Текст книги "Веселое и грустное"

Автор книги: Владимир Шахнюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

ОТВЕТНЫЙ ВИЗИТ

Гости Симферополя порой удивляются – что за ресторан с мудреным названием «Кечкемет»? И вдобавок еще улица Кечкеметская… А жители города уже давно свыклись не только с непривычным для русского слуха названием ресторана, но и с национальными блюдами, по-венгерски обильно сдобренными перцем. И в этом нет ничего удивительного. Ведь минуло уже почти двадцать лет, как породнились два города: венгерский Кечкемет и украинский Симферополь, как подружились две области – Бач-Кишкунская и Крымская.

Говоря словами поэта, прекрасен союз венгерских и украинских друзей. Душа нараспашку, делятся самым дорогим, вместе празднуют светлые праздники, друг друга поддерживают в минуты неудач.

За два десятилетия было немало теплых встреч на всех уровнях и в удобное для обеих сторон время. А поскольку время для дружбы всегда удобно, то взаимный обмен делегациями происходит и в летний зной, и в зимнюю стужу, и золотой осенью, и цветущей весной. Впрочем, слова «делегация», «визит» звучат несколько официально. Труженики Симферопольского консервного завода имени 1 Мая и Кечкеметского консервного завода запросто приезжают друг к другу в гости. Без дипломатического этикета происходят совместные встречи также у земледельцев симферопольского колхоза имени Жданова и сельскохозяйственного кооператива имени В. И. Ленина г. Харта, бахчисарайского совхоза «Бурлюк» и бач-кишкунского госхоза «Кунбайя». Этот список можно продлить, поскольку почти полсотни коллективов с одной и другой стороны имеют постоянные и прямые связи между собой.

Насколько мне помнится, в гости к венгерским побратимам неоднократно ездили крымские садоводы, виноградари, овощеводы, строители, виноделы, доярки, чабаны, учителя, пропагандисты, артисты, певцы, музыканты, баскетболисты, футболисты… Вот только сатириков что-то не замечалось.

Этот пробел пришлось заполнить мне в жаркие майские дни семьдесят девятого года нашего века. Об этом событии средства массовой информации скромно молчали. Лишь только в приказе по редакции было сказано, что я еду с ответным визитом и по безвалютному обмену. Точнее, не я сам, а с одним товарищем, к сатире отношения не имеющим.

Думаю, не лишним будет напомнить, что на двоих мы имели в запасе четыре блокнота и три венгерских слова: «йо напот киванок», «баратшаг» и «фазекаш». Если в дальнейшем первые два слова «йо напот киванок» («здравствуйте») и «баратшаг» («дружба») служили нам для выражения учтивости и дружественных эмоций, то третье «фазекаш» («гончар») – исключительно для того, чтобы блистать эрудицией.

Но прежде, чем представилась такая возможность, была полоса неудач. Во-первых, из Киева до Будапешта нам пришлось ехать в вагоне № 13. Трехъярусные полки и банную духоту в купе мы вполне логично списали на счет несчастливого числа. Во-вторых, пересев в Будапеште из поезда в редакционные «Жигули», мы вдруг обнаружили, что наш симферопольско-кечкеметский экипаж находится по разные стороны «футбольной баррикады». Ведь в этот день советская и венгерская сборные команды играли в Тбилиси отборочный матч на первенство Европы по футболу. К счастью, до силовых приемов дело у нас не дошло, поскольку мы выехали из Будапешта утром, а матч должен был состояться вечером.

Видимо, следует объяснить, что мы ехали в гости к журналистам редакции областной газеты «Петефи непе», выходящей в Кечкемете. Из столицы Венгрии юркие «Жигули» мчались по шоссейной дороге № 5, которая нередко упоминается в венгерских романах и повестях.

В семнадцати километрах от Кечкемета близ села Лайошмиже наш любезный сопровождающий (а им оказался мой знакомый молодой журналист из «Петефи непе» Шандор Тот) предложил утолить жажду в ближайшем заведении общепита. Предложение было принято, поскольку в этот и все последующие наши венгерские дни стояла жара, которой здесь не знали последние сто лет.

Свернув в сторону, мы увидели здание под крышей из камыша, напоминающей украинскую соломенную стреху. Скульптура сеятеля во дворе, дубовые скамьи и старинные стулья внутри здания в сочетании с мерцающими свечами и национальными костюмами официантов создавали иллюзию этнографического музея. Все же это был не музей, а то место, где едят и пьют. И называлось оно не столовая, не бар и не пирожковая или блинная, а – чарда.

Если бы чарда находилась близ дороги, ее с натяжкой можно было бы сравнить с знакомой нашим предкам корчмой. Однако чарда именно и примечательна своей отдаленностью от шумных дорог. Эту особенность в старину весьма ценили бетяры – лесные разбойники, венгерские народные мстители. В чарде они предпочитали сидеть вблизи открытого окна. Тактически выгодно: только увидел приближающихся жандармов – сразу же через окно, на коня, и поминай как звали!

Со стороны тактики и даже стратегии нас устраивала любая точка зала. Мы опасались лишь столь надоевшей за время железнодорожного пути унылой таблички: «Пива и воды нет», с которой мы не раз сталкивались в буфетах на знойных перронах вокзалов. Было пиво. И вода была. Минеральная. И успешно соперничающий с нектаром газированный виноградный сок. И столь же божественный сок вишневый.

Я не буду распространяться о блюдах великолепной венгерской кухни, дабы не искушать аппетит читателей.

Хочется сказать вот что. Как говорится, из достоверных источников мне было ведомо, что венгерские друзья внимательно изучали опыт бытового обслуживания и общественного питания в курортном Крыму. Ученики оказались удивительно способными. Теперь уже учителям не грех поучиться у своих учеников. Где бы мы ни были: в глухих хуторах, на окраинах Будапешта, на побережье Балатона, в сельскохозяйственных кооперативах—везде мы видели заведения общепита, где все было на высшем уровне, как в лучших столичных ресторанах. И главное – обслуживание. Чтобы ты ни заказал – полновесный обед с полнолитражной бутылкой вина или одну лишь крошечную чашечку черного кофе – все равно к тебе отнесутся с уважением и обслужат, как самого близкого и дорогого человека. И никакого намека на то, что «я один, а вас много».

На этом я кончаю разговор на гастрономическую тему, тем более что не гастрономия была главной целью нашей поездки. Однако еще одно наблюдение.

В Будапеште на горе Геллерт под каменными сводами таинственного, полутемного подвала-ресторана мы сидели за кружкой пива. В соседнем зале справляли свадьбу. О том, что это свадьба, мы узнали со слов будапештской журналистки Жужи Вадаш. Внешне же наше внимание не зафиксировало никаких знакомых нам свадебных атрибутов. Веселые тосты, шутки, приятная музыка, милые песни. Все это смахивало на вполне приличную художественную самодеятельность, а не на ту свадьбу, которой места мало и в которой шума и гама хоть отбавляй.

– У нас не любят свадебный разгул, – тихо сказала очаровательная Жужа.

В живописном селе Локителек в институте виноделия привелось нам присутствовать на дегустации вин. С моей точки зрения, перед дегустаторами стояла адски трудная задача: определить лучшие сорта. Если бы были неважные вина – тогда дело плевое. А тут – одно другого лучше. Тонкие, прозрачные, с бесподобным букетом. Хоть разорвись!

Но все-таки дело сделали, удовлетворенно вздохнули и после дегустации пошли обедать в столовую института. На столах стояли графины с вином. Подумалось: вот сейчас отведут душу. И действительно – изредка звенели бокалы. Но не слышно было, чтобы шумел камыш и не видно было, чтобы деревья гнулись. И собеседники за столами дотошно не выясняли, кто кого уважает. И расходились тихо, смирно, никого не надо было брать на буксир.

Эх, если бы это видели любители шумных выпивок по каждому поводу.

Впрочем, все это вещи попутные. В Локителек мы приехали не за тем, чтобы выяснять кто и сколько пьет вина. Нас больше интересовало, как это вино рождается и как в этом деле сказывается дружба с винодельческим Крымом. Об этом, конечно же, лучше всех мог бы рассказать директор института Вилмош Вереш, который трижды был гостем нашего «Магарача» – великолепной школы виноделия и виноградарства.

К нашему сожалению, директор в это время находился в заграничной командировке, и беседу с нами вел его заместитель Ференц Кёниг – молодой человек с лицом популярного актера Михаила Козакова и эрудицией патриарха виноделия. В Крыму Ференц Кёниг не был (в его годы еще успеется!), но он прекрасно знает, что такое «Магарач», «Массандра», «Новый свет», «Золотая балка», крымские сорта винограда и крымские чудесные вина…

Симпатичный вице-директор, изучивший в средней школе русский язык, увлеченно рассказывал о зарождении института, о научных поисках, сортоиспытаниях, тайнах рождения солнечного напитка. Это было настолько интересно и привлекательно, что вызывало серьезные опасения: мы могли изменить журналистике и податься в виноделы!

Влюбленность в свое дело и трогательное стремление получше, полнее и глубже раскрыть сущность опыта и меру достигнутого успеха мы встречали повсюду. И в частности, в сельскохозяйственном кооперативе имени В. И. Ленина города Кишкунфеледьхаза.

В разговоре с секретарем парткома кооператива Лайошем Боза я спросил, хватает ли собственных кормов для общественного животноводства на круглый год. Мне казалось, вопрос существенный – ведь в хозяйстве одного крупного скота четыре тысячи голов. Секретарь смотрел на меня с таким недоумением, словно я его спрашивал, хватает ли ему воздуха на целый год. Это недоумение я отнес на счет несовершенства перевода.

Однако переводчику краснеть не было причин. Краснеть пришлось мне, когда я увидел современный завод по производству гранул и сенной муки, когда у телемониторов директор фабрики объяснял нам, как с этим сложным механизированным производством справляются… шесть человек. И тут я понял, насколько наивным был мой вопрос. Да кооператив имеет запас собственных кормов не на календарный, а на световой год! Ведь он экспортирует гранулы и сенную муку в несколько стран Европы!

Конечно, это пришло не сразу. Тридцать лет тому назад в кооперативе было двенадцать человек и тридцать гектаров земли. Сейчас здесь только специалистов с высшим образованием пятьдесят человек! Ну, а земли, слава богу, восемь тысяч гектаров.

Мы увидели собственными очами не только раздольную пашню кооператива, но и тучные стада коров, отары овец, табуны лошадей. И даже покатались на пароконной бричке. Впрочем, это удовольствие могло закончиться международным инцидентом. Когда я взял в руки вожжи, лошади сразу же поняли, что у меня нет водительских прав, и решили усугубить нарушение – стали нахально превышать скорость. Спасибо вознице, вовремя погасившему явно завышенную скорость каурых. А то пришлось бы нам ухудшить статистику дорожных происшествий.

Наша беседа закончилась в оригинальном «Музее пастуха» в Бугаце. Любовно подобранные экспонаты старинного быта крестьян, словно машина времени, возвратили нас к далекой убогой жизни.

Невольно вырвался вопрос:

– Согласились бы члены кооператива вновь вернуться к единоличным хозяйствам?

Мне ответили приблизительно так, как отвечают в таких случаях у нас на Украине:

– Нема дурных!

Я понимаю, что среди читающих эти строки не все прошли тренировку на центрифуге и не каждый легко переносит перегрузки. Поэтому простите, если нам придется сделать крутой поворот от музея степного до музея городского.

Бывают же такие курьезы. Однажды в Симферополе мне крупно не повезло – не смог попасть в театр на представление Аркадия Райкина. Зато через несколько лет мне это удалось без особого труда. Но для этого пришлось поехать… в Щецин, что на берегу Одера. Там гастролировал знаменитый театр миниатюр.

И вот – повторение пройденного. «Зевнул» я в Симферополе выставку картин венгерского художника Яноша Божо. В Кечкемете представилась возможность восполнить потерю: посмотреть картины живописца в его родном городе, в его присутствии и даже в его доме.

О полотнах Яноша Божо – пейзажах, портретах – скажу одно: они помогли нам увидеть «изнутри» Венгрию и венгров. Чуть пространнее расскажу о другом – о хобби. Да, 56-летний скромный, застенчивый Янош Божо имеет такое хобби, за которое заслуживает прижизненного памятника. Он собрал целый музей. Пять больших залов!

Чего здесь только нет: картины художников фламандской школы, старинная мебель, ценнейшая посуда различных эпох. Золото, серебро, хрусталь, фарфор… Редчайшие издания, датированные годами седой старины. Бесценные вещи этнографического характера. Одна коллекция инкрустированных и прочих трубок чего только стоит!

И все это собрано в свободное от основных занятий время, на собственные деньги. Но не для собственного удовольствия. Весь этот музей если не формально, то по существу стал уже достоянием города и его многочисленных гостей.

«Когда меня не станет, все это будет принадлежать городу и формально», – без меланхолии сказал Божо.

И еще об одном хобби. В небольшом городке близ Кечкемета мы случайно познакомились с симпатичным парнишкой Андрюшей – Эндре Толнаи, студентом 19 лет. В гараже своего родича он делал не что иное, как… первый венгерский катер на воздушной подушке.

– Неужели справишься? – удивились мы.

– А чего ж, – с улыбкой ответил Андрюша, – сделаю с помощью своего земляка. Он учится в Киевском институте гражданской авиации. Да это не первая машина. Я уже много сделал по описаниям советского журнала «Техника – молодежи». Журнал правильно учит. Не было ни одной осечки.

В курортном городке Кестхей мы видели мемориальную доску на фасаде дома, где родился первый венгерский журналист Игнац Надь. Кто знает, быть может, когда-нибудь появится мемориальная доска на доме, где родился творец первого венгерского катера на воздушной подушке.

У нас было немало запланированных и случайных встреч с замечательными людьми на земле бач-кишкунской. Обо всех не расскажешь, но всем мы благодарны за гостеприимство, доброту и дружеское внимание.

Наш ответный визит был непродолжительным. И мы многого не видели. Слишком много интересного в Бач-Кишкуне!

Но мы помним слова Козьмы Пруткова о том, что необъятного не обнимешь. И рады тому, что увидели. И смеем надеяться, что наша поездка в гости к кечкеметским побратимам пусть в гомеопатической дозе, но все же укрепила дружбу, которая по-венгерски называется баратшаг.

КРЫМСКАЯ ТОПОНИМИКА

Первое село на пути из Симферополя в Бахчисарай называется Чистенькое. И хотя при беглом взгляде не улавливаешь здесь какой-то особой стерильности, все же в душе возникает что-то просветленное, чистое.

Проехал еще немного, и вновь село с редким, неожиданным названием – Приятное Свидание. Естественно, оно может вызывать ассоциации только нежного и лирического плана. Впрочем, не у всех. Я знаю нескольких товарищей, отвечающих за строительство, у которых Приятное Свидание оставило отнюдь не приятные воспоминания. Дело в том, что в этом селе с поэтическим названием строились весьма прозаические очистные сооружения. Часто дела шли через пень колоду, сроки срывались. «Накачки» и «втыки» следовали волна за волной, сыпались выговоры. И нередко выдавались воодушевляющие авансы:

– Вы еще будете иметь не такие неприятности за Приятное Свидание!

Каким образом в Крым пришли звучные географические названия из древней Эллады, это мы знаем из книг. А вот современные названия крымских сел родились, видимо, следующим образом.

Как-то собрались поэты и стали придумывать названия, исходя из особенностей своего творчества. Одни поэты нарекли свои подопечные села:

Красный мак…

Красная поляна…

Красная заря…

Яркое поле…

Другие стихотворцы отдали дань преимущественно эпитетам:

Прохладное…

Отрадное…

Прозрачное…

Роскошное…

Благодатное…

Дивное…

В другом месте поклонники классической литературы решили в названиях населенных пунктов увековечить имена любимых писателей.

Таким образом на карте Крыма появились села:

Некрасово…

Тургенево…

Пушкино…

Чехово…

Лермонтовка…

Добролюбовка…

Рылеевка…

На форуме ирригаторов и мелиораторов симпатии склонились в сторону сугубо отраслевую!

Неточное…

Многоводное…

Ключевое…

Трехпрудное…

Криничное…

Озерное…

Наиболее шумным было собрание любителей-орнитологов. Стоял настоящий птичий базар. То и дело слышалось:

– Дятлово!

– Скворцово!

– Синицыно!

– Чайкино!

– Куликовое!

Даже прозвучало веско и лаконично:

– Сокол!

А кто-то мощно и громоподобно добавил:

– Буревестник!

Некоторые села, видимо, самотеком были «окрещены». Просто чем люди занимались, то и стремились вложить в название села:

Табачное…

Пчелиное…

Рисовое…

Ячменное…

Пшеничное…

Кукурузное…

Шелковичное…

В топонимике ряда крымских сел отразились и революция, и война, и наша социалистическая новь. Лестно, но и непросто жить в селах с такими многообязывающими названиями: Ударное, Орденоносное. Тут уж воленс ноленс надо иметь хотя бы один орден. Допустимо ли – житель Орденоносного и вдруг – без ордена. И никак нельзя жить в Ударном и работать с прохладцей.

А в общем, несмотря на отдельные издержки, крымская топонимика мне нравится. Повторяешь вслух названия сел и, словно песню поешь:

Колоски…

Сирень…

Родное…

Счастливое…

Богатое…

РЕАБИЛИТИРУЙТЕСЬ!

С какой целью на Южном берегу Крыма поселялись киммерийцы и тавры – это дело темное. А вот зачем нынче едут в Ялту – это мы можем сказать абсолютно точно: за реабилитацией!

Помните анекдот о курортниках, которые из-за преферанса Черного моря не заметили за все время отпуска? Нынче это исключено.

Как только вы ступаете за порог здравницы, вы сразу же попадаете в руки терапевта, психотерапевта, диетолога и прочих эскулапов. Авторитетный консилиум тщательно выясняет состояние вашего здоровья. Или оно такое, что дай бог каждому, или «пограничное»: то есть и ни сюды и ни туды, или «компенсированное» – в общем такое, что жить можно без оглядки на медицину, или «де-компенсированное», требующее активного вмешательства медиков.

Допустим, у вас компенсация нормальная, но комплекция сверх всякой нормы. Врач-диетолог берет вас на заметку. О чебуреках в соседнем буфете можете уже забыть. О добавке и речи быть не может. Более того, вам так сбалансируют меню, что придется каждый день затягивать пояс все туже и туже. К концу срока вы будете иметь осиную талию. Уезжая домой, получите карту профилактической реабилитации. Это для вашего участкового лечащего врача. Для жены эта карта бесполезна. Сердобольная подруга жизни на радостях так закормит вас любимыми борщами и пирогами, что от осиной талии останется лишь одно воспоминание. Но вы не поддавайтесь. Помните – вы реабилитированный!

Вариант номер два. Состояние у вас «пограничное». С утра еще ничего, а к вечеру уже начинаете соображать – где бы это найти второго, а за ним и третьего. Или же потребляете нормально, но выкуриваете в день две пачки сигарет. Тут уж вам психотерапевта не миновать. Он вам не станет напоминать о лошадях, погибающих от капли никотина. Он вас иголками, иголками… После штыковой атаки заставит глотать препротивнейшие пилюли. И ко всему еще ударит по вашему самолюбию: «Вы что, мужчина или тряпка – не можете бросить курить!» В таких случаях пациент выкуривает последнюю сигарету после последней стопки и начинает «говение». По истечению срока путевки дает «отходную», выпивает «стременную» и вполне реабилитированным возвращается в родные края.

Вариант номер три. Вы здоровы как бык. Вам бы провести лето плотогоном на бурных реках Карпат, а тут дают путевку в санаторий. Какого-то там неврологического профиля. Вам наплевать на профиль. Вам хочется киснуть с утра до вечера в черноморской воде, которая содержит половину таблицы Менделеева, вам хочется дегустировать массандровские вина, в которых вся энергия солнца, но не тут-то было. Вы в плену реабилитационного комплекса: инструментальные исследования, медикаментозное лечение, гимнастика, беседы, процедуры…

И тогда вы поднимаетесь на самую вершину Ай-Петри и оттуда на всю мощь своей глотки кричите загорающему на пляжах человечеству:

– Люди добрые, спасайте от медицины!

Шутки шутками, а реабилитация – это великое дело. Ее благотворное воздействие познали на себе отдыхающие многих ялтинских здравниц и особенно санаторного пансионата «Ай-Даниль». Здесь вас так отреабилитируют, что вы уедете домой сильным, как Геркулес, и стройным, как Аполлон.

Отдыхая на Южном берегу Крыма, Лев Николаевич Толстой писал: «…мне было бы совсем хорошо, если бы не совестно». Великому гуманисту было совестно потому, что он видел в виллах богачей безумную роскошь и рядом ужасающую нищету обреченных на болезни бедняков. Совесть нынешнего курортника чиста. Как бы ему нибыло хорошо в «Днепре», он знает, что его товарищу в «Ливадии» отнюдь не хуже. Ведь Ялта – курорт не для избранных. Здесь отдыхают не одиночки, а миллионы. На прибрежной полосе имеют свои собственные здравницы шахтеры и строители, металлурги и судостроители, писатели и артисты, военные и колхозники…

Если же вы решили реабилитироваться, не имея на руках путевки или курсовки, все равно вы достигнете своего. В летнее время ялтинский стол общепита вмещает почти пятьдесят тысяч персон. И для вас найдется местечко.

Правда, с местечком в гостинице дело посложнее. Хотя в Ялте много гостиниц и даже с такими ласковыми названиями, как «Гнездышко», «Звездочка», все же в этих гнездышках не каждому светит звездочка. Однако, если люди берут крепости, то гостиницы подавно. В крайнем случае вас выручат квартирно-посредническое бюро.

Словом, в Ялте вы везде найдете место под солнцем. Разумеется, кроме городского пляжа. Впрочем, если встанете пораньше, то и эта проблема легко решится. Как бы там ни было, все солнце Южнобережья, весь озон Черноморья, вся великолепная флора Крыма – для вас.

Для вас строятся здесь новые санатории и дома отдыха, пансионаты и гостиницы, водохранилища и овощехранилища, рестораны и кафе, пляжи и кинотеатры. Для вас повара готовят сочные шашлыки, цветоводы выращивают изумительные розы, врачи разрабатывают новейшие методики лечения.

Крым вас ждет, дорогие товарищи!

Приезжайте реабилитироваться!