Текст книги "Красный блицкриг"

Автор книги: Владимир Бешанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Для рейда на Гродно Еременко 20 сентября выделил 4-ю кавалерийскую дивизию. Но боевым скакунам требовался отдых, поэтому вперед снова был брошен моторизо-, ванный отряд. Во главе колонны на трофейном легковом автомобиле мчался сам Андрей Иванович.

Соединения 5-го стрелкового корпуса (4-я и 14-я стрелковые дивизии) перешли границу, сломив слабое сопротивление польских пограничников, взяли в плен 29 человек, сами потеряв 6 человек убитыми и 2 ранеными. К 17 часам части корпуса вышли на железнодорожную линию Столбцы – Барановичи, а к 23 часам достигли реки Уша. В течение дня из состава корпуса были выделены подвижные отряды, продвинувшиеся до реки Сервечь. Мотогруппа 4-й стрелковой дивизии в 8 часов 19 сентября вошла в Слоним, приняв у танковых частей более 6000 пленных. В 4 часа 20 сентября мотогруппа 119-го стрелкового полка вошла в Волковыск, где была подчинена 15-му танковому корпусу. В трех километрах западнее города она столкнулась с двумя эскадронами поляков и, потеряв одного бойца убитым, взяла в плен 150 человек. 21 сентября основные силы 5-го стрелкового корпуса находи-, лись у Зельвы, а 119-й и 101-й полки были направлены к Гродно.

Еще в 1922 году территория Польши была разделена на десять корпусных округов. В городе Гродно с населением в 58 тысяч человек располагался штаб округа корпуса III, гарнизон состоял из двух полков пехоты, 29-го полка легкой артиллерии, 7-го танкового батальона и дивизиона противотанковых орудий. В сентябре 1939 года все эти соединения находились на германском фронте, и польские силы в Гродно насчитывали два импровизированных батальона и роту запасного центра 29-й пехотной дивизии, 31-й караульный батальон, пять взводов позиционной артиллерии (5 орудий), две зенитно-пулеметные роты, батальон национальной обороны «Подставы», отряды, жандармерии и полиции. В первой половине сентября усилиями начальника укрепленного района «Гродно» Полковника Богдана Хулевича был проведен ряд мероприятий по подготовке к уличным боям» с германскими частями. В частности, были созданы большие запасы бутылок, заполненных смесью нефти и бензина, многие солдаты и учащаяся молодежь прошли практический курс по использованию этого «противотанкового оружия». Однако на второй день после советского вторжения командующий округом 39-летний генерал Юзеф Ольшина-Вильчинский объявил о демобилизации армии, наборе добровольцев на «французский фронт» и перебрался из Гродно в Сопоцкин, поближе к литовской границе. За ним следом потянулась гражданская администрация.

В Гродно остался вице-президент Роман Савицкий, который под сильным влиянием патриотической польской общественности, в первую очередь-педагогической, призвал всех к обороне родного города. Под его руководством жители начали рыть окопы и рвы, возводить на улицах баррикады и устанавливать противотанковые заграждения. На основании разрешений, выписанных городским советом, добровольцам раздавалось из казарм оружие и патроны. Для борьбы с бронетехникой предполагалось использовать 40-мм зенитки и бутылки с зажигательной смесью. Преподавательницы и ученицы женских гимназий организовывали санитарные пункты.

Руководство обороной доверили полковнику Седлецкому; капитан Петр Корзон и майор Венедикт Серафин встали во главе 1-го и 2-го батальонов. Комендант гарнизона полковник Бронислав Адамович на руководство не претендовал, склоняясь, в соответствии с приказом сверху, к эвакуации в Литву. Однако, когда 18 сентября пришло известие о том, что в близлежащем местечке Скидель «белорусские и жидовские» коммунисты захватили власть, первым делом арестовав и немного постреляв «пилсудчиков», полковник деятельно приступил к организации карательной экспедиции. Ранним утром 19 сентября сотня солдат и полицейских на грузовиках выехала в Скидель. Прибыв на место, поляки быстро ликвидировали новоявленный ревком, освободили арестованных и приступили к экзекуциям. Беспорядки, организованные местными «красными» активистами, приступившими к формированию Красной Гвардии, имели место и в Гродно, но были жестко подавлены военными. Польские мемуаристы, говоря о действиях «пятой колонны», неизменно указывают на евреев и белорусов, не скрывая глубоко укоренившегося к ним недоверия со стороны «титульной нации». В связи с этим характерный эпизод приводит гродненская учительница: «Кто-то сказал мне, что евреи, которые до сей поры держались в стороне, растаскивают оружие из казарм. Взволнованная, побежала к казармам и прибыла как раз в тот момент, когда подъехала телега, полная еврейской молодежи. Все евреи имели на рукавах бело-красные ленточки, а зачарованный этим какой-то наивный капитан раздает им винтовки и патроны. Закричала на него: «Мало нам немцев и москалей, а пан еще жидов на нас вооружает!» Через минуту по телефону он получил приказ Савицкого: оружие можно выдавать только предъявившим свидетельство городского совета». Следом последовал приказ: не имеющим разрешения оружие сдать под угрозой смертной казни. В подозрительных домах были произведены обыски.

И впрямь, неладно что-то было в польском «королевстве»».

После полудня 19 сентября стало известно, что советские танки находятся недалеко от Гродно. Правда, атаку ожидали с востока, со стороны Вильно и Лиды, но русские, применив военную «хитрость», подступили к городу с юга. Что было только на руку обороняющейся стороне, поскольку наступавшим предстояло форсировать Неман и высаживаться на крутой правый берег.

Соединения 15-го танкового корпуса выдвигались к цели волнами, по мере заправки горючим. Первыми утром 20 сентября к Гродно вышли 50 «бэтушек» 27-й танковой бригады. Танкисты с ходу атаковали противника и, прорвав слабую оборону на южных предместьях, вышли к Неману. Нескольким боевым машинам под командованием майора Ф.И. Квитко удалось по мосту прорваться в самый центр, к площади Свободы. «Красные флажки трепетали над ними, – вспоминал очевидец. – На головном танке был букет цветов – где-то его приветствовали цветами, но только не в Гродно».

Очнувшись от оцепенения, вызванного внезапным появлением прямо под окнами советских боевых машин, народ повалил на улицы, но опять же не для участия в праздничном митинге. Танки, не имевшие поддержки пехоты, со всех сторон подверглись нападению солдат, полицейских и молодежи, использовавших малокалиберные орудия, которые можно было сосчитать по пальцам, и бутылочные «гранаты», которые имелись чуть ли не у каждого гимназиста. Несмотря на непрерывный огонь из всех огневых точек, танки вспыхивали один за другим. Командирский БТ взорвался вместе с экипажем.

«Мы бросали гранаты и стреляли из винтовок, чтобы отвлечь огонь на себя, – вспоминал участник боя сержант Алоизий Таудул. – Летчики (из наземных служб 5-го авиаполка), воспользовавшись моментом, бегом приблизились к танку. Сержант с бутылкой бензина взобрался на башню, которая все время нервно вращалась. На призыв: «Вылезай, товарищ, не бойся, а то сожгу», – ответа не последовало, а башня снова повернулась-и выстрелила. Сержант открыл бутылку, полил бензином щели и на крышу башни, соскочил, зажег спичку и бросил на танк. Вспыхнуло пламя, башня перестала вращаться, но взрыва боеприпасов, которого мы все ожидали, не было… Позднее я видел трупы трех советских танкистов, лежавших рядом с танком, уничтоженным летчиком. До сих пор не могу понять, почему они не были обгорелыми. Вероятно, они задохнулись от нехватки кислорода».

В итоге шесть боевых машин были сожжены, остальные отошли обратно за Неман, члены экипажей частью погибли, частью попали в плен. Среди последних гродненцы признали земляков, сбежавших в Советский Союз еще до начала войны. Бывший полицейский рассказывал: «Мы выбежали на угол улиц Наполеона и Гувера, где пылал второй танк. Там увидели такую сцену: на земле лежал один убитый большевик, а другой – раненый. Какой-то гражданский замахнулся карабином и хотел добить раненого прикладом, но постовой Москалюк помешал ему, чем вызвал неудовольствие собравшейся толпы. Между тем раненый кричал: «Не убивайте, я пришел вас освободить!» – что еще больше разозлило толпу. При убитом Москалюк обнаружил водительское удостоверение, в котором мы прочли: «Техник второго ранга Александрович (имени не помню), место рождения г. Гродно». Выяснилось, что полиции хорошо известна эта еврейская семья, а именно этот преследовался за коммунистическую деятельность и сбежал в Россию, а теперь, хорошо зная город, приехал, чтобы нас «освободить».

По польским данным, еще 12 советских танков удалось подбить в районе моста через реку, куда были переброшены зенитные «бофорсы» на механизированной тяге. Солдаты и добровольцы заняли окопы на правом берегу и вели огонь из пулеметов. Перестрелка на линии Немана продолжалась весь день. Женщины и школьники оказывали помощь раненым, приносили бойцам еду и боеприпасы.

Вечером 20 сентября при поддержке подоспевшего 119-го стрелкового полка 13-й стрелковой дивизии, 27-я танковая бригада занималась зачисткой южной части Гродно, а подтянувшаяся артиллерия приступила к обстрелу занеманской части города.

Ночью группа младшего лейтенанта Шайхуддинова с помощью местных проводников на лодках переправилась на правый берег реки в двух километрах восточнее города, но ее продвижение было остановлено огнем пулеметных точек, оборудованных в районе кладбища. В ходе ночного боя 119-му полку удалось закрепиться на правом берегу и выйти на подступы к восточным окраинам. Поляки, в свою очередь, совершали вылазки на советские позиции.

На станцию Гродно с наступлением темноты прибыли два эшелона с эвакуировавшимися польскими войсками. Часть из них влилась в ряды защитников города, например, отряд из двух батальонов запасного центра 19-й пехотной дивизии под командованием полковника Блюмского. Своим ходом добрались до цели и решили задержаться 101-й и 102-й уланские полки резервной кавалерийской бригады во главе с генералом Пшезьджецким, принявшим на себя руководство обороной. «Гродно словно вымер, – вспоминал командир эскадрона улац подпоручик Януш Вильхорский, – ворота закрыты и заперты на засовы, окна закрыты ставнями. На улицах встретили только раз полицейский патруль. То в одном, то в другом месте стояли корпуса сожженных советских танков. В памяти остался разрушенный артиллерийскими снарядами кинематограф, с вывалившимся на улицу аппаратом и обгоревшими лентами фильма, валяющимися на проезжей части; на разбитой стене нелепо смотрелись фрагменты красочных плакатов с ахмериканскими кинозвездами».

Самые благоразумные покидали обреченный на «освобождение» город. Так, утром 21 сентября большая группа военных, полицейских, служащих общим числом около тысячи человек под руководством полковника Адамовского на реквизированных машинах, автобусах, телегах, велосипедах и пешком, невзирая на протесты жителей, эвакуировалась из Гродно в направлении литовской границы. Раненых защитников жители предусмотрительно укрывали в своих домах, оставив в госпитале только пострадавших от обстрелов обывателей и пленных красноармейцев.

Тем временем к городу подошел советский 101-й полк 4-й стрелковой дивизии, который также переправился на правый берег и развернулся севернее 119-го полка. В 6 часов полки, усиленные четырьмя орудиями и двумя танками, перешли в наступление и, несмотря на контратаки поляков, к 12 часам вышли на линию железной дороги, а к 14 часам достигли центра Гродно. Советские стрелковые подразделения были поддержаны огнем и гусеницами подоспевшей моторизованной группы 16-го стрелкового корпуса, подавившей огневые точки на восточной окраине. Однако, попав лод фланговый огонь пулеметов, пехота вновь отошла на окраину, а танки снова вынуждены были вести уличные бои в одиночку. Так, бутылками с горючей смесью поляки сожгли вместе с экипажем танк командира взвода младшего лейтенанта Александрова и механика-водителя Комарова. К вечеру боевые машины тоже были выведены из города.

До самых сумерек кипел бой в районе Королевского Замка, казарм 81-го пехотного полка и расположенного рядом с казармами здания школы.

«Остатки польской армии, главным образом офицерские части и банды фашистских молодчиков, – кипела негодованием газета «Советская Белоруссия», – бессильные в открытом бою приостановить сокрушительный натиск Красной Армии, укрепились в Гродно, трусливо спрятавшись за спины мирного населения.

– Стреляйте, товарищи, так, чтобы каждый снаряд попадал в цель и только в цель, – говорил старший политрук тов. Швейкин бойцам, устанавливавшим орудия на огневой позиции. – Ни один снаряд не должен попасть в дома мирных граждан.

Вслед за командой командира батареи капитана Кудрявцева последовал выстрел.

– Взводом огонь!

Куски отбитого кирпича, жести полетели вниз. Следующие снаряды разрывались внутри крепостной башни, разрушали окопы перед крепостью. Ни один снаряд не лег мимо цели. Это была подлинно снайперская стрельба. А в это время стрелковые батальоны ворвались в юго-восточную часть города и начали закрепляться там».

Особое удовольствие советским «снайперам» доставляла стрельба по башням костелов.

Вообще советские средства массовой информации в этот период, да и сорок лет спустя, культивировали патологическую ненависть к «панам». Польские защитники своей страны характеризовались не иначе как «бандиты» и «спесивые шляхтичи», «сволочи» и даже «подлый враг, который осмелился поднять на нас руку». Решиться на отпор родной всем угнетенным Красной Армии могли только «фашисты» и недобитое «офицерье». Зато оборона Варшавы и сражение с немцами в районе Томашув-Любельский, согласно нашей истории, «показали силу и решимость польского рабочего класса, трудового крестьянства и патриотически настроенной интеллигенции сражаться с ненавистным врагом».

Упорное сопротивление «спесивых шляхтичей» в Гродно разом выдуло из голов красноармейцев все инструкции о «лояльном отношении» и сусальном образе «воина-освободителя». На войне как на войне. Вот еще картинка из воспоминаний гродненской учительницы: «…танк остановился прямо передо мной. На лобовой броне распят ребенок, мальчик. Кровь из его ран стекает струйками по металлу. Начинаем с Данкой освобождать привязанного кусками ремней парня, не осознавая, что творится вокруг. Из танка выскакивает черный танкист, в руке браунинг – грозит нам; из соседнего дома с поднятыми вверх кулаками выбегает молодой еврей, кричит хриплым голосом – в чем-то обвиняет нас и мальчика. Ддя меня они не существуют. Вижу только глаза ребенка, полные страха и муки. Я вижу, как освобожденный от узлов он тянется к нам с безграничным доверием. Рослая Данка одним движением снимает ребенка с танка и кладет на носилки. Я уже нахожусь у изголовья, и, оставив онемевших от нашей дерзости палачей, – убегаем. У мальчика пять пулевых ранений (знаю – это польские пули секли по вражеским танкам) и большая потеря крови, однако он в сознании. Его зовут Тадеуш Ясинский, ему 13 лет, единственный сын Софии Ясинской, служащей, отца нет. Он пошел в бой, бросил бутылку с бензином в танк, но не зажег ее… не умел… Выскочили, били, хотели застрелить, а потом распяли на лобовой броне».

С юга в этот день непрерывно атаковала подошедшая к 9 часам утра 20-я моторизованная бригада 15-го танкового корпуса. Прибывший во второй половине дня со своим мотоотрядом Еременко решил лично возглавить операцию по захвату моста. Сев в танк, комкор двинулся во главе атакующих, но вражеский снаряд заклинил башню. Пересев в другую машину, Еременко вновь возглавил атаку и прорвался на мост, но тут от перегрева заглох мотор. В ходе дуэли с огневыми точками противника вновь оказалась поврежденной башня. Наконец механику-водителю удалось завести двигатель, и танк тронулся по склону моста назад, чтобы через сотню метров снова заглохнуть, Еременко пересел в третий БТ и вновь ворвался на мост, но уперся в бетонные блоки, оказавшиеся непреодолимым препятствием. В течение двух с половиной часов танк вел огонь по противоположному берегу с местй, что только подтверждает отсутствие у поляков каких-либо приличных противотанковых средств.

Как вспоминал Еременко: «Поляки оказали нам сильное, но совершенно бессмысленное сопротивление… Мне довелось впервые принять личное участие в танковых атаках и познакомиться с боевыми качествами наших танков, понять сущность некоторых тактических приемов при действиях танков в наступлении на пересеченной местности и в населенном пункте. Это был, в общем, не очень веселый опыт: в бою на подступах к Гродно я и все танкисты из экипажа танка, служившего мне подвижным КП, были ранены, а все три танка, на которых я последовательно руководил боем, выведены из строя…»

20-я мотобригада в ходе боев 21 сентября смогла занять юго-западную окраину города, но переправиться через Неман не сумела ввиду сильного ружейно-пулеметного огня с противоположного берега. Вечером подошла 4-я кавалерийская дивизия. Новый штурм был назначен на утро. Однако командовавший обороной города генерал Пшезьджецкий уже принял решение оставить Гродно и отдал своим войскам приказ отходить на север. В ночь на 22 сентября, под прикрытием темноты, защитники покинули город (в их числе Роман Савицкий, он еще вернется и будет расстрелян немцами в 1942 году). Утром Гродно был занят частями Красной Армии. На поле боя было захоронено 644 трупа, взято в плен 1543 военнослужащих противника, трофеями стали 514 винтовок, 50 револьверов, 146 пулеметов, 1 зенитное орудие, 1 миномет. Советские потери составили 57 человек убитыми, 159 ранеными, было подбито 19 танков и 4 бронемашины. Польские источники утверждают, что в боях за Гродно было убито и ранено 800 командиров и красноармейцев.

В последующие дни победители, оскорбленные в лучших чувствах, чинили расправу. У Собачьей Горки расстреляли два десятка взятых в плен «фашиствующих молодчиков» – школьников в возрасте от десяти до восемнадцати лет. На улицах производили обыски, в первую очередь молодежи, и если находился хотя бы перочинный ножик, убивали на месте. Тела грудами сваливали перед костелом. Некий младший лейтенант-связист из 101-го полка по фамилии Дубовик, которому 22 сентября поручили отконвоировать из Гродно группу пленных, устроил по пути дознание и расстрелял 29 человек, ну явных врагов, «замаскировавшихся офицеров». За два дня было убито около 300 защитников и жителей города.

Тем временем командование 2-й танковой бригады, получившее задачу захватить Сокулку, но так и не дождавшееся горючего, было вынуждено создать отряд под командованием капитана Новикова в составе 43 танков, мотострелковой роты и взвода противотанковой артиллерии, которому было передано все наличное топливо. Выступив из Волковыска в 7 часов 20 сентября, отряд занял Сокулку в 14 часов. 11-я кавдивизия и 5-й стрелковый корпус продвигались на запад и юго-запад от Волковыска.

19 сентября границу перешли закончившие сосредоточение войска 10-й армии (6-я, 33-я и 121-я стрелковые дивизии – 42 135 человек, 330 орудий и минометов, 28 танков), которые к исходу дня достигли рек Неман и Уша. Продолжая медленное продвижение во втором эшелоне Белорусского фронта, войска армии к 20 сентября вышли на рубеж Новогрудок – Городище. Приказом командующего Белорусским фронтом армии был подчинен 5-й стрелковый корпус.

На фронте 4-й армии (40 365 человек, всего 184 орудия и миномета и 508 танков) к исходу первого дня наступления 29-я танковая бригада (240 танков Т-26) заняла город Барановичи в 50 километрах от границы и расположенный здесь же укрепленный район, который не был занят польскими войсками по причине их отсутствия. Гарнизон состоял из хозяйственных подразделений убывшей на войну с германцем 20-й пехотной дивизии, полицейских, необученных новобранцев и управления фортификационных работ. «Сопротивление противника, – рапортовал начальник бронетанковых войск фронта комбриг Д.К. Мостовенко, – которое ожидалось в районе укреплений Барановичи, упреждено смелыми действиями командира 29-й танковой бригады, который приказал перелить топливо из танков 3-го батальона в машины 1-го и 2-го батальонов». Первым в город вощел танковый батальон под командованием будущего генерала армии майора И.Д. Черняховского. В районе Барановичей, по советским данным, было взято в плен до 5000 польских солдат, захвачены 4 противотанковых орудия и два эшелона с продовольствием. 8-я стрелковая дивизия за это время едва дотопала до Несвижа, а 143-я стрелковая дивизия полковника Орлова заняла Клецк.

К исходу 18 сентября 29-я и 32-я (220 танков Т-26) танковые бригады, продвигаясь по шоссе Барановичи – Кобрин, вышли на реку Щара южнее Слонима, снова значительно оторвавшись от стрелковых подразделений. 8-я дивизия миновала Барановичи, а 143-я продвинулась до Синявки. 19 сентября танковые бригады достигли Березы-Картузской, где разделились: 29-я с приданным ей стрелковым батальном 8-й дивизии повернула на Пружаны, 32-я бригада с батальоном 143-й дивизии продолжала катиться по шоссе на Кобрин; 8-я дивизия достигла реки Щара, а 143-я стрелковая обходила Барановичи с юга сентября, заняв позиции на окраине Пружан, 29-я танковая бригада С.М. Кривошеина вела разведку в сторону Бреста. У Видомли 20 сентября был установлен контакт с германскими частями. К комбригу доставили группу из нескольких немецких офицеров и солдат, сообщивших, что Брест уже ими занят. Кривошеин доложил о встрече Чуйкову, затем под марши в исполнении бригадного оркестра потчевал гостей русским борщом и шашлыком, сфотографировался с ними на фоне ленинской палатки и на прощанье попросил передать горячие поздравления генералу Гудериану сентября 8-я стрелковая дивизия вошла в Пружаны, 143-я дивизия – Березу-Картузскую. Вечером комдив Чуйков поставил 29-й танковой бригаде задачу во взаимодействии с 151-м стрелковым полком не позднее 14 часов следующего дня занять Брест, который, согласно протоколу о демаркационной линии, отходил к СССР, и удерживать его, если будет необходимость, до подхода основных сил. 32-й танковой бригаде и 143-й стрелковой дивизии следовало занять Кобрин, оттуда следовать на Черняны и Малориту. В ночь на 22 сентября танковая рота 32-й бригады с приданными ей пехотинцами после боя с польским отрядом ворвалась в Городец на Королевском канале. Потери составили 6 человек убитыми, 2 ранеными и 2 танка. В плен было взято 30 польских офицеров и 300 солдат. Одну боевую машину отправили на разведку в сторону Антополя, но поляки сожгли ее вместе с экипажем.

До начала войны в городе, на советских и немецких картах обозначенном как Брест-Литовск, а поляками переименованном в Брест-над-Бугом, размещался штаб округа корпуса IX под руководством генерала Клебэрга, в состав которого входили части Белостокского, Новогрудского, северная часть Люблинского и большая часть Полесского воеводств. На территории округа дислоцировались 9-я, 20-я, 30-я пехотные дивизии, 9-я кавалерийская бригада, 4-й бронетанковый батальон с частями усиления и обеспечения. С началом мобилизации все эти части были выведены к германской границе, их место занимали резервные и запасные подразделения, а менее чем через две недели после начала боевых действий фронт внезапно оказался рядом с Брестом. С севера к городу стремительно приближался XIX корпус «быстроходного Гейнца» в составе 3-й и 10-й танковых, 2-й и 20-й моторизованных дивизий.

9 сентября генерал Клебэрг был назначен командующим формируемой оперативной группы «Полесье», которая должна была организовать оборону на линии Брест – Пинск. Из отдельных частей и мобилизуемых запасников на базе запасного центра 30-й пехотной дивизии формировалась дивизия «Кобрин». В ночь на 12 сентября командующий и его штаб переместились в район Пинска.

Руководить обороной Бреста был оставлен 49-летний отставной генерал Константин Плисовский. Организованный им небольшой штаб наполовину состоял из офицеров запаса, по состоянию здоровья непригодных к строевой службе. Начальником штаба стал подполковник Алёнзы Хорак, командующим пехотой – подполковник Юлиан Сосабовский, его заместителем – подполковник Константин Солтан, начальником связи – капитан Ежи Ежевский, полевой артиллерией командовал майор Станислав Комарницкий, зенитной батареей – капитан Станислав Малецкий.

Группировка «Брест» состояла из маршевых батальонов 34-го, 35-го и 82-го пехотных полков, 1-й роты маршевого батальона 33-го полка, 81-го и 82-го караульных, 56-го саперного батальонов, 112-й и 113-й отдельных танковых рот, имевших на вооружении по 15 стареньких «Рено» FT-12, а также взвода танкеток TKS, 9-го автомобильного дивизиона, 49-го дивизиона полевой артиллерии, 3-й зенитной батареи, караульной роты, роты связи, отдельных групп офицеров и солдат различных родов войск и медико-санитарной службы. Польские силы в общей сложности насчитывали около 4000 солдат и офицеров, 18 полевых орудий, 8 зениток, 36 танков и танкеток. Генерал Плисовский, не имея сил организовать оборону по линии внешних фортов Брестской крепости, принял решение дать бой в Цитадели, а также в прикрывавших северные и западные подступы Кобринском и Тереспольском укреплениях. Пехота заняла позиции на валах, где были оборудованы пулеметные гнезда и отрыты окопы полного профиля. Вся артиллерия и частично вкопанные в землю танки были сконцентрированы на северном направлении. Саперы произвели минирование подъездов к крепости, мостов, ведущих на Центральный остров, и подступов к Цитадели. На железнодорожной станции стояли в готовности два бронепоезда.

Передовые немецкие подразделения вышли в район Бреста 13 сентября и вступили в огневой контакт с польскими отрядами. В тот же день генерал Плисовский уведомил генерала Клебэрга о том, что часть немецких танковых и моторизованных соединений обходит Брест с северо-востока, устремляясь к позициям польской дивизии «Кобрин». Чтобы сковать маневр противника, Плисовский выслал в восточном направлении бронепоезд № 55 «Бартош Гловацкий» (вооружение: четыре 100-мм гаубицы, два 75-мм зенитных орудия, два 40-мм «бофорса», 8 пулеметов «максим») под командованием капитана Анджея Подгурского. В районе Жабинки, в 20 километрах восточнее Бреста, с бронепоезда выгрузили взвод танкеток, переоборудованных в бронедрезины, которые вели разведку в сторону моста через речку Мухавец. Здесь они столкнулись с разведывательными бронеавтомобилями 3-й танковой дивизии немцев. В ходе боя три польские машины были подожжены, а две отступили. Дальнейшее продвижение немцев было временно приостановлено огнем бронепоезда. Однако, опасаясь быть отрезанным от Бреста, капитан Подгурский принял решение вернуться в город. В это же время бронепоезд № 53 «Смелый» под командованием капитана Мечислава Малиновского провел разведку в сторону Высокого, в северном направлении, где столкнулся с танками 10-й германской дивизии. Бронепоезд произвел огневой налет, а затем отступил. Предвидя, что противник вскоре захватит брестский железнодорожный узел, генерал Плисовский отправил оба бронепоезда в сторону Ковеля.

Утром 14 сентября 3-я танковая дивизия генерала Гейера фон Швеппенбурга захватила Жабинку, перехватив железные дороги на Кобрин и Барановичи. В полдень 10-я танковая дивизия, которой командовал генерал Штумпф, заняла Брест и железнодорожный вокзал. 20-я мотодивизия генерала Викторина двигалась от Волчина, вдоль правого берега Буга к крепости. Передовые подразделения 3-й танковой дивизии обходили город с востока и выдвигались к Бугу.

Разведывательный батальон и 8-й танковый полк 10-й дивизии, поддержанные артиллерией и авиацией, с ходу атаковали линию польской обороны в Кобринском укреплении. Этот натиск был отбит огнем противотанковых ружей, артиллерии и 112-й танковой роты. Непреодолимой преградой оказались польские танки, заблокировавшие Северные ворота своими корпусами и пушечно-пулеметным огнем. Для подстраховки, на случай прорыва «панцеров» противника в 150 метрах позади ворот находилась позиция батареи зенитных орудий подпоручика Анджея Блешинского. Несколько немецких машин подорвалось на минах, пехота расстреливалась в упор с хорошо замаскированных стрелковых позиций. Во второй половине дня немцы возобновили атаки. В ожесточенной схватке растаяли обе польские танковые роты, но оборона снова устояла.

После перегруппировки сил генерал Гудериан организовал массированный штурм по всем правилам: 10-я танковая дивизия должна была наступать вдоль шоссе Чернавчицы – Брест, 20-я моторизованная – вдоль правого берега Буга, 3-я танковая дивизия – с восточной и южной сторон, завершив окружение крепости. Германские дивизии обладали значительным перевесом в силах и средствах, что гарантировало им успех. При этом поляки ничего не могли противопоставить мощному огню немецкой артиллерии и бомбардировкам с воздуха, кроме старых валов и казематов. Против 154 немецких танков было полтора десятка противотанковых ружей, против 260 орудий и минометов – 18 полевых пушек и 8 зениток. Всю ночь немецкие орудия вели обстрел крепости.

Утром 15 сентября после массированной артиллерийской и авиационной подготовки подразделения 10-й танковой и 20-й моторизованной дивизий пошли на штурм. Защитники крепости оказали упорное сопротивление. Бой, во многих местах переходивший в рукопашные схватки, продолжался весь день. Во время огневых налетов и воздушных бомбардировок защитники укреплений, оставив наблюдателей, уходили в казематы, когда наступала тишина – занимали окопы. Наступление немцев захлебнулось на гребне крепостных валов. Генерал Гудериан вновь перешел к систематическим авиационным и артиллерийским ударам, которые наносили невосполнимый урон защитникам крепости. Раненых польских солдат по мосту через Буг относили в госпиталь на Южном острове, часть из них эвакуировали в Тересполь.

Около 10 часов утра 16 сентября штурмовые отряды 10-й танковой и 20-й мотодивизии силами двух пехотных батальонов при поддержке танков и артиллерии начали решительное наступление на линию польской обороны. Германская пехота поднялась на гребень валов, но атака вновь захлебнулась, так как солдаты не выполнили приказа наступать непосредственно за огневым валом. Особенно ожесточенное сражение развернулось в районе Северных ворот, где защищался маршевый батальон 82-го пехотного полка капитана Вацлава Радзишевского при поддержке нескольких орудий 49-го дивизиона. Обеспокоенный Гудериан прибыл к месту событий, но и в его присутствии пехота не добилась успеха и отступила с тяжелыми потерями. Выстрелом польского снайпера был смертельно ранен адъютант командующего корпусом подполковник Браубах. В ожесточенном двухдневном сражении только 69-й полк 20-й мотодивизии потерял 127 человек убитыми, 7 утонувшими и 237 ранеными.