Текст книги "Помеченный смертью"

Автор книги: Владимир Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

14

Назначенный Морозовым сеанс срывался. Бородин позвонил доктору ранним утром, извинился и сообщил, что сегодня, как раз в двенадцать часов, у него очень важная встреча. Морозов готов был вспылить, наговорить много резкостей – что не ему это надо, что ему вообще все равно, и все в том же духе – но вдруг вспомнил вчерашний вечер и маленького сынишку Бородина. Это заставило его притупить разгоревшееся было раздражение, и он спросил будничным и спокойным голосом:

– Как семья? Отправили?

– Да, я из аэропорта вам звоню.

Вот это короткое мгновение: вопрос – ответ – позволило Морозову собраться с мыслями.

– Андрей Алексеевич, время надо найти, – сказал он доброжелательно, но твердо. – Мы с вами можем перенести сеанс, но не отменить его совсем.

– У меня весь день занят.

– И нет ни одного окна?

– Ни одного.

– Ни единой свободной минуты?

В трубке было слышно, как засмеялся Бородин.

– Минута свободная есть, – сказал он. – Вот сейчас, например, когда мы с вами беседуем.

– Так не теряйте времени. Приезжайте. Я отниму у вас всего полчаса.

– Это действительно так важно? – вздохнул Бородин.

– Да.

Морозов знал, что говорил. Короткий перерыв, всего-навсего один пропущенный сеанс – и все труды идут насмарку. Он уже видел подобное и не хотел повторения.

– Хорошо, я заеду к вам, – сказал после паузы Бородин.

Он, наверное, изучал сейчас свой ежедневник.

– В девять у меня встреча, потом еще в десять, но здесь мы с вами не вклиниваемся… Так… Ага, вот, в промежутке между часом и двумя…

– Я не смогу.

– Что же делать?

– А вот с девяти до десяти – у вас что, разговор будет длиться час?

– Нет, конечно. В девять – там очень короткая встреча.

– Вот и отлично.

– Но я не успеваю, – запротестовал Бородин. – К вам приехать, у вас полчаса, потом мне еще нужно до своего офиса добраться, где меня будут ожидать ровно в десять…

– Вы сейчас в аэропорту? – оборвал его Морозов.

– Да.

– Наверняка будете проезжать мимо нашей клиники.

– Да.

– Вот и заберите меня с собой. В девять у вас встреча, но она, как вы говорите, короткая, так что я вас в машине подожду. Сразу после этого едем в ваш офис, и вот они, те самые полчаса, которые нам необходимы. Проведем сеанс, а в десять, будьте добры, встречайтесь с людьми.

– Хорошо, – согласился Бородин.

Он заехал через час. Был тщательно выбрит, но в глазах читалась усталость. Переживал о жене и сыне. А может, думал о делах. Он был один – без водителя, без охраны.

– Странно, – сказал Морозов, устраиваясь на заднем сиденье. – Я почему-то думал, что вы без охраны – ни шагу.

– Надоело.

– Что надоело?

– Телохранителей за собой таскать.

Обычная вещь. Если долго чего-то бояться, в конце концов приходит апатия. А потом внезапно – срыв. Морозов вздохнул.

– Почему вы вздыхаете? – поинтересовался Бородин. – Проблемы?

– Ничего серьезного.

Поток машин был плотный. Морозов скучающе рассматривал людей на улицах пробудившегося города.

– Долго нам с вами еще предстоит общаться? – спросил Бородин.

– А что – надоело?

Иногда можно задать встречный полушутливый вопрос и тем самым уйти от ответа, но Бородин на эту уловку не поддался, настойчиво переспросил:

– Долго?

Морозов пожал плечами.

– Не очень.

– Сколько? День? Три? Пять?

– Вы любите конкретику, Андрей Алексеевич?

– Да.

Морозов посмотрел в спину Бородину.

– Хорошо, я вам объясню, – сказал после паузы. – Мы будем встречаться с вами до самого вашего отъезда.

Бородин обернулся и посмотрел внимательно.

– Вы ведь в Лондон, кажется, собираетесь, к семье.

– Да.

– Вот до самого отлета и будем с вами встречаться.

– Я думал, что все произойдет гораздо быстрее.

– Быстрее не получается.

– Почему?

Он был очень настойчив, и лучше уж было все объяснить сразу.

– Как врач, я сделал все, что было в моих силах. Кроме одного – я не устранил первопричину.

– А в чем она – первопричина?

– В ваших занятиях, в вашем бизнесе, Андрей Алексеевич. У вас сложный период, и пока он не прекратится…

– А он прекратится?

– Обязательно! – уверенно сказал Морозов. – Как только вы завершите дела и улетите в Лондон, сразу вернется душевное равновесие. Вам нужен последний толчок. Организм уже запрограммирован на стабильность, осталось совсем немного.

– Вы шарлатан, – сказал Бородин. – Только не обижайтесь, пожалуйста.

– А я и не обижаюсь.

– Знаете, я вас боюсь.

– Почему?

– Мне кажется, что вы знаете обо мне больше, чем знаю я сам. А?

– Возможно, – осторожно ответил Морозов и даже усмехнулся, не сдержавшись.

– И что же вы обо мне знаете? Расскажите. Как это у вас называется? Психологический портрет?

– Ничего я вам не скажу.

– Есть что скрывать? Да?

Бородин обернулся.

– Просто иногда лучше чего-то о себе не знать.

– Так спокойнее спать?

– Вот именно.

Кирилл уже был выбрит и одет, когда к нему в номер постучали. Это оказался Даруев. Сегодня он был в клетчатой рубашке и старых, сильно потертых джинсах.

– О! – сказал он обрадованно, увидев Кирилла. – Ты уже на ногах! Отлично! Как спал?

– Спасибо, хорошо.

– Завтракал?

– Да.

– Значит, едем.

– Куда?

– К начальству.

– Прямо сейчас? – дрогнул Кирилл.

– Конечно. Я тебе расскажу, как все будет. С тобой пообщаются – вряд ли долго, минут пять или десять, не больше, – а потом засядешь за отчет. Я узнавал, как это делается. Все очень просто. Дают методическое пособие, где все расписано в подробностях – как и что ты должен в своем отчете отразить. Пишешь по этой шпаргалке, сдаешь отчет – и все.

– Что – все?

– Свободен.

– Можно возвращаться на станцию?

– Да.

Даруев заглянул Кириллу в глаза и рассмеялся:

– Твоя станция останется за тобой. Я узнавал.

Кирилл замер.

– Не веришь? – спросил Даруев, все еще смеясь. – Ладно, спросишь у начальства, они тебе подтвердят.

Он взглянул на часы и заторопился:

– Едем! Нам далеко, пока доберемся.

Спустились вниз, к машине Даруева. Помятый «жигуленок» с немытыми боками печально таращился на них глазами-фарами. Даруев вздохнул:

– Да, брат, недолго тебе осталось бегать, я чувствую.

– Старый, да?

– Старый – не то слово. Древний. Двигатель, ходовая – все ни к черту. Еду и болты по дороге теряю. Нормально, а?

В его голосе было столько печали, что Кириллу даже жалко его стало.

Солнце поднялось над крышами домов. Люди на тротуарах были суетливы и скучны.

– А до самой пенсии можно проработать на станции? – вдруг спросил Кирилл.

– Наверное, можно. А что?

Кирилл пожал плечами и ничего не ответил. Он не хотел возвращаться сюда, в этот город, но не знал, как объяснить свои чувства словами. Даруев догадался сам, сказал со вздохом:

– Человеку хорошо там, где он привык жить. Тебе лучше на станции, мне лучше здесь…

– Здесь скучно и неспокойно.

– Ну почему же? И здесь жизнь, Кирилл, – Даруев кивнул за спину на заднее сиденье, где покоилась пестрая матерчатая сумка. – Вот я сегодня получил от своей благоверной задание – лука купить, сыра, того, сего. Это жизнь? Жизнь. А через два дня идем в театр, уже и билеты куплены. Это жизнь? Жизнь. Начальство вчера головомойку устроило. Неприятность, что ни говори. И это тоже – жизнь. Вот такие мелочи, пустяки, все очень просто и обыденно. Мелочи, ставшие образом жизни.

– Ты корни пустил, обжился.

– Но я тоже с чего-то начинал.

– А я не хочу.

– И что – так всю жизнь и проторчишь на том острове?

– Да.

– Как знаешь, – вздохнул Даруев.

По нему было видно, что он не согласен.

Остановились у гастронома, почти на самом перекрестке.

– Я за водичкой сбегаю, – сказал Даруев.

Кирилл повернул голову. На соседней полосе, слева, притормозил перед светофором «Мерседес», и сидевший на заднем сиденье человек – молодой с длинной прической мужчина – смотрел во все глаза на Кирилла, так что он даже почувствовал себя неуютно.

Человек из «Мерседеса» казался совсем бледным, будто его лицо было вымазано мелом. Он вдруг опустил стекло, и теперь они с Кириллом будто стали ближе друг к другу, и в следующий миг пассажир «Мерседеса», Морозов – а это был он, – сказал: негромко и потрясено, едва двигая пепельного цвета губами:

– Рябов!

Кирилл даже не сразу понял, что произнесенное относится к нему. Наморщил лоб, переспросил после паузы:

– Это вы мне?

– Рябов! – все так же потрясенно повторил Морозов. – Это ты!

– Вы ошиблись, – сказал Кирилл и дружелюбно улыбнулся. – Моя фамилия Митяев. Ошибочка вышла.

Но тот, в «Мерседесе», так на него смотрел, что Кириллу уже совсем неудобно стало; он, досадуя на весь белый свет за это, выдернул из кармана паспорт, оставшийся там после таможенного контроля в аэропорту, и, распахнув его, показал незнакомцу.

– Митяев, – своими пепельными губами вслух прочитал Морозов. – Кирилл Дмитриевич.

– Привет из Росгидромета, – сказал Кирилл.

Светофор перемигнулся на зеленый. «Мерседес» стремительно ушел вперед. Кирилл вздохнул.

Морозов в «Мерседесе» бессмысленным взором рассматривал пространство перед собой.

– Ошиблись? – спросил Бородин, оглянулся и, наткнувшись на взгляд доктора, осекся.

– Надо же, – прошептал Морозов и покачал потрясенно головой. – Какие в жизни случаются совпадения!

– А Рябов – это кто? – поинтересовался Бородин. – Знакомый ваш?

– Вы за дорогой следите. Такая скорость.

Морозов вдруг передернул плечами, словно его изнутри обдало холодом. Но сидевший за рулем Бородин этого не заметил.

15

Нагретый воздух поднимался над серой лентой шоссе, и контуры предметов искажались, все плыло и дрожало.

– Опять будет жаркий день, – сказал со вздохом Даруев и еще шире распахнул ворот своей рубашки.

Город остался где-то позади, вокруг расстилались поля. Далеко, на самом горизонте, маячил трактор.

– Куда едем? – спросил Кирилл.

– На работу, – усмехнулся Даруев. – Ты думаешь, летом начальники по кабинетам сидят? Дурных нет, милый мой. Сейчас они все в пансионатах.

– В отпуске?

– Нет, почему же. Трудовые будни. Но на природе. – Даруев засмеялся: – Это мы, мелкая сошка, лямку тянем в пыльном городе. А они – среди сосен, завтрак, обед, ужин в определенное время, вечером прохлада и яркие звезды над головой. Э-эх!

Вздохнул так, что было видно – завидует.

Вскоре они действительно свернули с шоссе, прямо под запрещающий знак, и теперь ехали по узкой, аккуратно асфальтированной дороге, проложенной через негустой и симпатичный сосновый лес. Через несколько минут дорога, сделав несколько изгибов, уперлась в металлические ворота. Они были заперты, но, едва машина приблизилась, из домика вышел молодой парень в футболке и шортах и распахнул ворота, шутливо отдав при этом честь Даруеву.

– Почему одет не по форме? – изобразил строгость Даруев.

– А какая у меня форма? – осведомился сторож ворот.

– Камзол, ботфорты, – начал перечислять Даруев.

– Еще про треуголку не забудьте, – напомнил с усмешкой парень. – И про значок ГТО.

– Дошутишься! – пригрозил пальцем Даруев и, тронув машину с места, обернулся к Кириллу. – Видел, работенка какая у человека? Сосны, воздух, и за все это ему еще зарплата идет.

– У меня, если разобраться, то же самое, – буркнул Кирилл.

Ему вдруг вспомнился остров. Там сейчас океан о чем-то шепчет монотонно, ласково приглашая в свои объятия, пальмы замерли в почетном карауле, а песок такой ослепительно белый, что хочется зажмуриться. Кирилл вздохнул.

Пятиэтажный корпус пансионата открылся перед ними внезапно. Сосны стояли сплошной стеной и вдруг раздвинулись, открывая облицованное светло-желтой плиткой здание. Людей было немного, Даруев некоторым из них приветливо кивал, и они отвечали ему тем же.

Обогнули здание, и за ними обнаружилось еще одно – одноэтажное, оно стояло в глубине, прикрытое деревьями, к нему и направил свой «жигуленок» Даруев.

Под соснами было прохладно. Пахло смолой. Даруев и Кирилл вошли в здание, миновали просторный холл, у двери – одной из многих – Даруев остановил Кирилла и исчез за дверью. Он отсутствовал всего три или четыре минуты, потом, появившись, сказал деловито:

– Шеф занят. Так что начнем с медосмотра.

Увидев, как напрягся Кирилл, Даруев рассмеялся и похлопал его по плечу:

– Ты не дрейфь! У тебя же здоровье на все сто, я по тебе вижу. И нечего бояться врачей. Простая формальность, через это все проходят.

– И вы? – огрызнулся Кирилл.

– А как же!

Они шли по длинному коридору со множеством дверей, и ни одна из них не была открыта, и даже звуков никаких – только шаги идущих по коридору людей.

– Только не гусарствуй! – предупредил Даруев.

– Это как?

– Не показывай докторам, что ты лучше, чем есть на самом деле. Они у нас доки ого-го, и их не проведешь. Естественней будь.

– Мне бояться нечего, – буркнул Кирилл.

– Вот и молодец.

Они прошли в конец коридора, Даруев постучал в металлическую без каких-либо надписей или табличек дверь, и та очень скоро открылась, будто их ждали. Высокий в белом халате человек смотрел на них вопросительно.

– Медосмотр! – коротко сказал Даруев.

Человек в белом халате с готовностью кивнул и сделал приглашающий жест рукой.

Это была комната довольно больших размеров. Шкафы вдоль стен, стулья, в самом углу – стоматологическое кресло. На это кресло врач и показал.

– С зубов начнем? – запечалился Кирилл.

Зуб у него болел – справа вверху, и в кресло он сел с обреченным видом. К его удивлению, доктор не занялся его зубами, а стал закреплять на голове своего пациента какие-то датчики.

– Что такое? – обеспокоился Кирилл.

Стоявший напротив Даруев рассмеялся.

– А ты думал, здесь что-то можно скрыть? Сейчас компьютер все о тебе расскажет: и какая температура, и что где болит, и на каком ты месяце беременности.

Тоже мне шутник, подумал Кирилл, но промолчал. Врач тем временем неожиданно и молниеносно воткнул ему иглу шприца в руку. Кирилл вздрогнул, а доктор, взглянув на него внимательно и испытующе, коротко сказал:

– Тихо!

Кирилл и не думал сопротивляться. Почти сразу после укола он почувствовал внутри себя тепло. Это тепло, которое, как ему казалось, имело объем и вес, поднималось откуда-то из груди все выше и выше, и, когда оно проникло в мозг, Кирилл обессиленно прикрыл глаза. Он еще чувствовал, как доктор приподнял ему веко, контролируя его состояние, но уже не мог ни пошевелиться, ни сказать что-либо.

Доктор распрямился и сказал:

– Все!

– Сколько тебе понадобится времени? – спросил из-за его спины Даруев.

– Трудно сказать. Часа три, пять часов – не знаю.

Он развел руками, будто извиняясь.

– Дашь знать, когда справишься, – коротко бросил Даруев и вышел.

Он был сосредоточен и строг.

– Не знаю… не знаю, – честно признался доктор. – Будет ясно только тогда, когда он придет в себя окончательно.

Прошли по длинному коридору. Впереди – нетерпеливо спешащий Даруев, за ним доктор.

Кирилл все так же лежал в похожем на стоматологическое кресле. Датчики уже были сняты, и теперь он был похож на спящего человека. Красивое волевое лицо, подбородок с крохотной ямочкой, что так нравится женщинам.

– У него веки дрожат! – вдруг сказал Даруев и даже показал рукой.

– Это ничего! – быстро ответил доктор. – Пробуждается. Я же вам говорил.

И едва он успел это сказать, Кирилл открыл глаза. Он сидел несколько мгновений без движения и смотрел в одну, только ему известную точку, не мигая, и вдруг – взмах ресниц, он повернул голову и увидел стоящих перед ним людей.

Доктор наклонился над Кириллом:

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – ответил Кирилл.

– Голова болит?

– Нет.

– Какие-нибудь неприятные ощущения?

– Нет.

Даруев отстранил доктора и заглянул Кириллу в глаза.

– Назовите себя, – попросил он, произнося медленно и отчетливо. – Фамилия. Имя. Отчество.

– Рябов Дмитрий Николаевич.

Даруев при этом судорожно и радостно вздохнул.

– Очень хорошо, – сказал он. – Ваше воинское звание?

– Лейтенант.

– Где вы служите?

– В спецкоманде Комитета государственной безопасности СССР.

Даруев быстро взглянул на доктора. Тот поморщился и недовольно произнес:

– Я не мог предусмотреть всего!

– Должны были предусмотреть! – жестко сказал Даруев. – Особенно – такое!

Опять обернулся к Кириллу-Рябову.

– Меня вы знаете?

– Да, товарищ полковник.

– Как моя фамилия?

– Даруев.

Даруев распрямился и с облегчением вздохнул.

Рябов поднялся из кресла сам, без посторонней помощи, повел плечами, будто они у него затекли.

– Все нормально? – осведомился доктор.

– Да.

Рябов вышел из кабинета, увлекаемый Даруевым. Даруев, прежде чем выйти, обернул к доктору свое недовольное лицо и произнес с сарказмом:

– Комитет государственной безопасности СССР!

Эта фраза его самого так обескуражила, что он даже покачал головой.

– Надо же, а? И вы просмотрели?

– Я это исправлю! – сказал доктор с готовностью. – Поработаю с ним еще!

16

Даруев уже успел присмотреться к Кириллу, и сейчас, после происшедших с этим человеком метаморфоз, видел проступающие сквозь знакомый облик изменения. То же лицо, те же черты, но глаза другие, в них будто какая-то отстраненность и еще что-то, чему Даруев не мог дать определения. И само лицо стало жестче, рельефнее. Волевое лицо. Рябов сидел в кресле, но не вальяжно – у Даруева, когда он на этого человека смотрел, было такое чувство, что тот не расслабляется ни на минуту, готов в мгновение оказаться на ногах.

– Побеседуем? – предложил Даруев.

Рябов не ответил, смотрел спокойно-выжидательно. Спрашивайте, говорили его глаза, у меня нет тайн.

Даруев положил перед собой личное дело Рябова – это была его шпаргалка.

– Итак, вы – лейтенант Рябов Дмитрий Николаевич.

Подтверждения не требовалось, и Рябов ничего не ответил, даже не кивнул.

– Какую школу вы заканчивали?

– Сто седьмую.

– В Москве?

– Да.

– Что было потом?

– Армия.

– Какие войска?

– Ракетные.

– Где проходили службу?

– Под Челябинском.

Рябов отвечал четко и с готовностью.

– Дальше, пожалуйста.

– После армии был направлен в Минскую школу КГБ, по окончании которой обучался в Подмосковье на спецкурсах «Вспышка».

– Ваш профиль?

– Акции первого уровня сложности.

– Как называлось ваше подразделение?

– Спецкоманда Комитета государственной безопасности СССР.

Даруев поморщился и сделал пометку в лежащем перед ним блокноте.

– Вы участвовали в акциях?

– Нет, – ответил Рябов.

– Ни в одной?

– Так точно!

– Чем вы занимались по окончании курсов «Вспышка»?

Возникла пауза – первая за время их беседы, Рябов по-прежнему сохранял невозмутимость на лице, но в глазах появилась растерянность, и Даруев это уловил. Он знал причину растерянности, но вида не подал, сказал жестко и требовательно:

– Я жду!

Рябов прикрыл глаза рукой, будто вспоминал, но так ничего и не вспомнил. Даруев опять сделал пометку в блокноте.

– Какие дисциплины вы изучали на курсах?

– Огневая подготовка, методы профессиональной слежки, взрывчатые вещества, вербовка, уничтожение следов, уничтожение свидетелей проводимых акций…

Он все перечислял слово в слово так, как это было отражено в лежащих перед Даруевым бумагах.

– Достаточно, – сказал Даруев. – У меня к вам еще вопрос. Что из навыков вами сохранено?

– Все! – мгновенно и твердо ответил Рябов.

– Проверим, – усмехнулся Даруев.

В целом он был доволен. Рябов восстановил тот багаж знаний, который был заложен в него изначально. Оставалось только проверить, сохранил ли он навыки, и подкорректировать его память.

– Кстати, – сказал Даруев как бы между прочим. – Вам знаком человек по фамилии Митяев? Кирилл Митяев.

– Нет!

– Вы уверены?

Даруев смотрел испытующе.

– Подумайте, Рябов. Кирилл, метеоролог, – Даруев будто упрашивал своего собеседника. – Работает на станции у побережья Африки.

– Нет! – все так же твердо ответил Рябов.

Значит, той, прежней, памяти он был лишен полностью.

– С завтрашнего дня у вас начинается комплекс восстановительных занятий.

Проводив своего собеседника, Даруев вызвал доктора.

– Вам придется с ним поработать, – сказал Даруев и придвинул ближе свой блокнот. – У него провал в памяти с периода конца девяносто первого – начала девяносто второго года. С ним прекратили работу тогда, у него – ничего, пустота, провал.

– В принципе я могу вложить ему любую память. Какой-то набор эпизодов, которые якобы встречались в его жизни.

Даруев задумчиво смотрел в окно.

– Сценарий должен быть примерно таким, – сказал он после паузы. – Он, Рябов, все эти годы жил здесь, на базе. Тренировался. Не отлучался никуда, – Даруев обернулся к собеседнику и вздохнул. – Он абсолютно не готов к восприятию сегодняшней жизни.

– Я могу заложить в его память информацию. Всю, которая потребуется.

– Не надо! – остановил доктора Даруев. – Это ни к чему. Он пробудет здесь недолго и уедет опять. Снова будет беззаботным метеорологом по фамилии Митяев. Далекий, затерянный в океане остров. Хорошее место.