Текст книги "Солдаты Сумерек"

Автор книги: Владимир Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

* * *

1984 год по времени Метрополии, 23 мая. СССР, г. Бузулук.

Третьи сутки злосчастный «тюльпан», включенный в земную розетку, лишь мерно гудел, абсолютно не желая выключаться. Емельянов был на грани истерики. Может, ребята там уже задохнулись? Но, с другой стороны, вдруг лежат в самом настоящем анабиозе? Тогда как раз принудительное вскрытие аппарата, например, с помощью лома, может убить их!

Все семьи уже знали о случившемся. Но, единственное, чего Вовчик не понимал, почему матери Феоктистова и Зуброва не обращаются в Академию наук? Ну, или хотя бы в милицию? Он уже изнемог под гнётом ответственности. Почему решение должен принимать он, 15-летний подросток, а не взрослые учёные или ответственные сотрудники? Что это за странные разговоры о «психушках» и «подопытной жизни в лабораториях» пытаются вести с ним вместо точных ответов?

Вовчик никуда не уходил от Феоктистовых. Там же дежурила и одна из сестёр Зуброва. Семьи пропавших, и до того дружные, ещё более сблизились. Сначала обе матери долго рыдали и всё порывались куда-то бежать. Но вид чуждого аппарата, «сувениров» и гигантской Василиски каждый раз жёстко отрезвлял их. Наконец смирились, без слов уповая на чудо. Ведь если мальчишки так странно пропали, может быть так же и вернутся? Во всяком случае очень хотелось в это поверить! То одна, то другая подходили к «тюльпану» и что-то шептали, не решаясь коснуться.

Много хлопот доставляла выросшая кошка. Ей на шею повязали яркий голубой бант, чтобы смотрелась не так устрашающе. А при встречах с соседями объясняли, что это сибирская порода – помесь с рысью. Когда Василиска загрызла во дворе ещё одну бродячую собаку этому поверили. Местные бабки даже начали требовать купить ей намордник.

Была и особая неприятность. Если матери пропавших относились к Вовчику тепло, ведь он сам лишь случайно не оказался в проклятом «тюльпане», то младшая Феоктистова, и до того недолюбливавшая, сейчас просто взъярилась. От её колкостей и оскорблений перенервничавший Емельянов готов был провалиться сквозь землю. Тем более – сестра друга ему нравилась. Поэтому всё чаще в голову приходила гаденькая мыслишка: «Вот сейчас прыгнуть с балкона – и всё!» Он даже пару раз опасно перевешивался через перила, но в последний миг испуганно отползал обратно.

Почему всё пошло не так?! Ведь начиналось, как в сбывшейся сказке! Яркая снижающаяся звезда в утреннем небе (у которой так и не появлялось ни хвоста болида, ни парашютов, ни языков тормозных двигателей). Сумасшедший бег за ней по окраине и «карьерам». И – обнаружение НЛО! Когда среди глины, бурого сухостоя и зелёных метёлок полыни матово блеснул закруглявшийся конус, сердце захолонуло: «Неужели случилось?! Сколько мечтал, сколько грезил…»

Воспоминания мягко накрыли Емельянова. Вот на обнаруженном чужеродном металле обозначилась дверь. Опустилась, явив трап и гуманоида в белом скафандре, напоминавшем экипировку пилотов реактивных истребителей. Наивно попытался остаться незамеченным, вжался в глину. Но инопланетянин сделал несколько лёгких шагов в его сторону и показал обе ладони с пятью растопыренными пальцами. Восходящее солнце окрашивало скафандр в кровавый тон, но миролюбивый жест успокаивал. Ветер наполнял лёгкие сыростью и ароматом юной полыни. А тело колотил озноб. Было сильное ощущение нереальности. Всё же кое-как пересилил себя и тоже поднял кисти. Но его пальцы дрожали. Чужак понятливо кивнул и дружелюбно махнул рукой в сторону шлюза. Заходи, мол. Давно ждём.

«Неопознанный летающий объект» уже принял вид обычной глиняной горки. Даже покрылся кустиками чилиги, островками зелени и жёлтыми «одуванчиками» мать-и-мачехи. Только сюрреалистический вход с тесным шлюзом ещё отличал её от множества подобных. Поколебавшись, всё же пошёл внутрь. Во всяком случае, инопланетяне не начали сразу палить во все стороны тепловыми лучами.

В шлюзе их обволок голубоватый газ с сильным запахом полыни и жареного лука. Затем его вытеснил простой горячий воздух. От этого даже шутить потянуло:

– Это ещё ничего! Я уж думал, вы метаном дышите!

Инопланетянин не отреагировал. Сопроводил в цилиндрическую шахту, где они постояли некоторое время и вышли в тот же самый проход. Но закончился он полукруглым техническим помещением! Судя по обилию экранов, световых панно, кнопок и совсем непонятной аппаратуры, это был пульт управления. Только везде стояли прозрачные несерьёзные кресла, похожие на надувные. На центральном сидел внешне вполне нормальный человек. Темноволосый парень, на вид лет 23-25, в серо-зелёном комбинезоне, типа спецовки «Студенческих строительных отрядов».

Провожатый снял скафандр и тоже оказался симпатичным рослым блондином, в такой же одежде, как у дежурного. Да и располагающие европеоидные лица прямо-таки просились на плакаты серии «Комсомольцы, вперёд!» Первый убрал амуницию во встроенный шкаф, и указал на ближайшее кресло. Достал какие-то стальные коробочки, провода и начал присоединять к главному пульту. Потом ещё что-то подкручивал, вполголоса споря с оператором и демонстративно улыбаясь. Наконец, облегченно выдохнул, повесил одну из коробочек (без проводов!) себе на грудь, а вторую отдал гостю.

– Рад приветствовать на нашем корабле! – раздался из неё надтреснутый неживой голос. Его ответное: «Я тоже рад встрече!» коробка озвучила как:

– Энно ядзуцу фрал камана!

Тем же тембром. Что, впрочем, не отменяло удобств механического перевода.

– Как ты нашел нас? Ведь мы садились в пустынное место, рассчитывая, что корабль успеет мимикрировать под местность?

– Я увидел падающую звезду и со всех ног помчался за ней! Всю жизнь мечтал встретиться с инопланетянами!

Оператор что-то вполголоса бросил, а переводчик тут же прогундел:

– Значит, и система невидимости вышла из строя!

– Похоже! Там ведь тоже завязано на общую сеть…

– Вы потерпели аварию?! – вклинился Вовчик. Эйфория осуществляющейся мечты вымыла остатки обычной робости. Инопланетяне смутились. Оператор молча уткнулся в экраны, а блондин всё же ответил:

– В каком-то смысле, да.

– Давайте я помогу!.. Если смогу, конечно. И если разрешите!

– Похоже, у тебя доброе сердце! – собеседник снова тепло улыбнулся. – Это хорошо. Понимаешь в чем дело, фантом…

– Фантом?! Вы сказали «фантом»?

– Подожди, не перебивай. Мы не инопланетяне, мы инопространственники. Есть параллельные миры, существующие один возле другого…

– Я что-то слышал о теории параллельных пространств.

– Прекрасно! Не придётся много объяснять. В это пространство, то есть на соседнюю от нас Землю, мы уже засылали и зонды-разведчики, и наблюдателей. Собрали обширный материал, в частности, изучили ваши языки. Наша же цель: обобщить и дополнить банк данных, чтобы получилась целостная картина. Но, увы! В одном из промежуточных слоёв в нас угодил метеорит. По закону подлости, именно в этой точке нашей траектории! В принципе, вероятность такого составляла одну трехтриллионую. Но, видимо, её-то мы и поймали… Сейчас сидим без общей энергетической сети. Вырубило, похоже, надолго. Конечно, важные системы автономны. Но остальная аппаратура, в том числе научная, пока бесполезна. А без нее всё это – не более чем космическое корыто. Даже анабиоза нет.

– Вы разгадали секрет анабиоза?

– Да. Переходы легче осуществлять в состоянии «уснувшая жизнь». Впрочем, сейчас почти всё жизнеобеспечение на нуле!

Фантом грустно вздохнул.

– Мы даже не можем нормально взять пробы воды, почвы и воздуха. Кругом полно подобных тебе энтузиастов! – он указал на экраны. Там обычно пустынные «карьеры» напоминали сельскую ярмарку в день открытия. Менее расторопные свидетели также искали обломки от падения звезды. Причем, один стоял прямо на верхушке корабля пришельцев.

– Я могу выйти и набрать всё, что вам нужно!

– А что? Не плохая мысль! – теперь голос оператора заметно повеселел.

Вскоре «неутомимый любитель ботаники», как это, наверное, смотрелось со стороны, собирал гербарии, набирал образцы грунта, глины и минералов. Затем спустился и зачерпнул воды из пересыхающего русла Домашки. А потом фантомы горячо благодарили. Блондин, специалист по контактам, сообщил тогда, что общая сеть уже практически восстановлена:

– Ещё немного! Никак не найдут поломку в одной из ванн.

– А что у вас за энергия?

– Ток, подобный вашему электрическому.

– Может неисправный агрегат просто отсоединить, а энергетическую цепь замкнуть напрямую?

С точки зрения электромеханики это был самый простой и логичный выход.

– А что? Пошли, попробуем!

Вскоре они оказались в отсеке энергообеспечения. Там уже собралось около двадцати мужчин и женщин, свободных от вахты. Внимание сразу привлекла одна… «фантомочка». На вид девушка 18-19 лет, с большими черными глазами на очень хорошеньком личике. Как и все она смотрела на инженеров, копошившихся во вскрытой нише. Её одежда абсолютно не походила на скафандр: белая спецовка с накладными плечиками и щегольскими красными швами, того же покроя юбка чуть выше колен и обтягивающее трико телесного цвета. Довершала костюм изящная серебристая обувь. Почти чёрные волосы мягкой волной прикрывали плечи. Густые ресницы и тонко изогнутые брови выгодно контрастировали с цветом ткани. Слева, на волнительно проступающей груди, алело карточное сердце на чёрном бархатном фоне, крест-на-крест перевитое узкой белой лентой – аналог нашей чаши со змеёй.

– Ну, говори! – подтолкнул провожатый. Преодолевая робость Вовчик подошел к инженерам, что-то агрессивно накручивавшим в непонятном железе.

– Мужики! А не легче её вообще отсоединить, а провода замкнуть напрямую?

Один из фантомов поднял голову. Лихорадочный взгляд «куда-ты-сволочь-делся?» медленно перетёк в «тебе-какого?!»

– Много вас тут, советующих!

– А ты попробуй! – вступился блондин.

Фантом молча открутил ванну от пола. Технари вытащили её и быстро срастили четыре оставшихся в нише конца кабеля в два. Мрачный инженер что-то повернул. Тотчас контрастный свет сменился мягким, зеленоватым.

– Ур-р-а-а!!! – взвыл переводчик, внеся диссонанс в дружный рёв молодых голосов. А со стен лился уже нормальный, эмоциональный перевод:

– Ура фантому!!!

– Вот это специалист!!

– Да выкинь ты эту рухлядь, дружище! Все уши повяли от его хрипа!

Подскочил теперь уже сияющий инженер, сильно стиснул руку:

– Извини, я тебя обидел! Мне так неловко.

– Да что ты, все в порядке…

– Я Мишнель! Будем знакомы.

А он видел лишь восторженные глаза той фантомочки. Тёплый комок подкатил к горлу. Инопространственники благодарили, жали руки, хлопали по спине – словно он был их давним приятелем. В ответ Вовка пытался улыбаться, не отводя взгляда от звёздной девушки. Она тоже подошла. Ком разросся до невероятных размеров, мелкая дрожь пробежала по телу. Все непроизвольно замолчали. А «фантомочка» взяла его за предплечья, с силой притянула к себе и долго чувственно поцеловала! Мягкая влажная сладость первый раз тогда обожгла ему рот. Жаркая волна ударила в голову, а сладкая истома охватила подбрюшье. Словно сквозь вату услышал одобрительный рёв. Под градом двусмысленных шуточек неожиданно понял, что инопространственники очень молоды. Не старше 25 лет. А главное, что и к нему они относились, как к равному!

Системы ожили, и фантомы весёлой толпой убежали работать. А Вовчика отвели в корабельную оранжерею, где причудливо сплетались листья, цветы, яркие непривычные плоды, стебли, корни и физрастворы. Буквально через пару часов работа экспедиции была завершена. На прощание молодые учёные наперебой начали дарить ему диковинные сувениры. Даже отдали злополучную анабиозную ванну. Да ещё и накормили обедом. Блюда из бортовой системы жизнеобеспечения оказались такими же приятными, как и их творцы. Умял аж три порции.

Долгим взглядом, держась за руки, простился с Зоринкой. Он ей понравился!!! А затем корабль-посредник рванул вверх, озарив небо пламенем фейерверка. Очевидно, это был ещё один, прощальный привет ему. От визита фантомов осталась лишь яма в «карьерах». Словно кто-то вывез оттуда пару кузовов глины.

* * *

Вовчик медленно выходил из грёз. В спальне по-прежнему бухтели младшая Феоктистова и одна из Зубровых. Но что-то произошло. Не сразу понял – гудения больше нет! Подскочил к «тюльпану». Тот оставался неподвижным, хотя теперь безмолвствовал. «Рычаг времени» стоял в прежнем положении. Блин! Что с ним? Взгляд метнулся вдоль аппарата, по сращённым шнурам, к розетке. Электричество?

Несколько раз щёлкнул выключателем. Точно! Свет отключили. Ёлки ж ты зелёные!!! Увлечённые разговором девчонки, похоже, пока не ощутили изменений. Но что делать-то?! Емельянов выдернул и снова воткнул в сеть приделанную ими вилку. Без толку! Попробовал руками отщёлкнуть рычаг. Тот будто залип во включенном положении. Паника накрывала всё больше. Все попытки наталкивались на равнодушие техники. Вот и девчачий разговор стих. Подросток изо всех сил вцепился в створку «лепестка» и попытался открыть.

Неожиданная вибрация отбросила назад. Громко загудел холодильник в коридоре. Девчата опять над чем-то засмеялись. Электричество дали! Теперь Вовчику уже хватило смелости осознанно выдернуть вилку. «Тюльпан» опять смолк. Но – не открылся! Пришлось включить. По некотором размышлении, Емельянов успокоился. Ведь если холодильник ненадолго выключается, продукты в нём не портятся. А анабиоз – это та же заморозка! Или нет?.. Непроизвольно представил, во что превращается оттаявшее мясо.

Неожиданная вибрация отбросила назад. Громко загудел холодильник в коридоре. Девчата опять над чем-то засмеялись. Электричество дали! Теперь Вовчику уже хватило смелости осознанно выдернуть вилку. «Тюльпан» опять смолк. Но – не открылся! Пришлось включить. По некотором размышлении, Емельянов успокоился. Ведь если холодильник ненадолго выключается, продукты в нём не портятся. А анабиоз – это та же заморозка! Или нет?.. Непроизвольно представил, во что превращается оттаявшее мясо.

Глава 4

6699 год от Сотворения Мира, 8 июня. Королевство Норман.

Гонец в пропыленном плаще и балахоне поверх кольчуги, остановился перед каменной громадой замка, требовательно протрубил. Когда в бойнице показался стражник, открыл бармицу железного шлема, начищенного до зеркального блеска:

– Шевалье д`Гисборн. С известием к барону де Шансону!

Отважного помощника Фалезского шерифа здесь хорошо знали, поэтому подъемный мост почти сразу опустился, а кованая решетка, закрывавшая вход, гулко поползла вверх. Всадник неторопливо въехал во внутренний двор, спешился у каменного колодца. Хозяйственно проследил, чтобы его дестриэ сначала поводили по кругу, прежде чем дать воды, а затем насыпали коню полную меру овса. И лишь убедившись, что с соратником всё в порядке пошел за услужливо открывающим двери солдатом.

Вскоре гонец уже сидел за столом в полутемном зале донжона – центральной башни замка. Проёмы узких стрельчатых окон пропускали мало света, поэтому на стене дополнительно горел факел. Гость ловко орудовал ножом, разделывая прожаренную ляжку кабана. Рядом грудились краюхи горячего хлеба, тарелки с зеленью и большая деревянная кружка, ячменное пиво в которую регулярно подливал сам хозяин. После каждой новой порции д`Гисборн с силой чокался с бароном, чтобы от удара эль выплёскивался и попадал в чашу сотрапезника. После этого можно было пить, не опасаясь наличия в предложенном яда. Де Шансона злила пунктуальность шевалье, выполнявшего при шерифе полицейские функции. Но, зная его нрав, барон сдерживался.

Сам он лишь пробовал новые порции пива, демонстрируя их безопасность. Грива соломенных волос лежала на широких плечах, а пышные усы придавали угловатому лицу добродушное выражение. Но холод бледно-голубых глаз говорил о жесткости обладателя. Наконец, гость насытился и откинулся на спинку скамьи:

– Третьего дня этот мерзавец, Робин Худ, напал в пределах твоего феода на святого приора из Тюри-Аркура.

– Да в дупло приора! – де Шансон словно только и ждал этого. – Мне глубоко плевать на всех толстых ублюдков, вместе взятых! Включая кретина Худа. За моими кошельками он не охотится. Ты же знаешь, что я хочу услышать!

Д`Гисборн улыбнулся и потёр пальцем переносицу:

– К сожалению, мы ещё не располагаем точной информацией.

– Я уже второй год это слышу! А между тем моих солдат по-прежнему режут!

– Да, ты прав. Дело действительно несколько затянулось.

– Затянулось?! Да я уже почти полностью сменил гарнизон!

– Успокойся, барон! Собственно, поэтому я и приехал. Мы поделимся с тобой и недостоверной информацией.

– Давно бы так! – чуть поостыл де Шансон.

– Дело в том, что меж крестьян всё настойчивее расходится слух о «рыцарях-оборотнях» из Фалезского леса. Причём, напрямую о них стараются не говорить. Потому что якобы даже упоминанием уже можно накликать на себя несчастье.

– Надеюсь, ты, благородный сэр Гаий, этого не боишься?

– Я-то нет! – д`Гисборн усмехнулся. – Положение обязывает. Так вот утверждают, что эти твари никогда не показываются людям. А тех, кто их увидел, ждёт смерть. Так что совсем нетрудно понять отсутствие сведений у стражи.

– И что случилось? Кто-нибудь выжил?

– Нет. Но мы определили их почерк. «Оборотни» нападают только на солдат и священнослужителей. А в последнее время ещё и на одиночных владетелей или на свиты без рыцаря. То есть ищут не столько добычи, сколько схватки. Деньги для них – это что-то вроде приза победителю. Как не трудно догадаться, бой они всегда выбирают такой, победа в котором не вызывает у них сомнений. Складывается впечатление, что твари упражняются, убивая. Причём, успешно. Что характерно, в отличие от других разбойников, «оборотни» очень редко забирают что-то из оружия и снаряжения жертв. А также НИКОГДА не берут пленных! Что, мягко говоря, странно. Суммы от возможных выкупов просто несопоставимы… Но они, по всей видимости, довольствуются лишь тем, что забирают у мёртвых.

Де Шансон слушал с большим интересом, и шевалье продолжил:

– Помнишь щенков, напавших на тебя в позапрошлом году?

– Я же говорил, что был пьян и помню только драку! Да и то смутно. Причем тут те сопляки? Они же не убили меня, как эти твои «оборотни». Это я уложил двоих. Правда, когда упал без сознания, их сообщники раздели меня до нитки.

– Вот это-то и смутило. Но недавно на плаще жертвы я обнаружил кое-что!

Д`Гисборн достал испачканный бурыми пятнами плащ и расстелил на столе.

– Ну и что это? – де Шансон добросовестно попытался что-либо разобрать.

– Это отпечаток герба «оборотня». Очевидно, когда из живота жертвы хлынула кровь, она залила щит убийцы, и тут его накрыло плащом. А преступник не заметил этого, или же не обратил внимания. А теперь сделаем вот что…

Шевалье снял со стены новый щит барона, мазнул сажей из камина и оттиснул герб на белой скатерти. Увидев заметное сходство, де Шансон схватился за меч:

– Ах ты, сволочь! Ты хочешь сказать, что я…

Д`Гисборн мгновенно обнажил оружие:

– Надеюсь, что не ты! Даже почти уверен.

– Тогда ничего не понимаю!

– Я же спросил, помнишь ли ты щенков? Ведь их сообщники взяли твой щит.

Де Шансон в задумчивости опустил меч:

– Точно, мой щит!

На обоих оттисках угадывалась кабанья голова и роза.

– Вот сволочи-то!!!

– Успокойся! Теперь о деле. Мы предполагаем, что «оборотни», это такие же молодчики, как и убитые тобой. Необычная одежда, которая тебя поразила тогда, говорит, что эти мерзавцы, скорее всего, иностранцы. Потому и прячутся. Но кто-то им всё же помогает. Переводят же «оборотни» трофеи хотя бы в еду. Вот только на рынках Фалеза и вотчин иностранцы давно не появлялись. Так что мы решили покончить сразу с несколькими проблемами. А для этого необходим твой гарнизон.

– Я-то здесь при чём? – нахмурился барон.

Красивое лицо шевалье, со свежим рубцом от топора должника, расплылось в улыбке. Всё же, при всех рыцарских доблестях, барон до неприличия жаден.

– Тебе принадлежит большая часть леса. С нашей помощью можешь навести в ней порядок. Сразу разделаемся и с бандой Худа, и с «рыцарями-оборотнями».

– Заманчиво. Что предлагает твой шериф?

– С соседями мы договорились о неподвижном блокировании их частей леса.

– Правильно, эти трусы только на неподвижное и способны!

– Подожди, не перебивай. Латники шерифа, усиленные моей конницей, начнут прочесывание со стороны Фалеза. А ты, со своими вассалами, атакуешь со стороны Шансона. Мы зажмем этих бродяг в «клещи» и раздавим.

– И что? Мои солдаты смогут спокойно ездить с поручениями?

– Вне всякого сомнения! Кроме того купцы, рыцари, священники – все поедут через баронство, платя законный налог. На подготовку получишь 20 экю золотом. И, естественно, все трофеи с операции. А главное, закончишь историю с «оборотнями»!

Барон задумался. Всё, о чём говорил умница д`Гисборн, было верно. Ни купцы, ни соседи, с которыми де Шансон ещё не успел подраться, действительно давно не навещали его. И в первую очередь, из-за разбойников.

– Решено! – хлопнул он ладонью. – Где моё золото?

Шевалье отстегнул с пояса небольшой кошель и бросил на столешницу. Не оборачиваясь, пошел к отдохнувшему дестриэ. Его задача была выполнена.

Через два дня началась громадная полицейская охота. Однако барон решил одним ударом убить сразу двух зайцев – прочесать лес от разбойников, а заодно и посетить деревню Солми, что опять не заплатила оброк. Для этого он несколько «подправил» план. В направлении деревни двинулся лично, с лучшими воинами, чтобы собраться в ударную группу и забрать в Солми всё, что сочтет нужным. Как уже частенько поступал. Прочёсывание же продолжит редкая цепь всадников. В случае встречи с разбойниками они звуками рога призовут основной отряд. Ведь если учесть, что лес большой, то крайне маловероятно, что именно в этом месте произойдет обнаружение шайки Робин Худа или «рыцарей-оборотней».

Правда, смущало то, что всё сильное население деревни наверняка окажет сопротивление. А новое столкновение с идиотами крайне нежелательно. Они ведь продукты выращивают! Да и дерутся, как прижмёт, отчаянно. Так что бой не нужен. По крайней мере, до тех пор, пока солдаты не укроются в замке… Но тут в голову де Шансона пришла простая, но поистине гениальная мысль.

* * *

Минуло 2 года как советские подростки попали в параллельный мир. Теперь у них была своя избушка. Её поставили не очень далеко от домика бабушки Линде, в глухом углу леса. Правда, жили они там лишь зимой, да в долгое ненастье. Всё так же помогали колдунье, браконьерствовали, тренировались, ходили в засады.

Друзья выучили ромейский язык, и знали, что чащоба, в которой довелось оказаться, получила название от крупного города-крепости Фалез. Управлял там шериф (он же – «граф»), которому принадлежала вся окружающая местность с деревнями на многие лье вокруг. Её жители не отличались зажиточностью, в связи с чем почти не держали рабов. За исключением редких владетелей замков, да нескольких ремесленников, у которых запасы еды всегда водились.

Ещё понравилось то, что в Фалезском лесу вот уже несколько лет действовала шайка разбойников некоего Робин Худа, якобы – непревзойденного лучника. Составляли её отчаянные беглые рабы, которые гордо именовали себя «вольными стрелками». Поневоле опять напрашивалась аналогия со своим средневековьем.

– Похоже, и здесь не повезло! – как-то заявил Николай. – У нас-то Робин был по фамилии «Гуд», то есть «хороший». А здесь – «Худ»: «худой», «плохой».

– А, не переживай. Поживем-увидим! – философски отмахнулся Владимир. – Мы и сами-то… Далеко не подарки.

Мучительные боли уже почти не донимали его. Внутричерепная опухоль рассасывалась, убирая разрушительное давление на личность. «Волко-человек» всё больше становился прежним. Но изменения в психике закрепились. Феоктистов теперь искренне ненавидел «благородных» и философски относился к собственной жизни: «Умри ты сегодня, а я – завтра!» А Зубров привычно тянулся за вожаком.

Друзья сильно окрепли, раздались в плечах. Средний рост местных ничем ни отличался от людей их родного мира. Приходилось наращивать мышечную массу, чтобы хоть как-то заполнить трофейные кольчуги. Нападения из засады прочно вошли в жизнь, как ответ жестокости этого мира. Как-то, в одной из первых бесед, бабушка Линде сказала, что выжить здесь пришельцы смогут, если признают верховенство всех существующих видов власти. Или – если сами станут сильнее и беспощаднее прочих. Почему-то первый вариант «волко-людей» не устроил.

Потеряй они свой мир, родственников и друзей в зрелые годы, у друзей могло вообще ничего не получиться. Но в подростковом возрасте даже самые страшные беды воспринимаются как игра. Юный просто не в состоянии представить, что всё, в том числе и его жизнь, может завершиться. Молодость живёт ожиданием, она беспечна и полна надежд. И хотя ребята не представляли, как можно выбраться из западни пространства-времени, оба уверенно ждали лучшего. Тоскливые месяцы заполняли тренировками, отчаянными рукопашными схватками и суровым бытом. Это заглушало страх, подбадривало событиями и впечатлениями.

Хотя если бы кто-то спросил друзей, зачем они настойчиво лезут под клинки феодалов и убивают сами, вразумительного ответа не получил. Причина крылась на уровне подсознания: они мстили. Сразу всей враждебной действительности. За постоянный ужас, за первую беспомощность перед иномирьем и лишение надежд. И с каждой победой словно одолевали какое-то чудовище, жрущее их изнутри.

Ещё первой зимой «бабушка Линде» настрого запретила лизать кровь убитых:

– Так вы лишь очерствеете, внучки, да в обычных оборотней превратитесь! Дикая жизнь, и плохой конец на серебряном копье. Либо костре. А вам славными рыцарями стать надлежит! Героями легенд и сказаний. Вы уж постарайтесь!

Основным источником дохода теперь были трофеи от нападений. Благодаря им, с помощью бабушки Линде, разобрались в непривычной денежной системе. В обращении здесь ходили золотые и серебряные монеты. Самая мелкая, «деннарий», представляла грубый кругляш, чуть больше советского металлического рубля. На одной стороне отчеканен вписанный в круг крест, с тремя зубчиками на каждом кончике, и надпись. Буквы напоминали и латиницу, и кириллицу. Причём, крест как буква там тоже присутствовал. На обратной стороне ещё круг с надписью, уже другой, и в центре что-то непонятное. Оказалось – вензель правителя.

12 имперских деннариев составляли 1 золотой солид, а 20 солидов – фунт. Это был высший денежный номинал. Изготавливался он в виде длинного серебряного (реже – золотого) прутка, с теми же крестами и кругами на торцах, а так же тонкими рисками по бокам, по которым его можно было разрубить на 20 брусков, соответствующих солиду. Носили фунт вокруг шеи либо на руке, свернув в браслет. А его вес примерно равнялся русскому дореволюционному – чуть меньше полукилограмма.

Имелась в Нормане и собственная золотая монета, экю. Там крест красовался не в круге, а внутри рыцарского щита. Денежка была аккуратная, красивая. Но вот драгметалла содержала меньше, чем солид. Расчет обычно шел по 51 деннарию за 5 экю. Кроме того, имелась монета в 3 экю, «тетрадрахма», и хазарский золотой цехин, номинал которого не дотягивал даже до 9 деннариев. Поэтому при сложных расчётах тут просто взвешивали все имеющиеся деньги, высчитывая количество фунтов по простому правилу: 1 часть золота равна 4 частям серебра.

Сначала, конечно, всё показалось достаточно сложным. Тем более, даже с «деннариями» возникали проблемы – для бытовых расчётов и это было слишком много. Но затем всё устаканилось. Друзья просто начали отдавать трофеи бабушке Линде. То есть промышляли они обычным разбоем. По их понятиям, благородным. Ни разу не обидели ремесленника или крестьянина, нападая исключительно на «буржуев». Не гнушались и ростовщиками, сведения о которых собирали в окрестных городах и поселках, переодеваясь простолюдинами.

С помощью беспощадного промысла «оборотней» местные избавлялись от жестоких и разорительных процентных займов. Поэтому, до поры, не сдавали их страже. Хотя, конечно, многие обращали внимание на странную пару молодых уверенных чужаков в пеньковом рубище и новых домотканых штанах.

После того как «волко-люди» убили несколько человек, зачем-то слонявшихся по чащобе неподалеку от их логова, о них начала распространяться слава лесных «оборотней» с рыцарскими титулами. Это удивляло, но оказалось кстати. Потом-то выяснилось, что к распространению слухов была причастна «бабушка Линде». Которая даже применяла для этого какие-то свои необычные способности.

Много позже ребята поняли, что сверхъестественный благородный титул должен был отпугнуть большую часть родственников их жертв. Ведь в Нормане жили по закону кровной мести – за лишение жизни отвечали своей. Но при этом простолюдины почти не могли призвать к ответу феодала, а «благородный» не обязан был всенепременно лично отлавливать нечисть, сгубившую его близкого.

Несмотря на атеизм, друзья вынуждены были признать, что что-то такое колдунья, действительно, могла. Дополнительно к магическим методам лечения. Например, подаренные ей амулеты на самом деле защищали от боевого железа. Например, однажды бронебойная стрела, выпущенная в Феоктистова почти в упор, сломала ему два ребра, но не пробила кольчугу. Хотя после боя он сам, из того же лука, прутом со злополучным наконечником, насквозь пришпилил свой доспех к стволу дуба.

На них больше никогда не нападали волки и другие хищники. Хотя до встречи с бабушкой это была основная здешняя напасть. Не встречались им и разбойники, которых, по слухам, вокруг имелось в достатке. Но самое странное происходило на болотах – там они порой видели такое, о чём потом старались не говорить даже друг с другом. Настолько необычными были чары пугающе-соблазнительных гибридов людей, животных и прочих существ… Похоже, здесь марксистко-ленинский материализм не работал. Или сильно сбоил.

Колдунья по-прежнему лечила крестьян заговорами, отварами и обрядами. Поэтому в овощах, яйцах и сыре недостатка не испытывала. Другой вопрос, что она не могла прокормить сразу трёх человек. Тем более, существование друзей, по общему уговору, старались как можно дольше сохранить в тайне. А вот их разбойничьи дела шли всё хуже. Богатые люди почти не появлялись в страшной части Фалеза. Особенно небольшими группами. Для промысла приходилось уходить в поход с двумя-тремя ночёвками. Даже простолюдины, которых они никогда не трогали, искренне считая себя потомками рабоче-крестьян, и те стали реже ходить по лесным тропам.

Настал день, когда бабушка ушла в деревню с последней «рубленкой» (четвертинкой деннария, на которые крестьяне делили монету для повседневных расчётов. Коля ускакал на разведку и за водой, а Владимир принялся снова расчесывать гриву своего Вихря. Благодаря помощи многоопытной ведуньи за первое лето и осень они смогли приручить обоих трофейных жеребцов – рыцарского дестриэ, и охотничьего гнедого убитого егеря. Сначала-то лошади не подпускали их к себе, но затем колдунья не сделала мальчишкам специальные амулеты. Непонятно, что в них было, но теперь кони не убегали и позволяли прикасаться. Хотя явно боялись ребят.