Текст книги "Танковый погром 1941 года. В авторской редакции"

Автор книги: Владимир Бешанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Наконец, 17 сентября двинулась в Освободительный поход Красная Армия. В составе двух советских фронтов было около 600 тысяч человек, более 2000 самолетов и около 4000 танков. К концу сентября польское государство перестало существовать. Советский комбриг С.М. Кривошеин плечом к плечу с германским генералом Гудерианом принял совместный парад победы советско-германских войск в Бресте, грандиозной попойкой завершилась встреча «братьев по оружию» под Львовом.

Для нападения на Францию у Гитлера было уже 10 танковых дивизий. Эта кампания стала своего рода образцом «молниеносной операции». Германское наступление было настолько внезапным и мощным, что французское командование просто не ориентировалось в происходящем. Оно не понимало, что, прорвав растянутый неглубокий фронт, немецкие танковые и моторизованные соединения устремляются прямо вперед. Французские генералы ожидали, что противник сделает передышку, подтянет резервы и будет развивать наступление поэтапно, но этого не происходило. «Немцы рвались вперед не только танками и несколькими моторизованными дивизиями, а всем», – писал У. Ширер.

Впереди в тесном взаимодействии шли танки и авиация. Быстрое завоевание господства в воздухе, достигнутое главным образом благодаря уничтожению значительной части авиации противника на аэродромах, позволяло немецким военно-воздушным силам наносить удары по всей оперативной глубине, воздействовать на резервы противника, парализовать управление, срывать перегруппировки войск и нарушать работу тыла. Так как быстрота требовала сохранения коммуникаций, немецкие самолеты очищали французские дороги пулеметным огнем, но не бомбили их. Важнее было сохранить дороги для себя, чем лишить противника возможности пользоваться ими. «Тактика быстроты основывалась на времени, а не на использовании взрывчатых веществ», – писал Дж. Фуллер.

На обеспечение максимальной быстроты наступления были нацелены все тыловые и вспомогательные службы. Саперные и технические части быстро делали все: ремонтировали танки и транспорт, расчищали разрушения, обеспечивали коммуникации, наводили мосты через реки и каналы, подвозили горючее и снаряжение. Эта огромная военная машина работала с точностью швейцарских часов или, по мнению одного американца, «так же спокойно и эффективно, как… наши автомобильные заводы в Детройте».

Кстати, немецкие заводы тоже могли работать спокойно: из Советского Союза в Германию шел цинк, каучук, никель, марганец, хром, нефть, лес, хлеб, хлопок и другое стратегическое сырье и сельскохозяйственная продукция. «Военные поставки из России в Третий рейх, – писал немецкий исследователь Гильдебрант, – помогли преодолеть внешнюю зависимость Германии от сырья и продовольствия». Позиция Сталина здесь понятна – пусть «капиталисты перегрызутся между собой», пусть истощат друг друга, мы вступим, когда нам это будет выгодно. А пока в «мировой пожар» надо подбрасывать дрова, не позволяя ему затухнуть. Поэтому СССР тайно снабжал Гитлера всем необходимым, предоставлял ему базы на своей территории и обеспечивал вывод Северным морским путем германского рейдера на английские коммуникации, а Молотов слал в Берлин поздравления по поводу взятия европейских столиц.

С допущенными к тайнам большой кремлевской политики Молотов откровенно высказывался о намерениях советского руководства: «Сейчас мы убеждены более чем когда-либо еще, что гениальный Ленин не ошибался, уверяя нас, что вторая мировая война позволит нам завоевать власть во всей Европе, как первая мировая война позволила захватить власть в России. Сегодня мы поддерживаем Германию, однако ровно настолько, чтобы удержать ее от принятия предложений о миредо тех пор, пока голодающие массы воюющих наций не расстанутся с иллюзиями и не поднимутся против своих руководителей… В этот момент мы… придем на помощь, мы придем со свежими силами, хорошо подготовленными, и на территории Западной Европы… произойдет решающая битва между пролетариатом и загнивающей буржуазией, которая и решит навсегда судьбу Европы».

К удивлению всего мира и разочарованию Сталина, кампания на Западе не затянулась, Франция пала через два месяца. Для подписания капитуляции Гитлер велел пригнать в Компьенский лес вагон маршала Фоша. Позор Версаля наконец был смыт.

Опыт боев во Франции дал возможность Генеральному штабу сухопутных войск сформулировать в специальной директиве некоторые выводы о ведении наступательного боя: «Смелость решения и его выполнения, быстрота и маневренность и сосредоточение сил на направлении главного удара снова определились как основа успеха. При этом успеху решающим образом способствует осуществление внезапности как в оперативном, так и в тактическом отношении. Решительный прорыв, не опасаясь угрозы с флангов, приводит к разгрому фронта противника. При преследовании противника смелый натиск вперед при использовании всех средств обеспечения подвижности затрудняет организацию и укрепление новых видов обороны. Особенно большое значение имеет при этом взаимодействие с частями бомбардировочной авиации».

На основе опыта боевых действий немецкое командование пришло к выводу, что танки должны действовать только в составе танковой дивизии, а переподчинение танковых частей пехотным себя не оправдывает. Танковая дивизия утвердила за собой роль ведущего и неделимого соединения в наступлении. Жизнь показала, что танковые соединения и объединения способны решать в наступлении разнообразные задачи, придавая операциям большую глубину, маневренный характер и высокий темп. Основными принципами их применения стали внезапность, массирование, а необходимым условием – наличие благоприятной местности. Главными формами маневра были прорыв, фронтальное, охватывающее и фланговое наступление.

В 1941 году у Гитлера была уже 21 танковая дивизия. Правда, это удвоение численности германских бронетанковых войск несколько напоминало фокус, так как было достигнуто главным образом за счет уменьшения количества танков в дивизиях. В кампании на Западе ядро каждой танковой дивизии составляла танковая бригада из двух полков по 160 танков каждый. Перед нападением на СССР фюрер приказал из каждой дивизии изъять по одному танковому полку и на базе каждого такого полка сформировать новую дивизию. Теперь основу дивизии составлял один танковый полк двух– или трехбатальонного состава.

Кое-кто из экспертов-танкистов пытался возражать против подобного решения, поскольку побочным результатом этой меры стало умножение штабов и вспомогательных частей в бронетанковых войсках. Численность их фактически оставалась без изменений, а сила удара, который могла наносить каждая дивизия, намного ослабевала. Из 17 000 человек в составе такой дивизии только около 2600 были танкистами. Но, видя перед собой огромные пространства России, Гитлер хотел чувствовать, что у него больше дивизий, способных наносить удары в глубину, и рассчитывал на то, что техническое превосходство над русскими войсками послужит достаточной компенсацией за разжижение его бронетанковых войск.

Он подчеркивал также то обстоятельство, что благодаря увеличению выпуска более современных танков T-III и Т-IV две трети машин в каждой дивизии будут составлять средние танки, в то время как в западной кампании две трети составляли легкие машины. Таким образом, по мнению Гитлера, сила удара дивизии возросла, хотя число танков в ней и уменьшилось вдвое. В известной степени это было верно, однако сокращение числа танков в дивизиях усугубило главный недостаток германской танковой дивизии – то, что в основном ее части и подразделения, по сути дела, были пехотными и не могли передвигаться по пересеченной местности.

Для участия в Восточной кампании было выделено 19 танковых дивизий, одиннадцать из них были трехбатальонными (3, 5, 6, 7, 8, 9, 12, 16, 18, 19 и 20-я) и имели по 209 танков, а восемь – двухбатальонными, примерно 135–150 танков. Самое большое количество боевых машин имелось в 7-й дивизии – 299 единиц, в то время как число колесных машин, рассчитанных на движение по нормальным дорогам, достигало 3000 на дивизию. На границе с СССР к 22 июня 1941 года были сосредоточены 17 танковых дивизий; две резервные (2-я и 5-я) находились в Германии и Франции и на Восточном фронте появились только в сентябре.

Упор на использование новейших средств вооруженной борьбы и разработку форм и методов их боевого применения для достижения быстрого и решительного результата на главных направлениях давал военной доктрине Германии преимущество перед своими потенциальными противниками. Это превосходство выражалось, в частности, в способности быстро ориентироваться в выборе наиболее активных форм вооруженной борьбы, в поддержании наступательного духа, решительности, стремительности и маневренности в действиях войск, умении эффективно использовать подвижность и ударную мощь современных средств борьбы.

СССР

В Советской России, после того как провалился поход на Варшаву, в 1920 году Ленин объявил «мирную передышку», но обнадежил товарищей по партии, что это дело временное: «…придется ограничиться оборонительной позицией по отношению к Антанте, но, несмотря на полную неудачу первого случая… мы еще раз и еще раз перейдем от оборонительной политики к наступательной, пока не разобьем всех до конца…мы будем учиться наступательной войне».

Итак, вождь указал, чему надо учиться, и революционная военная мысль не отдыхала. Прежде всего были изучены и заклеймены всяческие западные теории: «Отсутствие научного подхода у буржуазных военных теоретиков к пониманию закономерностей развития военного искусства, страх буржуазии перед многомиллионными армиями и ненадежность тыла в длительной войне вызывали множество антинаучных теорий». Эти теории были «крайне односторонними и в определенной степени имели цель запугать единственное в мире социалистическое государство».

Но не запугали! Идеи маневренной войны с широкой моторизацией на земле и в воздухе были восприняты на русской почве с пониманием и одобрением. Но какие могут быть «малые армии», когда для мировой революции нужна мировая война! Из этого и исходили разработчики советской военной теории, взяв за основу положения марксизма-ленинизма. Советская стратегия изначально ориентировалась на то, что новая война будет носить глобальный характер; при этом, «учитывая существование двух социально противоположных систем, грядущая мировая война рассматривалась прежде всего как война коалиции капиталистических стран против Советского Союза». Поэтому боевые действия потребуют участия массовых армий, напряжения всех экономических сил и будут носить тотальный характер.

«Острый классовый характер этой войны предопределял крайнюю решительностьвоенно-политических целей и исключал всякую возможность достижения каких-либо компромиссов». Действительно, какие могут быть компромиссы, когда дело дойдет до истребления классов.

Большевики и мысли не допускали о возможности мирного сосуществования двух систем. «Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть, – закладывал в 1921 году основы советской военной доктрины М.В. Фрунзе. – Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда сложится благоприятная обстановка. Таким образом, в этом пункте мы имеем полное совпадение требований военного искусства и общей политики».

Отсюда ясно, что предпочтение всегда отдавалось наступательному принципу ведения боевых действий, только применением которого можно добиться полного разгрома противника. Красную Армию необходимо воспитывать «в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых операций… на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света».

Идея активного наступательного метода ведения войны нашла свое отражение в разработанной в Советском Союзе теории глубокой наступательной операции. Ее создателями были видные советские военачальники и теоретики В.К. Триандафилов, Б.М. Шапошников, Г.С. Иссерсон, К.Б. Калиновский, А.Н. Лапчинский, В.Д. Грендаль, И.С. Исаков и другие. Основные положения этой теории были изложены в Инструкции по ведению глубокого боя, разработанной в 1932 году и являвшейся, по существу, руководством при организации и проведении боевой подготовки войск. Окончательно теория сложилась к середине 30-х годов.

Теория глубокой наступательной операции предусматривала одновременное поражение противника на всю оперативную глубину его обороны, для чего имелось в виду использовать высокие боевые возможности современной артиллерии, танковых и механизированных войск, авиации и воздушно-десантных соединений.

Проведение операции сводилось к тому, чтобы решить две основные задачи:

во-первых, взломать фронт обороны противника одновременным ударом танков, артиллерии, пехоты и авиации на всю ее тактическую глубину;

во-вторых, развить тактический успех, достигнутый при прорыве обороны, в оперативный немедленным Вводом эшелона подвижных войск при изоляции авиацией района прорыва от подхода резервов противника.

Было признано, что наступательная операция наиболее полно развертывается во фронтовом масштабе. Считалось, что для осуществления такой операции необходимо иметь двойное превосходство в силах и средствах над противником и иметь две-три ударные и одну-две обычные общевойсковые армии, сильную авиационную группу и подвижную группу, состоящую из танковых и механизированных соединений, способную развить успех и самостоятельно удерживать важные районы или объекты в оперативной глубине обороны противника. Ведущая роль во фронтовой операции отводилась ударной армии, оснащенной танками и авиацией.

В целях нанесения по врагу мощных ударов предусматривалось глубокое построение войск, включавшее сильный эшелон атаки и развития успеха и резервы. Для осуществления прорыва предполагалось сосредоточить на направлении главного удара превосходящие силы и средства пехоты и поддержать их массированным воздействием артиллерии, танков и авиации. Основной задачей эшелона атаки являлся прорыв обороны противника. Для развития успеха предназначалась подвижная конно-механизированная группа фронта.

Военно-воздушные силы и воздушно-десантные войска намечалось использовать для непосредственного содействия сухопутным войскам при прорыве и для борьбы с подходящими резервами противника.

Глубина фронтовой операции достигала 250 км, а ширина полосы наступления – 150–300 км. Темп продвижения пехоты предусматривался 10–15 км, а подвижных войск – 40–50 км в сутки. Для обеспечения высоких темпов наступления и достижения конечных целей операции войска фронта строились в два эшелона. Танки, поддержанные массированными ударами авиации и десантами, должны были, прорвав оборону, наносить удар на глубину 100–120 км. Общевойсковые армии, составлявшие второй эшелон, расширяли прорыв и закрепляли достигнутый успех. Фронтальный удар должен был перерастать в операцию на окружение и уничтожение обороняющегося противника.

Была разработана и тактика глубокого наступательного боя. Ее сущность также заключалась в одновременном массированном применении войск и техники для атаки на всю глубину боевого порядка противника с целью его окружения и уничтожения. Одновременное подавление всей глубины вражеской обороны достигалось непрерывным воздействием авиации на резервы и тылы обороняющихся войск, решительным продвижением танков дальнего действия, безостановочным наступлением пехоты с танками непосредственной поддержки, а также стремительными действиями механизированных и кавалерийских соединений в тылу неприятеля.

Таким образом, танкам везде придавалось особое значение. «Быстро и дерзко проникая в глубину походных порядков противника, танки попутно (не ввязываясь в длительный бой) сбивают разведывательные и охраняющие органы противника, опрокидывают успевшие развернуться на огневых позициях батареи, вносят в ряды развертывающегося противника общее расстройство, сеют панику и срывают организацию и управление развертывающимися для боя войсками… Глубокая атака танков ведется со всей возможной стремительностью», – учил в своем труде А. Громыченко («Очерки тактики танковых частей», 1935 г.). На первое место при этом ставится «необходимость глубоких действий танков через все расположение развертывающегося противника, чтобы парализовать его попытки к наступлению, вырвать инициативу и не допустить организованного развертывания его главных сил».

Из этой цитаты, между прочим, следует, что удар следует наносить внезапнопо неразвернувшемусяпротивнику. Начальник советских ВВС Яков Алкснис прямо указывал, что «весьма выгодным представляется проявить инициативу и первому напасть на врага. Проявивший инициативу нападением воздушного флота на аэродромы и ангары своего врага может потом рассчитывать на господство в воздухе». Почему же тогда нападение немцев на СССР считается «вероломным», если советская теория прямо требует сначала наносить удар, а потом объявлять войну, что и было продемонстрировано Японии в 1945 году (еще раньше – Финляндии в 1939 году, когда Молотов заявил, что с финнами Советский Союз вовсе не воюет, а всего лишь оказывает интернациональную помощь народному правительству Куусинена, и в 1941 году, когда просто взяли и начали бомбить Хельсинки). Да все потому же: любая война, которую ведут большевики, «законна и справедлива», а «всякую такую нравственность, взятую из… внеклассового понятия, мы отрицаем».

В XX веке военные теоретики окончательно отказались от патриархального: «Иду на вы!» «Война вообще не объявляется, – писал Г.С. Иссерсон. – Она просто начинается заранее развернутыми вооруженными силами. Мобилизация и сосредоточение относятся не к периоду после наступления состояния войны, как это было в 1914 году, а незаметно, постепенно проводятся задолго до этого».

Успешный прорыв обороны в высоком темпе считался возможным при условии, что на направлении главного удара танки будут использоваться массированно, с плотностью 75–100 единиц на километр фронта. Это особенно подчеркивается в итоговом советском военном труде «Тактика танковых войск», вышедшем в 1940 году:

«На направлении главного удара должны быть сосредоточены все танки соединения или… подавляющее большинство их, кроме того, атака должна вестись на возможно узком фронте. Чем уже фронт атаки, тем меньше будет встречено противотанковых орудий и более глубоким будет маневр. Сужение фронта атаки должно идти за счет эшелонирования боевого порядка, что дает необходимую глубину и обеспечит быстрое захлестывание, подавление и уничтожение огневой системы противника… Внезапный, быстрый и мощный удар массы танков, нарастающий из глубины, обеспечит успех атаки… Пехота, наступающая вслед за танками, должна немедленно использовать успех танковой атаки, уничтожая подавленного противника и закрепляя за собой захваченные рубежи». Послевоенные советские источники указывают, что в 1941 году для прорыва нашей обороны немцами «создавались значительные плотности сил и средств: 40–50 танков, 15–20 бронетранспортеров на километр фронта» – то есть в 1,5–2 раза меньше, чем предусматривали довоенные советские наставления.

Идея активного наступательного метода ведения войны была отражена во всех предвоенных уставах, а также в замыслах оперативно-стратегических игр и учений. Наиболее ярко сущность советской доктрины была выражена в проекте Полевого устава 1939 года: « Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий.

Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника.

Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение, с целью полного разгрома противника…»

Вопросы обороны рассматривались эпизодически. Считалось, что она может вестись на отдельных направлениях, но в рамках общего стратегического наступления. Проблема же вывода крупных сил из-под ударов противника, тем более вопросы ведения боевых действий в окружении, не разрабатывалась вовсе.

Таким образом, «советская военная наука создала стройную и достаточно полную систему взглядов на ведение войны, операции и боя». В соответствии с основными положениями военной доктрины велось военное строительство.

Первый опытный механизированный полк, которым командовал один из энтузиастов бронетанковых войск К.Б. Калиновский, был создан летом 1929 года. На базе этого полка в мае 1930 года сформировали первое в мировой практике бронетанковое соединение – механизированную бригаду в составе танкового и механизированного полков, разведывательного и артиллерийского дивизионов, а также ряда специальных подразделений. Бригада имела 60 танков, 32 танкетки, 17 бронемашин, 264 автомобиля и 17 тракторов.

1 августа 1931 года Совет Труда и Обороны, принимая так называемую большую танковую программу, указал, что технические успехи в области танкостроения в СССР «создали прочные предпосылки к коренному изменению общей оперативно-тактической доктрины по применению танков и потребовали решительных организационных изменений автобронетанковых войск в сторону создания высших механизированных соединений, способных самостоятельно решать задачи как на поле сражения, так и на всей оперативной глубине современного боевого фронта».

Осенью 1932 года на базе 11-й стрелковой дивизии в Ленинградском военном округе был сформирован 11-й механизированный корпус, а на базе 45-й стрелковой дивизии на Украине – 45-й мехкорпус. В состав каждого корпуса входила мехбригада с танками Т-26 (три танковых батальона, стрелково-пулеметный батальон, артдивизион, саперный батальон, зенитно-пулеметная рота), бригада такого же состава, но вооруженная танками БТ, стрелковая бригада, корпусные части. Всего мехкорпус имел около 500 танков, свыше 200 бронеавтомобилей, 60 орудий и другое вооружение.

В этом же году началось формирование других бронетанковых частей: 5 отдельных мехбригад, 2 танковых полков, 12 механизированных полков, 4 механизированных дивизионов для кавалерийских дивизий, 15 танковых и 65 танкеточных батальонов для стрелковых дивизий. В результате численность личного состава автобронетанковых войск к январю 1933 года по сравнению с 1931 годом увеличилась в 5,5 раза, а их удельный вес в армии вырос с 1,6 до 9,1 процента.

В 1938 году механизированные корпуса были реорганизованы и переименованы в танковые. Теперь в состав каждого входили две танковые и одна стрелково-пулеметная бригада: 12 364 человека, 660 танков и 118 орудий. В следующем году количество танковых корпусов в Красной Армии увеличилось до четырех. В сентябре 1939 года два из них – 15-й и 25-й – участвовали в присоединении к «семье единой» Западной Украины и Западной Белоруссии.

В это же время интенсивно развивались и советские ВВС. Теория глубокой операции придавала большое значение завоеванию господства в воздухе в начальном периоде боевых действий. Поскольку советской военной теорией был сделан «правильный вывод» о том, что современные войны «будут начинаться внезапно, без формального объявления войны», то господство в воздухе планировалось достичь внезапными ударами по аэродромам противника. Поэтому приоритет при строительстве военно-воздушных сил отдавался фронтовым бомбардировщикам среднего радиуса действия и штурмовой авиации. Летчики-истребители также обучались преимущественно штурмовке наземных объектов и оказанию содействия сухопутным войскам. Стратегическая авиация не создавалась. Зато планировалось иметь миллион парашютистов и десять воздушно-десантных корпусов.

Основные положения теории глубокой операции проверялись и оттачивались на маневрах Киевского военного округа в 1935 году, маневрах Московского и Одесского и других округов в 1936 году, в боях на реке Халхин-Гол в 1939 году. Из-за отсутствия опыта инженерного и материального обеспечения крупных подвижных соединений, достаточных навыков командного состава в управлении ими, в действиях танковых корпусов были вскрыты различного рода недочеты. Основываясь на этом, Главный военный совет Красной Армии 21 ноября 1939 года постановил расформировать танковые корпуса. Вместо них решили создавать отдельные моторизованные дивизии, которые предполагалось использовать как эшелон развития успеха общевойсковых армий, а также в составе конно-Механизированных групп.

Однако после неожиданно быстрого разгрома Франции Наркомат обороны, обсудив опыт боев в Европе, в июне 1940 года принял решение о формировании механизированных корпусов новой организации, отдельных танковых и механизированных дивизий, а также танковых бригад.

Советская танковая дивизия «образца 1940 года» состояла из двух танковых (по четыре батальона), мотострелкового и гаубичного артиллерийского полков. В ней предусматривалось иметь 375 танков (из них 63 KB, 210 Т-34 и 102 Т-26 и БТ), 95 бронеавтомобилей, около 60 орудий и минометов, 11 343 человека личного состава.

В советской механизированной дивизии, в отличие от германской, имелись два мотострелковых, танковыйи артиллерийский полки. Всего по штату 275 танков, 49 бронеавтомобилей, около 100 орудий и минометов, 11650 человек.

Как отмечалось выше, ни пехотные, ни кавалерийские дивизии вермахта танков не имели вообще. Советской стрелковой дивизии по штату, утвержденному в апреле 1941 года, полагалось иметь в своем составе 14483 человека, 78 полевых орудий, 54 противотанковые пушки, 12 зенитных орудий, 150 минометов, 13 бронеавтомобилей и станков, но некоторые имели по 60–70 танков. В кавалерийской дивизии было 64 танка. Танки полагались даже воздушно-десантным бригадам.

Сталин готовился к войне серьезно. К июню 1941 года он имел 61 танковую и 31 моторизованную дивизии (и формировал еще столько же: в марте нумерация танковых дивизий перевалила за сотню, например, А.Л. Гетман был назначен в это время командиром 112-й танковой).

В чем заключается разница между теорией «молниеносной войны» и войны «малой кровью на чужой территории», неизвестно. Разве только в том, что первая была «антинаучной», а вторая являлась «передовой и научно обоснованной».

Но насколько все похоже, не правда ли? Вот и маршал Ротмистров заметил: «Принципы широкого применения танков, авиации и воздушно-десантных войск в наступательных операциях с высокими темпами были взяты немецко-фашистской армией в определенной степени из теории и практики действий советских войск». А генерал Гот, наоборот, считал, что «русская армия переняла немецкие принципы боевой подготовки и вождения войск». И еще вспомним о советско-германской договоренности 1926 года «развернуть более тесное взаимодействие в вопросах разработки военной науки». Оказывается, военную науку двигали вместе!

Канонический «отец» советской теории глубокой наступательной операции В.К. Триандафилов окончил академию германского Генерального штаба. Слушателями этой академии были и другие известные военачальники – П.И. Баранов, И.П. Белов, П.Е. Дыбенко, И.Н. Дубовой, А.И. Егоров, А.И. Корк, К.А. Мерецков, В.М. Примаков, И.П. Уборевич, И.С. Уншлихт, И.Ф. Федько, Н.Э. Якир, Я.И. Алкснис, Р.П. Эйдеман и другие. Соответственно в академии им. Фрунзе обучались товарищи из Германии. Здесь совершенствовали свои знания будущие фельдмаршалы В. фон Браухич, В. Кейтель, Э. фон Манштейн, В. Модель, генералы В. фон Бломберг, Горн, Фейге и другие.

Гитлер мечтал о Великом Рейхе. Сталин мечтал о Мировой Федерации Советов. Какова бы ни была идеологическая упаковка, и тот и другой мечтал о мировом господстве. И тот и другой взял на вооружение самую современную наступательную доктрину и в соответствии с этой доктриной готовил к будущей войне армию и народ.

При этом тотальная милитаризация всей общественной жизни прикрывалась лозунгами защиты «социалистического Отечества» или «интересов арийской расы». И не было в 30-е годы более «последовательных борцов за мир», чем советское Политбюро, и более рьяного «пацифиста», чем Гитлер. Как выразился Сталин в узком кругу доверенных товарищей: «Тут идет игра, кто кого перехитрит и обманет».

Ведь по своей сущности, проявлениям и влиянию на общественную жизнь большевизм и фашизм очень похожи. Эти понятия во многом адекватные и идентичные по сути, одинаково непримиримые к инакомыслию.

«Мы обязаны освобождать пространства от населения… Я имею в виду устранение целых расовых групп», – изложил свою позицию Гитлер. «Мы не ведем войну против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию, как класс», – инструктировал чекистов Лацис. Так в чем разница между национал-социализмом и социал-интернационализмом? В том, что один истребляет расы, а другой классы? Кстати, и те и другие создавались как партии «пролетариата».

Еще в апреле 1923 года ведущий большевистский теоретик и «любимец партии» Н.И. Бухарин заметил: «Характерным для методов фашистской борьбы является то, что они больше, чем какая бы то ни была партия, усвоили себе и применили на практике опыт русской революции». И далее: фашизм – «…это полное применение большевистской практики и специально русского большевизма: в смысле быстрого собирания сил, энергичного действия очень крепко сколоченной военной организации… и беспощадного уничтожения противника, когда это нужно и когда это вызывается обстоятельствами».

Нацисты вполне согласны с «Бухарчиком». Из донесения Главного управления имперской безопасности: «Это все равно, называется ли правительство нацистским, фашистским или советским, принцип один. Воля диктатора – закон. Он жестоко подчинен этой воле. Собственность полностью конфискуется… Патриотизм становится слепой покорностью господствующему классу… Между деспотизмом и демократией не может быть компромисса».

23 августа 1939 года кремлевский и берлинский «мечтатели» договорились о разделе сфер влияния в Европе. С этого момента и до весны 1941 года Германия совершила агрессию против девяти государств, СССР за этот же период – против шести. Причем потери в людях и боевой техники «нейтрального» Советского Союза намного превзошли потери воюющего вермахта. На этом лимит советско-германской дружбы был исчерпан.

Двум самым агрессивным режимам предстояло неминуемое открытое столкновение друг с другом, исключавшее «всякую возможность достижения каких-либо компромиссов».

ТАНКИ ГЕРМАНИИ И СССР

Поскольку главным инструментом «блицкрига» являлись моторизованные соединения, самое время спросить, а сколько танков было у Гитлера? В 1933 году по известным причинам Германия не имела ни одного танка. Правда, разработки уже велись.