Текст книги "Проклятье Неубивающего"

Автор книги: Владимир Скачков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Инспектор на это только махнул рукой, мол, что с него взять, и вышел.

– Что у нас дальше, по программе мероприятий? – спросила Вера.

– В принципе, у меня всё, иссяк, вот только Мирона приведу в чувство, дам ему инструкции по применению наших лекарств и располагай мной, как хочешь.

– Отлично, есть у меня некоторые виды на совместную деятельность. Давай, заканчивай с Игорем. Но на следующие выходные я в городе не останусь.

– Замётано, – весело отозвался Вася, уже наклонившись к Миронюку и энергично шлёпая его по щекам.

Майор Скворцов думал долго. Он почти постоянно размышлял с тех пор, как они встретились, и никак не мог определиться с выбором. От принятого решения зависело очень многое, если уж на то пошло – вся его дальнейшая жизнь! И зачем он только встретил Его? Зачем судьба свела их? И как он может сопротивляться принятию решения, когда такой шанс сам лезет в руки? Второй раз боги предлагают ему выбор! А сделать его трудно, ох как трудно.

С одной стороны, открываются возможности и перспективы, от которых голова идёт кругом, каждый живущий на Земле человек отдал бы всё, что у него есть, лишь бы получить их. С другой же, передать свою жизнь, тело и душу НАВЕЧНО! Это вам не ёпсель-мопсель, тут поразмыслить надо, тщательно всё взвесить, это же не рубашку отдаёшь – ЖИЗНЬ! Ведь тогда его знаниями, его умениями, его положением запросто воспользуются в любое время, и он сам ничего не сможет с этим поделать, даже понимая, что поступает неправильно.

И всё же, упустить предоставляемый шанс он не мог. Несколько недель его люди следили за «объектом», приносили полные отчёты и рапорты. Конечно, «наблюдаемый» с первой минуты слежки отдавал себе отчёт, но ничего не предпринимал, а если попросту – игнорировал наблюдателей, чем прибавил себе несколько плюсов. И решение, принятие которого майор затягивал как мог, было принято Александром Александровичем.

Входя в спортзал, майор сделал окончательный выбор. С нетерпением дождался он конца тренировки.

– Василий Иванович, – позвал он старшего тренера, когда все потянулись к раздевалке.

– Да, Сан Саныч? – отозвался Вася.

– Мне нужно сказать Вам пару слов, без свидетелей.

– Тогда, давайте зайдём в малый тренажёрный зал, – предложил Вася. – Сейчас там никого нет, и нам никто не помешает.

Скворцов согласился и они проследовали в небольшое помещение с тренажёрами.

– Что вы хотели мне сказать? – спросил Вася, ещё ничего не подозревая.

– Я…, – начал майор и, пока его не успели перебить и остановить, он скороговоркой, но чётко, произнёс слова клятвы, клятвы Ману – Мастеру Неубивающему.

Клятва сразу приступила к действию, Вася потрясённо смотрел, как здорового мужика начало скручивать. Боль на Земле значительно сильнее. Или наши люди менее приспособлены к таким передрягам? Но всё кончилось быстро, как всегда. Майор устоял на ногах, хотя и далось это ему нелегко, пот градом тёк по телу, в глазах у него рябило.

– Зачем вы, Александр Александрович? – спросил Вася, он уже не мог ничего изменить, что свершилось, то свершилось, и он получил первого земного воина личной армии.

Ответить Скворцов не успел, в тренажёрный зал влетел его подчинённый, встревоженный случайно увиденным действием, с воплем кинулся к ним:

– Что с вами, майор!

– Отстань, Толик, – Скворцов медленно выпрямился, его глаза загорались почти нечеловеческим огнём.

Вася окинул взглядом спецназовца и от всей души рассмеялся, так комично ему показалось сочетание выражения его лица и окружающей обстановки.

– Ну, Сан Саныч, удивил ты меня, честное слово, – отсмеявшись, сказал Вася. – Не ожидал.

– Я и сам, не ожидал, – улыбнувшись, произнёс Скворцов, потом поклонился ему и вышел, уводя с собой вконец растерявшегося подчинённого.

Вася постоял немного, прикинул, что он приобрёл, а что потерял, и произнёс сам себе, свирепо и нервно:

– Ну не хочу я набирать войско, не хочу! – и сам не поверил своим словам, он был готов принять клятву и она сработала.

Чтобы снять накопившееся напряжение, он с разворотом на тридцать градусов ударил выставленной вперёд ладонью большую боксёрскую грушу, висевшую рядом, да так сильно, что парашютные стропы, на которых она висела, оборвались и груша, врезавшись в стену, грохнулась на пол этаким кожаным матрацем, расплющенная силовым ударом. Но Васе показалось этого мало, заряд полученной избыточной энергии всё ещё переполнял его тело. У другой стены стоял станок тяжелоатлета, он и привлек внимание разгорячённого парня. Не подходя, даже не двигаясь с места, Вася на расстоянии в семь метров, снял девяносто килограмм дискового железа со штанги, и, удерживая весь этот металлолом на весу, поднял в воздух гриф, завязал его узлом, а потом уложил всё на место.

– Уф, – вздохнул он медленно.

– Кхе-кхе, – послышалось за спиной у Василия.

Он резко развернулся на звук, собранный и готовый к любым неожиданностям. И встретился глазами со старым тренером, вот уже двадцать лет работавшем в этой системе.

– Парень! – произнёс он восхищённо. – Много лет живу я на свете, но такого, признаюсь, не видывал.

– Забудь, – Вася приподнял руку, но движение закончить не успел.

– Нет! – вскричал тренер, закрываясь руками, словно ожидая удара. – Не лишай меня этого маленького знания! – и тихо, с мольбой в голосе добавил: – Пожалуйста.

– Почему? – не удивившись, спросил Вася.

– Не забирай у меня надежду, – попросил он.

– Ну и хрен с тобой, – махнул Вася рукой, уже поднятой для другого действия, – пусть будет всё, как есть.

Он церемонно поклонился и быстрым шагом покинул спортзал.

– Мы и сами подозревали Эдуарда Вениаминова, – произнёс Николай Иванович, глядя на Веру Васильевну сквозь густые клубы табачного дыма. – Всё указывало на него.

– Вы мне ещё мотив не предоставили, а санкцию на арест уже получили, – сказала Вера. – Что рассказал Эдуард на допросе?

– Это всё есть у вас в бумагах, – попытался отмахнуться инспектор.

– Ну, всё же, в двух словах, читать и изучать я буду позже, – настаивала она.

– Если в двух словах, – поддался Иванов и выпустил очередной клуб дыма. – Он украл деньги, много денег, а во время кражи его застукал профессор и поплатился жизнью. Кафедра, совместно с музеем собиралась приобрести у частного лица совершенно уникальную вещь – одно из первых печатных изданий Ветхого Завета! Цена, на которую сговорились с хозяином, впечатляет – семь миллионов! Преступник выкрал из музейного сейфа деньги. Он, будучи аспирантом, часто посещал музей и знал, как проникнуть внутрь и открыть сейф.

– А где музей взял такую сумму?

– Говорят от мецената, который пожелал остаться инкогнито.

– Ясно, – кивнула Вера, – с подробностями ознакомлюсь позже.

– Я рад, что удовлетворил ваше любопытство. Но я всё равно никак не понимаю, каким боком вы-то на Вениаминова вышли?

– Это не я, – усмехнулась Вера, – это всё Василий Иванович. У него необычайная интуиция. Из миллиона проживающих в городе, он всегда находит одного, но обязательно причастного.

– Я уже ничему не удивляюсь, – слова инспектора не совпадали с выражением его лица. – Вы знаете, что за Удавишниковым установлена слежка?

– Нет, – Вера была обескуражена таким заявлением. – Кому это понадобилось?

– Майору Скворцову. Частью информации он поделился с нами, убогими.

– Вот почему он появился со своими ребятами так быстро в переулке, – только сейчас Вера осознала в полной мере, что за ними действительно велась слежка.

– Да, именно поэтому, – кивнул Иванов. – Мне не ясно, что там у вас произошло. Знаю, что вы, Вера Васильевна, ранили Арнольда Королькова.

– Сделав анализ происшествия, я поняла, что Вася специально не пришёл мне на помощь, он просто стоял и смотрел, как я поступлю в минуту опасности, как среагирую на нападающего с ножом бандита.

– Ну и? – подтолкнул её инспектор к продолжению темы.

– Я выстрелила. Меня так напугал этот…, – Вера не смогла подобрать нужного слова и замолчала.

– Преступник он, – произнёс Иванов суровым голосом, – хитрый, изворотливый, безжалостный зверь, в облике человека. Таких как Корольков, я бы сразу к стенке.

– Законы, Николай Иванович, надо соблюдать, всегда, – назидательно произнесла Вера.

– Да, конечно. Но, благодаря Вам, этот, – он кивком головы указал на воображаемого преступника, – уже не будет их нарушать с той же лёгкостью.

– Он умер? – схватилась Вера за сердце.

– Нет, – успокоил её Иванов, – но пуля повредила позвоночник и Корольков до конца своих дней будет прикован к кровати. Так-то вот.

– Даже и не знаю, что лучше, смерть или остаться калекой, – с горечью произнесла Вера.

– Оставим Королькова в покое, вернёмся к последним событиям. Как вы напали на след убийцы? Это не праздный вопрос, задеты мои профессиональные качества, опыт, умение. А вы не хотите делиться информацией.

– Почему не хотим, расскажу всё, скрывать особо нечего, только фамилии называть не буду.

– Это ещё почему? – недоверчиво и ворчливо спросил Иванов.

– Люди, которые причастны к делу, когда-то давно совершили ошибку, но теперь раскаиваются, и я считаю надо их оставить в покое, а не привлекать к ответственности.

– Да, да, Василий Иванович говорил при задержании, помню. Хорошо, без фамилий, но подробно.

Вера рассказала обо всех перипетиях прошедших выходных, начиная со времени обнаружения мёртвого профессора. Старший инспектор внимательно слушал, не перебивая, с совершенно непроницаемым видом. Она закончила, и в свою очередь задала вопрос инспектору:

– Как я понимаю, вы тоже вычислили Эдуарда, но другим путём, каким?

– Если честно, то у нас было несколько подозреваемых и до истины нам добраться, как до луны пешим ходом, так что ваша помощь пришлась в самый раз.

– Приятно, когда хвалят, не зря старались.

– А для вас, Вера Васильевна, это совсем хорошо, как для начинающей карьеру. Кстати, позвольте поздравить с повышением, как-никак, а вы теперь следователь по особо важным делам.

– Всё-то вы знаете, Николай Иванович, – Вера не подала виду, что удивилась, – только успел приказ выйти, я лишь сегодня утром его получила, а вы уже в курсе событий.

– Стараемся следить за всем сразу, – лукаво подмигнул ей Иванов.

– И за мной?

– Конечно, – согласился инспектор, – нам же вместе работать и работать. Вот и хочется знать о вас побольше.

– И за Василием Ивановичем?

– За ним приглядывают люди майора, мы не вмешиваемся.

– Как вы думаете, для чего это ему?

– Знать бы прикуп…, но…, – Иванов развёл руками, показывая этим бессмысленность гаданий и предположений. – А вы сами, что можете сказать об Удавишникове?

– Он человек неординарный, не лишён привлекательности и обаяния.

– Это я заметил, а что вас, лично, в нём больше всего удивляет?

– Многое, Николай Иванович, очень многое.

– Например?

– Хотя бы взять его интуицию.

– М-да, действительно, поразительная чуткость. Что ещё?

– Память, он помнит столько людей и событий, просто диву даешься. Мне иногда кажется, что он вообще весь город знает, всех тут живущих.

– Ну, это вы лишку хватанули, Вера Васильевна, – усмехнулся инспектор, – миллион имён и фамилий выучить невозможно, мне так думается.

– Да, конечно, но от такого впечатления, я избавиться не могу. Ещё он, когда дерётся, перемещается как призрак.

– Как это понимать? Объясните.

– Он расплывается, настолько быстро двигается, что видны только смутные очертания тела.

– Ага, понятно, а где он научился владению борьбы, да ещё без оружия? Вы не знаете?

– Может в армии? – сделала предположение Вера.

– Нет, я проверял, он служил на обычной точке, там никак не мог.

– Тогда где? – теперь уже спросила Вера у инспектора.

– Это знает майор, но он молчит, как партизан, ничего не говорит.

– Он такой, майор ваш.

– Да уж. Вот вы, Вера Васильевна, много времени проводите с Василием и ничего об этом не узнали. Где он научился боевым искусствам, да так умело, что его сразу назначили старшим тренером, натаскивать спецназ, ни кого-то там, а бойцов СОБРа! И, как я от них слышал, он парень очень крутой, гоняет без жалости, но это и правильно.

– Ещё бы, им особо опасных преступников приходится задерживать, – согласилась Вера. – Я вот что отметила, от Васи исходит сила, такая мощная, что сопротивляться ей бесполезно.

– Это я тоже отметил. Уверенность, бесстрашие, ярко выраженное лидерство…

– Вот лидером он быть и не хочет, – перебила Вера инспектора, – Вася одиночка.

– С чего вы взяли? – не поверил Иванов.

– Я это чувствую, в этом уж доверьтесь мне.

– Верю, у женщин понимание души человека лучше, чем у мужчин. Но всё же, он давит, просто своим присутствием, очень тяжело ему отказать, даже по мелочи.

– Есть такое. И всё-таки, Вася боится.

– Чего? – удивился инспектор.

– Ни «чего», а кого, – поправила его Вера.

– Кого? – легко согласился Иванов с исправлением вопроса.

– Себя, – этим словом Вера ввергла инспектора в ступор.

– Как может человек бояться себя? – через некоторое время спросил он, как только отошёл от потрясения.

– Да, – Вера говорила с убеждённостью. – Он боится своей неимоверной силы, как человек добрый, он не хочет никому навредить.

– Добрый? Вася, по кличке Удав, добрый? А кто в субботу ни за что избил человека?

– Не избил, только один разик врезал лохотронщику, и правильно сделал. Я и сама мошенников не терплю. А вообще, он всех жалеет, даже отпетых негодяев, которых вы, Николай Иванович, только к стенке и поставили бы.

– Жалеет? А кто в переулке устроил настоящий погром? – вновь возразил ей инспектор.

– Там он защищал, прежде всего, меня.

– Но эпизод с Корольковым говорит об обратном.

– Нет, опасности уже не было, он просто проверял мою реакцию, в любое мгновение он пришёл бы на помощь. Вася хотел узнать, как я действую в экстремальной ситуации.

– Тут мне не всё ясно, для чего? Вот мучающий меня вопрос.

– Возможно, я знаю ответ, но вам его не скажу, – улыбнулась Вера своим мыслям.

– Это почему ещё? – возмутился Иванов.

– Моя личная жизнь, товарищ инспектор, вас не касается.

– Вот этот ответ мне понятен, – воскликнул Иванов и сверкнул глазами, охватив взглядом Веру целиком. – Когда ждать приглашения?

– Ладно, ладно, я это вам ещё припомню, – пригрозила Вера.

– А что такого? – невинным голосом произнёс инспектор.

– Ничего, так я, нервничаю.

– Успокойтесь, Вера Васильевна, всё у вас будет хорошо, как говорят на Русском радио.

– Хотелось бы верить. Только я тоже боюсь.

– Чего?

– Вокруг Васи постоянно происходят странные вещи, он как магнит, притягивает к себе неприятности, а у меня и без него проблем выше крыши. Вот, кстати, я тут с вами беседую, и совсем забыла, что меня Пётр Никифорович ждёт! – Вера посмотрела на часы и вскочила с места. – Я побежала, вы меня извините, но нехорошо опаздывать.

– Передавайте привет Петру Никифоровичу, – крикнул инспектор быстро удаляющейся Вере Васильевне.

– Обязательно передам, – через плечо кинула она и скрылась за дверью.

Стук каблучков затих вдали, старший инспектор уголовного розыска остался в кабинете один на один со своими мыслями и заботами, которых почему-то не становилось меньше.

Водные процедуры.

Неделя пролетела, только свистнуло за спиной, заметить не успели. Вот и выходные на носу. Вечером в пятницу, три легковушки: УАЗик, Нива и Верина «шестёрка», увозили десять человек из города, в лес, на природу, подальше от пыльных и грязных улиц. Восемь человек, все рьяные поклонники подводного плаванья. Возглавлял эту компанию Кашапов Рафаэль Марсельевич, по-простому Рафик, мастер спорта по подводному плаванью, он и обеспечивал всех необходимым снаряжением. Вася и Вера поехали с ними просто так, отдохнуть от города и развеяться. Вера вела машину, Вася сидел рядом, на заднем сидении расположились Саша – брат Василия, и Игорёшка, они увлечённо резались в шахматы на магнитной доске. В Ниве разместились ещё четверо: Толик Минкян – его родители в конце восьмидесятых приехали из Нагорного Карабаха, тут и осели. Ирина Светлова – подруга Толика, хотя их взаимоотношения определить сложно. Илья Морозов – тоже студент Университета, как и Сашка с Игорёшкой Горбач, но с другого факультета. И последней с ними была Оксана Дидих – мечта любого мужчины, девушка с настолько прекрасными формами и личиком, что ещё в школе её донимала половина класса, другая половина, куда входили все девчонки, умирала от зависти. В УАЗике за рулём сидел Рафик, а рядом с ним Маша Неверова – студентка третьего курса колледжа. Вся эта братия, кроме Рафика, раньше училась в одном классе, и Вася, в некоторой степени, был с ними знаком, а вот Вера увидела их впервые и, естественно, чувствовала себя неуютно.

Два часа по шоссе и ещё час по просёлку, вот и затопленный карьер – конечный пункт назначения. Выгрузились, разбили лагерь, поставили две палатки, мальчикам и девочкам, по отдельности. Акваланги вытаскивать из УАЗика пока не стали, собирались нырять только с утра. Запалили костерок, натаскали дров на всю ночь и Толик, армянин по национальности, занялся шашлыками, лучше него никто с такой задачей не справился бы, а остальные разбрелись, кто куда. Вася предложил Вере смыть с себя дорожную пыль и грязь города, она согласилась. Они первыми пустились вплавь, остальные присоединились чуть позже, набродившись и изучив окрестности.

Заходящее солнце грело по-летнему, огромным красным шаром опускаясь за горизонт, расцвечивая всё вокруг мягкими лучами, оно уже не обжигало кожу, а скользило по мокрым телам, отбрасывая длинные тени.

Вдоволь наплескавшись в карьере, компания потянулась к костру, где Толик колдовал над приготовлением ужина. Запах от жаренного на углях мяса шёл просто умопомрачительный.

– Вот что, – произнёс Толик, – вы тут стол накрывайте, а я ополоснусь.

– Конечно, – отозвалась Маша, – иди, мы всё доделаем.

– Только мясо не трогайте, – Толик уже шёл к карьеру, сбрасывая по пути одежду.

Девушки принялись хлопотать над съестными припасами, парни помогали, но вяло.

Толик вернулся быстро, чистый и мокрый, и сразу приступил к критике:

– Водку, зачем достали? Вино вытаскивай, красное, мы же мясо хавать будем, а не сало. И, давайте начнём, есть очень хочется.

– А водка чем помешала? – поинтересовался Сашка.

– Ну, хочешь, пей, – разрешил Толик. – Но к шашлыку красное надо, пусть он и неправильный, и сделан из свинины, по-русски…

– Зато армянином, – вставил Рафик.

– Вот и давайте неправильный шашлык уничтожать. Девушки, присаживайтесь ближе, – предложил Вася и первым взял шампур.

Никого упрашивать не пришлось, проголодались на свежем воздухе все, и несколько минут стояла тишина, нарушаемая чавканьем и сопением. Потом уже ели медленно и не спеша, смакуя вкус и запивая хорошим грузинским вином неправильный шашлык из свинины.

Солнце скрылось, наступили сумерки, свет костра разгонял приближающуюся тьму, на небе зажглись звёзды, непривычно яркие для городских жителей. Потянуло на романтику, выпитое вино разогрело кровь, но не опьянило, только подняло настроение, усталость и заботы отошли на задний план. Илья принёс из машины гитару и тихо напевал песенку, перебирая струны.

– Вась, – попросил Сашка, – сыграй что-нибудь.

– Так ты и на гитаре играть умеешь? – спросила Вера, приподнимая левую бровь.

– Так, баловство, два года в руки не брал, – отмахнулся Вася.

– Да ладно тебе ломаться, сбацай, – настаивал Сашка.

– Попрошу отметить, – Вася взял гитару, – не я этого захотел.

Он пробежался пальцами по струнам, пробуя, и запел хриплым баритоном:

Мы шагали, не зная куда,

Не разбирая дорог.

Искали и это, искали и то,

Не зная, кто наш пророк.

И рискуя кончину найти,

Мы продолжали свой смертный путь.

И тебя обмануть, и себя обмануть,

Смог бы твой лучший друг…

Вася резко смолк, ещё не ушли далеко звуки песни, а он уже отдал гитару Илье, а сам взял бутылку водки и распечатал её.

– Удав, ты, почему не допел? – спросил Сашка.

– Песни Вовчика, мог петь только Вовчик, – дал он туманное, с точки зрения Веры, объяснение, но остальные только кивали.

– А, – протянул Сашка, – понятно. Давайте, помянем его добрым словом.

Вася налил парням водки в стаканы, и они молча выпили.

Илья заиграл что-то грустное и жутко тоскливое. Вера тихо спросила Васю:

– Кто такой Вовчик?

– Был у нас друг, поэт и музыкант, – так же тихо ответил он, – хорошие песни сочинял.

– И что с ним случилось?

– Вскрыл вены в ванной, когда его обнаружили, он уже остыл. Я был там, видел, как он плавал в собственной крови, страшно…

– Зачем он так?

– Не смог пережить позора, как он считал.

– Какого позора?

– Дело прошлое, – Вася не хотел вспоминать, но Вера настаивала, и он поведал: – Четыре паренька, чуть старше его, «поиграли» с ним в гестапо. Поизмывались они над ним, как только могли. Их посадили, всех, за садизм. Володя долго лечился после этого в психиатрической больнице, но, как оказалось, мало, или как-то неправильно лечили, не знаю. Через неделю после выписки, он покончил жизнь самоубийством.

– Звучит мерзко, – поморщилась Вера.

– Ещё как, – вклинился в разговор Сашка, он, оказывается, подслушивал. – Я на суд ходил, прокрался в зал заседаний и спрятался. Так эти скоты, веселились там, до самого приговора, вот когда они испугались, но было поздно.

– Да, чтобы правосудие не сделало, а Вовчика уже не вернуть, – хмуро отозвался Василий.

– Мужики, может, хватит о грустном? Мы отдыхаем, или как? – Толик с презрением отодвинул бутылку водки и налил всем вина.

– Блин, действительно, – Илья протянул гитару Васе, – Удав, изобрази что-нибудь весёленькое.

– Ну и что изволите? – Вася вновь пристроил гитару на коленке.

– «Куликово поле», – предложил Илья.

– А татарин не обидится? – спросил Вася, перебирая струны, и ухмыляясь кивнул на Рафаэля.

– У татарина, – парировал Рафик, – смешанной крови не меньше твоего. Пой.

Вася ударил рукой по струнам и запел:

Как на поле Куликовом

Засвистали кулики,

И в порядке бестолковом

Вышли русские полки.

Как дыхнули перегаром,

За версту разит.

Значит, выпили немало,

Будет враг разбит!

Припев подхватили все вместе, только Вера молча слушала бравурную песню:

И налево наша рать,

И направо наша рать,

Хорошо с перепоя

Мечом помахать!

Князь великий, русский Дмитрий

Был одет в одни портки.

Всю кольчугу в пьяной драке

Разорвали на куски.

Схватил кружку самогона,

И как закричит:

«Если выпью её залпом —

Будет враг разбит!»

Князь великий влез на лошадь,

Но раскачивает его.

«Ах ты, пьяная скотина,

Аль не видишь ничего?»

Хапнул кружку с самогоном,

И опять кричит:

«Если выпью её залпом —

Будет враг разбит!»

Смолкли слова песни, они ещё долго отдавались эхом в ночном лесу, вода и стены карьера отражали звуки и не хотели их отпускать, а, может, это просто звенело в ушах от громкого пения. Вася прислушался, как показалось Вере, к удаляющимся звукам, но она ошиблась.

– Ну, и чего ты там стоишь? – непонятно к кому обратился Вася в темноту леса. – Раз пришёл, будь гостем.

– Ты кому это говоришь? – насторожился Рафик.

– Да стоит тут в кустах «друг» один, показаться боится, – объяснил Вася и снова крикнул невидимому «гостю»: – Эй! Топай сюда, не съедим мы тебя.

Послышались неуверенные шаги и в круг света от костра, вышел помятый солдатик. Смотрелся он жалко, грязная гимнастёрка, давно не чищеные сапоги, лицо чумазое с серыми разводами, даже автомат АК-74, висящий на ремне, не внушал уважения к его обладателю.

– Есть хочешь? – миролюбиво спросил Вася.

– Да, – затравленно озираясь, подтвердил солдатик.

– Сажайся к огоньку, хавай, – широким жестом пригласил Рафик, – нам всё равно не осилить. Игорёшка, у тебя водяра? Налей служивому.

Вася передал гитару Илье, а сам, впрочем, как и все остальные, принялся разглядывать нежданного гостя. Тот ел жадно, как будто месяц не видел маковой росинки, проглатывал куски, почти не жуя, и зыркал по сторонам.

– Давно в бегах? – нарушил молчание Вася, солдатик дёрнулся к автомату, но Вася остановил его небрежным взмахом руки. – Не трепыхайся зазря, так и так не успеешь затвор передёрнуть, сиди спокойно, никто тебя обижать не собирается.

– Да я ничего, – смутился солдат, пряча гдаза.

– Ну, так как? Сколько скитаемся по лесам?

– Почти два дня, – вздохнул солдатик.

– И что думаешь, тебя не поймают? Так и будешь блуждать по лесам и весям? – Вася говорил спокойно, даже лениво, так, будто его и не тревожит всё происходящее. – Ну, летом понятно, можно продержаться на подножном корме, коли знаешь, что и где, а зимой? Если доживёшь, что будешь делать?

– Мм, – промычал солдата с набитым ртом.

– Понятно, – усмехнулся Вася, – найдёшь какую-никакую дачку и там схоронишься, а что потом? Дальше не заглядывал? Ты кушай, кушай, видать, что все эти два дня ничего не ел. На мою болтовню можешь внимания не обращать, я тебе не отец и не судья. Поступай, как знаешь. Только удовлетвори наше любопытство, как выпутываться собираешься.

– Нету у меня планов, – мрачно буркнул солдат.

– Это мне знакомо, – Вася похлопал по спине беглеца. – Ты чифань, хлебушек бери, когда ещё доведётся пожрать по-человечески, водочки выпей, она иногда мозги здорово проясняет, и слушай. Вот что я тебе скажу, если не знаешь, до трёх суток можешь шляться, где попало, два дня самоволки не считаются серьёзным преступлением, ничего тебе серьёзного не светит, а вот потом, потом пиши-пропало, дисбат, если не хуже.

– Статья триста тридцать седьмая уголовного кодекса Российской Федерации, глава тридцать третья, преступления против воинской службы, – прокомментировала Вера.

– Да я же с поста ушёл! – воскликнул беглый служащий. – Мне…

– Это как раз ясно, – перебил его Рафик. – Где бы ты ещё АКашку взял. Дело не в том.

– А в чём? – с ноткой истерии выкрикнул беглец.

– Как тебе выпутаться из хренового положения, – мудрый татарин продолжал говорить солдатику, объяснять, как малому ребёнку. – Вроде натворить ничего серьёзного ты не успел. Ну, сбежал, ну и что? Затмение на мозги нашло, опомнился и вернулся.

– И что будет после?

– Тебя отправят на медосмотр, – внесла свою лепту Вера.

– Да, – подтвердил Рафик, – в психушку, а там, как повезёт.

– Могут перевести в другую часть, – добавил Вася, – был у нас на точке такой случай.

– Ага, – согласился Рафик, – а могут и комиссовать, как непригодного к службе в рядах.

– Действительно могут, – кивнула Вера, – есть такая статья.

– Ты, солдат, её слушай, она у нас законник, – Вася бережно обнял Веру за плечи, – да и мы плохого не посоветуем.

Остальная компания зашумела, каждый хотел внести свою долю советов несчастному солдатику, помочь и утешить.

– Кончайте этот балаган! – громким голосом остановил прения Рафик и обратился к беглецу: – Ну, солдат, что надумал?

– Верно вы говорите, – солдат шмыгнул носом, – только к утру мне в часть никак не успеть, километров пятьдесят я отмахал. Действительно, затмение какое-то нашло.

– Это ничего, поможем, – произнёс Вася. – Доставим в лучшем виде. Как, Вера, ты в состоянии управлять машиной?

– Это вы водку халкали, – фыркнула она, – а я и не пила почти. Довезём, чего уж там.

– Пятьдесят километров, это час пути, – прикинул Вася вслух, – успеем выпить по рюмочке, а для поднятия настроения и боевого духа слушай, солдат, песню.

Вася взял гитару и, используя всего два аккорда, запел весёленькую песенку, сильно нажимая на букву «О» в словах:

Робят всех в армию зобрали,

Шолопаев, розгильдяев, хулиганов.

Ностала очередь моя,

Как гловоря.

И вот, пришла ко мне повестка,

На бумаге туолетной, грязной, мятой.

Явится в райвоенкомат,

А дальше матом.

Мамаша с печки навернулась,

Прямо на пол.

Сестра смятану пролила

И тоже на пол, ну и дура!

А я, молоденький парнишка,

Лет семнадцать, двадцать, тридцать.

Поехал на германский фронт,

Да бить японцев.

И вот, ляжим мы все в окопах,

Рожа к роже, жопа к жопе.

И с нами старшим старшина,

Хороший парень…

Лятят над нами сомолёты,

Фокивульфы, миссершмиты, аэропланы.

И посыпают нас землёй,

Да чернозёмом, с червяками.

А я, молоденький парнишка,

Лет семнадцать, двадцать, тридцать.

Ляжу с оторванной ногой,

И руки рядом.

Вот подбегает медсестра,

Звать Томарка, Ирка, Манька.

И говорит: «перевяжу»,

И грязной марлей! Ну и стерва.

Нас погрузили всех в мошину,

ЗИЛ сто тридцать, шесть цилиндров, три сломалось.

И повезли в глубокий тыл,

Да мыться в баню.

По полю бегала Оксиня,

Рожа синя, жопа тоже.

В больших кирзовых сопогах,

На босу ногу, оба левых.

За нею бегал Офонасий,

Семь на восемь, восемь на семь.

С большим спидометром в руках.

За нею бегал, скорость мерял, не догнал…

– Вот так-то, – закончил Вася «выступление», все в округе ржали, даже солдатик на какое-то время забыл о своих проблемах. – Ну-с, поехали, чего сидеть.

Вера завела свою «шестёрку», Вася втолкнул солдата на заднее сидение, сам сел рядом.

– Трогай, – сказал он Вере, захлопнув дверцу.

Машина взревела мотором и, не спеша, покатила, выезжая на просёлок, оставляя веселящуюся компанию позади. Вера уверенно вела машину, прислушиваясь к разговору за спиной.

– Не хотелось говорить при всём честном народе, – произнёс Вася, устроившись поудобнее, – ведь ты, солдат, нас чуть всех не порешил.

– Я, это, того…, – пробормотал он в ответ, пытаясь сунуть куда-нибудь неудобный и мешающий автомат.

– Понимаю, – недовольно поглядывая на автомат, проворчал Вася, – кушать очень хотелось, а подойти боязно. Ведь так?

– Так, – убитым голосом подтвердил солдат.

– Ага, лучше украсть и промолчать, чем унижаться и просить. Это нам понятно, это нам близко. А грех на душу взять, не страшно?

– Страшно, – прошептал он. – Я уже на мушке вас держал, только курок нажать оставалось.

– Спусковой крючок, – поправил его Вася, – только ты на одиночный выстрел впопыхах поставил и затвор не передёрнул, иначе быть тебе битому. Я же сразу тебя заметил, не успел ты к нам приблизиться.

– Как! – воскликнул солдат. – Ведь темень какая!

– Элементарно, Ватсон! – Вася усмехнулся. – Звать-то тебя как, солдатик?

– Женя.

– Дженька, значит, а я вот Вася, будем знакомы, – Вася дружески потрепал его за плечо. – Не унывай, Жека, всё будет нормально.

– Ты…, – Женя замялся, но потом продолжил: – Василий, помогаешь мне, а ведь я и впрямь чуть-чуть палить из автомата не начал.

– Ерунда, – отмахнулся Вася, – проехали. Всё хорошо, что хорошо кончается. Мой тебе совет: сначала думай, а вот потом действуй не останавливаясь. И вообще, все проблемы, которые у тебя там есть…, нет, нет, не надо их на меня вываливать! – Вася пресёк возможные жалобы, готовые сорваться с губ солдата. – Все возникшие трудности и неурядицы, не стоят того, чтобы лишать человека жизни, запомни это, Дженька.

Выехали на шоссе, и машина радостно заурчала, набирая скорость.

– А куда вы едите? – озираясь на ночную дорогу, спросил солдат, встревожено.

– Тут только одна воинская часть, – послышался голос Веры с водительского места, – которая подходит под «пушки» у тебя на петлицах. Других нет.