Текст книги "Записки пресс-атташе."

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Опять на сборы!

Одна из самых безрадостных страниц в жизни футболистов – предматчевые сборы. В нашей стране давно повелось собирать команду за двое, а то и трое суток до игры – в зависимости от ее важности. Говорят, что это требуется для поднятия командного духа, для того, чтобы футболисты смогли сосредоточиться на игре, а также полноценно питались и отдыхали.

Приходилось, однако, слышать и другую версию, в которую не поверить тоже нельзя. Считается, что таким образом тренерам удается удерживать своих подопечных от лишних, по их мнению, соблазнов перед важным испытанием. В первую очередь от нарушения спортивного режима.

Спору нет, эта версия небезосновательна, особенно при учете некоторых особенностей нашего национального характера и образа жизни. В то же время это представляется мне пережитком прошлого, любительства в спорте. Настоящий профессионал никогда не напьется за день или за два до игры, не прокутит всю ночь напролет с девочками. Он способен настроиться на предстоящего соперника сам, у себя дома, в кругу семьи. Убежден, что в классной команде должно быть полное доверие между тренером и игроком.

Как бы то ни было, роскошный мерседесовский автобус ЦСКА регулярно за двое суток до следующего матча чемпионата собирал армейских футболистов у станции метро "Динамо", чтобы доставить их в "ссылку", в Архангельское. Некоторые ребята приезжали на базу к условленному часу сами, на своих машинах (неудобство заключалось в том, что стальных коней приходилось потом забирать уже после матча), других подвозили друзья, жены или подруги.

Ущербность долговременных сборов, на мой взгляд, заключается в том, что у футболистов есть масса свободного времени, которое с толком они провести не могут. Непосредственно на работу: тренировки, восстановительные мероприятия, теоретические занятия, индивидуальные беседы и установку на игру – уходит несколько часов, а в остальное время каждый предоставлен самому себе. И хорошо еще, если он смотрит телевизор, слушает музыку, читает или занимается чем-то полезным., Но таких единицы. Большинство убивает свободное время, часами играя в преферанс или покер, до отупения гоняя шары на бильярде, слоняясь из угла в угол или бездельничая каким-то другим образом.

Моим бразильцам, людям по натуре темпераментным и жизнерадостным, санаторно-курортные развлечения типа нард, домино и бильярда сразу не пришлись по душе. Поэтому первым и долгое время единственным средством развлечения для них был музыкальный центр, своевременно приобретенный их менеджером. И несмотря на то, что родных мелодий им поймать так и не удалось, а сводки новостей шли только на русском и английском, Лёне и Самарони скоро пришлись по вкусу вдохновляющие напевы Леонида Агутина и попсовые песенки Татьяны Овсеенко.

Кстати, тексты многих хитов того времени во многом способствовали пополнению словарного запаса бразильцев, потому что они постоянно заставляли меня их переводить. Всего неделю спустя они уже спокойно могли воспроизвести по-русски и перевести на португальский какой-нибудь рефрен, скажем, из репертуара "Иванушек". Вот только не понимали, как это могут быть "тучи как люди…"

Родной же фольклор бразильским армейцам оставалось слушать только в собственном исполнении. Причем напевали и пританцовывали они с удивительной непосредственностью, по первому зову и где угодно – в столовой, у себя в комнате, в общем холле, чем неизменно привлекали внимание не привыкших к такому проявлению эмоций тренеров, партнеров по команде и работников базы.

Другой страстью обоих стали компьютерные игры, которые на некоторое время увлекли чуть ли не полкоманды. Купив себе с десяток таких игрушек во время поездки в Исландию на матч предварительного тура Кубка УЕФА, и Леонидас, и Самарони могли часами самозабвенно нажимать на кнопки мини-компьютера.

Мобильный не роскошь, а средство связи

Еще одной проблемой неоправданно долгих предматчевых сборов является оторванность от семьи, от дома, от внешнего мира. Единственным средством связи остается телефон, да и тот подчас бывает недоступен. К тому же опыт показывает, что на базах большинства команд высшего дивизиона, во всяком случае в Архангельском, Тарасовке, Новогорске и ряде других мест, имеется считанное количество аппаратов, из которых только один или два предоставляются в распоряжение футболистов.

Как правило, этот телефон установлен в самом бойком месте – у вахтера, например – и фактически ничем не отличается от публичного. Другими словами, нормально побеседовать с женой или девушкой по нему просто невозможно. Не говоря уже о том, что в другой город и тем более другую страну с него тоже не дозвонишься.

Убежден, что футболисты поставлены в такое положение в какой-то степени преднамеренно, поскольку руководство клубов перед матчами стремится изолировать их от внешнего мира, дабы избежать ненужных, по мнению футбольного начальства, волнений. Хотя эффект порой бывает обратный, как и у других запретительных мер. Кстати, такую же цель имеет практикуемое в некоторых клубах полное отключение телефонов накануне или в день игры.

Впрочем, в последнее время эта проблема решилась сама собой, и многие игроки получили полную независимость в этом плане. Речь идет о появлении мобильных телефонов, которые, по моим наблюдениям, имеются сейчас почти у каждого второго футболиста. Действительно, очень удобная штучка – всегда при тебе, и если даже тренеры запрещают ею пользоваться, ничто не мешает тебе совершить нужный звонок тайно.

Любопытная деталь: никто, естественно, не рекламирует покупку мобильного, понимая, что от желающих позвонить отбоя не будет. Но рано или поздно тайное становится явным, и счастливого обладателя современного средства связи узнают все, а кому-то даже удается раздобыть заветный номер телефона.

Когда меня в команде приняли за своего, я и сам стал время от времени пользоваться мобильными телефонами друзей, в основном в служебных целях, чтобы передать, если нет другой возможности, текст в редакцию, узнать какую-нибудь полезную срочную информацию или просто результаты других матчей тура. Надеюсь, ребята не обижались на меня, когда получали телефонные счета к оплате…

…и кефир на ночь

Слегка удивила меня на сборах и необходимость соблюдать распорядок дня. «Совсем как в детском саду!» – подумалось вначале. Но если после обеда футболисты тянутся к кроватям сами, так сказать, по законам физиологии, то вечером, часов в десять или в половине одиннадцатого, заставить взрослых парней «отправляться на бочок» – дело абсолютно безнадежное.

Судя по всему, эта традиция придумана давно и передается из поколения в поколение, хотя сейчас стала сущей формальностью. Чтобы отвести душу, Тарханов, конечно, посылал Григорича или другого помощника – Юрия Аджема – проверить, как прошел отбой, но процедура эта становилась чистой воды очковтирательством. Кому-то удавалось просто уговорить тренера пободрствовать еще полчасика, а остальные притворно шли в комнаты, чтобы заняться тем же, чем они до этого занимались в коридоре или комнате отдыха. Если начальник был очень суров или угрожал штрафом, подчиненные, как правило, запирались в своих номерах, гасили свет, потихоньку смотрели телевизор или выходили на балкон, чтобы втихаря покурить.

Аналогии с пионерским лагерем еще не раз всплывали по мере того, как я узнавал о других пунктах программы на день. Вскоре я уяснил, например, что сразу вслед за послеобеденным сном полагается полдник – с кофе, булочками или печеньем, а на ночь – кефир или молоко. Но все это, правда, по желанию, поэтому кто-то игнорирует такие мероприятия, а кто-то, наоборот, охотно в них участвует.

Бразильцы Леонидас и Самаро-ни показали себя настоящими сладкоежками и стали завсегдатаями таких посиделок. К тому же почти все они проходили в непринужденной обстановке, с шутками и пересказами веселых историй. Когда кто-то сделал Лёне замечание, что он чересчур усердно налегает на сгущенку и вообще как бы у него чего не слиплось, тот невозмутимо ответил что-то вроде того, что как у нас в России принято «водочки -для обводочки» и «пивка – для рывка», у них в Бразилии говорят, что много сладкого едят для того, чтобы мяч к ноге прилипал.

Утро в день игры несколько отличается от других. И хотя мало кто полностью зацикливается на предстоящем матче, по всему чувствуется некоторая настороженность, напряженность. Футболисты пробуждаются неохотно, медленно плетутся на завтрак, сонно жуют. В тогдашнем ЦСКА, как принято и теперь в некоторых клубах, были игроки, которым было дозволено не появляться на завтраке и спать до обеда. Формально это объяснялось тем, что так, мол, они лучше "готовятся" к игре, что накапливают энергию к матчу и что вообще они совы. Свежо предание, понял я сразу, как только заметил, что речь идет о самых больших авторитетах в команде на тот момент – Евгении Бушманове и Дмитрии Хохлове.

После завтрака – святое дело -поваляться в кроватке. Кто-то, конечно, просто так, чтобы добрать то, чего ночью не удалось. Но большинство в эти моменты требовало пищи духовной, то бишь свежих спортивных новостей. С этой целью кого-нибудь из молодых игроков еще с утра засылали в близлежащий киоск, чтобы принести газеты, главным образом "Спорт-Экспресс" или какое-то легкое чтиво, чтобы непременно с кроссвордом или, на худой конец, с эротикой, благо дефицита такой продукции в наше время нет. Иногда такую почту привозил из города клубный водитель, который в эти минуты, судя по его виду, чувствовал себя поваром на раздаче: мол, могу дать тебе пожирнее, а могу – как всем.

Что бы ни говорили футболисты о том, что они безразличны к печатному слову о футболе, это не так. На самом деле они бросают на весы каждое слово, сказанное журналистом о команде и тем более лично о них, радуясь или обижаясь, как дети, на то, что "прописано" в газете. Между прочим, пресс-атташе приходится нередко краснеть за своих коллег, особенно когда материал выходит в свет без знания дела, когда он, что называется, высасывается из пальца. В таких случаях я прямо говорил, что не стоит обращать внимание на позицию автора, потому что он о футболе судит только по телерепортажам или взгляду с трибуны.

Те, кого не интересовали газеты, усаживались перед телевизором или шли гулять. Мои бразильцы, естественно, склонялись ко второму, поскольку ни бельмеса не понимали из спонтанной русской речи – ни письменной, ни в изложении диктора. К тому же очень скоро у них появился еще один стимул, чтобы после завтрака, да и в другое свободное время выходить в архангельский парк.

Хорошо зная бразильцев, смею утверждать, что из всех искусств для любого мужчины этой страны важнее всего искусство любви; я бы сказал, восторженно боготворящего отношения к женщине. Похоже, это у них от природы.

Не знаю уж правда или нет, но говорят, что, если в Бразилии мужчина, повстречав привлекательную девушку, разумеется без спутника, не оборачивается ей вслед и не провожает ее оценивающим взглядом, это является чуть ли не признаком принадлежности к сексуальному меньшинству.

В общем, Леонидас и Самарони быстро определили, где в парке самые оживленные аллеи, и даже в день игры не могли отказать себе в удовольствии поглазеть на русских девчонок. Двух-трех дней обоим хватило, чтобы сделать многозначительное заключение: "Ваши девушки, пожалуй, привлекательнее бразильских на лицо, у них очень красивые глаза, зато бразильянки – пофигуристее!"

Не прошло и недели, как у обоих появились первые знакомые противоположного пола, причем и тот, и другой тщательно скрывали свои романтические увлечения от меня. Как выяснилось позже, Леонидаса сразила грациозностью юная теннисистка, которая каждое утро приходила на местный корт постучать мячом о стенку или сыграть партию с более взрослой партнершей, в то время как Самарони подружился прямо-таки с набоковской нимфеткой из близлежащего села. Некоторое время их общение проходило на уровне языка жестов, полувзглядов и ни к чему не обязывающих намеков, который затем уступил место настоящей влюбленности, и если бы к обоим через месяц не приехали жены, то неизвестно чем эти романы могли закончиться…

Время от времени, без какой-либо видимой закономерности, Тарханов устраивал в предыгровое утро легкие разминки или непродолжительные коллективные прогулки. "Чтобы продышались", – как он сам говорил. Ребята выходили на них неохотно, лениво позевывали, что-то бурчали себе под нос, вроде того, что, мол, самому не спится и другим не дает. Позже я узнал, что такая "шоковая терапия" практикуется и в других командах, например, в семинском "Локомотиве", и что отношение к ней футболистов везде одинаковое.

Совершенно обязательным мероприятием в день игры считается обед. Здесь уже поблажек не делают даже "звездам", и точно в назначенный доктором час будь любезен явиться к столу – в уютную столовую на базе или в общепитовский гостиничный ресторан, когда команда играет на выезде.

Кстати сказать, организация питания – одна из важнейших обязанностей клубного врача. Он заранее хлопочет о приобретении нужных продуктов, рассчитывает их калорийность, заказывает меню, порой даже сам снимает пробу, прежде чем к трапезе приступят футболисты. Более того, хороший врач знает вкус и пищеварительные особенности едва ли не каждого человека в команде, хотя кулинарные изыски в день игры абсолютно исключены по той простой причине, что у такого обеда цель одна – накормить питательно, необильно и без всякого риска потерять игрока в предстоящем матче.

По уже сложившейся традиции обед подается непременно за пять часов до начала игры – этот промежуток времени считается оптимальным с физиологической точки зрения. Хотя организмы, естественно, у всех разные, и нигериец Эгуавон, например, значительно позже момента повествования, признавался мне, что за это время он успевает страшно проголодаться и не может выйти на поле, не перехватив чего-либо за час-полтора до игры. К тому же бывают случаи, когда матч начинается рано, в два или три часа дня, и тогда обед выходит совсем ранним, фактически совмещенным с завтраком.

Обеденное меню, как правило, незамысловатое – легкий салатик, куриный или мясной бульон, цыпленок с рисом или картофельным пюре на второе и компот на третье. Туго приходится тем, кто вареную или жареную курицу, мягко говоря, недолюбливает. Таким оказался Самарони. Некоторое время он скрывал этот "недостаток", ел давясь или просто не притрагивался к горячему, пока ему наконец не пошли навстречу и не стали отдельно готовить кусок говядины.

Снисхождение бразильцу сделали только из-за традиционно трепетного отношения в России к иностранцам, хотя тот ни в коем случае не капризничал, а просто еще в детстве переел куриного мяса. Оно в Бразилии, как и во всем мире, значительно дешевле остального, а Самарони рос в очень скромной семье.

Кое-кому удавалось прикорнуть и после обеда, но таких было уже меньшинство. Вольно или невольно мысли начинали сосредоточиваться на предстоящей игре. Обычная послеобеденная размеренность потихоньку уступала место деловой суете. Первыми, как и положено, активизировались представители обслуживающего персонала. Массажисты готовили чай и витаминизированные напитки к матчу, бегали туда-сюда, гремя термосами и фляжками; администратор хлопотал о мячах и накануне привезенной из прачечной форме, беспокоясь, все ли номера на месте; врач колдовал над своим волшебным медицинским чемоданчиком, чтобы, не дай бог, чего-нибудь не забыть в дорогу.

Футболисты, пожалуй, выглядели невозмутимее обслуги. Наиболее прилежные из них готовили к игре бутсы, смазывая их обувным кремом и натирая до блеска, другие нехотя начинали собирать спортивные сумки, третьи все еще нежились в постелях или украдкой докуривали предпоследнюю перед игрой сигарету. Предпоследнюю, потому что, как это не покажется странным, есть любители затянуться уже непосредственно перед матчем.

Затем следовал формальный сигнал побудки. Кто-то из помощников главного тренера, а чаще массажист Василич обходил все комнаты с одной и той же фразой: установка – во столько-то, отъезд – во столько. Желающие еще могли успеть выпить чашечку кофе на дорожку.

Установка на игру: таинство или фарс?

Свою первую установку на игру я, наверное, буду помнить очень долго. Тогда казалось, что меня посвящают во что-то таинственное, сугубо конфиденциальное, хотя вскоре это мероприятие стало для меня обыденным, как и для абсолютного большинства футболистов. «Владимир, – скажут мне в один голос с ударением на последний слог в моем имени примерно месяц спустя оба бразильца, – не стоит всю эту белиберду переводить от начала до конца, это старая пластинка, мы все это слышали еще в Бразилии, поэтому переводи только самое необходимое и то, что касается непосредственно нас».

Но все это будет несколько позже, а тогда я словно впервые переступил порог школы.

Установка проводилась в отдельной комнате, похожей на класс, только парт там не было, а вместо стульев рядами стояли около двух десятков кресел. Примечательно, что первыми – прямо как на вечерних сеансах в кинотеатрах – всегда заполнялись самые дальние ряды, а первые до последнего момента оставались пустыми. Иногда на них так никто и не садился, а иногда они доставались приходившим за минуту, а то и еще меньше, футболистам. Стоит ли говорить, что такое могли позволить себе только "старики" или непререкаемые авторитеты в команде, которые будто специально где-то за углом ждали, когда до начала установки останутся считанные секунды.

Убедившись, что все на месте, последним в святую святых входил Тарханов, уже переодевшийся, как и другие тренеры, в парадный костюм, и тайное действо начиналось. Как правило, "главный" говорил для начала несколько дежурных фраз, мол, сегодня играем с таким-то клубом, который идет на таком-то месте и т.д., и передавал слово своему помощнику Григоричу. Тот подробно докладывал заранее подготовленную информацию о сопернике, о его тактике игры, о травмированных и дисквалифицированных, о тех, кого стоит опасаться в первую очередь, и потом отдавал ответный пас Тарханову.

Федорыч сразу называл состав на игру и рисовал расстановку игроков на поле, обращаясь к заранее вывешенному на доске планшету с фишками двух цветов на магнитной основе. Обычно он рассказывал очень эмоционально, полностью погружаясь в тему, поэтому нередко фишки падали на пол, катились под кресла, чем неизменно вызывали оживление среди аудитории. Однако верные помощники "главного" не дремали и сразу возвращали строптивые шашечки на место.

Я тем временем, устроившись где-нибудь рядом с бразильцами, добросовестно переводил проникновенную речь тренера, нашептывая им соответствующий текст на ухо, чтобы не мешать остальным. Как мне тогда казалось, внимающим каждому слову наставника. На самом же деле даже озвучивание состава на игру не вызывало у игроков особых эмоций, видимо, потому что из-за утечки информации он был известен" уже заранее.

В завершение Тарханов или кто-то из его помощников говорил о том, кто и где должен находиться во время выполнения ударов из стандартных положений, кто бьет штрафные и пенальти, и с сознанием выполненного долга бросал в зал: "Есть вопросы?" Таковых, как правило, не было. Самарони как-то попытался поподробнее узнать, стоит ли ему ходить в атаку, если его подопечный остается на чужой половине поля, но ответ на вопрос ясности особо не прибавил, к тому же партнеры по команде сразу зашикали, и бразилец в дальнейшем излишнего любопытства уже больше не проявлял.

Последний аккорд армейского дирижера на установке был почти всегда неизменным и звучал как заклинание: "Желаю хорошей игры и, конечно, победы!" Затем объявлялось время отъезда, так что у игроков на последние сборы оставалось не более получаса.

Не думаю, что установка на игру в других клубах серьезно отличалась от обычной цеэсковской, хотя все, естественно, зависит от фантазии, образованности и профессионализма тренеров. Приходилось слышать, что в некоторых командах эта процедура упрощена настолько, что наставник команды мог ограничиться буквально следующей фразой: "Значить, так: поляна тут никудышная, играть будем флангами, потому что посередке мяч скочет!" Или просто принести мешок денег, положить его на стол и объявить футболистам сумму премиальных за игру.

Скорее всего, в этих историях больше вымысла, хотя, как известно, дыма без огня не бывает…