Текст книги "Вишневая трубка
Повесть"

Автор книги: Владимир Коркош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава пятая

Ранним апрельским утром, с небольшим чемоданчиком в руках, Вознюк неторопливо шел с вокзала в город. Воздух был свеж и прозрачен. Лишь вдали, где высились заводские трубы, небо затянула сизая дымка.

По узким лабиринтам старых городских улиц торопился рабочий люд. Обгоняя взрослых, спешили школьники. Дворники заканчивали уборку. С грохотом взлетали кверху железные шторы на дверях продуктовых магазинов. Начинался рабочий день большого города.

На углу Жовтневой и Шевченко Вознюк зашел в диетическую столовую. Зал еще пустовал. Всего несколько человек, по всему судя – приезжие, сидело за столиками.

– Андрюшенька, доброго здоровьица, – радушно приветствовал Вознюка старичок-официант. – Долго, долго не показывались… Изменили нам…

Чувствовалось, что Вознюк был здесь своим человеком.

– Уж так и изменил, Кондратьич. Тоже скажете… В командировке был, в Виннице. С поезда и прямо сюда. Поесть чего-нибудь дайте.

– Сейчас, сейчас! В первую очередь! – официант поспешил на кухню.

Полтора года, прошедшие со времени возвращения Вознюка на Родину, преобразили его. Сейчас в нем трудно было узнать измученного, обросшего щетиной скитальца, перешедшего границу в жалких обносках. Недорогое, но аккуратное пальто отлично сидело на его стройной широкоплечей фигуре, на ногах были добротные, начищенные до блеска ботинки на микропоре… Яркий румянец оттенял черные брови и такого же цвета глаза, смотревшие на окружающих открыто и беззаботно. Привлекательный вид молодого человека лишь портили фатовские усики, словно прилепленные к губе…

Еще в пограничном отряде, когда майор Дорошенко объявил ему, что он свободен и может ехать в Харьков, Вознюк с горечью ответил:

– Что мне там делать после смерти матери…

– Смотрите, вам виднее, – резонно заметил майор, – как-никак, Харьков – ваша родина, там друзья детства, знакомые.

Вознюк сидел удрученный. Сам того не замечая, отдирал заплату от своего видавшего виды пиджачка.

– Нет, товарищ майор, – поднял он голову, – в Харьков не поеду. Каждая улица, каждый дом будут напоминать о том, что потеряно навсегда… Я ведь так виноват перед мамой! Может быть, и пожила бы еще десяток лет, если бы настойчивей добивался возвращения на Родину. – Помолчав, он добавил уже твердо и окончательно: – Останусь в Старгороде. Думаю, найду работу по специальности. А там, глядишь, и дивчина стоющая подвернется… Верно, товарищ майор? – спросил он. – Не все же холостяковать!

Вознюк поступил на работу в ремстройконтору, Дорошенко даже кое в чем помог ему.

Сослуживцам молодой специалист понравился. Не прошло и нескольких месяцев, как Вознюку дали квартиру, помогли обзавестись необходимой мебелью, – ведь человек столько натерпелся горя.

На заботу товарищей Андрей отвечал примерной добросовестностью. Не особенно приятно в зимнюю стушу или в весеннюю распутицу тащиться пешком в дальний пограничный район, куда ни одна машина не может пройти по снежным сугробам или по раскисшему тракту. Но Вознюк никогда не отказывался.

За полтора года работы на новом месте, связанной с постоянными разъездами по области, Андрей обзавелся многочисленными друзьями, которые всегда были рады «своему парню».

Единственным человеком, который без особого восторга относился к постоянным командировкам нового техника, оказалась машинистка конторы Лизочка.

Вознюк и не подозревал об этом, пока однажды она не накинулась на него:

– Как вам не стыдно, Андрей! Помыкают, как мальчишкой, а вы не постоите за себя! То едете вместо Ивана Петровича, то вместо Андрея Тихоновича… Небось в Киев или в Москву они сами ездят, а в район– то «Андрюша, махни-ка», то «Андрей, будь другом…».

Улыбаясь, Вознюк выслушал сердитую тираду белокурой девушки.

– А что со мной станется? Мне даже нравятся поездки, честное слово!

– Ну и ездите, – в сердцах бросила Лизочка и ушла к себе за перегородку.

Вознюк нравился ей. Она все чаще ловила себя на мысли, что без него жизнь кажется скучной. Когда Андрея не было в городе, девушка тосковала.

Вскоре они подружились. Лизочка ходила с просветленным лицом, не чуя под ногами земли. Окно за перегородкой приобрело вдруг огромные размеры, и дневной свет, падавший в комнатушку, был особенно ярок, даже в дождливую погоду.

Андрей, правда, ни разу еще не осмелился заговорить о своих чувствах, но Лиза и без объяснений была уверена, что любима.

Воспитанница детского дома, она с подкупающей прямолинейностью строила радужные планы:

– Обменяем наши комнаты на одну квартиру, – говорила она, восторженно глядя на Вознюка и не ожидая его согласия. – Вот здесь будет столовая, тут поставим вешалку, в углу спальни приемник. Только, чур, не сорить!..

Трудно было иронизировать над детской непосредственностью восемнадцатилетней девушки, с детства не знавшей, что такое квартира, домашний уют, ласка.

Из рассказов Вознюка Лизочка узнала, что, кроме дядюшки, на всем белом свете у него нет ни одной близкой души.

– А я? – Лизочка тогда ревниво вспыхнула. – Разве я чужая тебе? – Но тут же устыдилась своего эгоистического чувства. – Плохая я, плохая! Только о себе думаю. Давай, Андрюша, разыщем твоего дядюшку? Если он приедет, пусть у меня остановится!

Андрей раскатисто захохотал, обнял Лизу за плечи и так сдавил, что на миг она испугалась буйного порыва своего друга.

– Глупенькая, – все еще смеялся он, слегка разжав руки, но не отпуская девушку. – Нужен мне этот дядя, как… Кроме тебя, никто на свете меня не интересует. – И в подтверждение своих слов впервые за время их знакомства крепко поцеловал ее.

Лиза сидела, свернувшись в комочек, на диване, боялась пошевелиться, точно от этого зависело счастье, и лишнее движение могло вспугнуть его. Андрей, любимый, желанный, лучше всех на свете! Она так верила в него!

Худенькая и стройная в легком ситцевом платье, плотно облегавшем юное тело, она выглядела совсем девочкой. За окном, под студеным осенним ветром зябко дрожали голые ветки березы, но Лизе чудилось, что рябое это дерево все в пышной зелени, нарядное, как невеста.

Андрей встал с дивана, легонько прикоснулся к ее руке:

– Ты, пожалуй, права, растрепыш, – заговорил он в раздумье. – Есть смысл разыскать дядюшку. Тогда у нас на двоих будет один родственник. Честное слово, идея!

– Чудесно! Обязательно найдем его…

Сквозь закрытое шторой окно в комнату пробились узкие полосы света. Одна из этих полос упала на миловидное личико спящей Лизы. Смешно сморщив вздернутый носик, Лиза повернулась на спину, но теперь свет бил прямо в глаза. Лиза крепко зажмурилась, натянула на голову одеяло. Но сон прошел.

– Вставай, соня, – сама себя подняла Лиза с постели. Спрыгнула на пол, натянула на голые плечи халатик. До ухода на работу оставался час. Подняв штору, принялась за уборку.

Лиза застелила постель, тряпкой сняла пыль с этажерки, с дивана. У этажерки задержалась взглядом на фотографии Андрея в затейливой рамке.

– Андрейка! – прошептала она. – Ты мой, никому не отдам! Верно, Андрюша? И ты меня не отдашь?

На миг защемило сердечко, – вот уже две недели, как уехал Андрей в командировку, и ни слуху ни духу. Нехороший! Позвонил бы или открытку прислал.

Размечтавшись, не сразу услышала, что за дверью звонят.

«Андрюша приехал», – подумала Лиза и выбежала в прихожую. Все в ней ликовало и пело.

У порога стояла немолодая женщина в куртке почтового работника.

– Вы Титаренко? – ворчливо спросила она.

– Я, – оробела Лиза. – Вы ко мне?

Лицо женщины подобрело:

– Вам телеграмма. Распишитесь.

Лиза машинально расписалась и, забыв поблагодарить, возвратилась к себе.

Ни разу в жизни не получала она телеграмм, и сейчас этот вчетверо сложенный листок бумаги пугал больше всего на свете.

«Не случилось ли с Андреем беды?» – мелькнуло в голове, и Лиза дрожащими пальцами сорвала наклейку.

«Поздравляю тебя зпт невесту зпт приеду вторник зпт встречай зпт дядя тчк».

Какой дядя? Что за невеста? Какое это имеет к ней отношение? Лиза и родителей своих не помнит. Они умерли, оставив ее сиротой в трехлетием возрасте. Глупая чья-то шутка. Или телеграмма адресована другому лицу и по недосмотру почтальона вручена ей. Потом поздравляют какого-то мужчину и его невесту. Нет, явная ошибка.

Лиза прочитала адрес: «Улица Герцена 6 квартира 12 Титаренко Елизавете Семеновне»… Постой, постой! – встрепенулась она. – Как же я сразу не посмотрела! Под небрежно поставленным почтовым штемпелем, ниже слова «Семеновне», стояла пометка: «Для Андрея».

Облегченно вздохнув, Лиза спрятала телеграмму в сумочку. Времени на завтрак не оставалось. Торопливо оделась и вышла на улицу.

В тот же день приехал Андрей. Загорелый, обветренный, он дышал здоровьем и бодростью. В течение дня он дважды забегал к Лизе на службу.

Лиза до времени скрывала от него телеграмму, решив преподнести ее как сюрприз по приходе домой.

До чего же томительно тянулось несносное время! Ему и дела нет до чьих-то переживаний! Лизочка то и дело посматривала на стенные часы, – уж очень медленно ползли стрелки по циферблату.

В конце рабочего дня снова пришел Андрей.

– Пора обедать, – объявил он. – Пошли, Лизок.

Быстро собрав бумаги и закрыв пишущую машинку, девушка подумала о телеграмме, которую переложила из сумочки в шкаф. Доставать ли ее при нем?..

– Иди, Андрейка. Я догоню. Мне еще на минутку задержаться нужно.

Андрей ушел. Лиза припудрила носик, надела пальто и, взяв телеграмму, заспешила к выходу.

Догнав Андрея, она некоторое время шла за ним, любуясь статной фигурой парня. Он шел, уверенный в себе, не обращая внимания на прохожих. Девушки оглядывались на него, иные многозначительно улыбались, и Лизу кольнуло чувство ревности.

– А вот и я, – подхватила она его под руку, почти повиснув на ней.

– Ты чего запыхалась, птичка? – ласково спросил он.

«Птичка», «растрепыш», «Лизок» – каждый раз услышав новое ласковое слово, девушка проникалась к любимому чувством искренней благодарности.

– Тебя догоняла, – шепнула она ему на ухо. – А вдруг украдут…

– Меня? Я однолюб, Лизок. Украсть себя никому не дам.

После таких слов у Лизы отпала охота «разыгрывать» Андрея, и она просто сказала, протянув бланк:

– Дядя телеграмму прислал.

Вознюк мгновенно преобразился, отнял руку:

– Что ж ты молчала? Где она?

По изменившемуся тону, по насупленным бровям девушка догадалась, что Андрей недоволен.

– Прости, милый, я хотела…

– Не люблю глупостей! – резко вырвал Вознюк злополучную телеграмму из ее рук и, прочитав, тут же смягчился – Ладно, Лизок. Я погорячился, сам не пойму почему… Не стоит из-за старика ссориться. Улыбнись-ка, ну, улыбнись же. – И Андрей заглянул ей в глаза.

Лиза притворно хмурилась, хотя обиды уже как не бывало.

Они вошли в скверик, присели на скамье. Теплый весенний день привел сюда детишек с их немудреными игрушками, веселым гомоном, привел стариков с неизменной газетой в руках, любителей домино…

Андрей еще раз прочел телеграмму и свистнул.

– Силен старик! Ты только послушай. Лизок, он просто комик!

Лизочка недоуменно подняла брови:

– Почему?

– Да как же, не телеграмма, а ребус. Я только сейчас подумал: каким поездом, когда и откуда приедет – неизвестно! Как он выглядит – тоже не знаю. Просто здорово! Что будем делать?

– Сейчас обедать пойдем, – резонно заметила Лиза, – а потом будем ребусы разгадывать.

– И то верно, – согласился Андрей.

После обеда они опять сидели в том же скверике. Солнце клонилось к закату. Свежело. Подул холодный ветерок, и сквер постепенно опустел.

– Андрейка! А ведь ты сам усложнил ребус. Его вовсе и нет. Можно просто сидеть дома и ждать, пока дядя придет, мой адрес он знает. Не станешь же ты спрашивать на вокзале у каждого пожилого пассажира, не он ли твой дядя из Харькова!

Вознюк отрицательно покачал головой:

– Ты у меня самая умная! Только… хорошо ли заставлять пожилого человека ходить по незнакомому городу и разыскивать улицу Герцена. Мало кто знает новые названия. Ленина улицу старожилы знают как улицу Легионов. Герцена как… В общем, не подходит! Выйдем лучше к харьковскому поезду раз, другой, – может и встретим. И совесть моя будет чиста. Согласна?

Лиза молча кивнула.

– Вот и договорились. Одна голова хорошо, а две все же лучше.

– Хуже. Обе ничего не стоят, – вдруг выпалила Лиза.

Андрей посмотрел в ее светлые глаза, но лукавства не заметил. Искреннее удивление выражали они.

– Ты уверен, что дядя живет в Харькове?

– Конечно! От роду там.

– Почему же тогда телеграмма из Винницы?

– Разве? – удивился Вознюк. – А я и не посмотрел. Действительно… Вот чудит старик! Наверно, ездил туда в командировку, а нас решил навестить на обратном пути. Все равно встретим!..

Глава шестая

Звонок телефона поднял Дорошенко с постели. Взяв трубку, он взглянул на часы: скоро три. «Что-то, видимо, случилось на границе», – решил майор. Неожиданные звонки часто поднимали его среди ночи, и он научился различать их: долгий, настойчивый – вестник тревоги, короткий – сообщение, с которым можно повременить до утра.

– У телефона!

В трубке трещало и шумело. Далекий голос надрывался в крике:

– Товарищ майор! Капитан Рудаков докладывает… Вы слышите меня, товарищ майор? – последние слова прозвучали «т-а-а м-о-о-р».

– Говорите, слушаю вас! Ну, говорите же! – Напрягая слух, Дорошенко пытался уловить в хаосе звуков смысл доклада начальника заставы. Подчас достаточно было нескольких слов, все остальное угадывалось. Но сейчас нельзя было ничего разобрать.

Дорошенко постучал по рычагу аппарата.

– Коммутатор! Устраните помехи. Включите усилитель! – На телефонной станции что-то сделали, и шум значительно уменьшился. – Рудаков, как сейчас?

– Теперь отлично слышу вас. – Голос начальника заставы звучал отчетливее.

– Докладывайте, что случилось.

– Может и зря вас побеспокоил, – замялся Рудаков, – но вы приказали докладывать…

– Да бросьте вы. Говорите!

– Через полчаса ваш знакомый выезжает в райцентр на подводе, а оттуда в Старгород…

– Ясно, ясно, – тут же ответил Дорошенко, вспомнив, о ком идет речь.

Сон как рукой сняло:

– Спасибо, Рудаков. Хорошо, что сообщили!

Речь шла о Полийчуке. После того как была опознана вишневая трубка, бухгалтер привлек к себе внимание. Правда, не было ни одного мало-мальски серьезного повода к подозрениям, но Дорошенко подсознательно проникся недоверием к переселенцу с Карпат.

С большим трудом удалось наконец удостовериться, что Зося Франкевич не ошиблась, – трубка действительно принадлежала ее покойному мужу. Да и Полийчук, чего прежде за ним не замечалось, стал заискивать перед Зосей, ухаживать за ней, да так открыто, что ей однажды намекнули о скорой свадьбе.

Прямых доказательств, что Полийчук– чужой человек, не было. Однако ряд событий последнего времени определенно бросал тень на него. Взять хотя бы историю с порчей посевного материала. Или загадочное убийство колхозника Семушкина во время операции на границе. Полийчук участвовал в ней, лежал неподалеку от Семушкина, но кто ударил колхозника в спину ножом, тоже осталось неизвестным.

Может, и эта поездка в область затеяна неспроста?

Дорошенко оделся «по тревоге». Через полчаса он уже был в штабе и звонил Батову на квартиру:

– Простите, что в неурочное время, но, кажется, наши знакомые зашевелились…

– Хорошо, Иван Андреевич. Скоро буду.

В штабе Дорошенко подробно доложил полковнику о сообщении Рудакова и своих подозрениях, которыми до этого ни с кем не делился. И удивился: полковник не только согласился с его доводами, а, оставив другие дела, решил вместе с ним ехать в область.

– Вызовите машину, – распорядился Батов. – Кого-нибудь из своих помощников прихватите. Я тем временем позвоню товарищу Шаренко, будем действовать сообща.

Полийчук приехал в Старгород на попутной машине с ходатайством исполкома райсовета выдать колхозу «Победа» семенную ссуду.

– Помочь не можем! – отказал управляющий конторой «Заготзерно», возвращая письмо райсовета. – Ссуду дадим, но не раньше чем дня через три, когда подойдет эшелон с посевным материалом.

– Через три дня? – заволновался бухгалтер. – Да нам же сейчас каждая минута дорога!

И такое разочарование и досада отразились на лице Полийчука, что даже невозмутимый директор смягчился:

– Обещаю вашему колхозу в первую очередь.

Наспех пообедав в первой попавшейся столовой, Полийчук поехал трамваем в центр. На шумной площади Рынок он пересел на троллейбус, идущий в сторону аэропорта, а там опять сделал пересадку и доехал до парка, где смешался с толпой гуляющих. Около получаса побродил по аллеям и убыл на вокзал.

В буфете Полийчук выбрал место за столиком подле окна, выходящего на привокзальную площадь, подозвал официантку.

– Бутылку пива и закусить!

Медленно попивая пиво, он время от времени с равнодушным, скучающим видом посматривал в окно. На площади было людно и шумно. Приходили и уходили трамваи. Пассажиры суетились, толкались, куда-то спешили. Бесшумно подкатывали такси. Все это, казалось, не занимало Полийчука.

«Кого же он поджидает?» – думал помощник майора Дорошенко, ни на минуту не выпускавший из виду Полийчука. Капитан устроился напротив большого трюмо в углу буфета, спиной к бухгалтеру.

Видимо, спокойствие «подопечного» не могло его усыпить. В буфет заходили новые посетители, но никто из них не задерживался более двух-трех минут. А этот сидит и сидит…

Полийчук на миг оторвал взор от окна, осмотрелся и быстро осушил кружку. Напускная меланхолия улетучилась. Теперь взгляд его был прикован к одной точке. Капитан проследил и понял в чем дело: бухгалтер «прилип» к киоску «Горсправки», подле которой под руку с девушкой стоял Вознюк.

Андрей оживленно беседовал со своей спутницей, изредка поглядывая на большие часы, висевшие у входа в станционное здание.

Судя по смеющемуся выражению лица Лизы, Вознюк ей рассказывал что-то забавное.

Андрей был одет в простенький черный костюм. Плащ, вероятно прихваченный на случай дождя, он перебросил через плечо. Из кармана пиджака торчала газета.

Опытным глазом капитан сфотографировал в памяти все его приметы, затем поднялся и, не спеша, вышел на привокзальную площадь.

Лицо Полийчука изменилось, – по всем приметам, у киоска стоял Остап. Именно так его обрисовал Горлориз. Одно лишь настораживало: почему Остап пришел с девушкой? Случайная это спутница, от которой он не может отвязаться, или Горлориз в спешке не упомянул о ней?

«Он или не он? – лихорадочно работала мысль. – А вдруг ловушка? Вдруг продался?!» За многие годы пребывания в бандитском подполье Полийчук научился волчьей осторожности. Легковерным он никогда не был, даже в молодости. А после «лесных университетов» – и подавно…

– Граждане пассажиры! – захрипел репродуктор. – На второй путь прибывает поезд номер восемьдесят третий, Харьков – Старгород!

Вознюк прослушал сообщение диктора и вместе с Лизой стал внимательно вглядываться в поток людей, хлынувший с перрона на улицу.

Вагоны трамвая, троллейбусы, такси отходили переполненные. Через минут пятнадцать площадь опустела. Город любезно распахнул свои двери еще нескольким сотням людей.

Полийчук так и не отважился подняться со своего места, словно был привязан к нему. В эти минуты он и в самом деле ощущал в ногах свинцовую тяжесть.

Вознюк еще несколько минут постоял у киоска, а затем вместе с Лизой направился в город.

«Ничего, – утешал себя Полийчук, – если это Остап, то я ему больше нужен, чем он мне. Придет и завтра. Спасибо директору „Заготзерно“, дал „увольнительную“ на два дня».

Довольный собою, Полийчук принялся за третью бутылку пива, прибавив к ней четвертинку, принесенную на всякий случай…

На следующий день бухгалтер снова был на вокзале. Теперь он пристроился на скамье в зале ожидания. Пассажиры, как и обычно, суетились у билетных касс, другие подремывали в ожидании поезда или тянули бесконечный разговор. Никому не было дела до Полийчука, ничем не выделявшегося среди всех остальных.

Через полчаса – капитан заметил время– появился Вознюк со своей спутницей, в той же одежде, что и вчера, и снова с газетой в кармане пиджака. Он остановился у того же справочного бюро.

Теперь капитан не сомневался, что и Полийчук и Вознюк ищут встречи, которая обусловлена третьим лицом.

Время близилось к приходу харьковского поезда. Выждав немного, Полийчук взял свой небольшой чемоданчик и направился к выходу на перрон. Вместе с толпой встречающих он проскочил в тоннель и через несколько минут оказался в конце перрона, откуда хорошо наблюдался киоск.

«Пожалуй, это и есть представитель „центрального провода“ Остап, – размышлял бухгалтер, присматриваясь из-за колонны к Вознюку. – Дальше уклоняться от встречи просто глупо… Ну, какой еще ловушки я боюсь? Никаких улик против меня нет…».

Подошел харьковский. Встречающие направились к вагонам, а Полийчук все еще колебался: а вдруг? Вдруг это последний его шаг на свободе? Если так, то одним тюремным заключением ему не отделаться. За спиной «груз», которого хватит, чтобы трижды быть приговоренным к смерти!

«Пойду!» – наконец решил он и вместе с потоком людей вышел на привокзальную площадь, за воротами остановился с видом человека, плохо ориентирующегося в новом месте. Поставив чемоданчик между ног, Полийчук начал разглядывать площадь, ближайшие здания. Площадь постепенно пустела. Кто-то предлагал бухгалтеру помощь. Другие осведомлялись, на какую улицу ему нужно попасть. В ответ он бормотал что-то нечленораздельное.

– Андрейка! Смотри, вон человек с чемоданчиком ищет кого-то. Не твой ли дядя?

– Кто его знает, – повел плечами Вознюк, тоже приглядываясь к бухгалтеру. – Подождем. Должен он хоть улицу спросить у кого-нибудь.

Людской поток схлынул, и Полийчук медленно направился к киоску «Горсправки».

Вид у него был растерянный. Не обращая внимания на Вознюка и Лизу, он постучал в закрытое окошко. Никто не ответил. Тогда, пригнувшись, он заглянул во внутрь.

– Гражданин! Справочное работает только в вокзале, – промолвил Вознюк, улыбаясь беспомощности провинциала, и переглянулся с Лизой. – Вы что-нибудь хотели узнать? Может быть, мы сумеем помочь вам?

Полийчук поднял глаза, мельком взглянул на молодого человека:

– Чем ты мне поможешь, товаришок? Вот на нее надежда была, – ткнул он коротким толстым пальцем в закрытое окошко, – а пани, видать, где-то швендяет, – добавил он с напускной горечью и спросил – А ты, часом, не харьковский?

Лиза незаметно для Полийчука локтем толкнула Андрея. Тот ответил ей понимающим взглядом, но от ответа незнакомцу уклонился:

– Что, папаша, земляков ищете?

Полийчук тяжело вздохнул и сплюнул в сердцах:

– Та племянника шукаю, новинка ему в ребро! Должен был меня устренуть, да, наверно, такой аккуратный, як та пани, что на работе не сидит и замест справок якомусь кавалеру мозги крутит.

Теперь Андрей подтолкнул Лизу.

– А не Вознюк ли его фамилия? Не его ли ищете?

Полийчук просиял, хлопнул себя ладонями по бедрам:

– Та Вознюк же, боже ж ты мой! – воскликнув он возбужденно. – А вы шо, знаете его, чи може он вам перепоручил меня устренуть?

– Дядя! – бросился обнимать его Андрей. – Так я же тебя второй день прихожу встречать! Знакомься, это моя невеста. И ты, Лизок, знакомься с моим дядей: прошу любить и жаловать Николая Архиповича Вознюка!

– Фу, аж уприв на радостях, – промолвил Полийчук и снял с головы картуз. Он действительно взмок. Крупные капли пота покрывали залысины высокого лба.

– Неначе сино косыв. Чи нема у тебя, племяш, якой бумаги, трошки обмахнусь… Спасибо, – взял он протянутую газету, промокнул ею лоб, вытер руки и, скомкав, бросил тут же. – Вот теперь ведите меня, молодежь. Ведите старого, побачу, як вы устроились.

Вознюк переглянулся с Лизой, и та предложила Андрею и его гостю:

– Пойдемте ко мне. Я недалеко живу. Поужинаем вместе, а дядя отдохнет с дороги. Хорошо?

– Правильно! – согласился парень. – Давай свой чемодан и пойдем.

– Та вин легкий. Зовсим легкий. Сам понесу, – на слове «зовсим» бухгалтер сделал ударение.

По дороге Лиза вдруг вспомнила о телеграмме и рассмеялась. Мужчины удивились ее беспричинному смеху.

– Ты чего? – спросил Андрей.

Все еще смеясь, Лиза ответила:

– Дядя меня так напутал… Даже не представляете, Николай Архипович, как на меня подействовала ваша телеграмма…

– Какая? – приостановился Полийчук и недоуменно посмотрел на Вознюка.

– А та, что прислал из Винницы, – подмигнул Вознюк. – Лизочка ждала ее из Харькова.