Текст книги "Детские игры"

Автор книги: Владимир Талалаев

Соавторы: Борис Немировский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Квартира № 49
Андрей Новосёлов

В доме №302-бис по Садовой улице я живу не так давно. Лет пять. Прежде я был прописан в таком старом шикарном доме на Обуховом переулке… ну знаете, Калабуховский дом? Знаете. Но там мне не понравилось. Профессор Преображенский, конечно, милейший человек, но эти его опыты… Собаки человекоподобные, люди собакообразные… Нет, не по мне. Вот я взял и переехал. Вас удивляет, что мне это так легко удалось в период разгула квартирного вопроса? А я вот не вижу ничего странного. И квартиру я занимаю самолично, как это и положено всякому нормальному человеку. Нет, не буду удивляться, и не просите.

Но однажды весной, а точнее, в мае приключились здесь события более чем невероятные, что неопровержимо доказывает их подлинность. В ту пору я ещё имел привычку иногда вести дневник, благодаря чему теперь и вы можете стать свидетелями этих событий. Итак…

У меня новые соседи.

Случилось это так. В некий момент, привлечённый шумом за дверью, я выглянул на лестничную площадку. Мимо меня по направлению к квартире №50 проследовали:

а) некто высокий в дорогом сером костюме и сером же берете, лихо заломленном на ухо; брюнет, один глаз чёрный, другой зелёный.

б) неимоверно худой гражданин в жокейском картузике и кургузом клетчатом пиджачке; особая примета – треснувшее пенсне на носу;

в) громадный чёрный кот с кавалерийскими усами и подозрительно умными глазами, совершенно естественным образом идущий на задних лапах;

г) совершенно обнажённая (если не считать туфелек на каблуке) и весьма миловидная дамочка рыжей масти; красоту её несколько портил причудливый шрам на шее.

Не похоже, чтобы моё появление входило в их планы, однако шедший впереди господин с разными глазами (именно господин или даже повелитель, никоим образом не гражданин и не товарищ – чувствовалось в нём нечто величественное) тут же обратился ко мне с вопросом, будто продолжая начатый с кем-то разговор: «Ну хоть вы-то, молодой человек, верите, что Бог существует?» Иронические нотки в его голосе придали мне наглости смело ответить: «Безусловно, да,» – хотя, строго говоря, это было не столь безусловно и заслуживало не краткого ответа, но серьёзной дискуссии. «Похвально,» – был ответ, – «но умоляю вас, избавьте меня от этой дискуссии, ибо не далее как только что она имела место на Патриарших прудах… Позвольте представиться – Воланд.» На том беседа наша и завершилась.

Паузой не преминул воспользоваться человек в клетчатом пиджачке. «Коровьев, ассистент,» – представился он и затараторил, не давая вставить ни единого слова (впрочем, нельзя сказать, что я особенно старался): «Мессир изъявил желание избрать своей резиденцией квартиру №50, где он и расположится вместе со своей свитой, то бишь с нами, на некоторое близлежащее время, а поскольку непрошеных гостей мессир не жалует, то убедительно просим вас не беспокоить себя присутствием в его квартире по какому бы то ни было поводу…» От такого обилия слов голова моя пошла если и не кругом, то, безусловно, эллипсом, но я нашёл в себе силы перебить Коровьева первым попавшимся вопросом: «А как же мои соседи, Берлиоз и Лиходеев?» «Бывшие ваши соседи, смею заверить, бывшие,» – не снижая темпа, сменил тему Коровьев. – «Степан Богданович только что отбыл в краткосрочный отпуск в Ялту, откуда и возвратится по истечении положенного срока, а почтенный Михаил Александрович… Понимаете, Аннушка – кстати, тоже ваша соседка – не только купила масло, но и разлила…» Тут лицо его исказилось горестно, он всхлипнул и начал бессвязно повторять: «Хрусть – и пополам, хрусть – и пополам…» – одновременно отступая к дверям квартиры №50, за которыми уже скрылся мессир Воланд.

Я был сражён наповал. Я не понимал решительно ничего, а в особенности – при чём здесь Аннушка, едва ли знакомая мне соседка из квартиры №48.

Кот, проходя мимо, как-то плотоядно ко мне принюхался, и я невольно отступил на шаг, совершенно забыв, что как раз перед этим весьма неудачно опрокинул себе на брюки банку сардин в масле, чем неизбежно сделал себя объектом внимания всех котов в округе.

Рыжая дамочка улыбнулась мне, сверкнув великолепными зубами, и потрепала меня по волосам. Даже сквозь буйную свою шевелюру я ощутил, что рука её холодна, как лёд.

«Хрусть – и пополам…» – донеслось из квартиры №50.

Никанора Ивановича, председателя нашего жилтоварищества, только что прихватили. За валюту, говорят. Четыреста долларов хранил у себя в вентиляции. Вот ведь негодяй! От дальнейших комментариев воздержусь – не ровен час, все там будем.

Что странно: снилось мне впоследствии, что сидит наш Никанор Иванович в каком-то театре, прямо на полу, и уговаривают его сдавать валюту. «Нету у меня! Нету!» – кричит он, да так громко, что на этом месте я и проснулся. Полежал, послушал. Никто не кричит. Чертовщина какая-то.

В Варьете было давеча представление, озаглавленное «Сеансы чёрной магии с полным её разоблачением». Выступал профессор Воланд – не сосед ли мой новый? Сам я там не был – билетов не достал – но люди говорили всякое. Будто бы голые люди с того представления по улицам бегали, червонцы в бумагу превращались и всё такое. Не знаю.

По слухам, червонцы не просто в бумагу превращались, а в этикетки винные. Так какие-то ловкачи этикетки пособирали, на бутылки понаклеивали, в бутылки воду грязную налили, закупорили – ну прям как настоящее – да и продали. Вот это сноровка! А вино это фальшивое я сам видел. Стало быть, не всё люди врут.

Сегодня вечером зашла ко мне дамочка эта рыжая, но не совсем уже обнажённая – в кружевном белом фартучке. «Гелла, – представилась она. – Можно к вам? У мессира сегодня свои дела, Коровьев с Бегемотом по городу гуляют, веселятся, а мне словом не с кем перемолвиться… Не прогоните?» От такого поворота дел обалдел я совершенно (вот даже писать стал в рифму: «дел – обалдел»), но тем не менее галантно пригласил даму на кухню, потому как в комнате у меня бардак неописуемый, непривычного человека напугать можно. Чай заварил. Гелла одобрила. Посидели, попили чаю с печеньем, сперва молча – по причине моей стеснительности – потом болтали о разных пустяках, сейчас уж и не упомню. За разговорами о том, о сём на «ты» перешли; и показалось мне, что не просто так Гелла в гости нагрянула – не такой уж я особенный собеседник, она, поди, к другим привыкла.

И точно – чашки эдак после третьей взяла меня Гелла за руку, в глаза пристально взглянула и поведала: «Знаешь, мессир наблюдал за тобой, смотрел, что ты за человек. Ты ему по душе пришёлся. Он многое может устроить, по вашим меркам – всё, что угодно; так говори, что тебе хочется – другого такого случая не будет! Ну, скорее!» Ну прямо как Золотая рыбка. К тому времени я уже удивляться перестал. Сижу, как во сне каком-то. И ведь чувствую, что правду Гелла говорит, что всё мне сейчас доступно и дозволено, а как начал думать, что мне нужно, так и вышло, что ничего. Всё есть. Хоть и не роскошно живу, но вполне пристойно, грех жаловаться. Не то, чтобы денег куры не клюют, а просто не нужно мне больше. Так и сказал ей. Она уговаривать: «Сейчас не надо, так хоть про запас возьми! Ведь жалеть потом будешь, что не взял ничего! Сейчас доволен всем, а ну как потом большего захочется? Знаю ведь твои доходы – шире жить тебе не по карману, ни сейчас, ни потом не будет. Вспомнишь тогда разговор этот, да поздно!» Тут я себя увереннее почувствовал – не раз об этом думал – и отвечаю: «От дарового богатства пользы не бывает, немало случаев знаю; выпрошу сейчас, растрачу, ещё захочется, а где взять? Нет уж, не по мне такие подарки, ни сейчас, ни про запас. Всё, что нужно – само придёт, а прочее ни к чему. Спасибо, конечно, за предложение, но ничего мне от мессира не надо.»

Рассмеялась Гелла и говорит: «Да уж, не ошибся в тебе мессир. Он мне так и говорил – не возьмёшь, не тот ты человек. И правильно! Никогда и ничего не проси, особенно у тех, кто сильнее! Сами предложат и сами всё дадут. Испытание это было, последнее, и ты его выдержал. А что дальше будет – поживём, увидим. Так что жди.»

Совсем, значит, как в сказке. Да ещё Коровьев с котом своим чёрным заявились, на кухню прямо, хотя дверь входную я за Геллой запер. Кот этот меня и доконал, когда сам представился, Бегемотом назвавшись. Как ушли они – не помню; но чашки на столе остались – не сон, значит.

Да, а потом смотрю в холодильнике – колбаса пропала. Видно, Бегемот увёл. Хоть и говорящий, а кот всё-таки, и привычки кошачьи.

Под окнами проехали три грузовика со служащими, хором распевающими: «Славное море, священный Байкал…» Наверное, за город собрались. Одно непонятно – с чего бы этот эпизод мне запомнился?

Вечером того же дня кого-то дважды спускали с лестницы, исключительно смачно, с грохотом и разбитием стекла. Я как раз спал, так разбудили. Хотел выйти посмотреть, а потом подумал: «А вдруг и меня так же… с грохотом?» – и отказался от этой затеи.

Заявился Бегемот с позолоченными усами и известил, что мессир намерен этой ночью дать свой традиционный бал, для чего при помощи пятого измерения квартира №50 будет расширена до чёрт знает каких пределов. Моя квартира, как я уяснил из Бегемотовых объяснений, за счёт того же пятого измерения на сей срок исчезнет вовсе, так что в моих интересах этой ночью в ней не находиться.

Что поделаешь, придётся ночевать на свежем воздухе. К счастью, ночи сейчас тёплые.

Ночь выдалась исключительно интересная. Полная луна светила так ярко, что уснуть не удалось, и я до самой полуночи наблюдал прелестных ведьмочек, резвящихся в воздухе (а вот прохожие их почему-то не замечали). После полуночи, как я понял, действие перенеслось в квартиру №50, потому что снаружи всё стихло. Правда, окна квартиры не светились; обещанное расширение квартиры также ничем себя не проявило. Или Бегемот просто пошутил? Хвост оторву. Или, пожалуй, не буду. В последнее время я начал находить удовольствие в подобных шутках.

До утра спал спокойно.

Поднимаясь по лестнице в свою квартиру, видел свиту Воланда, спускавшуюся навстречу. С ними была какая-то женщина, перед которой хотелось встать на одно колено, как перед королевой, и измождённый мужчина в больничном халате. Я бы и встал на колено, но шедший в арьегарде Бегемот сделал страшные глаза, и я прошёл мимо.

Квартира моя оказалась на месте и без всяких изменений. Только я умылся и привёл себя в человеческий вид, как вошёл Коровьев, по неизменной своей привычке без стука и сквозь запертую дверь. Под мышкой у него была рукопись. «Вот и всё,» – необычайно торжественно и без обычного своего кривляния начал он. – «Мессир покидает этот город, и даже более, чем город… Но это вам знать ни к чему. Вот эту рукопись он передаёт вам. Берегите её – с некоторых пор это единственный экземпляр. Смею надеяться, вы останетесь довольны.» Протянул мне рукопись и исчез, растворился в воздухе. Даже не попрощался.

Как выяснилось, Коровьев был не так уж и невежлив, потому что вскоре мы повстречались снова. Квартиру №50 брали штурмом. В тот момент, когда в неё вломились сразу с двух сторон, в моей кухне материализовались Коровьев и некто жуткой внешности, с бельмом на глазу и клыком, торчащим изо рта. «Азазелло,» – представился он, и я вспомнил, что видел его утром на лестнице. В руках у них были рюмки с коньяком. «А где Бегемот?» – спросил я. «Остался там, ибо я променял его на стакан хорошего коньяка,» – меланхолично ответил Коровьев, допивая коньяк. – «Не беспокойтесь, ничего с ним не случится. А вот противникам его я не завидую.»

За стеной началась пальба и крики, затем раздался звон разбитого стекла, и из окна на ближайшую крышу птицей вылетел Бегемот. За ним из окна квартиры №50 ударило обильное пламя с дымом. Внизу начали собираться пожарные машины. «Вот теперь нам пора,» – сказал Коровьев. – «Теперь уже совсем. Больше вы нас не увидите. Прощайте.» И они последовали за Бегемотом.

Коровьев, как ни странно, ошибся. Ночью я видел, как по звёздному небу пронеслись тени, напоминающие всадников. У меня есть все основания считать, что это были мои странные соседи.

С тех пор прошло уже немало времени. Квартиру №50 отстроили после пожара, и Степан Лиходеев поселился в ней снова. Берлиоз так и не вернулся.

Те несколько дней что-то изменили во мне. Часто по вечерам я сижу на кухне за чашкой чая (живу я по-прежнему один), и мне кажется, что напротив сидит Гелла, а в холодильнике роется в поисках колбасы Бегемот. Теперь я ничуть не удивился бы, если бы сквозь запертую дверь ко мне снова ввалился Коровьев в своём треснувшем пенсне. Но я знаю, что они никогда не вернутся, что это только воспоминания, и тогда мне становится тоскливо.

Я достаю подаренную рукопись романа и читаю, пока не дойду до последних слов: «…жестокий пятый прокуратор Иудеи, всадник Понтий Пилат.»

28 августа 1990

Степан и Джордж
Андрей Новосёлов

(посвящается Гидрометцентру)

Медленно занималось холодное утро. Седые космы тумана, подгоняемые пронизывающим ветром, цеплялись за голые чёрные деревья и рвались в клочья. Постепенно из-за тумана показался старый кирпичный дом. Когда-то он был выкрашен в белый цвет, сейчас же белые пятнышки сохранились только в щелях кладки.

С громким скрипом отворилась дверь и, ударившись о стену, сорвалась с петель. В тёмном дверном проёме, щурясь от света, стояли двое людей неопределённого возраста в старых брезентовых штормовках, рваных маскировочных штанах и кирзовых сапогах. Один был в очках без стёкол, другой с бородой; первого звали Степан, второго – Джордж.

– Утро, – сказал Степан, порылся в кармане, нашёл яблоко «Слава победителю» и с громким хрустом откусил.

– А что такое утро? – спросил Джордж, отобрал у Степана яблоко и захрустел ещё громче.

– Утро – это когда светло, – авторитетно заметил Степан и достал второе яблоко, но откусывать не стал.

– А как это – светло? – поинтересовался Джордж, отобрал у Степана второе яблоко, положил его на землю и дико заорал:

– Вылезай!!!

Степан мгновенно зажмурился и рухнул лицом в грязь у порога, закрывая голову руками. Из яблока, весело сокращаясь, вылез длинный белый червяк и, попискивая, уполз в туман. Степан полежал ещё минуты три, потом поднял голову из грязи, издав звучное чмоканье, вытащил из грязи очки без стёкол, чмокнув в той же тональности, но потише, и спросил:

– А как ты догадался, что в яблоке был червяк?

– Не скажу, – ответил Джордж и сплюнул под ноги половинку длинного белого червяка, который жил в первом яблоке; взял с земли второе яблоко и захрустел.

Степан встал, водрузил на нос очки без стёкол и сказал:

– Светло – это вот так, – похлопал в тёмном коридоре рукой по стене и щёлкнул выключателем. Свет не зажёгся. – Если бы здесь была лампочка, а в проводах было электричество, то стало бы светло, – пояснил Степан и снова вылез к свету.

– Теперь понятно, – сказал Джордж и сплюнул под ноги половинку длинного белого червяка, который не успел вылезти из второго яблока. – Утро, значит.

– Утро, – согласился Степан, пошарил в кармане, но третьего яблока не достал, а достал подмокший коробок спичек, чиркнул и подержал огонёк перед лицом, потом тщательно затушил спичку и бросил её в лужу.

– Непогашенная спичка – причина пожара. Не прикуривается, проклятая.

– Так ты же сигарету не достал! – осенило Джорджа.

– И верно, не достал. Да и нет их у меня, сигарет, – вяло согласился Степан. – А у тебя их нет?

– Нет. А что это – сигарета? – спросил Джордж.

– Потом расскажу, – ответил Степан. – Пойдём спать.

Они исчезли в темноте коридора. Длинный белый червяк выполз из тумана к порогу, ухватил зубами огрызок яблока «Слава победителю» и утащил в туман. Пошёл мелкий холодный дождь.

* * *

Мелкий холодный дождь шёл, пока не перестал. Тогда из старого кирпичного дома вышли Степан и Джордж. Они решительно шли вперёд; первым шёл Степан, то и дело поправляя очки без стёкол, которые всё время норовили сползти с носа, за ним шёл Джордж, отчаянно стараясь не отстать.

Вдруг Степан резко остановился, отчего Джордж с разбега налетел на него сзади. Очки без стёкол слетели с носа и упали в грязь. Степан наклонился, на ощупь нашёл очки, надел их обратно и спросил:

– Куда это мы так спешим?

– Я думал, ты знаешь, – отозвался Джордж, то и дело по привычке порываясь бежать вперёд.

– Нет, я не знаю, – удивился Степан. – Тогда давай искать картошку.

– А что такое картошка? – спросил Джордж.

– Это такая вещь, которая кладётся в мешок.

– А что такое мешок?

– Это такая штука для переноски картошки, – терпеливо объяснил Степан. – Однако, мы заболтались. Ты знаешь, как искать картошку?

– Знаю! – обрадовался Джордж. – Нужно взять служебную собаку, и она будет искать.

– Правильно, – сказал Степан, достал из кармана конфету «Тузик» и со словами: «Искать, Тузик!» – бросил её перед собой. Конфета упала в лужу и никуда не побежала.

– Нашёл, значит, – понял Степан. – Копаем здесь.

Он наклонился над лужей. Очки без стёкол соскользнули с носа и упали в воду. Тут же из лужи высунулся длинный белый червяк, ухватил зубами очки и утащил их в глубину.

– Отдай, воришка! – закричал Джордж, бестолково приседая и хлопая себя руками по бокам, а Степан достал из кармана гранату РГД-5 и бросил в лужу. Подумал, выловил гранату, выдернул из неё кольцо и снова бросил её в лужу.

Раздался глухой взрыв. На поверхность воды всплыл брюхом вверх длинный белый червяк, так и не выпустивший из зубов очки без стёкол, а также советская атомная подводная лодка и великое множество яблок «Слава победителю».

– Развелось тут дряни, – брезгливо заметил Степан и пнул под рубку подводную лодку. Та перевернулась и затонула.

Джордж тем временем выловил из воды яблоки, распихал их по карманам, затем с усилием выдернул из зубов червяка очки без стёкол и отдал их Степану.

– Вот и славно, – сказал тот, надевая очки. – Пойдём домой, спать.

– А как же картошка? – забеспокоился Джордж.

– А чёрт с ней, с картошкой, – беззаботно ответил Степан.

– И верно, чёрт с ней, – согласился Джордж и они ушли.

Конфета «Тузик» лежала в луже и мокла, пока не размокла вовсе. Смеркалось.

* * *

Была ясная ночь. Дикое множество звёзд светилось с чёрного неба, где не было ни одного облачка. В это время на крышу старого кирпичного дома, мокрую после вчерашнего дождя, вылезли Степан и Джордж. Степан нёс горящую свечу, прикрывая её рукой от порывов ветра, что удавалось не всегда, и тогда он лез в карман за подмокшими спичками. Следом за ним шёл Джордж, по уши нагруженный мешками и ящиками.

Степан и Джордж служили в Гидрометцентре, и сейчас лезли на мокрую крышу запускать шары-зонды с приборами для погоды.

Степан влез на самую верхушку крыши, воткнул свечу в ржавое железо и начал помогать Джорджу снимать с ушей мешки и ящики, то и дело роняя разные мелочи; они катились вниз по крыше и звонко плюхались в лужу у порога. Последними упали очки без стёкол, соскользнувшие у Степана с носа.

– Высоко, – сказал Джордж, когда до них донёсся звонкий плеск снизу. – Как же ты теперь без очков?

– Очень просто, – поучительно ответил Степан. – Я привязал их за нитку и сейчас вытащу.

И он вытащил обратно на крышу очки вместе с вцепившимся в них длинным белым червяком, червяка бросил вниз и послушал, как он плюхнулся в лужу, а очки надел на себя.

– А теперь запускай шар, – сказал ему Джордж.

Степан достал из мешка спущенный шар и подбросил его. Шар полетел вверх, потом вниз, и звонко плюхнулся в лужу у порога.

– Его надо надуть, – предположил Джордж, достал второй шар и воткнул в него шланг от баллона с водородом. Шар быстро надулся и улетел вверх. Вниз он так и не упал.

– Отлично! – обрадовался Степан. – А теперь давай запустим приборы для погоды.

Они долго возились, собирая все ящики в один мешок и привязывая к нему шар. Надули шар и посмотрели, как он улетает вверх.

– Высоко, – заметил Джордж.

Тут наверху раздался громкий БУМ, и мешок с приборами для погоды звонко плюхнулся в лужу у порога. За ним упала оглушённая и ошарашенная ворона, но тут же взлетела вверх, держа в зубах длинного белого червяка.

– Как интересно, – удивился Джордж, – приборы летят сначала вверх, а потом вниз, а ворона наоборот – сначала вниз, а потом вверх.

Степан уже собирался изречь что-то умное, но тут на них упала оболочка лопнувшего шара, и они совершенно в ней запутались. Раздался ещё один звонкий плеск в луже у крыльца.

– Высоко, – сказал Джордж, вылезая из лужи и помогая вылезти Степану. – А как же теперь погода без приборов?

– Как, как, – пробурчал Степан, вылавливая из лужи очки без стёкол. – Дождь будет, конечно.

И был дождь.

* * *

На улице уютно шумел дождь. Было темно. Степан сидел за старым столом, подперев голову руками и сосредоточенно наблюдая сложное движение тараканов вокруг вчерашней корки хлеба. Вдруг хлопнула дверь, и вошёл Джордж со свёртками в руках. Тараканы в испуге поднатужились, сбросили корку на пол и попрыгали сами. Было слышно, как они с шуршанием тащат её в угол, где сушились приборы для погоды, выловленные утром из лужи.

– Что это у тебя? – спросил Степан, не поворачивая головы, явно весь в огорчении от прерванного зрелища.

– А это нам со спутника еду сбросили. И метеокарты, – радостно сообщил Джордж.

– Да что ты говоришь? – восхитился Степан и нацепил очки без стёкол. – Давай скорее, будем погоду предсказывать.

Джордж свалил свёртки на стол и начал их разворачивать. В свёртках обнаружились бутерброды, пирожки с мясом по 10 копеек и яблоки «Слава победителю». Обёртки Джордж передавал Степану, который бережно их расправлял и просматривал.

– Ещё одной карты не хватает, – пожаловался Степан. Джордж развернул последний свёрток, достал термос с холодным чаем, а обёртку протянул Степану. – Теперь всё.

Степан долго тасовал метеокарты, а затем начал их раскладывать на столе в сложную фигуру. Джордж тем временем держал над свечой кружку с чаем, чтобы она нагрелась.

– Завтра с утра будет ясная погода, – нараспев начал Степан, держа в руках последние три карты. – А вчера был дождь. А сейчас ясно.

– Так ведь дождь идёт, – не понял Джордж.

– А по картам – ясно, – возразил Степан и взглянул на Джорджа сквозь очки без стёкол. – Карты правду говорят. Ясно?

– Ясно, – ответил посрамлённый Джордж. Степан дальше раскладывал карты.

– А с севера подует южный ветер и унесёт тучи с востока на запад. Вечером выпадет иней, и луж не будет видно. А вот здесь я не разберу…

Степан отобрал у Джорджа кружку с почти тёплым чаем и вылил на метеокарты. Поднял одну и посмотрел на просвет, потом взглянул на разводы чайной гущи в кружке.

– Всё равно непонятно. Будет завтра к вечеру дождь или нет? Попробуем последнее средство. Давай, Джордж.

Джордж быстро объел колбасу с бутерброда и несколько раз подбросил его. Бутерброд три раза упал маслом вверх и один раз – на штаны Степана.

– Значит, дождь будет, но маленький, – подытожил Степан и начал писать прогноз. Закончил писать, взял пирожок с мясом и стал жевать. Пирожок был как резиновый и попискивал на зубах.

Вечером по радио передавали: «Завтра с утра будет ясная погода…»

* * *

Метеокарты не обманули – погода с утра была ясной. Джордж, который проснулся раньше Степана, сидел за столом и играл в свою любимую игру: клал на стол бумажный рубль и смотрел, как тараканы уносят его в угол к приборам для погоды. Потом клал ещё и снова смотрел. Когда рубли заканчивались, вставал, шёл в угол, пинками разгонял тараканов, забирал рубли и начинал игру сначала.

После очередного круга Джордж неловко повернулся и свалил на пол кучу приборов, отчего игра сразу прекратилась, потому что тараканы разбежались, а Степан проснулся. Однако не заругался, а надел очки без стёкол и весело сказал:

– Сегодня, Джордж, было мне видение. Пойдём за получкой.

– А что такое получка? – заинтересовался Джордж.

– Получка, Джордж, это когда дают много денег, – ответил Степан и встал. Джордж подумал, как долго он сможет теперь играть в свою игру, и тоже обрадовался.

Они вышли из дома. Степан сказал: «Подожди минутку», достал из кармана кусок мела и написал над входом: «Бухгалтерия».

– Теперь пойдём, – сказал Степан.

– А что такое бухгалтерия? – как всегда не понял Джордж.

– Это там, где дают деньги. Пойдём скорее.

Они вошли обратно в комнату, но теперь это была бухгалтерия. Джордж сел за старый стол, а Степан встал перед столом в очередь и стал заполнять накладные. Заполнил и получил от Джорджа кучу бумажных рублей. Тогда Джордж поставил на стол табличку: «Ушла на базу», и встал. Степан сел вместо него, убрал табличку и дал Джорджу тоже кучу рублей. Они оба вышли из бухгалтерии наружу.

– Вот теперь ты знаешь, что такое получка, – сказал довольный Степан. Джордж посмотрел на деньги. Их действительно было много.

Они стёрли надпись «Бухгалтерия» и вошли в бухгалтерию, но теперь это снова была их комната. Степан лёг спать, а Джордж сел за стол, свистом позвал тараканов и стал играть дальше.

Дело шло к вечеру. Пошёл дождь, но маленький, как и было предсказано.

октябрь 1989г.