Текст книги "И на пороге бывают гости"

Автор книги: Владимир Тучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

АППЛЕТ 3.
В АМЕРИКЕ МАНЬЯКИ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЕЙ

Через два дня Танцор собрал болыиой совет. Самый большой, которым располагал. В совет входили: он сам, Стрелка, Следопыт и Дед. Телефонные консультации – это, конечно, может быть, и неплохо. Но неплохо в какой-нибудь иной ситуации, а не тогда, когда ещё немного и начнут мочить их, охотников на Маньяка. Без суда и следствия.

Стрелка должна была сделать главное сообщение. Однако вначале решили выяснить, на что же способен Следопыт. В смысле, чему он научился в милиции по части ловли маньяков. Следопыт воспринял вопрос излишне болезненно.

– Я же в управлении «Р» служил, – сказал он раздраженно. – Высокие технологии и все такое прочее. Я же никаким таким криминалом не занимался. И образование у меня к тому же техническое.

– Но, может, какие-то курсы были? По расширению кругозора, – пытаясь подольше сохранить в душе иллюзию, спросил Танцор.

– Какие, к черту, курсы! Даже из пистолета только один раз пострелять дали. В тире. Тремя патронами. Два пробных и один зачетный. Денег нет.

– Ну что же, тогда у нас, как я понимаю, главный специалист – Стрелка. Вот её мы сейчас и послушаем, – сказал Танцор. И удивленно посмотрел на Деда, который уже минут пятнадцать, с самого прихода, не вытаскивал из кармана бутылку виски. Было похоже, что у него её почему-то не было.

Стрелка начала, словно прилежная студентка на экзамене:

– В мировой криминалистике существуют три взаимодополняющих классификации серийных убийц. Серийные убийцы дифференцируются, во-первых, по степени планирования преступления и фактору четкости выбора жертвы. Во-вторых, существуют два вида мотиваций преступника: тип-призрак, который руководствуется своими извращенными моральными или религиозными принципами, и тип-гедонист, который получает от преступления удовлетворение. В-третьих, выделяют цели асоциальных поступков: удовлетворение от процесса преступления или от его результата.

Следопыт сосредоточенно записывал что-то в блокнот. Танцор просто внимательно слушал. Дед, как обычно, думал о чем-то своем.

Затем Стрелка довольно неожиданно переменила сухой научный тон на сострадательные интонации и начала рассказывать о том, в силу каких причин вырастают серийные убийцы.

– Вне всякого сомнения, – говорила она, изредка подглядывая в тезисы, висевшие на экране монитора, – все это глубоко несчастные люди. У подавляющего большинства было очень тяжелое детство. Зачастую – одинокая деспотичная мать. Порой просто жестокая истязательница маленького сына. Ребенок рос забитым, подавленным. Вне общества. Отсутствие общения со сверстниками малолетний изгой заменял необузданными фантазиями. Как правило, очень опасными.

Затем, став взрослым, он по-прежнему не мог сломать барьер, отделяющий его от людей. Типичный асоциальный тип, не имеющий ни семьи, ни детей. Если же на него и позарится какая-либо дура, то всегда эта дура является точной копией его мамаши. То есть и тут продолжаются унижения и моральные истязания. В большинстве случаев у таких людей очень плохо с сексом. Они или полные импотенты, или достаточно близки к тому.

Склонность к фантазиям и постоянный душевный дискомфорт подчас толкают доведенного до отчаяния человека к попытке изнасилования. И, о чудо, муки, которые испытывает жертва, возбуждают маньяка, и у него все получается. Затем, чтобы закрепить и усилить доселе неизведанное ощущение, он совершает убийство. Иногда с изнасилованием все же ничего не выходит, эрекция не возникает. Но вид умирающей жертвы очень у многих маньяков вызывает семяизвержение без эрекции. Ну а потом, естественно, он ищет продолжений. Именно так многие становятся серийными убийцами.

– Стоп! – остановил Стрелку внимательно слушавший Танцор. – Что, маньяками становятся только изгои, над которыми в детстве глумились родители? Ты же сама вначале говорила что-то про моральные и религиозные мотивы.

– Нет, конечно. Просто изгоев подавляющее большинство. Есть ублюдки и вполне социально удачные. Но и они в детстве переживают период отчуждения, замкнутости, нездоровых фантазий. Это Чикатило дрючили все подряд. Вначале мамаша. Потом в армии трахали всей ротой.

– Отделением, – поправил пунктуальный Следопыт.

– Да. А потом жена. Правда, её понять, конечно, можно. Если встает на десять процентов три раза в год… Ну, так вот. Есть и другой тип. Благополучные и ухоженные мальчики-тихони, отличники, из которых впоследствии вырастают полные скоты.

И Стрелка в качестве примера привела историю американца Теда Банди, которого в 1989 году в возрасте сорока пяти лет казнили на электрическом стуле. Этот красавчик, которому было достаточно сказать: «Привет, я Тед», – чтобы увести куда угодно потерявшую голову жертву, изнасиловал и убил более пятидесяти девушек. Окончив юридический факультет, он колесил по стране, находя для себя вполне приличную работу. Однажды, в Сиэтле, даже был консультантом центра помощи жертвам насилия. И написал очень обстоятельную брошюру с рекомендациями, как избежать изнасилования.

Был он для всех эталоном доброжелательности и порядочности. Вот как отозвалась о нем Энн Рул, социолог и автор ряда документальных бестселлеров о серийных убийцах, которая работала вместе с Банди:

Когда люди спрашивают меня о Теде, я всегда подчеркиваю: человек, которого я знала в Сиэтле, представлял собой симпатичного, приятного в общении двадцатидвухлетнего парня. Он интересовался политикой, умел разговаривать по телефону, был остроумным и обаятельным. Я была в дружеских отношениях с Тедом Банди и никак не могла предполагать, что он окажется маньяком-убийцей. Никогда даже вообразить такого не могла! Когда я увидела его лицо в последний раз – перед казнью, я заметила все тот же внимательный взгляд, все тот же наклон головы, которые говорили: «Вы можете довериться этому человеку».

Действительно, положительных качеств в нем было в избытке. Уже сидя в тюрьме, он охотно делился с агентами ФБР секретами мастерства и особенностями психологии серийных убийц. Настолько активно, что помог раскрыть одно убийство, выступив в роли консультанта.

Умирать Банди категорически не хотел. Во время следствия он объявил голодовку. В результате похудел до такой степени, что бежал из камеры через вентиляционную шахту.

Однако через год его вновь поймали. Расследование, судебный процесс и ожидание казни длились восемь лет. И все это время красавчик Тед получал множество писем с признаниями в любви и брачными предложениями. Несмотря на то, что в газетах взахлеб писали, как изощренно, с каким зверством он истязал девушек.

– Это где это ты эту историю откопала? – спросил Дед, давно уже проснувшийся и слушавший Стрелку с огромным интересом.

– На http://www.peoples.ru/state/criminal. Там таких историй до хрена и больше. Глаза на лоб лезут, когда читаешь. Кстати, кто-нибудь знает, кто чемпион по этому самому делу?

– Чикатило, кажется, Андрей, – решил хоть частично реабилитировать свое милицейское прошлое Следопыт. – Пятьдесят шесть убитых. Отрезал гениталии и пожирал.

– Ну да, как же. А не хочешь 357 трупов?

– Сколько-сколько?

– Триста пятьдесят семь! Это, кстати, совершенно противоположный красавчику Теду тип. Генри Ли Лукас. Мать так над ним глумилась, что выбила глаз. В шестнадцать лет он её прикончил. Отсидел в психушке. В первый же день свободы проломил череп проститутке, которая была похожа на мать. Потом подружился с гомиком, постарше себя. Вдвоем убили водителя грузовика. Завладев машиной, стали колесить по штатам. Охотно брали попутчиков. Насиловали, убивали, а потом, разделав и поджарив, ели. Потому что было плохо с деньгами.

Потом, когда приятель потрахался с кем-то чужим, Лукас замочил и его. И тоже пожарил. Потом, когда его отловили, признался:

Меня постоянно бил озноб, а отчаяние и страдания жертв приносили некоторое облегчение. Я смотрел им в глаза и убивал, как только, смирившись, они переставали бояться. Понимал, что делаю зло, но чувство мести за испорченное детство было сильнее. Хотел их жизни, тепла и мяса.

– Да, ексель-моксель, – воскликнул Дед, – хорошо, что я своего сына не бил!

– Да ты и не жил с ним, – ехидно заметил Следопыт.

– Кстати, я узнала, почему больше всего маньяков в России и в Штатах. Потому что и у нас, и у них очень жесткие мужские и женские стереотипы. Если ребенок не мучает кошек, не дерется, а любит там всякие цветочки или ещё что, то все его считают уродом. И он растет изгоем. А потом начинает мочить людей десятками.

В Европе к «женским» наклонностям у мальчиков люди относятся гораздо спокойней. Потому-то там и маньяков гораздо меньше. Например, у Марселя Пруста были будь здоров какие фантазии. Он зачастую испытывал оргазм от вида дерущихся крыс. И ничего, довольствовался этим, никого не насиловал, не резал, а спокойно писал изысканные романы.

– Блин! – не выдержал Танцор. – Ты что нас тут, как Шахерезада, сказками развлекаешь?! Скоро нас мочить начнут, а мы все сидим, интересные истории слушаем. Как их вообще-то ловят? Ты это узнала?

– Что это ты тут разорался? – тихо, но с угрозой сказала Стрелка, которая на дух не переносила хамства, от кого бы оно ни исходило. – Или неприятные детские воспоминания нахлынули? А?

– Ладно, – решил сбавить обороты Танцор, – давай по делу. А то ведь уже три дня прошло, а у нас ещё конь не валялся.

– Хорошо, давай о практике. У всех маньяков есть общая черта – на рентгене черепа видны черные пятна, в правом полушарии. Это скопления жидкости в мозге.

– Чушь собачья, – не согласился Следопыт. – Это какие-то твои нелепые фантазии.

– Ни хрена не фантазии. Об этом говорит профессор Бухановский, главный спец в России по криминальной психиатрии. Правда, пятна иногда встречаются и у нормальных людей. Но у серийщиков они обязательны.

– Опять не то, Стрелка! – простонал Танцор. – Что мы, рентгеновский кабинет откроем и будем всех туда насильно затаскивать?! Поконкретней, прошу тебя.

– Так, ладно. Про сорок седьмой кариотип XYY, стало быть, не рассказывать?

– А что это за хрень?

– Специфический набор хромосом. Генетическое отклонение, которое приводит к патологии.

– На хрен! – взвыл Танцор. – На хрен генетику! Давай по делу! Говори, как их ловить надо!

– Успокойся, милый, – совсем тихо сказала Стрелка, не привыкшая к понуканию. – У тебя сейчас, я гляжу, нервный приступ начнется. В лес с ножиком побежишь.

– Стрелка, – пытаясь погасить ссору, чреватую для Танцора царапанием лица, Следопыт деликатно повернул разговор к конкретике, – я чего-то такое слышал про составление психологических портретов серийщиков. Ты про это, конечно же, знаешь?

– Да, – продолжила Стрелка уже без шипения, – знаю. Это метод, который применяют у нас. Пионером был профессор Бухановский из Ростова. Накопив материал, поскольку у каждого маньяка есть свой почерк, свои повадки, пристрастия, он в восьмидесятые годы составил психологический портрет Чикатило. Когда того поймали, то выяснилось, что портрет очень точно описывает этого ублюдка. Бухановский прославился. Сейчас пишет книги, раздает интервью, ч-итает лекции. Как нашим ментам, так и в Штатах. Это, конечно, красиво, но нам не подходит.

– Почему это? – спросил неестественно трезвый Дед.

– Да потому что весь фокус в том, что Чикатило вначале поймали, а потом уже сравнили с портретом; Поймали совершенно случайно.

– Ну и что? – вступился за честь внутренних органов Следопыт. – Так других по портретам находят.

– Глупый ты, честное слово, – без всякой обиды сказал Танцор, с ходу врубившийся в проблему. – Эта система могла работать раньше, при советской власти. Когда люди были на виду. Когда была армия стукачей1. Когда участковые знали жильцов как облупленных. Когда все ежедневно ходили на работу, а раз в год выезжали в Крым по профкомовской путевке. Раздают участко-i вым этот портрет, те выявляют похожих, и начинается проверка. Сейчас же хрен кого сыщешь. Люди, как тараканы, по всему миру бегают.

– Во-во, – подхватила Стрелка. – К тому же и проверять раньше было намного проще. Кажется, году в семьдесят седьмом в Архангельске поймали Третьякова, который мочил алкоголичек и проституток. Так менты, когда серийщикбыл на работе, потихоньку залезли в квартиру и нашли там порубленную на куски тетку.

Такие номера теперь не проходят. Но, главное, кто у нас, на хрен, психолог? Может, ты, Следопыт, портрет нарисуешь?

– Зачем я? Можно этому Бухановскому заказать. Нормально заплатим, он и сделает.

Все дружно заржали. Через полминуты к ржущим присоединился и Следопыт, до которого наконец-то дошла нелепость данного предложения.

Когда все успокоились, Стрелка продолжила:

– В общем, нам это не подходит. Хоть, конечно, покопаться в базе данных, она называется «Монстр», не мешает.

– Впервые слышу, – честно признался Следопыт.

– Да ты много чего впервые слышишь. Прототип «Монстра» – американская компьютерная система VICAP. Там огромная база данных. У нас же это дело ещё новое. Но главное отличие, на VICAP все до предела механизировано. То есть любой чайник может составить психологический профиль серийщика.

– Чего построить? – переспросил Дед.

– Ну, у нас называется психологический портрет. У америкосов – профиль. Лет двадцать пять назад агенты ФБР Джон Дуглас и Боб Ресслер занялись этим делом в Калифорнийском медицинском центре. Опросили кучу серийщиков и их жертв. Причем задавали преимущественно самые идиотскиевопросы. Типа, какого цвета машины ты, Чарли, предпочитаешь? Или: тебе приятней ковыряться в носу или в ухе? Все это свели в единую базу. Отсортировали. Отклассифицировали. Выявили все взаимосвязи и зависимости. И получился VICAP. Который, конечно, постоянно дополняется и совершенствуется.

– Ну а нам-то что с того? – хмуро спросил Танцор.

– Да дело в том, что мы вполне сможем воспользоваться этой хреновиной. Если, конечно, Следопыт проломится в этот самый VICAP. Сможешь?

– Постараюсь.

– Ну, так вот. Надо заполнить огромные анкеты, каждая по двести вопросов. Описание места преступления. Результаты вскрытия. Сведения о жертве. Все это засовывается в VICAP, и он выдает кучу информации. Психологический профиль. Имена серийщиков из базы, которые похожи на искомого маньяка. Рекомендации по захвату и проведению допросов.

– Ну, до допросов у нас дело не дойдет, – задумчиво сказал Следопыт. – Поймать бы, а там сразу же и замочим.

– Это почему же? – поинтересовался Танцор.

– А что, у тебя какие-то другие планы?

– А если мы кого-то другого поймаем? Если ошибочка выйдет?

– Ух ты какой гуманист выискался! – Следопыт вскочил и начал ходить по комнате. – Мы сами-то на волоске висим! Что, будем следствие проводить? Так?! И чтобы без нарушений уголовно-процессуального кодекса. А потом суд! Так?! И чтобы двенадцать присяжных было. Бред, Танцор, бред!

– А ты предлагаешь невинного человека убить?

– Нет! Давай прямо сейчас закончим жизнь самоубийством, и дело с концом! Помрем прямо сейчас честными и благородными!

– Да что же ты так разорался-то. Остынь, – абсолютно спокойно сказал Танцор. – Замочим. Но вначале убедимся, что это именно тот, кто нам нужен.

– Каким же образом?

– Постараемся взять прямо на месте, тепленьким. Лучше, конечно, до того, как он своим скотством займется. Такие дела. И никто меня в этом не переубедит. И по-своему не сделает. Потому как я мочить буду. Или кто-то ещё хочет поиграть в киллера?

– Уж больно ты ловкий, – мрачно сказал Дед. – Это как же ты то место найти собираешься?

– А ты у нас на что? Выжрешь граммов семьсот и все нам расскажешь. Согласен?

АППЛЕТ 10.
ВДОВА ОКАЗАЛАСЬ СУКОЙ

Увы. С Дедом произошла грустная метаморфоза. Даже две. Одна душевного свойства. Вторая – физического. Точнее телесного. Наиболее неприятной была, конечно, первая.

Дед отвез американскую вдовушку, изрядно захмелевшую в клубе «Шестнадцать тонн», в «Националь», где она снимала апартаменты. И, казалось бы, обо всем с ней договорился. И о том, что они крепко полюбили друг друга с первого взгляда. Вернее, с первой же выпитой рюмки. И о том, что через три дня они отправляются на её белоснежной яхте «Жемчужина Ричмонда», пришвартовавшейся в Северном речном порту, в кругосветное путешествие. И что они будут страстно любить друг друга под жарким экваториальным солнцем, слушая плеск нежной волны. А курчавый бой с серьгой в носу будет беспрестанно приносить им ароматные фрукты, колу-лайт и свежие контрацептивы.

А затем, с нежностью глядя друг другу в глаза, договорились, что, пресытившись экзотическими странами, в которых президент США поддерживает порядок и демократию, чтобы американские туристы чувствовали себя в них как у себя дома, они приедут в Виргинию, в город Ричмонд, и будут жить на прекрасной вилле долго и счастливо. Естественно, оформив соответствующим образом справедливый брачный контракт, согласно которому Деду в случае развода полагался билет до Москвы и пятьдесят долларов на такси.

Однако никакого развода быть не могло. Потому что они искренне и страстно любили друг друга. Любовь эта была залогом долгой и счастливой жизни. Дед, найдя на склоне дней тихую пристань, покуривал бы прекрасные виргинские сигары, совершал верховые прогулки по живописным окрестностям Ричмонда, спорил в клубе миллионеров о политике, о ставках рефинансирования и о видах на урожай табака. И, несомненно, учредил бы ежегодный всемирный фестиваль битников.

Вдовица же, которая к тому счастливому моменту носила бы уже фамилию Ivanoff, разводила бы канареек, занималась благотворительностью и, может быть, стала Почетной попечительницей гуманитарного фонда имени Гинсберга, председателем которого был бы, конечно, Дед.

Все это вихрем пронеслось в его голове, когда они прощались у дверей «Националя».

Он нежно сказал ей: «Моя принцесса!» Она: «Мой принц!» Обменялись телефонами. Страстно поцеловались. И расстались до завтра, чтобы всю ночь не спать, мучаясь от невозможности видеть дорогого человека.

Утром, слегка опохмелившись, Дед схватил телефонную трубку и, обмирая сердцем, набрал заветный номер. И долго слушал скучные, как осень за окном, длинные гудки.

Наконец-то заспанный женский голос устало произнес в трубку:

– Хелло.

Дед радостно воскликнул:

– Моя принцесса!

Принцесса долго молчала, видимо, припоминая вчерашнее. Вспомнив, дико расхохоталась. Отдышавшись,, сказала цинично:

– У вас, что ли, все в Москве такие идиоты? И бросила трубку.

Дед был оскорблен. Сильно оскорблен. До глубины души. Поэтому немедленно напился так, как никогда ещё не напивался. Но, скорее всего, просто забыл, что никогда так не напивался.

Однако здоровье уже было не то, как во времена, когда он напивался ещё больше. Поэтому на следующее утро у Деда нестерпимо болела печень.

«Ничего, – решил он, как тогда, когда он мог напиться раза в три сильнее, – к завтрашнему дню окле-маюсь».

Однако и на следующий день печень болела.

Болела она и сегодня, когда все собрались у Танцора.

– Да, Дед, – озабоченно сказал Танцор, выслушав исповедь, – не пора ли тебе, так сказать, ексель-мок-сель, покончить с этой любовной лирикой? Кстати, а на каком языке вы с принцессой гуторили? Насколько мне известно, ты ведь только компьютерной феней неплохо владеешь.

– По-русски и говорили. Все удивленно переглянулись.

– Ну и что, – начал возбуждаться Дед, – она русский нормально знает. Ее муж у нас бизнесом занимался. Вот и выучила для дела. Что вы на меня так смотрите?! Думаете, совсем из ума выжил?!

– Да нет, что ты, – деликатно ответил Танцор, стараясь не обидеть инфантильного друга, – конечно, выучила. Но ты бы все же завязывал с романтикой-то. Хорошо миллионерша попалась. А если на брачную аферистку из Рязани нарвешься?

– Да ладно, чё ты. Пусть трахается в меру сил, – возразила Стрелка. – А вот пить надо завязывать. Не мальчик ведь уже.

– Так я уж три дня как не пью.

– Да вы что, охренели? – цинично вмешался Следопыт. – А как же он будет сеансы ясновидения устраивать? Как же мы без этого?

– Ну, ты и козел, Следопыт, – завелась жалостливая Стрелка. – Ты что, хочешь его в гроб загнать?! А не хочешь моего ботинка отведать?!

Дед мрачно слушал эту перепалку. А потом зло стукнул кулаком по столу:

– Вы ко мне ещё опекуна приставьте! Ишь, расспо-рились, что и как мне делать. И девок любить буду, и виски пить. И не нужны мне на хрен ваши советы!

Все замолчали и опять переглянулись. Было понятно, что в этом обветшавшем теле угнездилось такое неукротимое сердце, такое сумасбродное и вольнолюбивое, как сердца десяти тысяч битников, включенные в параллель, что не стоит и пытаться внушить ему мысли о праведном образе жизни, который приличествует его почтенному возрасту. Нет, Дед был чувак старой закваски. Настоящий Чувак, с большой буквы!

Однако Стрелка все же попыталась. В льстивой манере:

– Дед, – начала она, бесконечно растягивая букву «е», стиснутую двумя стоящими впритык «д», – ну мы же все здесь взрослые люди. Подлечишься маленько, и снова в бой.

– Это что же, – выпучил он глаза, – к доктору, что ли, мне идти? На хрен!

– Да нет, зачем к доктору. Мы сейчас на медсервере всякие советы почитаем полезные. Попьешь таблеточ-ки, какие надо, печень почистишь. Ты же не хочешь, чтобы она тебя донимала. Ведь так? Согласен? А потом снова как конь будешь.

– Дед сменил гнев на милость и согласился.

Стрелка набрала в адресном окошке браузера http:// ОЗ/ru, стукнула по энтеру. На мониторе всплыла эффектная красная надпись, свидетельствующая о том, что жадная стая слоганмейкеров, освоив реальный мир, рину-, лась метить продуктом своей внутренней секреции безбрежные виртуальные просторы:

ПОРТАЛ ДЛЯ БОЛЬНЫХ И ЗДОРОВЫХ

Хоть спина у Стрелки была и не широкой, но ей все же удалось загородить экран от посторонних глаз. И прежде всего от Деда, поскольку больной должен знать о своей болезни как можно меньше, дабы не усугублять физическую хворь психической.

Мужчины закурили ещё по одной и открыли по третьей бутылке «Гёссера». Дед отказался даже от пива. В комнате повисла напряженная тишина, характерная для ситуации, когда суд удалился на совещание.

Через пятнадцать минут Стрелка, не оборачиваясь, медленно тюкая по пэдждауну, начала рассказывать о том, какими чудодейственными свойствами обладают таблетки метадоксила, которые выпускает итальянская фирма «Балдаччи».

– Значит так, Дед, будешь у нас как конь с копытами. Курс три месяца, по три-четыре таблетки в день. И все у тебя внутри очистится до северного сияния.

– Ты мне голову-то не морочь, – начал недоверчиво Дед. – Ты мне все подробно рассказывай, какой дрянью собралась меня травить.

– Ну, если ты специалист по этому делу, тогда слушай. Химическая структура: ионная пара пиридоксина и пирролидона карбоксиловой кислоты. Все ясно, продолжать?

– Давай, давай, не филонь у меня тут.

– О, блин, какой ты у нас умный выискался. Ну, тогда слушай дальше. Пиридоксин известен как витамин В-6, пирролидон карбоксилат является циклическим производным глютаминовой кислоты. Так, идем дальше. Метадоксил повышает активность ферментов, расщепляющих алкогольдегидрогеназу и ацетальдегид-рогеназу, что обуславливает ускоренное выведение этанола и ацетальальдегида из организма. Секешь, Дед? Согласно клинико-лабораторным исследованиям метадок-сил предупреждает и тормозит развитие цирроза за счет снижения синтеза предшественников волокнистых структур, понижает активность фермента пролингидрокси-дазы, способствующего превращению растворимого проколлагена в коллаген. Дед, не вспотел еще?

– Ладно, теперь по-человечески давай. От какой он болезни-то?

– Я же сказала – от печени.

– Ты, давай, не крути тут, – начал ерепениться Дед. – Конкретно говори.

– Ну, алкогольная интоксикация. Чтобы цирроза не было. Это тебя устраивает? Еще гепатопатия. И алкогольная абсциненция. Хлопнешь утром с похмелья пару таблеток и через полчаса как свежий огурец. Это тебя устраивает?

Стрелка слукавила, скрыв от Деда ещё одно показание: хронический алкоголизм. Скрыла, прекрасно понимая, что, услышав такие слова, каждый русский хронический алкоголик мгновенно приходит в ярость, зачисляя в разряд врагов каждого, кто их адресует ему, потому что он – русский хронический алкоголик – хоть и пьет, но, если захочет, то без труда бросит это дело. Ничего не сказала она и о том, что метадоксил снижает тягу к спиртному. Русские хронические алкоголики такое насилие над организмом также не любят.

– Да, нормально. Если как огурец, то нормально, – начал оттаивать душой Дед.

– Вот, а сейчас самое главное. Вот что пишет по этому поводу не какой-нибудь чайник, не хрен с горы, а, обрати внимание, Дед, завкафедрой внутренних болезней Московской медицинской академии имени Сеченова член-корреспондент Российской академии медицинских наук профессор Л.И.Ольбинская. Вот, значит: «С первых дней пребывания метадоксил назначался всем больным в дозе 1500-2000 мг в таблетках, перо-рально, в течение 4-х недель. При анализе результатов лечения в этой группе больных отмечалось, что уже через неделю пациенты переставали жаловаться на слабость, головные боли, восстанавливался аппетит, исчезала тошнота».

Вот, а теперь слушай особенно внимательно: «На 3-4-й неделе самочувствие больных становилось вполне удовлетворительным. Жалобы отсутствовали, больные чувствовали бодрость, просили выписать. У больных с хроническими гепатитами печень значительно сократилась (в среднем на 5-6 см)». Вот, дорогой Дед! Станешь таким, каким и в тридцать лет не был!

Насчет тридцати лет, это, конечно, был явный перебор. Таким макаром принято продавать всяческие чудодейственные препараты в пригородных электричках. Однако Дед пропустил это мимо ушей.

– Так, ладно. А сколько эти твои итальянские колеса стоят?

Стрелка мигом слетала в интернет-аптеку. Выяснилось, что метадоксил недешев. Пачка с тридцатью таблетками стоила 560 рублей.

Дед, наморщив лоб, зашевелил губами и начал чуть слышно считать в уме:

– Четыре в день, тридцать на четыре, в месяц сто двадцать таблеток… Так, делим на тридцать в пачке, четыре пачки в месяц… Пить три месяца, перемножаем: двенадцать пачек. Двенадцать по пятьсот шестьдесят… Двенадцать по пятьсот шестьдесят… Двенадцать по пятьсот шестьдесят… Японский городовой! – взревел возмущенно Дед. – Это ж десять литров виски получается!

– Послушай, Дед, – удивленно сказал Танцор, – ты на меня, пожалуйста, не обижайся, но тебе ещё и для головы надо каких-нибудь колесиков. Ты же столько в месяц пропиваешь! А тут три месяца. И не для разрушения здоровья, а для его поправки. Неужели дорого?

– Нет, но десять литров! – ничего не хотел понимать Дед, которого заклинило на мысли о том, что цена лечения равна цене ведра, на две трети наполненного драгоценной для него жидкостью.

– Ладно, – вздохнул Танцор, поняв, что тут уже ничего не поделаешь, – вот тебе триста долларов. Точнее, даем Стрелке эти деньги, и она все устроит.

– Что, я бедный, что ли? – оскорбился Дед.

– Ты меня неправильно понял. Это тебе фирма выплачивает медицинскую страховку. Так сказать, за травму, полученную на производстве. Согласен?

Такая формулировка Деда полностью устроила.

***

Через полчаса посыльный интернет-аптеки привез двенадцать пачек метадоксила.

Через полчаса после этого Стрелка выпроводила гостей. Потому что уже четыре дня жила без секса. Не до того было, поскольку после красноармейской прогулки они с Танцором пребывали не в лучшей моральной форме. А эмоциональный дискомфорт, как известно, сексу не друг, не товарищ и не брат. Но сейчас, когда все вместе встретились, посмотрели в глаза друг другу, когда начал проклевываться какой-то план, который мог спасти команду от отстрела, вроде бы отпустило.

Правда, даже не это послужило причиной резкого сексуального возгорания Стрелки. Попав на медицинский сервер, она обнаружила рубрику «Советы сексолога». И всё, этого оказалось достаточно. Даже не кликнула на ссылку, даже не зашла на страничку, где, вероятно, были какие-то полезные иллюстрации. Ее тут же проняло до самого спинного мозга лишь от двух слов. Лишь «Советы сексолога» – и она уже была готова.

Не успел лязгнуть дверной замок, как она налетела на Танцора, словно Сцилла и Харибда, сразу с двух сторон. И не было ему ни спасения, ни пощады, ни даже времени, чтобы раздеться хотя бы наполовину.

Через двадцать минут Стрелка, словно сладкоголосая Сирена, исторгала из самой души радостную песнь любви и секса: «О! О, мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!» И песнь эта длилась и длилась, давая невольным слушателям чужого счастья ощущение того, что этот мир придуман не столь уж и скверно.

Что в нем всегда есть люди, которым лучше, чем тебе. Именно лучше, а не хуже. Потому что лишь вытравившие в себе низменное чувство зависти способны пребывать в гармонии с миром и с собой, как бы ни складывалась их жизнь, какой бы злокозненной ни казалась изнутри. Просто надо постараться и хотя бы один раз выйти наружу и посмотреть на свою жизнь со стороны. Тогда и себя полюбишь по-настоящему. И свою подругу. И она тоже однажды запоет: «О! О, мамочка! Ох! Мамочка! Блядь! Мамочка! О-О-О!»