Текст книги "Дожить до дембеля"

Автор книги: Владимир Старостин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Шкафоподобная фигура приблизилась к Карцеву:

– Прапорщик Ямборский, инструктор политотдела.

– С какой целью прибыли? – спросил Карцев.

– Я не понял, вам разве не доложили? – квадратное лицо прапорщика выразило крайнюю степень удивления. – Меня прислал начпо[3]3
  Начпо – начальник политотдела.


[Закрыть] для усиления и проведения пэпээр.[4]4
  Пэпээр – партийно-политическая работа.


[Закрыть]

– Поднимать боевой дух славных воинов-интернационалистов, – очень торжественно, но негромко произнес Никольский. Прапорщик услышал и недовольно покосился на него.

Карцев пожал плечами. На военной кафедре в институте был курс об этой «пэпээр», но вспоминать его не было никакого желания.

– Проводите, если вам приказали, – равнодушно сказал он прапорщику.

– Надо собрать бойцов, – несколько обескураженно проговорил тот.

– Все, кто не на дежурстве, в блиндаже. Там же – отдыхающие после дежурства, их не трогать. Вопросы есть? – строго спросил Карцев.

– Я не понял, вы что – считаете, пэпээр не нужна для всех бойцов? – важно поинтересовался прапорщик.

Карцеву надоел этот разговор. Он демонстративно закурил.

– Я считаю, что солдаты должны отдыхать после дежурства, – зло процедил он, едва не добавив «а не заниматься ерундой», и отвернулся.

– Ох, заложит он вас, товарищ командир! – трагически прошептал Никольский.

– Иди в блиндаж, – не глядя на него, тихо сказал Карцев и громко добавил: – Сержанта Романова ко мне!

Прапорщик и Никольский скрылись в блиндаже. К Карцеву быстрым шагом подошел Романов и строго по уставу отчеканил:

– Товарищ лейтенант, сержант Романов прибыл по вашему приказанию.

Карцев внимательно посмотрел на сержанта. Лицо Романова ничего не выражало.

– С девятнадцати часов удвоить охранение. Быть предельно бдительными – в ближайшее время, ночью или утром, вероятно нападение противника на заставу. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ лейтенант! – твердо ответил Романов. – Будет исполнено!

3

В двенадцатом часу дня Карцев сидел под маскировочной сетью и курил бог знает какую по счету сигарету. Во рту – противно как после пьянки. Голова тяжелая после бессонной ночи. Уже часа два назад Карцев решил что надо плюнуть на все и завалиться спать, но продолжал сидеть и курить.

Через час после завтрака он вызвал Романова и, не глядя на него (боясь увидеть ухмылку), отменил удвоенное дежурство.

Из блиндажа вышел Ямборский. Карцев знал, что прапорщик разложил на столе многочисленные бумаги и долго строчил что-то в свое пухлом блокноте. У Карцева не было ни малейшего желания общаться с Ямборским, и потому он отправился в обход по позициям.

Как нарочно, на позиции, с которой он начал, дежурил Никольский. Презрев уроки Бирюкова, Карцев не стал спускаться в окоп, а сел на бруствер, с раздражением глядя на бывшего сержанта.

– Ну? Где же твои обещанные бандюги? – резко спросил Карцев. Никольский, не отрываясь, осматривал свой сектор. Услышав Карцева, он передернул плечами. Карцев недобро усмехнулся, и в этот момент послышался протяжный шелест, а затем громкий хлопок, взрыв и дробный стук камней и осколков. Карцев обернулся в сторону взрыва-небольшая дымящаяся воронка оказалась примерно на полпути с окопа до блиндажа. Карцев хотел посмотреть на часы, но Никольский с криком «спускайтесь!» дернул его за ремень, и он неловко свалился окоп.

– Ровно двенадцать, – сказал Карцев, посмотрев на часы Никольский молча продолжал наблюдать. Карцев выглянул из окоп, осмотрелся, потом резко выбрался на бруствер и двинул к блиндажу. В блиндаже большинство солдат лежало на койках. Сержант Романс сидел за столом, подперев голову рукой и прикрыв глаза. Прапорщик Ямборский расхаживал туда-обратно между столом и койками, недовольно поглядывая на солдат. Увидев вошедшего Карцева, направился к нему.

– Пользуясь тем, что почти все бойцы сейчас здесь, я хотел бы провести еще одно занятие, – строго произнес прапорщик.

Карцев окинул взглядом солдат и покачал головой.

– Я не понял. – сердито начал прапорщик.

– А вот посидел бы ночь в окопе или повкалывал бы на жаре лопатой, тогда бы понял! – негромко, но очень зло оборвал его Карцев.

Прапорщик не сдался и хотел снова заговорить, но вслед за очередным разрывом мины снаружи донесся противный визг и сразу же – серия взрывов.

– Ого! Реактивными начали! – подал голос встрепенувшийся Романов.

Взрывы раздавались теперь почти непрерывно После третьей серии зазвонил телефон. Романов взял трубку, послушал, бросил: «принято».

– Полезли, товарищ лейтенант, – сказал он Карцеву, положив трубку.

– Куда? – не поняв, удивился Карцев.

– Враги лезут на нас с юго-запада, – объяснил Романов. – Уже просочились через минное поле. Петренко ведет огонь. А Садыков молчит. Или на дне затаился, или накрыло.

Романов выжидательно смотрел на Карцева, а Карцев, вслушиваясь в звуки начавшегося боя, почувствовал, как похолодели руки, и ноги.

…..Куликов! – крикнул Карцев внезапно охрипшим голосом. – Бери свое отделение, быстро в юго-западный сектор!

Куликов и шестеро его подчиненных почти мгновенно собрались ушли. Снова зазвонил телефон.

– Товарищ лейтенант, прут на Никольского, – сказал Романов, выслушав краткий доклад.

– Митин! – крикнул Карцев спящему, несмотря на взрывы, сержанту. Тот вскочил и уставился на Карцева, удивленно моргая. – Занимай окопы на северном склоне. Война началась!

Митин мрачно хмыкнул и стал будить своих людей. Отослав две группы, Карцев подошел к двери, послушал, что там снаружи, снова вернулся в глубь блиндажа, глянул на телефон, машинально достал сигарету.

– Товарищ лейтенант, осмелюсь напомнить – неизвестно, что с Садыковым, – сказал Романов. – По телефону не отвечает.

Карцев кивнул и оценивающим взором обвел оставшихся солдат.

– Флуерару хорошо владеет пулеметом, – подсказал Романов.

Карцев остановил взгляд на Флуерару. Тот уже натягивал бронежилет.

– Доложишь обстановку там, – сказал ему Карцев.

Флуерару позвонил через несколько минут. Карцев сам взял трубку.

– Они вылезают из-за гребня! – захлебываясь словами, кричал Флуерару. – Пулемет и Садыкова разнесло эрэсом! Одному мне не справиться! И гранат бы сюда побольше! Я уже все побросал! Напоследок Флуерару выругался по-молдавски и бросил трубку. Карцев провел противно дрожащей рукой по взмокшему лбу.

– Романов! – хрипло сказал он. – Возьми пять человек, два ящика гранат и бегом на северо-запад!

Романов выкликнул фамилии, солдаты вынесли из оружейки гранаты – и быстро поделили их. Карцев смотрел на солдат, чувствуя, как беспокойство и страх переполняют его. Страх не за свою жизнь (об этом как раз совсем не думалось), а за подчиненную ему заставу.

– Романов! Останешься на связи, я сам пойду, – быстро проговорил Карцев, взял у него четыре гранаты и стремительно вышел из блиндажа.

Белый свет встретил его визгом реактивных снарядов. Карцев, ни чего не соображая, изо всех сил рванул к линии окопов. Он всегда считал, что весьма прилично пробегает короткую дистанцию, но сейчас словно я вечность прошла, прежде чем он спрыгнул в окоп.

На дне окопа навзничь лежал маленький Алиев. Карцев с удивлением наклонился к нему, увидел разбитую переносицу и отпрянул, разглядев в сжатом кулаке Алиева гранату. Кольцо с чекой было выдернуто.

Карцев, одурев от страха, оперся руками о бруствер, собираясь выбраться из окопа, но тут же получил удар в левую сторону каски. Падая обратно в окоп, он успел заметить в сотне метров перед собой врага, стрелявшего из винтовки. Карцев, нервничая и торопясь, швырнул в ту сторону «лимонку», постаравшись не слишком высовываться. Осторожно выглянув после взрыва, он не увидел стрелявшего.

Из соседних окопов, и справа и слева, раздавалась стрельба. Карцев несколько успокоился и решил заняться гранатой Алиева. Прижав спусковой рычаг, он не без труда разжал мертвый кулак, но от гранаты еще надо было избавиться, и желательно с пользой.

Такая возможность вскоре представилась. Карцев увидел вылезших из-за откоса двух бородачей и, не мешкая, кинул гранату. Когда он снова выглянул из окопа, один бородач лежал пластом, а второй стоял на коленях, держась за живот и раскачиваясь. Карцев радостно выругался и дал по нему очередь из автомата.

Внезапно Карцеву стало не по себе. Что-то было не так. Он осмотрелся, прислушался и понял – стрельба прекратилась. Прекратился обстрел эрэсами. Карцев глянул на часы и сильно удивился они показывали уже без двадцати два.

Взгляд Карцева упал на Алиева, и теперь вдруг стало неприятно жутко до тошноты. Карцев отвернулся, прогоняя воспоминания о тог как с трудом разгибал одеревеневшие мертвые пальцы.

Войдя в блиндаж, Карцев первым делом увидел раненых. Хакимов с землисто-серым лицом, покрытым каплями пота, поддерживал правой рукой левую, неестественно толстую из-за бинтов. Второго, с замотанной головой, узнать было невозможно. Карцев прошел к стол положил на него свою каску.

– Как обстановка? – спросил Романова.

– Куликов положил десятка полтора бабаев, остальных задержал минное поле. На севере особенно не напирали На западе.

– Знаю, – перебил Карцев. – Сам оттуда. Какие потери у Куликова, Митина?

– У Куликова убиты Петренко и Маслов. Соколов контужен, но остался на позиции У Митина вот только Шевчуку глаз выбило, – Романов мотнул головой в сторону солдата с забинтованным лицом. – Хакимову руку раздробило. А Савченко, который за вами следом бежал, вы, наверно, сами видели.

– Нет, не видел, – недовольно произнес Карцев. – Что с ним?

– Спину осколками изрешетило, – не глядя на Карцева, ответил Романов. Помолчав, добавил: – Прямо за вашей спиной бежал.

Карцев стиснул зубы. Значит, если бы не Савченко. А он даже не заметил. И больше нет и не будет Петренко с его непонятной не приязнью к Карцеву. А что собой представляли Маслов и Садыков он еще не успел толком узнать. И теперь уже не узнает.

– Алиева тоже убило, – проговорил Карцев. – Митин вовремя посла его и еще двоих на подмогу к Флуерару.

Романов молча кивнул. Карцев рванул ворот куртки, забыв, что о давно расстегнут, и, доставая сигарету, вышел из блиндажа под провисшей, порванной сетью он только теперь увидел тело Савченко Круто повернувшись, Карцев вернулся в блиндаж Ему опять стало муторно. Он провел глазами по застывшим лицам солдат, заметил напряженны взгляд Ямборского Карцев снова ощутил неуверенность и беспокойство Все происходившее было слишком ново для него. Его подмывало спросить совет у Романова и Никольского, но в то же время он не мог заставить себя сделать это.

Поразмыслив, Карцев связался по рации с командным пунктом доложил обстановку оперативному дежурному. Узнав, что будут присланы вертолеты огневой поддержки и транспорт за ранеными, Карцев вздохнул с облегчением.

Сидя за столом, он прикидывал, как лучше распределить находившихся в блиндаже троих солдат (не считая Романова), и не перенести ли пулемет из восточного сектора вместо разбитого. Когда он не слишком уверенно решил оставить все пока как есть, начался новый минометный обстрел. Карцев нервно подвинул к себе каску, с отвращением оглядел разодранный на ее левом боку чехол. Не зная, что предпринять, он ждал начала стрельбы или телефонного звонка. Самым желанным событием для него сейчас был бы немедленный прилет вертолетов, но он понимал, что, пока не спадет жара, надеяться на это бессмысленно.

В северном секторе застучал пулемет. Карцев дернулся, схватил автомат, каску и двинулся к выходу, бросив через плечо Романову:

– Я туда. Доложишь, если что.

Карцев плюхнулся в окоп пулеметной позиции, вытер пот со лба и, пристроившись рядом с Никольским, принялся жадно-внимательно рассматривать северный склон. Пожалуй, это направление было самым невыгодным для нападавших – склон довольно ровный, почти без камней и растительности. Карцев разглядел несколько трупов, попробовал сосчитать их, но отвлекся на более интересное: из ранее незаметной лощинки выскочила группа людей, причем все они как на подбор оказались небольшого роста.

Никольский дал по ним длинную очередь. Большинство коротышек спряталось обратно в лощинке, трое не успели.

– Они что, из какого-то низкорослого племени? – удивленно спросил Карцев.

Никольский досадливо сморщился.

– Это дети.

– Какие дети? – еще больше удивился Карцев.

– Мальчишки. Пацаны. Лет двенадцать-пятнадцать, – медленно проговорил Никольский, злобно оскалившись. – Сегодня, товарищ лейтенант, оказывая братскую помощь, я убил уже не меньше шестерых детей. Как вы считаете, те, кто вскормил и воспитал меня, будут гордиться мной?

Карцев тупо уставился в одну из фигурок, медленно отползавшую к лощинке.

– Так как вы считаете? – хрипло спросил Никольский.

– Прекрати! – заорал Карцев. – Скажи лучше, где Митин? – Левее, в первом окопе, – пробормотал Никольский, отвернувшись. Перебравшись к Митину, Карцев молча выслушал краткий и четкий доклад младшего сержанта, уяснив главное – мальчишки брошены в этом направлении только для отвлечения, серьезной опасности они не представляют. В отличие от Никольского, возраст нападавших не вызывал у Митина ни каких отрицательных эмоций. Скорее наоборот – младший сержант был весьма доволен, что сражаться с таким противником не составляло особого труда. Митин выглядел бодрым и даже, можно сказать, веселым. По странной привычке он постоянно приглаживал свою рыжую шевелюру.

– Почему без каски? – строго спросил его Карцев.

– А! Потно в ней! – Митин усмехнулся. – Товарищ лейтенант, а разв вас на военной кафедре не обучали офицерскому языку?

Карцев озадаченно-настороженно глянул на Митина.

– Вы разве не знаете, что офицеры говорят на своем, особом, языке – улыбаясь, спросил Митин. – Например, каска по-ихнему – «шлём», кобура – «кабур», оружейная – «ружейная комната». Ружья, стало быть там хранятся. Но больше всего из их языка мне нравится слово «арестование», что в переводе на русский значит «арест»!

Карцев пожал плечами.

– Не знаю. – недовольно протянул он. – Я слышал, как Бирюков говорил «каска», а вовсе не «шлём».

– Да это Никольский его переучил! – радостно засмеялся Митин. – Каждый раз, когда Бирюков говорил «шлём», Никольский с глупым видом хлопал глазами и спрашивал, что это такое!

Смех Митина заглушила пулеметная очередь. Маленькие враги опять попытались пойти в атаку, и опять Никольский не дал им этого сделать Да и Митин с прежней веселой улыбкой выпустил по ним длинную очередь из автомата. Карцеву стало неприятно, даже мерзко от этой неуместной, на его взгляд, улыбки. Приказав внимательнее приглядывать за флангами, он поспешно покинул митинский окоп.

Обстрел эрэсами вновь прекратился, только мины не слишком часто продолжали звучно шлепаться по периметру обороны. Пробираясь к блиндажу, Карцев совершенно не обращал внимания на взрывы, забыв также и об угрозе снайперов. Мысли метались вокруг одного: как надо было ответить Никольскому. Сказать, что, несмотря на их возраст, мальчишки все равно наши враги? Что мы дали присягу и должны убивать всех, кто против нас? А впрочем, что говорить, ведь Никольский и так уже убивал их, по крайней мере чтобы самому не стать убитым.

Когда Карцев добрался до блиндажа, на юго-западный сектор обрушились эрэсы. Чуть погодя там загрохотали автоматы, длинно застучал пулемет. Карцев с тревогой прислушался – пожалуй, надо послать Куликову патроны. Прежде чем спуститься в блиндаж, он глянул в сторону солнца. Оно висело над западным гребнем, не низко, но и не высоко, и обжигающе слепило глаза. «Плохо нам придется, если они опять полезут оттуда, – озабоченно подумал Карцев. – А ведь наверняка так и будет».

Войдя в блиндаж, он сразу же приказал двум солдатам доставить патроны отделению Куликова, а Романову с еще одним солдатом перетащить пулемет из восточного сектора в западный. Вскоре после их ухода эрэсы стали рваться по всей площади заставы, усилилась и стрельба.

Карцев расхаживал по блиндажу, морщась, как от боли, при звуках взрывов. Внезапно остановившись, уперся взглядом в Ямборского.

– Вас прислали для усиления?

Прапорщик замедленно кивнул.

– Тогда берите ящик гранат и бегом в западный сектор! Где запад, сообразите?

Прапорщик часто закивал, схватил двадцатикилограммовый ящик и быстро покинул блиндаж.

Задребезжал телефон заставив вздрогнуть взвинченного Карцева. Куликов, давясь сообщил, что у него убиты еще двое и двоих тяжело ранило, что нужны гранаты.

– Людей больше нет-с отчаяньем сказал ему Карцев.

– Пулемет быстро греется. Приходится часто менять стволы! – торопливо кричал Куликов Что же делать? Без гранат – хана, если пошлю кого-то за ними, тоже хана.

– Держись! Все будет в порядке, притащу я тебе гранат!

Карцев суетливо вытащил из оружейки ящик, повесил автомат за спину, поправил каску.

– Будешь на связи! – сказал он Хакимову, баюкавшему руку, и неуклюже, сгибаясь от тяжести ящика, вышел из блиндажа.

Эрэсы и мины рвались теперь только на линии окопов, стрельба и какие-то крики доносились лишь с запада и севера. Карцев, удивленный и встревоженный тишиной (если не считать взрывов) на юге, быстро засеменил туда, проклиная гранатный ящик за не удобность…

Ввалившись в окоп, он сердито глянул на Куликова.

– Ну? Чего ты волну поднял? У тебя же тут совсем тихо!

– Отбились… – как будто виновато пробормотал Куликов.

– Ладно! – Карцев добродушно похлопал его по плечу. – Гранатами и твоих орлов обеспечил, сейчас покурю быстренько и подамся на запад. Там пожарче…

Он присел на дне окопа, достал сигарету и попытался закурить. Это удалось ему не сразу – три спички сломались в его пальцах. Потом он почувствовал, что сидеть как-то неудобно. Оказалось, из-за автомата за спиной. Сняв его, Карцев поерзал, устраиваясь получше, и закрыл глаза.

Сначала он пребывал почти в блаженстве, в приятном отрешении. Но это продолжалось недолго. Он вдруг снова словно увидел бледно-серое лицо Алиева с черно-багровой дырой между широко раскрытых глаз. Карцев замотал головой и быстро поднял веки, прогоняя тягостное видение. Но стоило опять прикрыть глаза – возник облик распростертого на земле тела Савченко.

Карцев вздохнул и обвел окоп злым взглядом, сообразив, что ни в коем случае нельзя оставаться наедине с такими мрачными воспоминаниями, нужно быть занятым хоть каким-то делом. Он прислушался. С северо-запада по-прежнему доносились треск стрельбы и буханье взрывов. Еще раз вздохнув, Карцев собрался идти туда, но его планы порушил внезапно заработавший пулемет – противник начал очередную атаку и здесь.

Карцев пристроил автомат на бруствере, выбрал цель и открыл огонь. Он стрелял расчетливо и хладнокровно, не обращая внимания на выстрелы, на противный визг и близкие разрывы эрэсов. Увидев, как один из нападавших неловко рухнул, похоже, сраженный именно им, Карцев радостно рассмеялся.

Расстреляв сдвоенный магазин, он поспешно заменил его новым и с прежним азартом стал искать цель. Но целей больше не было – на виду валялись лишь трупы. Только сейчас Карцев услышал тишину.

– Как мы их… Запросто… – довольно проговорил он.

Куликов неразборчиво пробурчал, звучно сплюнул и внятно произнес:

– Они теперь значительно ближе, – помолчав, он мрачно добавил: – И Птицын замолчал.

Приподнятое настроение Карцева улетучилось. Он глянул в сторону солнца, потом на часы, прошло уже шесть часов с начала первого обстрела. А солдаты с утра не ели, – отметил Карцев. – И неизвестно, многим ли удастся еще поесть… Когда же прилетят вертолеты? А вдруг не прилетят?! – со страхом подумал он и сразу же постарался забыть про эту мысль.

Снова завизжали эрэсы. Куликов с усталым кряхтеньем поднялся со дна окопа и взялся за пулемет, готовясь к стрельбе.

– Ну, началось… – пробормотал он, и в тот же миг рядом с ним со страшным грохотом вспыхнула ослепительная вспышка.

Куликова отбросило на Карцева, и они оба рухнули на дно окопа. Очумелый Карцев безуспешно пытался подняться, ничего не видя из-за оранжевой пелены в глазах и не слыша из-за звона в ушах, во рту к тому же ощущался вкус чего-то противно-кислого. Выкарабкавшись наконец из-под Куликова, он принялся яростно тереть глаза и трясти головой. Глаза нестерпимо жгло, а голова, казалось, вот-вот расколется.

Оранжевая пелена постепенно рассеивалась. Карцев увидел Куликова, медленно раскачивавшегося из стороны в сторону, неотрывно уставившегося диким взглядом в свою левую руку. Разглядев ее, Карцев тут же закрыл глаза, сразу как-то обессилев. Рука эта вместо кисти оканчивалась красно-бело-черным месивом.

Полулежа, зажмурившись, на грани потери сознания, сквозь непрерывный звон Карцев услышал неприятно-назойливый звук. С трудом открыв глаза, он понял – это выл Куликов. Испытывая огромное желание снова зажмуриться и вдобавок заткнуть уши, Карцев достал медпакет, разорвал рукав и воткнул шприц в предплечье Куликова. При мысли о том, что придется перевязывать это – раньше бывшее кистью, Карцева неудержимо затрясло. Но, переборов подступающую дурноту, он вовремя сообразил – руку Куликова надо лишь как можно туже перетянуть жгутом.

Сделав для Куликова все, что мог, Карцев бросился к пулемету, с тревогой слыша стрельбу всего двоих его солдат в этом секторе. Но пулемет оказался покореженным, и Карцев, злобно выругавшись, открыл огонь из автомата.

Он стрелял, швырял гранаты, снова стрелял, сосредоточившись на одном, – не дать противнику подобраться к линии окопов. Течение времени для него измерялось количеством оставшихся патронов и гранат. О том то будет, когда они кончатся, он не думал. Заставлял себя не думать.

В краткий промежуток между стрельбой и взрывами Карцев услышал какой-то новый звук. Через несколько минут он с радостью понял – вертолеты!

Пара вертолетов сделала круг над заставой и пошла штурмовать южную высоту. Вскоре ее заволокло черно-серыми клубами дыма и пыли. Обстрел оттуда прекратился, и Карцев увидел, как нападавшие стали поспешно отходить. Он дал по ним последнюю, длинную очередь, опустошившую магазин, и устало опустился на дно окопа.

Завершив свою работу на юге, вертолеты перешли на запад, а на площадку уже садился транспортник. Карцев выбрался из окопа и помог вылезти Куликову. С трудом передвигая ноги, поддерживая Куликова, он побрел к площадке. Радость исчезла, уступив место смертельной усталости и апатии. Карцев равнодушно смотрел, как из вертолета выскакивали бодрые, свежие парни, быстро разбегавшиеся по заставе. Потом к транспортнику стали потихоньку подтягиваться пропыленные, грязные, потные солдаты, с помощью прибывших неся и ведя раненых.

К Карцеву подошел офицер, окинул оценивающим взором и начальственно спросил:

– Лейтенант, сколько бойцов у тебя осталось в строю?

– Наверное, все здесь, – бесстрастно ответил Карцев.

– Что значит наверно?! – оскалился офицер. – Пальцем мне их, что ли, пересчитывать?!

Карцев пожал плечами. Ему было абсолютно все равно, кто надоедал ему вопросами, – капитан, майор, да хоть бы и генерал… Впрочем, он разглядел на этом властном типе погоны капитана.

– А чем хочешь, тем и пересчитывай… – все так же спокойно-равнодушно сказал Карцев. – Хочешь – пальцем, а хочешь – еще чем-нибудь…

– Как ты разговариваешь со старшими по званию!? – с изумлением возмутился капитан.

– А, Митин… Подойди-ка, – не обращая внимания на капитана, позвал Карцев. – Сколько у тебя осталось людей?

– На севере оставались я и Никольский, – деловито доложил подошедший Митин. – Двоих я послал в западный сектор.

– Ясно, можешь идти…

Карцев увидел солдата со странно полосатым лицом. Приглядевшись, он узнал Флуерару. Полосы на его густо покрытом пылью лице проделали струйки пота.

– Флуерару! – окликнул Карцев. – Романов жив?

Флуерару остановился и неуверенно глянул на Карцева и капитана.

– Наверное… – нерешительно проговорил он.

– Разыщи его, – велел Карцев.

Теперь Флуерару выглядел явно испуганным. Он переводил взгляд с Карцева на капитана, и похоже, именно присутствие этого чужого офицера смущало его больше всего.

– Он к ним подался… – еле слышно произнес Флуерару.

– К кому это к ним? – Карцев еще ничего не понимал, но уже предчувствовал – случилось что-то весьма неприятное.

– Ну к этим… к бабаям, – вытолкнув из себя слова, Флуерару уставился в землю.

Капитан крякнул, будто приняв стопку.

– Почему ты его не пристрелил? – резко спросил он.

– А мне пальцы камнем отбило, – быстро ответил Флуерару, не мешкая показав действительно распухшие и почерневшие пальцы.

– Ну, а кроме тебя, некому было его пристрелить? – снова резко и настойчиво спросил капитан.

– Я не знаю… – пробубнил Флуерару. – Вроде некому… Митин своих людей позже прислал, а у нас к тому времени всех поубивало или поранило…

– И прапорщика? – уточнил Карцев.

Глядя в землю, после долгой паузы, Флуерару тихо проговорил:

– У него горло вспорото… Он с Романовым в одном окопе был…

Капитан повернулся Карцеву. Лицо его выражало неприкрытое злорадство.

– Не завидую тебе, лейтенант! В нашем полку это первый такой случай. Тебя ожидают ба-альшие неприятности!

– Дальше фронта не пошлют… – мрачно ответил Карцев.

Прошло две недели после штурма заставы, а обещанных Карцеву неприятностей все еще не было. За это время на заставу прислали пополнение, боеприпасы, пулеметы взамен поврежденных. Капитан со своими солдатами улетел обратно. На пятнадцатый день Карцеву сообщили из штаба, что ближайшим рейсом прилетит сменщик, Карцеву в трехдневный срок надлежит передать ему заставу, после чего прибыть в распоряжение штаба.

Сменщик оказался кадровым лейтенантом, отслужившим после училища почти два года в Союзе. Карцев как мог передал ему заставу, с нетерпением и тревогой ожидая час, когда он предстанет перед командованием.

В назначенное время прилетел вертолет, солдаты выгрузили из него почту и несколько ящиков продовольствия, и Карцев, ни с кем не попрощавшись, отправился в обратный рейс единственным пассажиром.

Он летел на вертолете второй раз в жизни и потому с большим интересом смотрел в иллюминатор, иногда бросая взгляд на высотомер над дверью кабины экипажа. Внизу проплывали однообразные ложбины, гребни, вершины, кое-где покрытые снегом. Как он ни вглядывался, ни разу не удалось разглядеть хоть какой-нибудь признак человеческого присутствия – ни жилищ, ни стад, ни посевов. Несколько раз кого в ложбинах встретились скопления черных пятен, показавшиеся Карцеву следами пожарищ.

Вертолет временами странно вздрагивал, а иногда вдруг начинал проваливаться вниз. Каждый раз Карцев сжимался от страха. Чуть погодя он радостно соображал – это обычная воздушная яма. Однако после очередного вздрагивания, более сильного и продолжительного, снаружи по иллюминатору медленно потекло-поползло что-то густое, светло-коричневое. Двигатель зазвучал по-другому, началось довольно быстрое снижение. Карцев вцепился руками в скамью. Вертолет страшно затрясло, сквозь шум стал явственно слышен скрежет. «Хана! – мысленно кричал Карцев. – Сейчас грохнемся, и костей не соберут!»

Из кабины экипажа выскочил один из вертолетчиков и принялся отдраивать дверь.

– Падаем?! – крикнул ему Карцев.

Вертолетчик не ответил и скрылся в кабине. Машина резко ухнула вниз так, что у Карцева чуть не оборвалось все внутри. Он непроизвольно зажмурился. Тряска стала почти невыносимой, потом раздался удар, от которого Карцев лязгнул зубами, и наконец все стихло.

Карцев открыл глаза. Трое вертолетчиков один за другим выскакивали из машины. Карцев поднялся со скамьи и на ватных ногах последовал за ними.

Очутившись на земле, он присоединился к экипажу, опасливо оглядываясь на вертолет. Но тот, похоже, не собирался ни взрываться, ни гореть. Один из вертолетчиков принялся рассматривать карту, другой закуривал, третий оглядывал окрестности. Карцев тоже осмотрелся. Они находились на дне вытянутой в длину котловины, с трех сторон ограниченной крутыми каменистыми склонами. В четвертую сторону котловина полого уходила вдаль, но разглядеть, что там вдали, мешали заросли арчи.

– Что будем делать? – спросил Карцев.

Разглядывавший карту коротко глянул на него, но не ответил. Другой небрежно бросил:

– Ждать.

– Чего ждать? – нервно поинтересовался Карцев.

– Прибытия вызванного нами борта.

– А случилось-то что? – не унимался Карцев.

– Обычное дело – ДШК. Всего-навсего пробили маслопровод. Так что радуйся, что пока живой.

Карцев опустился на землю, положил автомат рядом с собой и закурил, тупо уставясь в пространство. Время, казалось, остановилось. Покурив, он впал в полудремотное состояние. В какой-то момент издалека донеслись звуки, похожие на шум летящего вертолета. Карцев встрепенулся, но вскоре все стихло, и он снова погрузился в апатию.

– Оружие на землю!

Карцев вздрогнул. Эти слова, громко произнесенные на чисто русском языке, раздались из зарослей арчи.

Вертолетчики бросились бежать в противоположную сторону. Карцев вскочил, но тут же, охнув от боли в подвернувшейся ступне, упал. Громыхнуло несколько выстрелов, наповал сразивших вертолетчиков.

– Эй, вояка, не дури! Брось оружие! – снова раздалось из зарослей. – Тебе от нас никуда не деться!

Карцев понимал, что спасения ему не будет. На открытом месте, да еще с подвернувшейся ногой, он представлял собой отличную мишень. То, что у него был автомат и четыре магазина, ничего не давало – он ведь не видел противника. А когда прилетит «метла», его пристрелят, как только он привстанет.

– Не бойся, ничего плохого мы тебе не сделаем!

Карцев мучительно соображал, почему этот назойливый голос казался ему знакомым. Наконец до него дошло – это же сержант Романов! Веселенькая встреча, ничего не скажешь… Ведь именно по его милости Карцев оказался здесь.

Лежа на пыльной горячей земле, стиснув автомат, Карцев с тоской ждал – вдруг кто-нибудь высунется из проклятых зарослей, ему хотелось лишь одного – убить кого-нибудь, прежде чем он сам погибнет. О сдаче в плен не могло быть и речи, слишком много он слышал в Союзе рассказов об отрезанных ушах, носах и прочих ужасах.

Услышав шум приближающегося вертолета, Карцев ощутил страстное желание жить «Если вертолет сядет между мной и зарослями, если дверь окажется с моей стороны и если у них нет тяжелого оружия, чтобы уничтожить вертолет, – тогда я спасен», – возбужденно подумал он.

Казалось, прошла вечность прежде чем вертолет коснулся земли. Он сел именно так, как страстно желал Карцев. Он бросился к открывающейся двери, почти не чувствуя боли в ноге. Когда до спасения оставался последний шаг, внутри вертолета грохнуло два взрыва. Карцева отбросило от двери и ударило головой о камень. «Не успел…» – мелькнуло в его мозгу перед тем, как он погрузился во тьму.

Сознание возвращалось к нему постепенно. Сначала он ощутил жуткую боль в затылке. Потом услышал шум двигателя и решил, что лежит в вертолете. С трудом подняв тяжелые веки, сквозь полумрак он увидел над собой Романова, остриженного наголо и под заросшего щетиной. Слегка улыбаясь, он весело смотрел на Карцева.