Текст книги "Санитар"

Автор книги: Владимир Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

31

Дегтярев опоздал на работу на два часа. Когда пришел, Паша его лицо увидел – опухшее и красное – и не стал ни о чем спрашивать даже, кивнул молча, здороваясь.

– Твое счастье, что ты ушел вчера, – сказал Дегтярев, морщась. – Напились до поросячьего визга. Колюня едва с балкона не упал. Ты Колюню знаешь?

– Нет.

– Порядочная сволочь, – признался Дегтярев. – Напился, перелез через перила балкона и кричит: "Щас прыгну!" Полчаса мы его уговаривали, чтобы он не дурил.

– Ну и как?

– Уговорили. А он, когда в комнату вернулся, и говорит: "Я прыгать и не собирался. Просто хотелось посмотреть, как вы все вокруг меня бегать будете". Представляешь?

– А я бы не уговаривал его, – сказал Паша.

– Ты бы не уговаривал, – согласился Дегтярев. – Характер не тот. Ты чем, кстати, вчера Розку так напугал? – вспомнил вдруг.

– Напугал? – изумился Паша.

– Ясное дело – напугал. Сидим мы с ней на кухне, о том о сем разговариваем, а она вдруг спрашивает меня: "Как думаешь, дружок твой, Паша, может человека убить?"

Барсуков почувствовал, как становится холодно внутри.

– С чего это вдруг она вопросы такие задает? – спросил деревянным голосом.

– Не знаю. Это же ты с ней на балконе разговаривал о чем-то.

Паша моментально всю их беседу с Розой в уме прокрутил. Не было ничего такого сказано, что могло бы подобные вопросы спровоцировать.

– Глупости, – пробормотал непроизвольно. – Не было ничего.

Дегтярев поморщился, у него голова, похоже, сильно болела, сказал:

– Она вообще девочка мнительная. И спрашивала будто на полном серьезе.

Это было как-то связано с тем, что она вчера плакала? Смятение охватило Пашу, хотелось домой вернуться, казалось, что только там к нему спокойствие придет. Придвинул к себе телефон, начал номер набирать и вспомнил – провод-то оборван, не дозвонишься. И с работы не уйдешь.

Дождался обеденного перерыва едва-едва, выскочил на улицу, остановил такси. Всю дорогу, пока ехал, хотелось шофера подгонять, еле сдерживал себя. У подъезда сидел на лавочке Петр Семенович. Поздоровался приветливо, но Паша возле него не остановился, промчался по лестнице вверх, не в силах лифт ждать. Позвонил в дверь, одновременно доставая из кармана ключи. Никто ему не открыл, ему уже совсем не по себе стало, едва ключом в замочную скважину попал – руки тряслись и не слушались совсем.

Вбежал в квартиру, крикнул с порога: "Роза!" Комната ответила безмолвием. На столе его записка лежала, которую он Розе оставил. Прошелся стремительно по комнатам, даже на балкон выглянул. Ушла. Тревога в сердце разрасталась, скоро заполнит все и прорвется – чем-то? Стоял посреди комнаты, вращая бешено глазами, и вдруг взгляд на стол упал – верхний ящик был выдвинут немного. И тогда он понял. В свою догадку еще боялся поверить, но знал уже, что произошло. Выдвинул ящик стремительно – фотографий не было! Он их вчера сюда бросил: Самсонов, Охлопков, Ектенбаев, все его жертвы недавние, и еще Подбельского фото. Вот откуда вопрос ее, который она Дегтяреву задала, – может ли он, Паша, человека убить. Лента памяти прокрутилась назад. Розу эту он в своей жизни еще только один раз видел – у Самсонова покойного в гостях. Что было-то тогда? И вспомнил – он стоит в прихожей и нож в руках держит. И вдруг появляется Роза, Значит, видела она нож. Наверное, не придала этому значения поначалу. А потом узнает о смерти Самсонова и Валентины этой, свидетельницы невольной. Розе говорят, что их зарезали обоих. И тут она о ноже вспоминает.

Паша едва не застонал от душившей его бессильной ярости. Так мечется попавший в капкан зверь. Еще жив, но чувствует уже подсознательно, что обречен.

Положил в карман нож, выбежал на улицу.

– Опаздываешь? – спросил с лавочки Семенович.

– Ага. – Задержался лишь на мгновение – чтобы спросить только: – Перед моим приходом девушка не выходила из подъезда?

Обрисовал, путаясь в словах, как Роза выглядит.

– Я утром ее видел, – сказал Семенович. – Выскочила из подъезда и помчалась.

– Куда?

– К остановке. На работу, может быть, опаздывала.

Паша мог бы поверить в то, что она на работу опаздывала. Если бы из его квартиры не исчезли фотографии. Те самые.

32

Дегтярев в одиночку загружал небольшой фургон. Ему до сих пор не полегчало после вчерашнего, и вид он имел бледный.

– Я помогу тебе сейчас, – бросил на ходу Паша. – Вот только переоденусь.

Забежал на склад – и сразу к шкафчику, где одежда хранилась. Обшарил поспешно карманы дегтяревских брюк, нашел блокнот, раскрыл на букве Р. Розы было две: против первого имени просто номер телефона и адрес. Улица была та же самая указана, на которой Дегтярев жил. Роза говорила, что они соседи. Значит, ее это номер.

Позвонил, трубку телефонную с такой силой сжимал, что казалось – еще одно усилие небольшое, и раздавит ее.

– Алло? – сказал женский голос.

Голос был настороженный. Ее, Розы, голос.

– Нину позовите, пожалуйста, – сказал Паша первое, что в голову пришло.

– Здесь нет такой. Вы номером ошиблись.

– Извините.

Бросил трубку на рычаг, закрыл лицо руками, размышляя. Значит, она сейчас дома. Нельзя медлить. Надо достать ее, пока она не успела ничего сделать. Почему-то уверен был – что не успела пока, не донесла.

– Тебе плохо?

– А?! – вскинулся Паша.

Над ним стоял Дегтярев.

– Плохо, что ли?

– Неважно себя чувствую.

– И я. – Дегтярев присел рядом.

Паша дегтяревский блокнот положил незаметно в карман.

– Переборщили мы вчера, – вздохнул Дегтярев.

Наконец Паша решился.

– Я уйду, – сказал он. – Ты прикрой меня в случае чего. Ладно?

– Что, совсем плохо?

– Да.

Дегтярев кивнул, ему одного, кажется, хотелось – чтобы день сегодняшний закончился прямо сейчас, немедленно. Спросил лишь:

– Ты у меня сегодня ночуешь?

– Да.

Паша сказал это и вдруг всполошился, поспешно поправился:

– Нет, не получится. Дома у себя переночую.

Он подумал, что, если будет кровь, лучше ему не к Дегтяреву, а к себе потом поехать.

– А сырость?

– Какая сырость?

– У тебя же трубы прорвало.

– А, ты об этом, – вспомнил Паша. – Уже не так плохо, как раньше было.

– Тогда до завтра, – сказал Дегтярев и поднялся.

– До завтра, – отозвался Паша.

Оставшись один, он заглянул в блокнот, запомнил номер дома и квартиры, блокнот вернул на место и вышел из склада, держа в руках сумку. В сумке у него лежал нож.

Когда вошел в троллейбус, то увидел милиционера. Тот сидел у окна и на Пашу даже не взглянул. Паша встал спиной к милиционеру, так и ехал и все время чувствовал напряжение, такое, что мурашки по коже.

На дегтяревской остановке вышел. Дом Розы совсем недалеко оказался. Паша теперь был собран и на все готов. Еще не знал, как именно себя поведет, но кто-то там внутри его поступками управлял – и в нужный момент этот "кто-то" подскажет ему, что он должен делать.

Дом был старый, пятиэтажный, без лифта. Паша по лестнице поднялся, расстегнул сумку, нож в руку взял и только тогда в нужную ему дверь позвонил. Дверь была без глазка, и это ему понравилось. Сначала тихо было, потом вдруг женский голос спросил из-за двери:

– Кто?

– Это с избирательного участка, – сказал Паша. – Списки сверяем. Откройте, пожалуйста.

Он и сам тому удивился, как складно все у него получилось. Замок щелкнул, дверь распахнулась, и он увидел Розу. И, даже ее увидев, еще не знал, что должен предпринять, а она вдруг закричала истошно-испуганно и отступила в глубь темного коридора, и ее крик Пашу из оцепенения вывел. Он знал уже, что будет дальше. Переступил через порог, дверь за собой захлопнул, чтобы крик приглушить, а Роза и не кричала уже, пятилась от него молча, с выражением неописуемого ужаса на лице. И по лицу ее Паша видел – он не ошибся. Она все знает. И фотографии она взяла.

Роза наткнулась на стену, больше ей отступать было некуда, и тогда Паша к ней подошел и ударил ножом в живот – она охнула, рану руками зажала и опустилась обессиленно на пол. Паша видел, как между пальцев ее заструилась кровь.

– Фотографии где? – спросил.

Роза молча смотрела на него. Глаза еще ясные были, но Паша чувствовал – еще немного, и она сознание потеряет.

– Где фотографии? – повторил, стараясь успеть.

– Их нет.

Не пыталась даже отпираться.

– Как – нет?

– Я выбросила их.

Паша ей к лицу нож поднес. Лезвие ножа было в крови.

– Ну? – сказал требовательно.

Она закрыла глаза. Нет, нельзя так.

– Скажи – и останешься живой, – сказал зачем-то шепотом.

Что угодно готов был сейчас пообещать, даже то, что сам в милицию пойдет и сдастся – только бы она фотографии отдала.

– Их нет, – повторила она слабым голосом.

– А где?

Не удержался, ударил ее кулаком в лицо. Голова безвольно откинулась, слышно было, как она ударилась о стену.

– Я отправила их.

– Куда? – Паше показалось, что он сейчас сознание потеряет.

– В милицию.

– В какую милицию? – закричал, но уже почувствовал, что что-то страшное произошло, непоправимое.

– В милицию, – повторила она. – Заклеила в конверт и в ящик бросила.

– В какой?

– В почтовый.

– Знаю, что в почтовый! Где он? Ящик этот где?

– Не помню.

Ее голос раз от раза становился все слабее. Паша, пытаясь унять охвативший его страх, схватил Розу за волосы, поднял ее голову, сказал хрипло, заглядывая в мутнеющие глаза:

– Если не скажешь сейчас, в какой ящик конверт бросила, я убью тебя.

Он мог бы и не говорить этого. Она и так знала, что умрет. Не тешила себя несбыточной мечтой выжить. Ведь никто не мог прийти ей на помощь.

– Я знала, что это ты, – сказала она с усилием. – И Валю… И Самсонова.

– Чушь, – буркнул Паша.

– Я нож видела.

Да, она видела в тот раз нож.

– …почти уверена была… но хотела убедиться… пыталась выследить тебя…

– Это ты мне звонила?! – осенило Пашу. – Да?

– Да.

Он рассмеялся нервно.

– Стерва! – сказал, не удержавшись. – Напугала меня. Ты следила за мной?

– Да.

– И однажды в подвале спряталась, да?

– Да.

И тогда Паша ударил ее по лицу ногой – с удовольствием ударил, ему вдруг легко стало и весело.

– Кому говорила обо мне?

Она не ответила, завалилась на бок. Кажется, потеряла сознание. Паша прошел в комнату. Однокомнатная квартира. Фотографии каких-то стариков на стенах. Репродукции картин. Паша взял в руки Розину сумочку, ту самую, с которой она к нему домой приходила, вытряхнул содержимое на стол. Помада, кошелек, связка ключей. Фотографий не было.

Вернулся в прихожую, склонился над Розой, с силой встряхнул ее. Она открыла глаза.

– Что кроме фотографий ты вложила в конверт?

Она ничего не могла произнести, лишь слабо качнула головой.

– В какой ящик ты конверт бросила?

Хотел опять ее ударить, но сдержался, испугавшись, что она опять сознание потеряет и он ничего не успеет узнать.

– Минуту тебе даю! – объявил.

Он блефовал. Это не он давал минуту. Это Роза ему минуту давала. Потому что больше у нее самой времени не было. Паша ее голову приподнял и увидел – в глазах уже жизни не было. Опасаясь испачкаться кровью, взял Розу за волосы, положил ее так, что она теперь лежала спиной вверх, и стал методично удары наносить – один за другим, не останавливаясь. Мстил за то, что она на его пути встала. За то, что выследила. За то, что фотографии украла. И еще за страх за свой мстил Барсуков.

33

Мухатов позвонил Подбельскому во второй половине дня.

– Вы бы подъехали к нам в управление, Дмитрий Николаевич.

– Как срочно?

– Да чем быстрее, тем лучше.

– А что за спешка такая? – поинтересовался Подбельский.

– Не по телефону, – сказал Мухатов. – Приезжайте, словом. Пропуск я для вас закажу.

Подбельский, положив трубку на рычаг, вызвал к себе в кабинет начальника охраны.

– Что с барменом из "Стрелы"?

Охранник посмотрел на Подбельского долгим взглядом, размышляя, как лучше сказать.

– Не добились мы ничего.

– Плохо, – пожурил Подбельский. – Ну а дальше-то что?

– С барменом?

– Да, с барменом.

– Он исчез.

– Надежно?

– Да.

– А мне вот полковник Мухатов почему-то звонит. Не по этому ли поводу?

Подбельский спросил и взглянул на начальника охраны требовательно.

– Нет, – сказал тот твердо. – Бармена так далеко спрятали, что его никакой экстрасенс не найдет.

– Ты не очень-то хвастай, – нахмурился Подбельский. – Ладно, иди.

В управление к Мухатову он отправился через полчаса. Все дела отложил, потому что знал: все равно ничем заниматься теперь не сможет, будет думать об этом мухатовском звонке.

Полковник его встретил не так, как обычно, слишком сосредоточен был, и Подбельскому это не понравилось, хотя он вида и не подал.

– Садитесь, – Мухатов на стул кивнул и, пока Подбельский усаживался, выложил что-то на стол.

Подбельский глаза поднял и увидел фотоснимки. Их три было. И на одном из них – крайнем справа – он узнал Ектенбаева. Перевел взгляд и на соседнем снимке тоже узнал человека – Охлопкова. Только третьего он не узнал. Но догадался.

– Этот тоже мертв? – спросил, показав пальцем.

– Да. Самсонов его фамилия. Самым первым погиб из этой троицы. Тоже предприниматель, кстати.

Подбельский уже взял себя в руки, поднял голову, и в его глазах Мухатов прочитал спокойствие. Подбельский ждал объяснений.

– Интересные фотографии, – сказал полковник.

Подбельский голову склонил, соглашаясь. Он невозмутим был сейчас.

– Но это не наши оперативные материалы, вот ведь штука какая. Снимочки эти по почте к нам пришли.

– По почте? – не понял Подбельский.

– По почте, да. Нам их прислали.

– Кто?

– Неизвестно.

Мухатов извлек из папочки конверт, положил на стол перед Подбельским. Конверт был чист, только там, где надо адрес получателя указать, темнела написанная торопливой рукой строчка: "В милицию".

– Письмо было брошено в почтовый ящик в районе ЦУМа, – сказал Мухатов. – На почтамте обратили внимание на странный адрес и передали письмо нам, не вскрывая.

– И зачем вы мне это показываете?

– А я не все пока вам показал, – сказал Мухатов. – В письме этом еще один снимок был.

Достал карточку из папки, положил на стол. На карточке был Подбельский.

– Вот так-то, – развел руками Мухатов.

Только теперь, похоже, выдержка Подбельскому изменила. Он взял снимок дрогнувшей рукой, всмотрелся. На снимке он был обведен красным фломастером.

– И что это может означать, по-вашему? – спросил, глаз не поднимая.

– Это предупреждение.

– Чье?

– Не знаю пока. Но это точно предупреждение. Сигнал.

– Я – следующий?

Мухатов вздохнул.

– Не молчите, – попросил Подбельский. – Я должен знать. И соответственно себя вести.

Мухатов промолчал.

– В конверте четыре фотоснимка, – сказал он. – Трое из сфотографированных убиты. Один жив. Но на снимке обведен фломастером.

Вдруг склонился через стол, заглянул в глаза Подбельскому:

– У вас есть враги?

– У кого же их нет?

– Необычные враги. Такие, которые на убийства способны.

– Не знаю.

– Подумайте.

– Не знаю, – упрямо повторил Подбельский, а по глазам видно было – просчитывает, кто мог бы ему приговор вынести. Перебрал в памяти всех, кто на подобное был способен, сказал: – Ничего путного в голову не приходит.

– Вы должны нам помочь.

– Я бы и рад…

– Должны помочь, – повторил Мухатов. – Зацепку какую-то дать. Иначе мы на человека этого не выйдем.

Подбельский нервно барабанил пальцами по столу.

– Это не из наших, – сказал наконец.

– Что это значит – "не из наших"?

– Не из нашего города люди.

– Неужели?

– Да. Из местных никто бы не посмел.

– А извне?

– Не знаю.

– Кто-то вас под себя подмять хочет?

Мухатов пытался вызвать Подбельского на откровенный разговор. Не было у него пока никаких зацепок. Не просматривался этот убийца совершенно.

– Угроз не было, – произнес Подбельский медленно.

– Прямых угроз, – уточнил Мухатов.

– Ни прямых, ни косвенных.

– Послушайте! – Мухатов собеседнику в глаза заглянул почти просяще. – Вы в своих кругах обстановку знаете лучше, чем я.

– Не прибедняйтесь.

– Правда, Дмитрий Николаевич. И то, что для меня – тайна, вы, быть может, как в книге читаете. А? Ну подумайте хорошенько, кто мог бы вас считать своим врагом. Представьте, что вы можете помешать какой-то сделке…

– Это чушь все.

– Вы так думаете? – опечалился Мухатов.

Склонился к собеседнику, произнес заговорщицки:

– Вы только намекните – кто. А дальше мы все сами сделаем.

Подбельский поморщился:

– Я со своими врагами сам разберусь.

Мухатов понял, что разговор сломался. Не будет ничего больше. Пустая трата времени.

– Я для вас все сделал, что мог, на сегодняшний день, – сказал полковник.

Подбельский благодарно голову склонил.

– И у меня к вам только одна просьба: если что-то где-то когда-то услышите и узнаете, сообщите мне, пожалуйста.

– И я вас об этом же прошу, – сказал Подбельский. – Вы информируйте меня.

Распрощались. Подбельский спустился вниз, к машине. Охранник открыл дверцу.

– Будь готов к неожиданностям, Виталик, – сказал ему Подбельский, прежде чем в машину сесть. – Кто-то на меня охоту начал.

– Вы не знаете – кто?

– Если бы знал – уже размазал бы по стенке, – сказал Подбельский.

Подумал, сел на заднее сиденье. Обычно он предпочитал сидеть впереди.

34

Утром следующего дня начальник охраны выложил на стол перед Подбельским два листка бумаги, плотно усеянных рукописным текстом.

– Перечень мероприятий, – пояснил кратко.

– Каких мероприятий?

– По мерам безопасности.

– Ты мне канцелярию не разводи. На словах расскажи, что предлагаешь.

– Начну с самого надежного варианта. Вам надо уехать из города.

Подбельский рассмеялся, не удержавшись:

– Ты фантазер, Виталик. Большой фантазер. Об этом и речи быть не может.

Начальник охраны сохранял невозмутимый вид, потому что заранее знал, что на отъезд Подбельский не согласится.

– В таком случае меры следующие, – сказал он. – Блокировать здание ассоциации, никого из посторонних в офис не впускать, наружную охрану увеличить втрое. Привлечь еще две или три машины-"обманки"…

– Это что?

– Это машины той же марки, в которой вы ездите сейчас. Вы будете ездить то в одной, то в другой, а в какой из них находитесь в настоящий момент – неизвестно. Просто идет колонна машин – и поди разберись, где кто.

– Хорошо, – кивнул Подбельский. – Дальше что?

– Жить придется вне города.

– В чистом поле, – сказал иронично Подбельский.

– Не в поле – на бывшей обкомовской даче, – сказал начальник охраны невозмутимо. – Там место идеальное. На километр все вокруг просматривается, никто не подойдет незамеченным.

– А разве эта дача пустует?

– Там пансионат сейчас. Но к завтрашнему дню всех оттуда выселят, я уже договорился.

– Что еще?

– Теперь меры превентивного характера. Необходимо проверить тех, с кем были трения в последнее время.

– Ты думаешь, что кто-то из них мог бы…

– Я не знаю. Надо проверить. Вот список. – Начальник охраны выложил на стол листок с двумя десятками фамилий. – Возможно, вы кого-то еще сюда внесете.

– Хорошо, ты мне его оставь, я посмотрю.

– Не затягивайте это надолго. Сегодня этими людьми уже должны заняться.

– Кто?

– ФСК.

– ФСК? – изумился Подбельский.

– Неофициально, – пояснил начальник охраны. – Все на личных связях.

– Ты не пугай меня, – успокоился Подбельский. – Ладно, дальше давай.

– Я приказал отслеживать тех, кто из других городов прибывает и имеет контакты с местными. Если что-то интересное будет – мне доложат.

Он замолчал и взглянул на Подбельского.

– У тебя все?

– Нет, – качнул головой начальник охраны. – Обстановка очень непростая, и люди должны быть уверены…

– Какие люди?

– Охрана.

– Понятно. Так в чем они должны быть уверены?

– В том, что они могут спокойно свой долг выполнять, не боясь ничего.

Подбельский понял наконец.

– Я всю ответственность беру на себя, – сказал коротко.

Эта фраза означала, что охране предоставлена свобода действий. И если будет какой-то инцидент – пусть даже со смертельным исходом, – никого из охраны не накажут. Подбельский прикроет.

– У меня все, – сказал начальник охраны.

– Иди, Виталик, работай.

35

Дегтярев спешил на работу, когда его окликнули по имени. Оглянулся и увидел стоящего в переулке Пашу. Присвистнул удивленно:

– Ты где пропадаешь?

Подошел ближе. Паша был небрит и выглядел неважно.

– Приболел, – сказал Барсуков и метнул быстрый взгляд вдоль улицы. – Не ищут меня на работе?

– Федосов спрашивал.

Федосов их начальником числился.

– И все?

– А кто еще может интересоваться?

– Да, конечно, – согласился Паша поспешно. – И что же он спрашивал?

– Где, мол, Барсуков?

– А ты?

– Сказал, что заболел.

– Правильно.

Паша прятался все эти дни и дома не ночевал. Боялся, что его схватят. Но все спокойно было, и на работе вот, если Дегтярю верить, никакого шума.

– Я сегодня вечером к тебе приду, если не возражаешь.

– Приходи, – легко согласился Дегтярев.

Значит, соврала Роза насчет фотографий. Не отправляла она их никуда. За свой обман жизнью поплатилась, дура.

Домой Паша не пошел, прослонялся день по городу, а вечером заявился к Дегтяреву. Принял душ, но бриться не стал, решил бороду сберечь на всякий случай. Утром следующего дня на работу не пошел, отправился в центр. Двухэтажный старинный особняк со скромной табличкой у входа "Ассоциация предпринимателей" он присмотрел еще накануне. Паша шел без ножа, это была разведка, потому что увиденное им накануне ему очень не нравилось – у входа в здание стоял парень в камуфляже и большинство людей заворачивал, в здание не впускал. Лишь единицы могли пройти – эти люди подолгу стояли под дверью, у переговорного устройства, что-то в это устройство объясняя. Охрана была поставлена серьезно – понял Паша.

Он прошел мимо здания не останавливаясь. Охранник на него даже не взглянул, был занят разговором с женщиной – что-то объяснял той раздраженно.

Паша перешел на другую сторону улицы, сел на лавочку в сквере. Отсюда ему вход в особняк был виден как на ладони. Полчаса понадобилось, не больше, чтобы уяснить – не попасть в это здание незамеченным. И вообще, от этой мысли лучше отказаться.

Подкатила к особняку колонна в четыре машины. Из них стремительно повыскакивали люди, их много было, но никакого хаоса в движениях, рассыпались вдоль машин, и вдруг мелькнул знакомый Паше профиль – кажется, Подбельский. Мелькнул и исчез сразу же в дверях. Люди, выскочившие из машин, прошли за ним в особняк, кортеж отъехал, и опять пустынно и тихо стало – лишь переминался с ноги на ногу одинокий охранник.

Паша со скамейки поднялся и пошел прочь. Пустая жестянка из-под пива лежала на тротуаре. Паша поддел ее ногой с остервенением.

В троллейбусе ехал мрачный и задумчивый. Получалось, Подбельский этот ему не по зубам. Ему только казалось, что все в его руках, все сделает как захочет. А выяснилось, что силен он только против шушеры мелкой, против Самсонова-алкоголика да Охлопкова, который сигаретами потихоньку приторговывает. А Подбельский вот не по зубам.

Мелькнул за окном, обгоняя троллейбус, "Мерседес". На переднем сиденье Паша успел заметить блондинку – с сигаретой в руке, голые ухоженные колени белели дразняще.

– Жируют, – сказал мужской голос за Пашиной спиной неодобрительно.

– За наш счет, – отозвался второй.

– Дожируются, – сказал первый. – Кровью харкать будут.

– Уже харкают. Их бить начали, подонков.

– Кто?

– Не знаю. Говорят, банда объявилась в городе. Убивают буржуев этих, одного за другим.

Паша слушал, не смея головы повернуть.

– Так то не банда, значит, если буржуев бьют. То настоящие ребята.

– Ага. Давно надо было.

Зашевелились сзади, потянулись к выходу. Еще говорили о чем-то, но Паша уже слов не мог разобрать. Этот разговор ему уверенности придал.

Это ничего, что охрана. Не может быть, чтоб не смог он до Подбельского добраться. Нельзя ему отступать. Да, они сильны. Со всех сторон себя прикрыли, хотят в безопасности пребывать. Но быть такого не может, чтоб лазейки не осталось. Ищи, Паша. С ними можно справиться. Правильно думал – все, что прежде полегли от его руки, мелкой шушерой были. Подбельский – вот настоящая цель. И если по нему ударить – только тогда настоящий шум будет.

Выйдя из троллейбуса, пошел через улицу. Вдруг выскочил откуда-то сбоку мотоциклист, пронесся мимо, едва Пашу не зацепив, и скрылся за углом в мгновение, будто и не было его.

У Паши план в голове оформился прежде, чем он успел до квартиры Дегтярева дойти. Купил в киоске газету, в разделе частных объявлений отыскал то, что ему нужно. Позвонил из телефона-автомата.

– Я по объявлению, – сказал. – Вы продаете ружья?

– Да.

Голос принадлежал пожилому человеку.

– Но вы ведь знаете, что нужно иметь оформленное разрешение.

– Конечно, конечно, – согласился Паша. – Когда посмотреть можно?

– Хоть сегодня.

– Вечером?

– Хорошо, вечером.

Паша записал адрес и трубку повесил на рычаг. Ему надо было еще успеть за ножом заехать.