы наметанный глаз сразу узнавал дедов, пасших скот на другом берегу реки, бакенщиков, рыбаков.

Неизвестный вел себя весьма осторожно, опасался быть замеченным не только нашими нарядами, но и пограничниками сопредельной, дружественной нам страны.

Сегодня утром старший наряда Маслов доложил начальнику заставы, что незнакомец опять появился в том же месте и замаскировался так искусно, словно провалился сквозь землю.

С вышки перед Масловым открывалась необозримая даль полей, залитая ярким солнцем. Впереди, насколько хватал глаз, темнела стена соснового бора. Справа, до самого горизонта, тянулся зеленый массив хлебов и лишь кое-где пестрели узкие полоски невспаханной земли. Легкий ветерок чуть заметно шевелил молодую траву.

Величаво катил свои волны тихий Буг, извиваясь широкой серебристой лентой вдоль границы. Левее, за изгибом реки, виднелась непролазная топь и небольшие озерца. Но все это нисколько не занимало Маслова, внимание его было приковано к единственной точке на противоположном берегу.

Часа два наблюдал за ней солдат, вглядываясь до боли в глазах. На той стороне все было спокойно.

Но, наконец, «Барсук» – так окрестил незнакомца Маслов – зашевелился в своем укрытии, отряхнулся по-собачьи и, пригибаясь, зашагал к просеке. Возле нее остановился, еще раз оглянулся на вышку.

Маслова передернуло:

– Ишь, дрянь, – прошептал солдат, – еще озирается.

В бинокль он успел рассмотреть невысокую фигуру «Барсука», одетого в короткую куртку защитного цвета и темные брюки, заправленные в болотные сапоги. Лицо «Барсука» затемнял длинный козырек кепи, надвинутой на самые глаза. Смешно торчали оттопыренные уши. Немного постояв, он быстро зашагал между пней и вскоре исчез.

Маслов опустил бинокль, протер уставшие глаза.

– Попался б ты мне, – вслух промолвил солдат, но сразу умолк, – на вышку поднимался начальник заставы.

– Ну, как «Барсук»? – спросил Рудаков. – Опять в том же месте сидит?

– Только что ушел… И что он задумал, товарищ капитан? Неужели уверен, что мы не видим его?

– Полагаю, товарищ Маслов, – ответил Рудаков, подумав, – что такая уверенность ему и не нужна.

Маслов не понял, шутит ли начальник заставы или говорит всерьез.

– Почему?

Рудаков пожурил солдата:

– Старый пограничник, а не догадаетесь. Начхать ему на то, уверены мы или нет. Видно, опытный зверюга. Обвести нас вокруг пальца хочет…

– Вот оно что… – протянул Маслов. – Понятно. То-то он мельтешит перед глазами, а делает вид, вроде маскируется, подонок! Только ничего из этого не получится! – решительно проговорил он и сжал приклад автомата с такой силой, что побелели кончики пальцев.

Рудаков внимательно посмотрел на Маслова, тепло улыбнулся ему и с грубоватой лаской отстранил от оконца вышки.

– Дайте-ка бинокль!

В линзах открылась знакомая панорама: бескрайний лес, зеленый простор полей, уходящая даль просеки, болото, сверкающие на солнце озерца, буро-зеленые островки кочек…

«Как все это выглядит красиво, – подумал Рудаков, задержавшись взглядом на левом фланге. – А попробуй-ка ступи туда! Засосет с ходу. Так иногда и человек – на вид хорош и пригож, а копни в душе – сплошная гадость».

Рудаков вспомнил о Полийчуке, которому долгое время доверял, пока вчера не позвонил полковник Батов:

«Смотрите за бухгалтером в оба. Он вернулся из Старгорода и наверняка…» – Что «наверняка», Батов недосказал. Только сообщил, что скоро приедет на заставу сам.

Внимание Рудакова неожиданно привлекла дикая коза. Животное выскочило из сосняка и, перепрыгивая с кочки на кочку, стремительно помчалось на нашу сторону. Никогда еще капитан не замечал, чтобы дикие козы забегали на трясину. Несомненно, кто-то ее вспугнул.

Больше часа Рудаков следил за трясиной, но там царило спокойствие.

С запада медленно наползала тяжелая черная туча. Зашумел ветер в деревьях, волнами пробежал по траве. Совсем не ко времени дождь!

Что «Барсук» не случайно появился вблизи границы, ни у кого сомнений не было. Строили разные догадки относительно целей готовящегося нарушения границы. Но где? Какое место изберет враг для перехода? Где ждать его?

Единый порыв охватил заставу – не пропустить лазутчика, не прозевать! Капитан был уверен в своих людях, знал, что любой из них отдаст все силы, а если нужно и жизнь, но врага не пропустит. Тревожило одно – где пойдет нарушитель?

И сейчас, наблюдая за подозрительным сосняком на той стороне, капитан размышлял о том же.

Глухие раскаты грома оторвали его от раздумий. Он возвратил бинокль солдату:

– Внимательно следите за топью. Не исключено, что «Барсук» туда перекочевал.

– Слушаюсь, товарищ капитан! – Маслов отступил на шаг, уступая начальнику дорогу к лестнице.

Рудаков шел дозорной тропой к заставе, когда первые капли дождя зашлепали по листьям… «Надо же ему сегодня разразиться, – сердился капитан. – А вдруг именно сегодня ночью пойдет нарушитель?» Но тут же сам себя успокоил: авось к вечеру и утихнет.

Дождь припустил с такой силой, что Рудакову, вышедшему на границу без плаща, пришлось принажать. Благо до разрушенной беседки над заросшим прудом, где некогда почивал после прогулок пан Цешинский, оставалось метров двести. Капитан вбежал под уцелевший навес. Ливень шумел, бесновался. Яркие молнии полыхали, рассекая до самого горизонта насупившееся небо.

Рудаков отряхнул фуражку, вытер платком мокрое лицо. Ливень постепенно затихал, перешел в ровный, по-весеннему теплый дождь…

На заставе дежурный встретил капитана докладом, что звонил Маслов, он засек «Барсука» у кромки болота. Незваный гость, маскируясь в траве, полз как гадюка. Только и увидел его, когда тот неосторожно поднял голову.

Рудаков зашел в канцелярию, расстелил карту участка и склонился над ней. Какой дорогой пойдет нарушитель? Может быть, задумал пробираться через болото? Но в нем, да еще темной ночью, легко завязнуть, а то и вовсе богу душу отдать… Хотя чем черт не шутит? Возьмет да пойдет именно через топь, а не в другом месте. Ведь когда погиб Семушкин, нарушитель выбрал для перехода именно заболоченный участок. И прошел…

Доклад Маслова и личная проверка окончательно убедили Рудакова, что наиболее уязвимым участком все-таки остается болото.

Капитану довелось «наносить удары» то правым, то левым флангом только в военном училище, на учебных картах. Как ни рвался на фронт, по молодости не взяли. В училище можно было ошибиться: вместо правого «ударить» левым флангом или центром. В конце концов неверное решение только снижало оценочный балл и служило предметом разбора на итоговых занятиях. Здесь же, на «малой войне», исправлять допущенные промахи всегда было очень трудно.

Рудаков нацелился на болото и здесь сосредоточил главное свое внимание.

– Быть по сему! – хлопнул он ладонью по карте…

С минуты на минуту мог поступить тревожный сигнал. До самого рассвета, не смыкая глаз, ожидал его Рудаков, и курил папиросу за папиросой. Всю ночь стояли наготове оседланные кони, не раздеваясь, спали бойцы: минута – и все на галопе помчатся к товарищам…

«Барсук» в эту ночь не пошел. По заключению наблюдателей, он отсиживался у самого болота. Несколько раз в том месте, где он прятался, неожиданно с резким криком взлетели сороки, при полном безветрии подозрительно шевелились кусты.

«Почему он не пошел? – подумал начальник заставы, устало приваливаясь грудью к столу. – Испугался топи? Возможно. Она обманчива, коварна. Но могло ли это удержать врага, если он в самом деле решился на столь рискованное дело?»

План и решение оставались прежними, – все выходы из болота плотно прикрыть. В предрассветной мгле сменились наряды, надежно замаскировались. Десятки зорких глаз следили за каждой кочкой, кустом.

Тяжелый сон свалил Рудакова уже на рассвете, когда из-за горизонта выкатился оранжевый диск будто умытого солнца. Сверкали, переливаясь всеми цветами радуги, дождевые капли на листьях деревьев, в траве. Звонко пели беззаботные птицы. Ничто, казалось, не нарушало величественного покоя пробуждающейся природы.

Капитан уронил голову на стол. Светлые волосы рассыпались, прикрыв ладонь руки.

– Тихо, начальник спит, – каждый раз приглушенным шепотом предупреждал дежурный, оберегая сон офицера.

Долго Рудакову спать не пришлось: на заставу приехал полковник Батов. Выслушав рапорт, полковник подошел к распахнутому настежь окну, снял с головы фуражку. По усталым глазам угадывалось, что полковник не спал сегодня.

– Поют, стервецы. – Батов приподнял голову, прислушиваясь к гомону скворцов.

– Никак нет! – спохватился Рудаков. – Я предупредил, чтобы…

– Эх ты, сухая твоя душа, – усмехнулся полковник. – Скворцы-то что выделывают!

«Какие там еще скворцы? – подумал про себя капитан. – Без них весело…».

Батов отошел от окна, придвинул к себе карту и сразу посуровел. Резкая складка пересекла морщинистый лоб.

– Докладывайте, как построили план охраны границы! – приказал он.

У схемы участка, сделанной из папье-маше, Рудаков доложил обстановку и свое решение и точь-в-точь, как когда-то в училище, поглядывал на полковника, пытаясь уловить по выражению его глаз, не ошибся ли.

– Все ли предусмотрели?

– Вроде бы все.

– Все так все.

Батов еле заметно улыбнулся.

– А если ваш «Барсук» не пойдет по болоту? Как тогда? Ведь маршрут, прямо скажем, труднейший. Залитая водой трясина, узкая тропа, которую ночью разве что на ощупь найдешь… Вы подумали об этом? – Полковник пытливо взглянул на усталое лицо капитана, обвел карандашом полукруг на карте. – Попробуйте поставить себя на его место. Я имею в виду «Барсука». Интересно, как бы сами решили?

– Пробовал, товарищ полковник, и за себя, и за него думать. – Рудаков отложил указку, которой пользовался во время доклада. – Может быть, снять несколько нарядов и переправить их на правый фланг, к горелому лесу?

Батов отрицательно покачал головой.

– Сейчас этого делать не следует – лишний шум. Пусть ваши люди остаются на местах. О правом фланге я сам похлопочу. Так уж и быть, подброшу по бедности вашей, – добавил, шутливо улыбнувшись хорошей, широкой улыбкой. Затем снял телефонную трубку и коротко переговорил с начальником штаба, отдал необходимые распоряжения. – Вот теперь будет надежнее. Чего выдумал, – повысил он вдруг голос, – наряды перебрасывать! Израсходуешься, товарищ начальник: наряд направо, другой налево. Нет, дорогой мой, если уж так решил, – держись, доказывай, что ты прав, а не начальство. Это – между прочим. К слову пришлось. Начальник штаба подошлет резерв. Через несколько часов здесь будет. – Полковник посмотрел на часы, перевел взгляд на посеревшее от бессонницы лицо капитана. – Два часа вам на отдых…

Рудаков хотел отказаться, но полковник остановил его резким жестом:

– Никаких разговоров! Спать! Ваш «Барсук» может и сегодня не пойти… Думаете, он торопится за решетку? Два часа в вашем распоряжении, потом вместе с Дорошенко – ко мне. Он скоро подъедет.

Оставшись один, Батов углубился в работу. Он долго писал, изредка отрываясь от бумаги, чтобы свериться с картой. Даже о папиросах забыл. Наконец разогнул уставшую спину, прошелся по канцелярии.

В назначенное время пришли Дорошенко и Рудаков. Капитан был свеж и бодр. Чистый подворотничок оттенял его загорелую шею, выбритое лицо не сохранило и следа усталости.

– Хоть жени, – резюмировал Батов, оглядев начальника заставы от кокарды на фуражке до ярко начищенных сапог. – Теперь за работу.

Полковник присел к столу, пригласил сесть и обоих офицеров.

Сначала обратился к майору.

– Дома?

– Так точно!

– Сделано, как рекомендовал Шаренко?

– Почти так. Кое-что пришлось изменить, но в основном все осталось по-прежнему.

Обменявшись с Дорошенко только им понятными словами, полковник спросил Рудакова:

– Дом Полийчука знаете?

– Так точно! Его хата у самого оврага. Если нужно, могу вычертить подробную схему.

– Нет, не надо, – заметил полковник. – Теперь она с краю не будет, – усмехнулся он каким-то своим мыслям. – В самом что ни на есть центре. – Отбросив шутливый тон и поднявшись из-за стола, подошел к карте. Рудаков и Дорошенко последовали за ним. – Которая его хата?

– Вот эта, – показал капитан.

– Ничего не скажешь, удобно расположился… Вот что, Рудаков, подберите пятерых солдат и, как только стемнеет, вышлите их к дому бухгалтера. Задача: скрытно расположиться в кустарнике. Чтобы ни одна веточка не шелохнулась. Полагаю, что такая мера будет не лишней, – авось гость заявится прямо к нему. Вы меня поняли?

– Так. Понял.

– Старшим этой засады назначьте офицера. Инструктировать его буду сам. И это понятно? – улыбнулся полковник.

– И это понятно, – в тон ему ответил Рудаков, зная привычку Батова всякий раз переспрашивать и проверять, как понято его распоряжение. – А сейчас хозяйка просит обедать. Это, кажется, тоже нужно, – позволил и он себе шутку.