Текст книги "Где-то поодаль от мира (СИ)"

Автор книги: Владимир Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

     Вожак, пригнувшись, глядя в сторону лагеря и держа в руках странным образом изменившийся карабин, осторожно вышел из кустов. Нормально вышел, с этой стороны гребня, от лагеря или с плотов никто его и не заметит. Шагнул еще разок, и получил от Федора пулю в живот. Блин, у Федьки патроны дымарем снаряжены, демаскировал позицию!

     Матюкаясь про себя, я передернул затвор после выстрела, с удовольствием отметив осевшего кулем людолова. А молодой кошкой прыгнул в заросли лещины, успев выстрелить в нашу сторону. Причем достаточно точно, попав чуть левее Федьки, как раз в сосенку, осыпав парня корой и щепой. Выстрел был практически не слышен, вот почему карабины мне странными показались. Глушители на них установлены, читал я про такое.

     Из барака по кустам орешника шарахнули картечью раз, другой, срезая ветки и сбивая листья. Потом еще и еще. Грохнула винтовка сменившего позицию Федора, пару раз зло рявкнул револьвер Марка.

     – Эй, сдавайся! – зло и яростно крикнула Вера. Ну да, сдавайся, это она не знает еще, с кем имеет дело.

     Бздинькув, осыпалось стекло в окошке, потом чуть пониже окна появилась отметина от пули. Стреляет, сволочь, надеется на лучшее. Впрочем, пусть надеется. Я углядел подошву сапога, торчащую из-под куста. Далековато, но ладно. Тщательно вложившись, на полувыдохе, я выстрелил примерно на полметра выше подошвы. И, похоже, попал куда надо.

     В кусту взвыли, подошва дернулась и исчезла. А я выпустил всю обойму в этот куст, прочесывая. Пока загонял новую, рядом надымил выстрелами напарник, из барака бухало ружье и зло гавкал револьвер.

     – Смотри! – Федька ткнул пальцем в расплывающееся пятно под кустом. – Кровь. Очень много крови.

     – Да, – кивнул я. – Смотри, даже опад не впитал, хорошо приложили. Ждем, с такой кровопотерей долги не живут.

     Впрочем, в кустах было тихо. Герда, как обычно спрятавшаяся по моему приказу за какое-то павшее дерево, передала, что живых в кустарнике возле барака не осталось.

     – Верка, Марк, как вы? – крикнул я в сторону барака. – Не задело?

     – Нет, – звонко ответила Вера. – Целые мы, только напугались.

     – Сидите в бараке, не высовывайтесь. Вроде как возле вас готовы оба. Мы сейчас еще одного проверим. – И мы с Федором пошли к третьему, держа винтовки наизготовку, и выцеливая бандита.

     А вот тот, хоть ему Федор и прострелил живот, был еще жив. И сейчас, зажав окровавленными руками рану, смотрел на меня, как я подошел и, держа его под прицелом, подстраховал Федьку, который подобрал отлетевшую винтовку бандита.

     – Больно. – Неожиданно совершенно спокойным голосом сказал людолов. – Очень больно. Никогда не носил револьверов – сейчас жалею. Мог бы если не по вам пострелять, так себя добить. Слушай, пристрели меня, не оставляй на мучения.

     – Наверное, я веру позову. Она врач, может поможет? – с насмешкой сказал я. Ну не вызывает он я меня жалости, еще один из бандюков, который пытался убить меня и моих друзей. Правда, вот так, в открытую, лицом к лицу, я впервые разговаривал. До того как-то штурмовые скафандры мешали.

     – Ту девчонку? Нет, не надо, пожалуй. – Людолов попытался усмехнуться. – Я на нее всего пару раз залез, но уверен, что она мне сполна припомнит. Слушай, давай я тебе свои захоронки сдам, а? А ты добей, только точно в сердце. Тебе с ним на полжизни хватит.

     – Чего же ты тогда людей ловил, если столько нахапал? – подошедший Федор с интересом рассматривал винтовку с глушителем.

     – Ты не понимаешь, какой это азарт. А какой кайф себя вершителем судьбы чувствовать. – Бандит скорчился от боли, но продолжил. – Я поставил на это свою жизнь, и не жалею. Это было роскошно – упиваться болью и унижением. А потом дорогие кабаки, шлюхи. Это – жизнь, а у вас существование.

     – Ты неправ. Это не жизнь у тебя, а нежить. Настоящая жизнь – улыбки женщин, смех детей. Хорошие товарищи, надежное оружие, добротный дом. А тебя. Если мы договоримся, сбросят в воду на корм рыбам, и забудут, – я сплюнул в сторону. Поглядел на людолова. А ведь на самом деле, прожить он может еще довольно долго. Но очень мучительно. – Говори, где твои захоронки? Добью, слово.

     – Моя карта. На ней четыре зимовья. В одном из них, под полом, на глубине примерно полуметра, тайник. – Людолов поглядел мне в глаза. – Ну, что ты? Я сдержал слово, теперь твоя очередь!

     – Не очень ты конкретен, сволочь. – Федька недовольно поморщился.

     – Договора не было, чтобы я именно конкретное место указал, – снова усмехнулся людолов. – Но захоронка есть, и добра в ней хватает. Рыжье, артефакты, оружие. Денег нет, правда, но там рыжья под пуд, вам надолго хватит, с вашим благочестием. Ну, стреляй, гад!

     – Прощай. – Я поднял ствол винтовки, и почти в упор выстрелил ему в сердце. Коротко вспыхнула было шинель, но сразу почти погасла, оставив после себя запах паленой шерсти. Впрочем, это получше, чем запах потрохов и крови.

     – Что мы ними делать будем? – Повернулся я к Федору, который из-под ладони смотрел на склон противоположного холма. Глянув туда, я усмехнулся. – Кавалерия, блин. «Буденный наш братишка!»

     – А это кто? – Федька, посмеиваясь, смотрел на приближающихся лошадей, на спинах которых сидело по двое всадников. Бригада на помощь торопится.

     С ближайшей соскочил бригадир, и поглядел на лежащего у наших ног бандита.

     – Там еще двое, – кивнул я на заросли лещины.

     – Вернулись, значит. – Хмыкнул Сергеич. – Ну, туда им и дорога. Давайте соберем хабар, и вечером поделим. А этих в реку, нечего здесь засорять территорию. Нам еще не один год здесь работать.

     Вечером все собрались возле стола, на котором было сложено имущество людоловов. Кроме оружия и денег, которые были на них, нашлись еще неподалеку. Где-то в километре три лошади, и малая захоронка, в которой лежали четыре винтовки, причем мосинки, револьверы, одежда, посуда. Малый куль с золотым песком и самородками, мешок со срезанным и завернутым в чистую белую тряпицу мумием, весом более полутора пудов. Это Вера объяснила, что черная смолистая хрень так называется, и очень недешева. Кроме того, в отдельном мешке лежало с десяток интересных корешков в виде человечьей фигурки.

     – Жень-шень! – благоговейно прошептала девушка. – Корень жизни! Его даже мой профессор только на картинках видел. Это огромные деньги, на них малый шлюп купить можно!

     – Ну, кто его нам бы продал, – засмеялся я, любуясь девушкой. Красивая девчонка Вера, очень красивая. Брюнетка, глаза сине-зеленые, губы и без помады яркие, сочные. Фигура великолепная, волос роскошен. За что такую девчонку отправили на планету ссыльных? Что она сделала?

     – Ну, ты многовато хочешь, девочка, – усмехнулся генри. – Сколько стоит малый шлюп? Ну, пусть с двиглом короткого прыжка хотя бы? Семь миллионов? Шесть? Дели на здешний курс, итого шестьсот тысяч, ну и еще в десять раз. От шестидесяти отними пятнадцать процентов – вот тебе пятьдесять одна тысяча. Ее и делить на всех по долям.

     – Не дели шкуру неубитого медведя! – строго остановил темнокожего здоровяка Сергеич. – Их еще продать нужно. Вера, они как, неделю-другую сохранятся? Если корешки настолько дорогие, то может их стоит на лошадях до фактории добросить?

     – Не стоит распыляться, бригадир. – Я закончил собирать-разбирать самодельный глушитель, и снова навинтил его на мосинку. Неплохо сделан, очень неплохо. Судя по всему, где-то есть хороший оружейник. – Глянь. – И я трижды выстрелил в сторону реки.

     Глухие выстрелы здорово впечатлили лесорубов. Хик забрал у меня винтовку, и попробовал выстрелить обычными патронами, с дымарем и вискозным порохом, по очереди. Выстрел патроном с черным порохом тоже практически слышен не был, только облако дыма из глушителя, а вот с бездымным был довольно громким. Впрочем, чего удивляться, пуля превзошла звуковой барьер, и пороховые газы тоже.

     – Да. – Покачал головой Сергеич. Покрутил в руках винтовку, и положил ее на стол. – Повезло – просто невероятно. Они могли перестрелять вас всех, а потом подловить нас на подходе, и парой залпов уложить всех. Теперь понятно, откуда у них столько хабара.

     – Лошади все имеют разные клейма, по-разному подкованы, и седельные торбы с овсом тоже в разных местах куплены. Похоже, взяты с нескольких одиночек. – Это Хик сказал. Он вообще за лошадьми и ослом следит, коновод наш. Вот и здесь, сразу трофейных лошадок пошел осматривать. Хорошие лошадки, кстати, особенно одна. Не очень высокая, но мощная, крепкая.

     – Не повезло, а Герда предупредила. – Неожиданно заявил Федор, разобравший найденный в схроне французский карабин, и тщательно его вычищающий. Похоже, решил его себе забрать. Карабин покороче тех винтовок, которые в моей нычке лежат, и в подствольном магазине всего три патрона, но Федора это не смутило. – Так что ей долю, равную Матвеевой. Она нас всех спасла.

     – Так, – хмыкнул на это бригадир. Поглядел на лесорубов, кивнул. – Похоже, никого против. Итак. Две доли Матвею, две Федору, две Вере, две Марку, две Герде. Мне две, как старшему. Плюс еще шесть долей. Итого восемнадцать долей. Плюс еще две в казну бригады. Итого двадцать. Матвей, Федя. Вы это все заварили, вам выбирать первым. Смотрите, что кому охота.

     – Лошади как? Нам останутся? – поинтересовался я, подходя к понравившейся кобыле. Соловая, спокойная, очень мощная, с крепкими, сухими ногами – отличная лошадка, как раз меня выдержит. А транспорт нужен. Так что придется верховую езду осваивать.

     – Если наследников не найдется – то наши. Если найдутся – то или наследники выплатят треть, и заберут лошадь, или ты им половину стоимости, и забираешь себе. Такая арифметика.

     – Обязательно отдавать по требованию? – Я протянул лошади кусок подсохшей лепешки, которую та с благодарностью приняла и с хрустом разгрызла своими желтыми зубами.

     – Не обязательно. Отдашь половину стоимости, и все. – Хик потрепал кобылу по холке. – Отличная лошадка, максимум пятилетка. Молодая, сильная. Тебя на сорок миль точно утащит.

     – Ну, тогда мне один из карабинов с глушителем, и у меня больше особых желаний нет. Ну, из трофеев. – Несколько скомкано закончил я, глянув на вспыхнувшую от чего-то Веру. Впрочем, этого никто не заметил. Или не обратил внимания. А если и обратил, то решил что это не его дело.

     Федор захотел тот самый французский карабин, и револьвер молодого. Кроме того, ему приглянулся добротный бритвенный набор, найденный среди кучи всякой мелочи. Мда.

     Я поскреб щетину на подбородке. Нужно осваивать опасную бритву. А то каждый раз после бритья как из клетки с дикими злющими тиграми выхожу.

     – Так, снова, а то с этими глушителями забыли про все. – Бригадир поглядел на Веру. – Вера, что с этими кореньями? Они хранение выдержат?

     – Да, – Девушка бережно коснулась лохматого корневища. Аккуратно завернула в чистую тряпицу. – Человек, который собрал корни, знал что делал. А эти, – Тут Вера кивнула в сторону реки, куда сбросили тела. – сумели не испортить. Так что все нормально, пару недель жень-шень выдержит. С мумие вообще никаких проблем, оно чуть ли не тысячелетиями хранится.

     – Ну и отлично! – Обрадовался Сергеич. Записал все в толстый гроссбух, и с удовольствием его захлопнул. – Тогда, сейчас разделим наличку, тут почти пять тысяч набралось, а золото я переплавлю у себя в кузнице, и сдадим скупщику. Или, если кто хочет, могу сделать равные слитки, по числу долей, разыграем. Вычтем стоимость товаров после реализации кореньев и золота. Что скажете?

     – Давай. – Марк кивнул, и все его поддержали. Ну, и мы с Верой тоже. Она, кстати, тоже взяла себе револьвер-переломку с восьмидюймовым стволом под сорок пятый калибр, и отдала его мне, взамен своего сорок четвертого. Тот оставила себе, сказала, что удачу приносит. А я, покрутив в руке обновку, решил, что буду таскать вторым пистолетом при себе. Коротыш – «тейлорс», и этот, копию «смит-вессона». Только нужно будет хорошие кобуры заказать, формовки. А так, отличный наборчик выходит. Один калибр, различная длина стволов, дополняют друг друга.

     Получив на руки по почти пять сотен кредитов, точнее, я в руки, а Герда на лапу, мы стали богаче почти на тысячу. Кроме того, у нас появилась лошадь, специальное оружие, пополнились патроны. Причем серьезно, сорок пятого для револьверов я получил двести пятьдесят штук, и сто восемьдесят винтовочных. Вера получила дополнительно полторы сотни двенадцатого калибра, и штук триста сорок четвертого, кроме нее такого калибра ни у кого не оказалось. В общем, прибарахлились.

     Вера вернула мне триста кредитов из своей доли, в счет погашения долга. Хотела отдать все, но тут я воспротивился. Девушке на что-то жить нужно, хот бы до продажи этих корешков. Если честно, то мне мало верится, что они столько стоят.

     Вечером я правил бритву, готовясь к очередному самоистязанию.

     – Матвей, давай я тебя побрею. – Ко мне подошла Вера. Улыбнувшись, продолжила. – А то смотреть на тебя жалко, у меня чувство сострадания зашкаливает. Не бойся, у меня рука легкая.

     – Спасибо, – я с огромным облегчением уселся на указанный чурбак. Вера, к моему удивлению, положила мне на морду лица смоченное кипятком полотенце. На мой негодующий вопль мне была прочитана лекция о смягчении щетины. После чего на нее было нанесено внушительное количество мыльной пены, и Вера взялась за опасную бритву. Легкими, неощутимыми движениями сверкающее лезвие порхало у меня на лице, срезая щетину и снимая клочья пены.

     – Ну, вот и все. Красавец мужчина! – Вера отодвинулась, чтобы полюбоваться на результат. – Умойся, и все. Вообще, буду тебя постоянно брить, если ты не против.

     – Я не просто не против, я вообще за, обеими руками. – Ощупывая чисто выбритую, и самое главное – целую физиономию, довольно ответил я. – Спасибо тебе огромное! Только я не красавец. Так, страхолюдина.

     – На здоровье. – Неожиданно серьезно ответила девушка. – Это самое малое, что я могу для тебя сделать. И это, не наговаривай на себя. Нормальный парень, сильный и здоровый. Как говорил мой отец – мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны.

     – Эй, голубки, ужинать! – Марк снял с котла крышку, и над лагерем разнесся запах очень густого, с мясом, грибами и рисом супа. Кроме того, из духовки, с углей были вынуты противини с запеченными с очень крупными, истекающими жиром окунями.

     Несколько дней прошли спокойно, просто работали. Вечерами сидели, играли в шахматы и «подкидного дурака», у Марка нашлось несколько книг. Что меня добило, бумажных, отпечатанных уже здесь. Очень непривычное ощущение – листать бумажные страницы. От книг пахло клеем и краской, они были теплые, шуршали в руках, как будто разговаривали. Потрясающее ощущение, не зря коллекционеры такие бешенные выкладывали за антикварные книги, ведь на Земле уже около ста лет вообще бумага не выпускается. Старые приключения, любовные романы, истории о революциях и войнах на Земле. Я с удовольствием читал их по вечерам в свете костра, или керосиновой лампы. Почему-то в этот момент рядом оказывалась Вера, у которой на ногах лежала наша голована. Точнее, моя, но вот с Верой они великолепно начали друг друга понимать.

     – Все, закругляться будем. – Внезапно изрек сидящий с кружкой дымящегося кофе с изрядной долей виски Виктор Сергеевич.

     – Что, кости ломит? – Сочувственно спросил Марк.

     – Да. Завтра похолодает. Все, собираем с утра вещи, консервируем лагерь. Послезавтра придет буксир. Шабаш до следующего лета. – И бригадир снова отпил кофе.

     На следующий день начались хлопоты. Всего за сезон собрали двадцать один плот, из них четыре с моей помощью. И это было быстро, потому что и ослик появился, и вдвоем проще плоты собирать. Федька, как оказалось, один остался на сборке с начала сезона, его напарник погиб от укуса какого-то клеща. Сгорел в лихорадке за сутки. Возле лагеря, как оказалось, небольшое кладбище, где похоронены двое парней за шесть прошедших годов. Жизнь лесоруба трудна и опасна. Как, впрочем, и вообще жизнь на этой планете.

     Так вот, на трех плотах из этих двух десятков поставили шалаши, два для мужиков и один для Веры Круз. Кроме того, на двух плотах сделали добротную коновязь, ограждения для лошадей. Их стало больше в два раза, если еще моего ослика считать. На ослика положила глаз девушка. На лошади она кататься побаивается, а на осле вполне себе. И тот, зараза, ее слушается.

     Для лошадей и осла накосили стог травы и выметали его на следующем плоту, все-таки несколько дней по воде шлепать. Сделали поилки под руководством Хика. Вообще, с лошадьми оказалось весьма прилично хлопот. На втором плоту сделали очаг, чтобы сухомятью не давиться. И на одном из дальних плотов собрали нужник. Гадить в реку с плота занятие хитрое и опасное, тут могут и половину задницы откусить, а могут и всю целиком, вместе с обладателем оной проглотить. Я пару раз видел всплески на реке, офигеть, какие тут рыбки водятся.

     После окончания работ я перетаскал с Федоровой помощью свое шматье, и увязал его на втором, нашем плоту. Вере отдал пару пледов, а то ночи обещают холодные. Ну, к ней Герда перебралась, будут спать вместе, не замерзнут.

     Переночевали в практически опустевшем бараке. А утром сняли гамаки, свернули их и уложили в ларь, собранный очень аккуратно, из очень плотного дерева. От мышей, как мне объяснили. Кроме того, в бараке оставили меру муки в большой крынке, топленое свиное сало, крупы. У порога на полку положили старый, но острый топор, пару источенных ножей. И повесили на колышек древнюю, но вполне рабочую и хорошо смазанную одностволку, с двумя дюжинами патронов в брезентовом патронташе.

     Ко мне посмеиваясь, подошел Хик. Поглядел на меня, еще раз усмехнулся.

     – Ну что, Матвей, я тебя поздравляю. Скорее всего, ты станешь обладателем мула!

     – Чего?! – Я вообще ничего не понял, просто абсолютно.

     – Чего-чего. Проспали мы, у твоей кобылы течка началась. Если бы одни кобылы и наши мерины были бы, то никаких проблем, а твой осел – мужик! Ну и того, воспользовался. – И, оставив ошарашенного меня, ушел к плотам, ведя в поводу пару меринов.

     – Ну, блин, транспорт здесь, саморазмножающийся, – я хотел было сплюнуть, но вспомнил про Маркову поварешку, и просто махнул рукой на все это. По крайней мере, прямо сейчас это решения не требует, а потом разберемся. Нужно будет полазить в имплантах, может там и про животноводство есть.

     – Дым! – Это Мих Мих орет, показывая рукой на темный столб, показавшийся над поросшей невысоким кустарником косой. Вскоре из-за нее вышел колесный пароходик. Блестя на солнце мокрыми досками колес, он неторопливо направился в нашу сторону.

     – Ну, вот и буксир. – Сергеич встал неподалеку от меня. Выколотил из трубки старый табак, поковырялся в ней кончиком ножа. Забил новую порцию, и прикурил от звонко щелкнувшей бензиновой зажигалки. – К вечеру выйдем отсюда.

     Повернулся было к бараку, но, что-то вспомнив, вернулся ко мне.

     – Матвей, с меня хороший банкет в «Царь-Рыбе». С этим людоловом я мечтал поквитаться семь лет. Очень долгих семь лет. – Тут бригадир глянул на Веру, которая благоустраивала свой шалаш, и на Герду, которая сидела рядом с ней. – И это. Береги свою девушку.

     – Вера не моя девушка, – вздохнул я. – А жаль.

     – Ну да, можешь считать, что я тебе поверил, – усмехнулся бугор, и, пыхтя трубкой направился к бараку. Видимо, что-то забыл.

     Через час буксир привязался к нашему причалу, с него спустился невысокий бородатый мужик в капитанской фуражке. Переговорив с нашим бригадиром, он поднялся было на борт, но вскоре спустился оттуда вместе со всей командой. Как оказалось, для завершающего это сезон обеда. Это такая традиция у них, выработанная за несколько сезонов.

     Экипаж буксира состоял из шкипера, старпома, и одновременно лоцмана, механика, двух кочегаров и боцмана с двумя палубными матросами. В движение его приводила примитивная паровая машина, для которой мы заготовили хорошую гору чурбаков, из всяких некондиционных кривых деревьев, срезанных рядом с лагерем. И после обеда нужно будет помочь закидать эту гору на борт буксира, в его трюм.

     – Понимаете, барышня, недостаток паровой машины тут искупается ее ремонтопригодностью и всеядностью. Можем топить углем, дровами, можем даже под сырую нефть переделать. Ремонт прост. Ну, недостатки низкий КПД, маленькая скорость. Но нам ведь не рекорды ставить, а просто тягать баржи и плота, так что нормально. – Перед Верой заливался старпом, оказавшийся крепким блондином лет тридцати. Как он увидел девушку, так и ходил вкруг нее, хвост распушив. Ну-ну, ладно. Почему-то мне это здорово не нравится, да и Герда передает, что Вере этот тип надоел уже, буквально за полчаса. И с какого-то перепуга вызывает крайне отрицательные эмоции.

     Улучив момент, когда он свалил из-за стола, и порулил в сторону расположенных за бараком в отдалении мест уединения, я подкараулил его на обратном пути.

     – Слышь, старпом, отвянь от девушки. – Подпирая плечом потемневшею от времени стенку барака, вежливо попросил я. Ну, просто очень вежливо. А то, что у него рука случайно на болевой попала, так это совершенная случайность, он поскользнулся на чем-то, и чуть не упал, хорошо я его подхватил. – Ты навязываешься. Парень ты может и неплохой, но не лезь к моей девушке, хорошо? А то мы, абордажники, народ простой. – Про абордажные команды морской пехоты ходит куча страшилок, одна другой мрачнее. Почему бы ими не воспользоваться?

     – Понял, отпусти! – Прошипел старпом. Потирая руку встал и сказал. – Мог бы и предупредить, чего на людей бросаешься?

     – Я и предупредил. – Улыбнулся я. – Просто в следующий раз дослушай, а потом кулаками махай. Идет?

     – Идет! – Блондин подал руку. – Меня зовут Павел, фамилия моя Романов. И это, я неплохой боксер, мало кто от моего левого уворачивался.

     – Матвей Игнатьев. Капрал, в запасе. Так сказать. – Я усмехнулся. Уже просто, горечь прошла. Что было – то быльем поросло.

     – Да уж, запасли так запасли. Чего такого натворил, что сюда попал? Впрочем, не мое дело. – Павел пошел рядом, беспрестанно разговаривая. – Меня-то за спекуляции.

     – Это что ты спекульнул? – Недоуменно уставился я на старпома. – Сюда же с простыми статьями не посылают?

     – Ну да! – Махнул рукой старпом, подходе к умывальнику, и моя руки. – Всех подряд гребут. Просто предлагают выбор – срок на двое срежут, но ссылка на осваиваемой планете. Какой и что, не говорят, все здесь узнаешь. А мне тридцатник вкатали, вот я и повелся. Впрочем, ни разу не жалею. Здесь жизнь! Здесь мое хобби стало моей профессией.

     Тем временем мы вышли к столу. Вера коротко глянула на меня, на Павла, и фыркнув, отвернулась. Похоже, поняла, в чем дело. Или, что скорее, ей Герда передала. Эта хвостатая меня читать начинает, когда ей угодно. Впрочем, если учесть коннектор на руке, с помощью которого за мной постоянно следят с орбиты, то считывание моих мыслей моей же голованой такой пустяк.

     Так что я подошел к своему месту, и сел неподалеку от девушки. Герда положила тяжелую башку мне на сапог, довольно зажмурилась. Ну просто невероятно довольная голована.

     После обеда все закрутились. Лошадей и осла завели на плоты, закрыли ограждения. Проверили все крепежи, которыми плоты крепились друг к другу, чтобы не разбежались они во время движения. На передний завели швартовы с буксира, который начал аккуратно отходить от берега. А мы с берега отталкивали плоты шестами. Вскоре между нами и плотами была довольно широкая полоса чистой воды.

     – Ну, все, давайте по лодкам. Домой, и с богом. – Сергеич перекрестился. Я у него давненько заметил крестик на шее. Вообще-то, верующий человек сейчас редкость, к религиям относятся как к фольклору.

     Рассевшись по двум деревянным лодкам, мы оттолкнулись от берега, и погнались за плотами. Впрочем, погнались громко сказано, буксир диагональю вывел их на стрежень, и, дав обратных ход, слегка притормозил. Так что буквально через пять минут мы перелезли на толстые смолистые бревна.

     Поздним вечером я, прихватив винтовку, и шест, без которого ходить по плотам бригадир запретил, я пошел в гости к Вере. Перепрыгивая через метровые просветы темной воды, в которой начали отражаться звезды, я подошел к шалашу девушки, которая вместе с голованой сидела на положенном поперек основных бревен коротком и толстом обрубке.

     – К вам можно? – Вера кивнула, и я присел рядышком. Почесал за ухом помахавшую хвостом и окатившую теплой радостью Герду, поглядел на придерживающую шляпу и смотрящую на звезды девушку.

     – Сняла бы свой стетсон, Вера. Неудобно же? – я снял с себя свою шляпу, и с удовольствием подставил голову прохладному ветру. Хоть бригадир и шкипер утверждали, что с часу на час начнется похолодание с ветром и дождем, сейчас было ясно, чуть свежо и очень звездно.

     – Как здесь тихо, – неожиданно сказала Вера, сняв свою шляпу, и положив ее возле себя. Тряхнула собранными в «конский хвост» волосами», перекинула их через плечо. – Тихо, спокойно. Очень хорошо. – Потом, помрачнев, едва слышно шепнула. – Сейчас.

     – Мы сейчас живы, здоровы, свободны. У нас оружие, у нас товарищи. Есть желание жить, есть возможность жить. Уже очень хорошо. – Я оперся спиной на стенку шалаша Веры, вздохнул запах хвойных веток. – По приезду в Звонкий ручей я тебе покажу одну вещицу, уверен, что тебе станет веселее и интереснее жить.

     – Чем это ты решил меня заинтересовать? А то звучит так, двусмысленно. – Неожиданно развеселилась девушка. – Ты уверен, что эта твоя «вещица» сумеет меня развеселить и заинтриговать? А?

     – Вера, о доме думать надо! – Смутившись, буркнул я.

     – Чего? – искренне удивилась Вера, нагнувшись и подняв шляпу с бревен. Отряхнув ее, она одела ее на голову, задорно сбила на затылок. – О каком доме?

     – Анекдот есть такой, старый-старый, – Ответил я. Подумав, продолжил. – Маленький сын прибегает к отцу с матерью, и кричит – «Мама, папа, я слово написал из трех букв!» Мать ему шлеп подзатыльник – «Ах ты пошляк мелкий!» Сын обиделся, захныкал – «Мама, ну я же слово «дом» написал!» Тут отец матери хлоп подзатыльник – »О доме думать нужно!»

     Вера несколько секунд молчала, а потом звонко, на всю реку, расхохоталась. Смеялась долго, заразительно, аж я посмеиваться начал.

     – Вы чего здесь так ржете весело? – К нам подошел Федор. – Привет, Вер. Матвей, можно тебя на пару слов?

     – Садись, Федь. Что-то серьезное? – Я похлопал по бревну рядом с собой.

     – Да нет, Федька брякнулся рядом, положил на плот свой шест, снял с плеча и поставил между колен французский карабин. – В общем, я с бугром поговорил насчет карты того бандита, как ты и просил. Сергеич сказал, что это наша договоренность с людоловом, его всякие пиратские карты не интересуют, и разбираться с ней должны мы сами. Так что, попробуем зимой, по первоснегу до ближайших зимовий добраться? Кобыла у тебя хорошая, сани можно купить незадорого. Пробуем?

     – Поглядим, можно и попробовать. Ух ты! – где-то не очень далеко гулко ахнуло по воде. – Это рыбина, обалдеть!

     – Да ну, только свиньям на корм. Щуки и сомы частенько в сети попадают килограмм по двести-триста. Их есть никто не будет, мясо уже так себе, очень жирные, так что скармливают скотине. Килограмм до сотни – самое то. А еще лучше – толстолобики по сотне килограмм, или осетры. Вот это рыба!

     – Федь, а зимой не замерзнем? Ну, до зимовий добираться? – если честно, то такого опыта у меня вообще нет. Никогда даже не думал, что он понадобится.

     Вера с интересом прислушивалась к нашему разговору. Потом решила вмешаться.

     – Ребята, а вы про что? – И пару раз хлопнула ресницами. Блин, вот знаю, что очень умная девица, а все едино приятно.

     – Да, я одного людолова подстрелил, а Матвей с него сумел вытрясти кой-какую информацию. – Федька глянул на меня. Я, подумав, кивнул. Герда мне передала, что кроме чистого любопытства у Веры нет никаких интересов. Федор продолжил. – Он карту оставил, и сказал что в одном из их зимовий захоронка его, а в какой не сказал. Понимаешь, теперь искать нужно.

     – А вы мне карту показать можете? – Вера заинтересовалась. – Понимаете, я все-таки менталист. Порой получается считывать с вещей мысли, если они яркие. По идее, ваш тайник должен оставить очень характерные эмоции.

     Оба на. Блин, как у меня это из головы вылетело? Хотя, пусть и сейчас менталисты и почаще встречаются, чем те же голованы, но все-таки очень редки. И обычно находят хорошую работу в серьезных компаниях. А Вера еще нейрохирург. Что же она все-таки наделала?

     – Вот только темновато, наверное, завтра утром, – закончила Вера, поглядев на небо.

     – Да без проблем, – Федька вытащил из кармана небольшой фонарик, пару раз качнул рычагом. С жужжанием прокрутилось магнето, накачивая энергию в аккумулятор, карту осветило синеватым лучом.

     – Эх, какой у тебя агрегат. Где купил, Федь? – Блин, как не хватает всяких мелочей, которыми так богата цивилизация. Простых электрических фонариков, например. В лагере работали керосиновые, но на плотах бугор их не разрешил зажигать. Мол, хватило ему пожара три года назад.

     – У скупщина артефактов Прошлых. У него много такой всячины продается. Фонарики, зажигалки, кроме того, через них только можно заказать дизель для станков, например. Или инструмент резательный для тех же станков. Дерут безбожно, конечно, скоты. Но иначе нигде это вообще не найдешь. – Федор расстелил поровнее карту, подсвечивая фонариком. – Ну, Вера, смотри.

     – Тихо, не мешай. – Вера, прикрыв глаза, провела руками над картой, едва ее не касаясь. Сначала от центра, потом по радиусы. Открыла глаза, уверенно ткнула тонким пальцем с грубо обрезанным ногтем в две точки на карте. – Тут и тут точно что-то есть. Как раз ваши зимовки, кстати. И вот здесь, но тут что-то другое, – палец девушки перекочевал через изображение леса, уткнувшись в небольшую деревню.

     – Ну, нам сюда не надо, наверное. – Я поглядел на значок, отображающий десяток домов. – Бог его знает, кто или что тут у того людолова было. Может, подруга по жизни, может, свинья любимая. Пусть останется тайной, не стоит искать приключения на пятую точку.

     – Ага. – отчеркивая карандашом указанные Верой зимовки, довольно промурлыкал Федо. – Вера, с тобой здорово такие загадки разрешать. Раз, и что-то есть. Здорово.