Текст книги "Где-то поодаль от мира (СИ)"

Автор книги: Владимир Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

     – Скоро, не успеешь заметить, как придет. – Спокойно ответил Мэт, забирая свой обрез со стола. – Матвей, слушай, поучишь стрелять из винтовки? Тоже хочу научиться стрелять быстро и точно.

     – С удовольствием. Самому надо возобновлять тренировки, и стрелять почаще. Тут, кстати, с какого количества сожженных на тренировках патронов начинаются проблемы с оплатой? – Я подхватил свой марлин, и неторопливо пошел к двери. Лежащая около печки Герда подняла голову, и передала, что больше никуда не пойдет. – Да ладно, лежи, Герда, итак сегодня находилась. Охраняй этих красавцев.

     И мы вышли, прикрыв дверь офиса…

     – Твою мать! – Выматерился я, глядя на весело скалящий зубы череп. – Гребаный людолов. Надо было ему кишки на голову намотать.

     – Крутые развлекухи у вас в морпехии, – уважительно покачал головой Федор, вытаскивая из другого угла длинный сверток из мешковины. Закинул его наверх, в зимовье. Сверток громко брякнул о доски, наверное, оружие. – А что с этим делать будем? Хоронить?

     – Хоронить где? – я снова поглядел на останки какого-то бедолаги. Хотя, очень вероятно и то, что это один из людоловов, который что-то не поделил с главарем. – Соберем в мешок, и в полынью. Благо еще не все реки замерзли. Что там у тебя?

     Федор разрезал мешковину, и на свет божий выглянули стволы двух винтовок. Потом выпали револьвер, и пара планшетов. Может и старатель был этот бедолага, или копатель, сейчас уже не узнаешь. Хотя, я взял коннектор, вытер его и спрятал с поясную сумку. Отдам Сэму, может родне переправит.

     – Хоть что-то, – удовлетворенный Федор аккуратно обтер планшеты. А я взял одну из винтовок. Людолов обильно смазал ее, так что совершенно не заржавела. Винчестер образца тысяча восемьсот девяносто пятого года, под нашу «девятку». Отвел вниз скобу, поглядел в ствол. Мда, придется хорошенько вычистить, ничего из-за масла не видать. В любом случае, пойдет в коллекцию. А планшеты сначала Вере надо отдать. Кстати, за тот, оживший, нам светит очень серьезная премия. Очень, настолько, что я с Верой решили потратить ее на автомобили. Не знаю, что будет дальше, вряд ли за каждый оживший комп нам будут платить по десять тысяч здешних кредитов, потому и решили ее не тратить, а взять товаром.

     – Ну что, поехали дальше? – Федька посмотрел на мешок с костями. – Точнее, сначала вернемся до речки, а потом до следующего зимовья.

     – Поехали. – Я вылез из подпола. Поглядел на невинно лежащую головану. – А ты, Герда, так больше не шути, ясно? Нехорошо это, над друзьями насмехаться.

     Голована переслала мне видение закапывающей кость собаки, и веселую волну. Ну да, я заметил, что отношение к жизни и смерти у Герды весьма специфическое. За меня или Веру она насмерть стоять готова, но ее совершенно не беспокоит чья-либо чужая гибель, людей или зверей. Впрочем, так, наверное, для нее правильно.

     – Пошли, подруга. – Я подхватил лопату, мешок с костями неизвестного, повесил на плечо приглянувшийся винчестер. Подхватил лежащий на грубом столе свой марлин, и толкнув тяжелую дверь. Вышел на улицу, прищурившись от веселых солнечных зайчиков, отраженных чистейшим снегом вокруг.

     Проваливаясь, и хрустя снегом, подошел к саням-розвальням, и сгрузил все на солому. Мешок с останками положил подальше, чтобы и я не мешал, и мне не мешали.

     Кобыла переступила с ноги на ногу, и тихонько заржала.

     – Ну, и чего тебе? А, носительница мула? – я потрепал ее по гриве, проверил сбрую. Нет, все нормально, нигде ничего не натерло, все так, как и должно быть. – Держи, попрошайка. – И протянул лошади кусочек сухаря.

     – Балуешь ты ее, Матвей. – Федька сгрузил остатки на сани. – Прикинь, в карабине патроны были. Бандит он и есть бандит, так найдет кто – и застрелит случайно или себя, или друга.

     – Да уж. – Я покачал головой. Честно скажу – даже не пришло в голову проверить вторую винтовку насчет патронов. Ну не мог я поверить в то, что кто-то в схрон спрячет заряженное оружие. – Надо учесть на будущее, мало ли что.

     – Садись, учетчик. Нам до темна надо до следующего зимовья добраться, поехали. А еще нужно этого похоронить. Но, пошла! – И Федор слегка стегнул вожжами кобылу. Блин, ну никак я ей имя не придумаю. Федьку попросить, что ли?

     В небольшой речушке видимо было сильное течение, и потому ней было прилично полыней, не затянутых льдом. В одну из таких полыней и ушел мешок с незнакомцем.

     – Ну, суди его, Господи, не по делам его, а по милости твоей. – Федька забрался на сани, подождал, пока усядусь я и Герда, и тронул кобылу вожжами. – Пошла, родимая!

     Фыркая, лошадь весело тащила сани по неглубокому снегу, Федька что-то негромко напевал, Герда лежала и смотрела на дорогу вперед, а я лежал и переписывался с Верой короткими сообщениями. Ну, и заодно смотрел со спутника те места, куда нам ехать. А потом просто заснул, убаюканный размеренной дорогой.

     Меня разбудило глухое, утробное рычание Герды.

     – Федь, стой! – Я соскочил с саней, подхватив свой марлин.

     – Тпрру, родивая! Стой! – Федор натянул вожжи, останавливая лошадь. – Что такое?

     – Зимовье далеко? – мне совершенно не нравилось, то, что мне передела моя голована. А она передала ощущение злого шерифа Щучьего, примерно так же, как и когда я столкнулся с людоловами.

     – Да нет, километра два-три осталось. Ты же продрых пять часов почти, ночь скоро. – Федор потянулся за винтовкой. Взяв ее в руки, снял с предохранителя, и положил на колени. – Что стряслось?

     – В зимовье кто-то есть! – сейчас я пытался найти спутник, но как назло он ушел на другой оборот, и придет сюда не раньше, чем через сорок минут. Хотя, запись с прошлого оборота показала следы около зимовья, которых не было в те раза, когда я смотрел записи со спутника утром. И дым из трубы, тоже совершенно мне не нравится. – так точно кто-то есть, Федя, и Герда считает, что там очень плохие люди.

     – Вот оно что, – Федька соскочил с саней, и взял кобылу под уздцы. – Понятно, тогда давай лошадь с санями оставим здесь, а сами на снегоступах пройдем, аккуратно посмотрим.

     – Волки ее не сожрут, пока нас нет? – поинтересовался я больше у Герды. В ответ та прислала, что волков здесь нет, а пара рысей только что задавили косулю, и их мы совершенно не интересуем.

     – Ну, тогда это неплохо. Пошли, Федь. Герда, с нами пойдешь? Давай, тогда забирайся на закорки. – Я устроил Герду поверх своего рюкзака. Снег глубокий, у Герды и лапа увечная, и вообще ноги коротковаты.

     Следом за Федькой я пошел через опушку, и дальше, мимо белых стволов берез. Красивая роща, тихая. Но вот скрываться в ней я бы не стал, все насквозь видать. Впрочем, на опушке кусты заснеженные, прикроют на выходе. Снегоступы оставляли широкие, длинные следы, но идти на них было одно удовольствие. Снежный покров был кое-где больше метра глубиной, что показывали альпештоки, которые помогали нам идти по лесу. В таких местах ходить удобнее, опираясь на три конечности.

     Герда жарко дышала мне в затылок и ухо, порой облизывая его. В очередной раз я не выдержал, и попросил головану не делать этого. На что та сумела передать, что ей очень нравится вкус моего пота. Вот паразитка!

     – Так, Федь, не торопимся. Скоро опушка, – Карта со спутника показала, что мы примерно в трехстах метрах от большой поляны, где и было расположено зимовье. Так, кстати, пять верховых лошадей, и примерно такие же, как и у нас сани. Минимум пятеро.

     С поляны донесся звонкий, полный боли девичий крик, потом приглушенный мужской смех и голоса.

     – Осторожно! – Мы с Федором выглянули из-под кустов.

     Два мужика волоком тащили за обнаженные ноги дергающуюся и сопротивляющуюся молодую женщину. Светлые волосы расплескались за ней по снегу, стелясь и обрисовывая неровности. Около зимовья девушку перехватили, вывернув руки, и завели в дом.

     – И что будем делать? – Федька посмотрел на меня. А я сейчас лихорадочно приближал изображение со спутника в инфракрасном свете. Кроме как в тепловом излечении, под крышу не заглянуть никак. Герда просто определила количество бандитов как много.

     – Федь, это бандиты. Наверняка какой-нибудь поселок разнесли, связи то нет. Вот и отрываются здесь, в зимовье. Про него то, мало кто знает. – Я внимательно осматривал марлин. Хорошая винтовка, но капризная.

     – Это да. Я эти места знаю неплохо, но про это зимовье узнал только из карты людолова. – Федька кивнул, положил мосинку на сгиб руки, зубами стянул рукавицу. Сгреб немного снега, и стал жадно его есть. – Блин, пить хочу. Что термос не взяли.

     – Ничего, потерпим. Там семеро, из них одна точно барышня. Значит, пока сидим, ждем. Гадить они в любом случае будут в том клозете. – Я кивнул на торчащий неподалеку от зимовья дворовой туалет. – На обратном пути снимем одного, благо окон с той стороны нет. И выдавим все, что он знает.

     – А стоит? – Федька в сомнении покачал головой. На что я в ответ молча вытащил из нагрудного кармана звезду помощника шерифа, и приколол на грудь, под бушлат.

     Федька также молча хлопнул себя по лбу, закатив глаза. Ничего так пантомима получилась, интересно.

     – Тебе надо в театре работать, трагическим героем. – Я связался с Верой, и сказал, что сегодня могу задержаться. Попросил быть аккуратнее и осторожнее, все-таки одной дома не то, что со мной.

     На это пришло сообщение, что Вера будет ни одна, а с револьвером, ружьями и винтовкой. Ну, уже неплохо. Следом пришло сообщение, что мне придется убедительно и доказательно объяснить свое отсутствие. Это уже серьезно, ревность прорезалась даже в сухом тексте.

     Блин, все-таки как плохо, что оставили ограничения, невозможно в голосовом режиме связаться.

     – Так, Федь, я пополз. Связь через Герду держим, она мне передаст все, что ты ей скажешь. Я пошел. – И я чуть отполз, и, пригнувшись, побежал за кустами направо. Там не просматривается из окошек, можно подползти очень близко. Чем я и занялся. Единственное плохо, ползти около полусотни метров, обратно трудно будет «языка» дотащить. Ничего, справлюсь.

     До зимовья дополз без проблем, замер за кучей рубленных сучьев. Все, ждем.

     Ждать пришлось долго. Из домика доносился гогот, женский плач, стоны, и женский же смех. Ничего не понимаю. Оппоили? Наркотики?

     Пару раз на крылец выходили распаренные мужики, отлить и покурить. Крепкие дядьки серьезных лет, совсем не сопляки. Все в наколках, у одного вся грудь в куполах. Серьезный контингент, весьма серьезный. До толчка тоже ходили, но всегда кто-то был на крыльце.

     Но вот, уже ближе к сумеркам. Из дома выскочил какой-то небольшой бандюк, хлипкий и плюгавый, по сравнению с остальными. И побежал к туалету.

     Я вытащил из кобуры «тейлорс», аккуратно подполз к тропе, и сгруппировавшись, замер. И когда от туалета, закурив сигару, неторопливо уже пошел бандит, сбил его с ног и оглушил ударом рукояти по голове. Рывком завел руки за спину, накрутил подготовленным обрезком веревки, заткнул рот своей рукавицей, и бегом поволок к лесу, волоча за шиворот.

     Затащив за кусты, спрятал револьвер в кобуру, и потащил пленного к лежке Федора и Герды.

     – Вот, держите, – я уронил уже начавшего подавать признаки жизни бандита на снег. При этом с него свалилась шапка, и на снег упала развернувшаяся коса.

     – Ба, да это баба! – Федька присвистнул, и нагнувшись, перевернул тело.

     Точно, молодая женщина. Рот перекошен моей рукавицей, глаза яростно выпучены, что-то мычит. Ну, баба не баба, но она враг. Значит, и отношение как к врагу. И потому мой нож уткнулся ей в бровь, чуть-чуть уколов.

     – Заорешь – сдохнешь, но сдохнешь медленно и плохо. Отвечать правду, так как это – голована! Она ложь чует прежде, чем ты ее произнести успеешь, ясно? – я еще чуть нажал на нож. С брови в открытый глаз побежала струйка крови. – Я вытащу кляп, а ты молчишь, все поняла? Моргни. Если все ясно.

     Пленница часто-часто заморгала.

     Аккуратно, стараясь не порвать о зубы, я вытащил свою рукавицу. Изрядно обслюнявленную, кстати.

     – Кто вы, и сколько вас? – я повернул нож у нее перед глазами, показав оточенную кромку.

     – Мы «Россомахи». Из Кроу-тауна. Нас всего сто семьдесят человек.

     – Врешь, вас в зимовье не больше шести с пленницей. – А вот странно, Герда передала, что она говорит чистую правду.

     – В зимовье да, четверо наших, и две девки с хутора, ну, там, на побережье был. Мы мужиков кончили, а девок позабавиться взяли. Остальные придут попозже.

     – Что вы здесь забыли? – Мне, да и не только мне, Федору тоже, совершенно не понравилось то, что полторы с лишком сотни отморозков шарахаются неподалеку от Звонкого Ручья. – Говори!

     – Должны еще две банды появиться, «Вороны» и «Куницы». Их около трехсот человек. Хотим попробовать Звонкий Ручей на нож взять, – девка уже оклемалась и набралась храбрости. И даже воздуха набрала, чтобы заорать.

     Да только я прихлопнул ей рот, рванул рукой снизу головы за волосы, а другой резко вертанул голову за подбородок. Хрустнуло, короткие конвульсии, и все.

     – Так, Федь, сейчас я перестреляю этих уродов, а ты давай, за подводой. – Нейросеть четко принимала сигнал со спутника, и показывала две неподвижные, лежащие фигуры, и четыре перемещающиеся. – Герда, ждешь здесь.

     От девки, которой я свернул голову, здорово припахивало спиртным. Наверняка и бандиты в доме под мухой, и в любом случае не ждут нападения. А вот то, что скоро несколько банд объединятся в силу, способную взять штурмом Звонкий Ручей, меня совершенно не радовало.

     Федор не стал спорить, а шустро утопал по нашим следам за санями, а я по старым следам пополз к дому.

     – Косая! Косая, ты где? Тьфу, мать ее, обгадилась, наверное. Жрать меньше надо. – В зимовье, хлопнув дверью, вошел один из бандитов.

     А я накинул веревку на дымовую трубу, и изо всех сил дернул. Веревка, хоть и конопляная, выдержала. А вот труба из прогнившей жести нет. Скрежетнув, она завалилась, перекрыв тягу. Через полминуты, буквально, из дома вместе с дымом, чертыхаясь и вытирая слезящиеся глаза, вывалились бандиты. И я четырьмя выстрелами с десятка метров уложил их всех. Едва на снег успела упасть дымящаяся гильза после четвертого выстрела, как из зимовья ползком выползла обнаженная женщина, таща за собой совсем молоденькую девчонку. Тоже обнаженную.

     – Я помощник шерифа, из Звонкого Ручья. Как вы себя чувствуете? – Вытащив револьвер, я провел контроль всех четырех бандитов. Береженого бог бережет, мало ли, что они кажутся мертвыми.

     – Я Линда Мейсон, это моя дочь. Мы с ранчо «Красный берег». Были. Эти убили мужа, его напарника, нас схватили, привезли сюда. Как они сказали, чтобы не делиться. – женщину била крупная дрожь. Ну да, холодно.

     – Ваша одежда где? – надо бы одеть их. Морозец, простынут мгновенно.

     – Остатки там, – Женщина кивнула на зимовье, из двери которого клубами валил дым. Уже не так сильно, кстати, видимо, огонь в печи затух.

     Глубоко вздохнув, и пригнувшись, я шагнул в зимовье. Нашел куртки, сапоги, пару винтовок с патронташами, и все это выкинул наружу.

     – Обуйтесь и оденьтесь. Не выбирайте, нужно торопиться. – Я подошел к коновязи, где стояли кони бандитов. На двух были переметные сумы, и самое главное, все были укрыты попонами. Сорвав попоны, я бросил их в розвальни. – Давайте скорее, забирайтесь.

     – Помогите! – Старшая женщина бережно подняла ревущую дочь, и повела к саням. С моей помощью мы уложили ее на расстеленную попону, и укрыли сверху еще одной, и парой курток замотали ноги. Линда деловито сняла с бандитов ремни с револьверами, вытащила из снега винтовки с патронташами. И внезапно вскинула винтовку, но я успел ударить снизу по стволу, и выстрел ушел вверх.

     – Не надо стрелять, это моя голована. Одевайтесь. И усаживайтесь в сани. Ваши, что ли? – в санях лежало несколько узлов и мешков. – И еще, сейчас мой напарник на санях подъедет. Не выстрельте, пожалуйста. А лучше дочерью займитесь.

     – Спасибо вам. Сани с нашего ранчо. – Кивнула женщина, и подошла к коню. Крепкая дама, или это стресс? Впрочем, нет. Женщина обняла шею коня, и зарыдала. Ну, пока может и порыдать, а я пробегусь по окресностям.

     Спутник показал, что в радиусе двадцати километров никого нет, а вот дальше я нашел три крупные групповые цели, вектор движения которых сходился на этой поляне. Впрочем, это понятно, отсюда до Звонкого Ручья идет просека, и довольно наезженная дорога. А потому я отправил сообщение Вере.

     «Вера, пожалуйста, беги к шерифу или мэру, сообщи, что с северо-запада к городу движутся три крупные банды, общей численностью около пятисот человек.»

     «Матвей, ты серьезно? Ты не пьян?»

     «Не пьян, и все абсолютно серьезно. Напоролись с Федором на разведку, что разорила ранчо «красный берег». Впрочем, сама можешь посмотреть.»

     «Бегу. А что мне сказать, как ты переслал мне это? Сослаться на Герду?»

     «Скажи правду, в конце концов. Ничего страшного, они серьезные люди. И Сэма позови.»

     «Береги себя, Матвей! Я тебя люблю, и хочу от тебя детей!»

     «Обязательно сберегу! Люблю тебя, и мечтаю о наших детях!»

     Ну вот, весточку отправил. Теперь нужно сваливать из этих мест поскорее, у меня нет ни малейшего желания участвовать в конных гонках. Тем более с полутысячей головорезов.

     На опушке показались сани с Федором. Подъехав к нам, он покачал головой, глядя на тела бандитов.

     – Лихо их ты. Ну что, погнали отсюда? Тела прятать не будем?

     – Нет смыла прятать плохо, а хорошо мы не успеем. Так что нужно торопиться. Линда! – женщина с трудом оторвалась от такой сейчас для нее надежной шеи коня. Выпрямилась, придерживая ворот длинной для нее куртки, блин, у нее ведь кроме штанов, снятых с одного из бандитов, под курткой больше ничего и нет. Ну, сейчас не до этого, нужно мотать отсюда.

     – Садись в свои сани, и езжай за нами. И не отставайте, сзади полтысячи всадников. Шевелись, женщина!

     – Матвей, погоди. Коней пару хоть возьмем. – Федька спрыгнул с саней, и отвязал от коновязи пару меринов. Остальных лошадей просто освободил, обрезав им и поводья. Привязал меринов к обрешетке наших саней, заскочил на каблучок.

     – Но, пошла, родимая. Гони, красава! – Федька щелкнул вожжами, пуская лошадь сначала в рысь, а потом в легкий галоп. Сани Линды тронулись за нами. По бокам бежали трофейные кони. За санями Линды тоже бежали кони, я сразу не понял в чем дело, но, поглядел на довольную Герду, усмехнулся.

     – Подруга, как у тебя это получается? Ведь кони не глупые, а тебя слушаются?

     Голована завалилась на солому в санях, подставляя брюхо. Мол, неважно как, чеши давай.

     Внезапно ко мне пришло сообщение от Веры.

     «Матвей, торопитесь, сюда идет мощная снежная буря!»

     И метеорологическая карта, на которой был показан это фронт. Это очень плохо, однако!

     – Федь! Сюда снежная буря идет, гоните давайте. – перегнувшись к товарищу, крикнул я.

     – Откуда знаешь? – удивленно повернулся ко мне Федор.

     Вместо ответа я постучал пальцем по виску, и ткнул пальцем в небо.

     – Ни хрена себе! Но, красава, пошла скорее! – Федор стегнул лошадь, а я повернулся к Линде, и тоже самое прокричал ей. Их сани тоже прибавили за нами ходу.

     Так, до Звонкого Ручья мы будем минимум пять часов телепаться. Не меньше. А фронт подойдет через три с небольшим часа.

     – Федь, через три часа начнется буря. Гони, пока видишь, потом я впереди пойду, поведу лошадь. А пока гони, браток! – Я откинулся на солому. Пока поваляюсь, нечего зря дергаться. Нет. По идее бы стоило встать лагерем, и переждать бурю где-нибудь в перелеске, устроив из пары саней шалаш. Но эта полутысяча бандитов потом из нас шашлык сделает, не стоит забывать о том, что там много опытных всадников, которые вполне могут выскочить вперед. А справиться даже с пятью-шестью стрелками, не имея преимущества в виде той же внезапности – очень маловероятно.

     Буря пришла по графику. Внезапно потемнело небо, налетел ветер, пригнув тонкие деревья, засвистел, завыл, метнул первые заряды. И вскоре даже дороги не видно было. Снег, мелкий, колючий, пытался залезть за шиворот, бил в глаза, кусал за уши. Ладно, хоть не очень холодно, но с ветром сразу стало очень неуютно.

     – Федя, вяжи поводья лошади Линды к задку наших саней, и поближе. – Я вылез из саней, поправил шарф, опустил пониже, к бровям, добротную вязаную шапку. Хорошо, что сегодня ее надел, в такую погоду в шляпе ходить – полный изврат.

     Подошел к задним саням, поглядел на укрытых попонами и курками женщин. Ничего, они точно не замерзнут, хорошо укутались.

     – Все, привязал. Пошли? До Звонкого осталось не сказать, чтобы далеко, – перекрикивая ветер, проорал мне Федор.

     – Десять километров, Федь. Десять километров восемьсот пятнадцать метров. – Я взял поводья Красавы (ну вот, и нашлось имя для кобылы), намотал их поверх рукавицы. – Пошли, Красава. Пошли, хорошая, нам с тобой домой надо.

     – Матвей, ты мне расскажешь, как ты умудрился подключить нейросеть? – Федор шел рядом.

     – Расскажу. Но сначала дойти надо, – прокричал я. Буран все усиливался.

     Я надолго запомню эту дорогу сквозь снежную бурю. Как пробивали сугробы, чтобы лошадь могла протащить сани, как впрягли в сани еще двух лошадей, привязав седла к оглоблям. Как я шел, практически на автопилоте, закрыв рукавицей глаза, и ориентируясь только на стрелку, указывающую мое положение относительно Звонкого.

     Сообщения, приходящие от Веры, мои короткие ответы. И каждый шаг все тяжелее предыдущего. И когда мы фактически уперлись в городские ворота, я долго не мог отдышаться, привалившись к бревенчатой стене палисада. Настолько вымотался, что с трудом ответил на расспросы мэра и его зама по обороне, и вместе с Верой уехал домой на санях Сэма.

     Дома просто рухнул на кровать, и заснул.

     Проснулся я приблизительно в следующий полдень. Точнее, в одиннадцать часов тридцать семь минут. Герда все еще дрыхла на своем любимом месте, неподалеку от камина. Веры в доме не было, но зато на столе нашлась записка.

     «Любимый, я в больнице. Не волнуйся, бандитов вышло встречать ополчение. Твоя Вера.»

     На кухонном столе лежала буханка свежего хлеба, и пара промасленных бумажных свертков, стояла банка со свежим молоком. На плите стоял уже немного закопченный чайник.

     В свертках оказались отварное оленье мясо, копченое сало, вареные яйца и картошка в мундире. Увидев это богатство, я понял – насколько я голоден. Так что в темпе умылся, разжег огонь в плите, и уселся завтракать, не дожидаясь, когда вскипит чайник.

     Заодно связался с Верой, но получил короткий ответ, что она сильно занята, и просит ее не беспокоить.

     Ну, раз так, то я основательно позавтракал, или скорее слегка пообедал, и, одевшись, вышел на заметенную снегом улицу. Через дорогу разгребал снежные заносы соседский паренек.

     – Индиана! Привет. – Я помахал рукой мальчишке.

     – Добрый день, мистер Игнатьев. – Мальчишка. Точнее пятнадцатилетний парень, остановился, вытер пот рукавом, и с обидой сказал. – Меня не взяли в отряд, представляете? Я стреляю лучше многих взрослых, а меня не взяли.

     – Какой отряд, Индиана? Я только проснулся, расскажи.

     – Ну, мистер Роллингз возглавил большой отряд, и они вышли когда еще буран не стих. Собираются перекрыть дорогу бандитам, которых вы обнаружили. А правда, что вы убили пятерых бандитов?

     – Правда, Инди, правда. Это моя работа, парень. А ты не торопись на войну, нет в этом ничего особо хорошего.

     Мда. Отряд куда-то вышел. Куда и зачем, в принципе, понятно. Маршрут выдвижения противника известен, попытаются засаду сделать. Подпускать близко к городу тоже не стоит, отдавать инициативу противнику. Бог его знает, какие у него могут быть сюрпризы.

     Ну а пока я собрался, взял свой марлин, хотя убей не помню, как я его с трофейным винчестером сюда притащил. По-быстрому вычистил винтовку и револьверы, дополнил боезапас, вставив в патронташ новые патроны вместо истраченных, и потопал к своему офису.

     Но сначала зашел к Вере в больницу.

     Там был аврал. Грессия и пара девушек таскали под руководством дока Хьюи и Веры перевязочные материалы, мыли операционную, а док и Вера проверяли инструменты и лекарства.

     – Здравствуйте. – Поздоровался я. – Док, позволите, я на минуту Веру у вас похищу?

     Док, коротко глянув на меня, кивнул. И снова принялся бренчать инструментами в автоклаве.

     Вера взяла меня под руку, и торопливо вывела меня на улицу.

     – Привет. – Меня поцеловали. – Матвей, извини, но мы готовимся к приему раненых. Запарка, одним словом. Ты молодец, Федор молодец! Я тебя обязательно отблагодарю, но после окончания этой заварухи. – И моя девушка попыталась слинять, но я поймал ее за руку, притянул к себе, и доказал, что хорошему поцелую всякие авралы не помеха.

     – Ох. Иди уже, Матвей, нам работать надо, – с трудом оторвавшись от меня, и переведя дыхание, попросила Вера.

     Еще разок поцеловав ее на прощание, я отпустил девушку, и пошел к себе на работу. Раз уж я здесь, а не там, с ополчением, то мне нужно быть на рабочем месте.

     Подходя к околотку, я на грани слуха, где-то очень далеко, услышал частые выстрелы. Началось!

     Найдя спутник, который, к счастью, проходил наш участок, я максимально увеличил картинку.

     Роллингз оказался профессионал, устроив засаду в одном из немногих мест, которые сложно предвидеть, и невозможно обойти. Километрах в трех от города есть небольшое болото. Просека, по которой мы вчера ехали, проходит через него. Причем по небольшому холму, если не знать, что вокруг болото, то не догадаешься. Даже если кто-то и приезжал на разведку в Звонкий Ручей, мог не обратить на это внимание, болото за порослью молодого леса не видно. Обойти невозможно, оно пока не замерзло, а пока оно точно не замерзло.

     Вот именно там Зеб и устроил засаду, расположив стрелков расширяющейся воронкой к врагу. И сейчас мужики выбивали всадников и лошадей, которые на узкой просеке не могли развернуться, а те, которые рванули в стороны, завязли в болоте, и тоже стали легкой мишенью.

     И сейчас оставшиеся в живых бандиты уматывали от Звонкого Ручья галопом. Похоже, налет не удался. И это здорово. Потому что это – мой дом.

     Конец первой книги.