Текст книги "В сутках двадцать четыре часа"
Автор книги: Владимир Киселев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Четвероногий пожарный
В темноте где-то у Никитских ворот приглушенно тарахтели военные грузовики. К улице Горького по Тверскому бульвару прошли строгие патрули. Когда полная луна вышла из-за туч, она уже осветила пустынные улицы.
Но тишина в городе была военной, а не сонной, и далеко не каждый в ту ночь мог уснуть. В два часа во весь голос, пугая дремавшие на деревьях стаи галок, заговорили уличные репродукторы: «Граждане, внимание! Воздушная тревога!» Черными облачками со звонкими криками взлетели галки, наполняя над домами небо шумом крыльев.
Потом, оповещая москвичей об опасности, завыли надрывно сирены. И после этого ни в одном доме свет в окнах не зажегся – они оставались темными, наглухо зашторенными.
Но внутри домов шла своя жизнь: захлопали двери, стали слышны приглушенные голоса людей, спускавшихся в бомбоубежища.
Почти одновременно с этим с чавкающим звуком застучали часто-часто зенитные автоматы. Загрохотали крупнокалиберные пушки. Военное небо в разных местах прожекторы пронзили серебряными стрелами лучей.
В это первое военное лето Москва от воздушного противника ощетинилась сотнями зенитных орудий, прикрылась аэростатами воздушного заграждения.
Сергей Андреевич Бойков, начальник милиции Советского района, как только объявили воздушную тревогу, вышел из помещения, чтобы самому определить места, подвергшиеся бомбардировке. Присматриваясь к красноватым вспышкам разрывов, Бойков иногда успевал разглядеть маленькие серебристые самолеты, которые, попав в цепкие лучи прожекторов, начинали пикировать, чтобы вырваться из яркого света в спасительную темноту.
Однако прожектористы цепко держали их на виду у артиллеристов. Снаряды разрывались все ближе у цели. И Бойкова охватил азарт болельщика. Он азартно охал, ахал, когда снаряд, посланный с земли, разрывался сбоку от бомбовоза. «Врешь, не уйдешь!» – шептали его губы, словно он сам стоял у орудия.
Близкий разрыв авиабомбы, от которого задрожали стены райотдела, напомнил Бойкову, что он не просто наблюдатель. Судя по направлению взрыва, бомба упала где-то в районе Тишинского рынка. По телефону он уточнил у постового, находившегося на НП в кабине крана на улице Горького, где произошел взрыв.
– Тишинский рынок горит! И зоопарк, – доложил наблюдатель.
– Понял. А ты, если начнутся новые пожары в районе, звони сразу, не жди, – напомнил Бойков милиционеру.
– Есть!
Бойков направился к комнате сотрудников уголовного розыска.
– Ефимов! Алексей Иванович! – позвал он.
– Я здесь, слушаю вас, Сергей Андреевич!
– Бери троих сотрудников и вместе с Корниловым выезжайте на Тишинский. Останешься на рынке, а он поедет до зоопарка. С Корниловым будут Козинец, Зинченко и Бобков. Передай ему, чтобы захватили ручной пулемет.
– Пулемет? – удивился Ефимов. – Зачем?
– Затем, что там не телята, а дикие звери. Если тигр вырвется из клетки на улицу, головы нам не сносить. Шуму наделает… Передай ребятам, чтобы ни один крокодил не убежал за ворота. Сам объяснишь по дороге: по зверям стрелять в крайнем случае, если не будет другого выхода, – инструктировал Бойков.
Райотделовский автобус тарахтел мотором у ворот, поджидая группу.
Ефимов, занимавшийся в райотделе уголовным розыском, со своими сотрудниками высадился на рынке. И вовремя: еще из окна автобуса он заметил, что возле горящих магазинов и ларьков орудовали какие-то подозрительные типы. Их выселяли, но откуда-то они снова появлялись в Москве.
Ефимов подождал, пока из машины выйдут сотрудники.
– Пока! – махнул он рукой.
Алексей Иванович Корнилов, заместитель Бойкова по службе, с оперативным уполномоченным Евгением Бобковым, милиционерами Василием Козинцем, Сергеем Зинченко высадились прямо у решетчатой калитки главного входа в зоопарк.
Подожженный фашистской зажигательной бомбой, рядом с территорией горел двухэтажный деревянный дом. Дом полыхал, и от него тянул густой дым.
На пруду, мимо которого проходили сотрудники, как в зеркале отражалось зловещее, бьющееся пламя. Испуганно кричали утки, гуси, лебеди. Метались в клетках звери, пронзительно верещали обезьяны.
Дом горел сильно, даже от калитки было слышно, как под натиском огня трещало сухое дерево.
– Поторапливайтесь! – напомнил товарищам Корнилов.
Бобков было вырвался вперед, направляясь к пожару.
– Евгений, вертай назад! – остановил Корнилов. – Останься на аллее, расчехоль пулемет, изготовься к стрельбе…
Он еще хотел что-то объяснить, но над головой раздался шум моторов, и Корнилов невольно пригнулся к земле, увлекая за собой Бобкова.
Фашистский летчик, чтобы уйти из-под обстрела зенитных батарей, опустился на предельно малую высоту. Летел и поливал из пулеметов.
Теперь, спасаясь от пуль, сотрудники прижались к кирпичной стене. Летчик, конечно, не мог их видеть. Но то, что под ним находился не военный объект, он, видимо, знал: зарево сильно освещало зоопарк, фашисту сверху должны быть видны клетки и вольеры с животными.
Появление фашистского самолета внесло заминку. Но ждать, когда он улетит, милиционеры не стали.
– Ну, Бобков, держи оборону. Без приказа – никуда! – распорядился Корнилов. – Остальные на пожар!
Сотрудники видели, как возле горящего дома метались люди.
Когда к ним подбежали, Корнилов окликнул:
– Никого там не осталось?
– Нету, все выскочили из дому! – громко, с надрывом ответила женщина. Она работала в зоопарке служителем, ухаживала за животными.
Увидев милиционеров, немногочисленные жители воспрянули духом.
– Слоновник спасать надо, – сказала женщина Корнилову. – Он ближе других помещений к огню.
– Где?
– Да вон, на задворках, – показала она. – Как бы слоны не погибли, – торопила она. – Ну, скорей же…
– Не знаете, тигры не убежали? – поинтересовался Корнилов. – Крокодилы и всякие ползучие гады?
– Не знаю, – растерянно ответила женщина. – Может, и убежали. К вольерам никто еще не ходил, боязно, – пояснила она. – Слышите рев? Львы беснуются.
– Львы?!
– Они самые…
– А в клетке, мимо которой мы сейчас пробежали, кто живет?
– Бурый медведь, недавно привезли. Такой злющий! – женщина несколько успокоилась, семенила рядом с Корниловым и теперь охотно отвечала на вопросы.
– Что-то не шевелится… Может, спит?
– Проклятый фашист убить мог. – И они посмотрели на небо, где рвались снаряды и откуда еще доносился гул вражеского самолета.
– Потом узнаем о медведе, – женщина за рукав потянула Корнилова. – Идемте к слоновнику, там никак ворота не откроют.
В мерцающем, тревожном свете пожара Корнилов увидел, как сторожа сбивали замки. Заметив на аллее доску с пожарными инструментами, он распорядился:
– Зинченко, Козинец, срывайте ломы, помогите! Я проверю вольеры и клетки, потом подойду к вам. Действуйте! – Корнилов поискал глазами сторожа. – Идемте!
Вдвоем в едком дыму они обошли территорию зоопарка. Осматривая клетки, не заметили, как дошли до Бобкова, лежащего за пулеметом.
– Как дела, Женя?
– Пока ни одного зверя не видел, – доложил Бобков. – Только слышно, как они на разные голоса воют.
– И я наслушался. Нам повезло, что на клетках крепкие запоры и замки, – ответил Корнилов. – Ступай к слоновнику, помоги ребятам. Мы следом.
Они подоспели, когда только что открыли ворота. В красноватом свете видны стали слоны, которые находились на привязи. Они возбужденно трубили и гремели железом. В такие минуты лучше было к ним не подходить – они становились опасными. И хотя бивней у самок индийских слонов нет, но, обладая огромной силой, они легко могли убить, расплющить ногами. Корнилов не успел предупредить, как его спутница смело вбежала в помещение. На всякий случай Корнилов вытащил пистолет, чтобы защитить женщину от разъяренных животных. Но стрелять ему не пришлось.
В слоновнике первой успокоилась громадная слониха. Увидев женщину, а с ней людей, которые пришли им на помощь, она закачала головой, подняла правую ногу и протянула хобот.
– Чего это она? – посторонился Зинченко. – Как бы не хватила. Ногой вдарит – и дух вон.
– Теперь не тронет, – успокоила женщина. – Это она здоровается. Сколько лет ее обхаживаю, меня признала.
Как за руку, она огромную слониху взяла за хобот, и та послушно пошла за ней. Повинуясь инстинкту, следом за ними вышли остальные животные. Ведь на воле, в джунглях, самка, а не самец является фактическим вожаком стада.
На улице слоны совсем успокоились, и их отвели в безопасное место.
Когда Бобков прибежал к слоновнику, там стояла не жара, а настоящее пекло. Козинец и Зинченко уже самоотверженно сражались с огнем. По-другому их работу не назовешь. Они, отыскав поливальные шланги, не переставая поливали водой стены помещения. Отстоять слоновник от огня оказалось делом не простым.
Едва коснувшись стены, струя тотчас превращалась в пар, который, перемешиваясь с дымом, еще плотнее заволакивал зоопарк.
Пожарные, видимо, сюда не могли приехать, было не до зверей. В Москве полыхал не один пожар, из горящих домов они спасали людей. Поэтому сотрудникам милиции приходилось рассчитывать только на свои силы.
Василий Козинец бесстрашно забрался на крышу слоновника. Ему подали шланг, и он им ловко орудовал. Однако жара доставала милиционера и там, наверху. Чтобы не вспыхнула одежда, ему пришлось обливаться из шланга водой.
– Попытайтесь дать воду на заднюю стену! – крикнул Козинец. – Я туда не достаю.
Бобков решил, что это лучше всего можно будет сделать из огнетушителя. Он было направился по аллее, но внезапно за собой не то что услыхал – почувствовал в кустах подозрительное движение. Сработала профессиональная привычка. Схватив пулемет, он обернулся, чтобы ударить очередью. На Бобкова из темноты надвигалось что-то огромное, живое. Вот когда пригодился пулемет! Но в последнее мгновение что-то удержало Бобкова от стрельбы.
Привыкнув к темноте, он узнал старую слониху и невольно попятился. Зверь, подняв хобот, воинственно шел на него. Слониха осторожно обошла Бобкова, приблизилась к помещению, из хобота выпустила сильную струю на дымящуюся стену. Словно в раздумье, постояла какое-то время, повернулась к огню лопоухой головой, полюбовалась на свою работу и отошла.
Повидавшие всякое за свою службу, сотрудники милиции да и остальные несказанно удивились слону-пожарному.
К слонихе подошла женщина, окликнула и, прижавшись к морщинистой щеке, погладила, сказала что-то ласковое. Слов Бобков не разобрал, но заметил, как слониха, опустив хобот, неподвижно слушала женщину. И в знак согласия покачивала головой, медленно переступая, направилась снова к пруду.
– Теперь нам легче будет! – крикнул Бобков товарищам. Его поняли, и все засмеялись.
– Как бы они все втроем… – сетовал Зинченко. – Тогда и пожарной машины не надо.
Но другие слоны почему-то в тушении пожара не участвовали. Может, слониха работала до зоопарка в цирке, и ее там обучили тушить огонь? Но этого никто не знал.
Воду носить с пруда было все-таки далековато. Слониха в раздумье остановилась возле ящика с песком.
– Умница! – похвалила слониху женщина. – Можно и песком.
Животное работало на пожаре солидно, не спеша, как бы понимая важность происходящего. Поощряемая служительницей, набрала полный хобот песку и с силой выдула на тлеющие доски.
Работа нравилась слонихе. За доброе отношение людей она у всех на виду усердно тушила огонь и делала это, судя по всему, с интересом. Пламя вовсе ее не пугало, в этом Бобков окончательно убедился.
Так, на дымившуюся постройку через равные промежутки времени слониха хоботом выливала, выдувала несколько ведер воды или песка, а на крыше все еще находился Козинец. Он рукой и голосом показывал слонихе на заднюю стенку, и та аккуратно выполняла его просьбы. Под дружным натиском огонь угасал…
Корнилов с Бобковым под утро еще раз обошли территорию зоопарка, убедились, что никто из его четвероногих обитателей не пострадал. И только после этого сотрудники ушли в райотдел.
Все военные годы Московский зоопарк работал, неся людям радость от встреч с братьями меньшими.
В сутках двадцать четыре часа
Понятие времени у майора милиции Леонида Вайнера сместилось: давно не было выходных и даже перерывов на обед. У него, старшего оперативного уполномоченного Московского уголовного розыска, все двадцать четыре часа в сутках слились в единый поток действий. Часто дело, начатое сегодня, переходило на другие сутки.
Наступившая очередная неделя вроде ничем не приметная, а Леонид вернулся домой только в пятницу, и то уже под утро. Сунул пистолет под подушку. Разогревать чайник не стал, выпил остывшего чаю. Завел будильник, снял сапоги, повесил пиджак на спинку стула. Присел на кровать, привалился к подушке, подняться сил уже не было, словно в глубокую яму провалился.
Ошалело загремел будильник, Леонид дотянулся до него не вставая с кровати, приглушил звонок. Он никак не мог освободиться от сна. Не так уж плохо, поспал – четыре часа. На то, чтобы побриться и позавтракать, у него оставалось пятнадцать минут.
И снова на службу. К такому распорядку дома привыкли. Ни мать, ни жена давно не спрашивали Леонида, когда он вернется. Да если бы он и хотел, не смог бы сказать родным что-то определенное. Будучи с детства аккуратным, на первых порах пытался обещать родным и даже называл час, к которому будет дома. Но вскоре сам убедился, что ничего путного из этого не получится, а дома лишнее волнение.
Служебное задание – оно и есть задание, по минутам не распишешь – он же оперативный сотрудник милиции. Спрашивали товарищи у Леонида, какие задания он считает простыми, а какие трудными. Улыбался, но отвечал односложно: «Да кто же их знает». И разговора дальше не продолжал, словно этим все было сказано.
Ведь как в МУРе, идет человек на самое простое, обыденное задание, а оно вдруг так обернется, что на всю жизнь запомнишь. Оперативной группе, которую он возглавил, поручили проверить документы у пассажиров на Казанском вокзале. Какое это задание: простое или сложное? Леонид сказал свое обычное: «Посмотрим». Вайнер никогда не спешил с выводами.
Военным патрулям и сотрудникам милиции предоставили право требовать у любого гражданина паспорт, удостоверение, командировочное предписание или любой другой документ, удостоверяющий личность. Никто не удивлялся и не возмущался таким требованиям милиции. Война. Проверка документов – испытанный метод выявления вражеских шпионов и диверсантов. Каждый гражданин понимал, что этого требует военная обстановка, диктует бдительность. Ведь документов терялось немало.
В войну в Москве проводилась проверка документов на всех железнодорожных и речных вокзалах, в аэропортах. И не зря. Сотрудники милиции проверяли документы в разное время, чаще ночью, когда на улицах города пустынно и безлюдно. Ночью проводить проверку во всех случаях было удобнее и безопаснее. Конечно, каждую такую операцию муровцы держали в тайне. О времени знал только старший оперативной группы.
Как обычно, сотрудники вместе с Вайнером зашли к дежурному по отделу милиции вокзала. Тот кратко ознакомил их с оперативной обстановкой на дороге: на станции Рязань II обокрали вагон с продовольствием, два ограбления пассажиров в ростовском поезде. Дежурный попросил записать приметы преступников, которые могли появиться в городе.
– Если вопросов ко мне нет, пошли к военному коменданту, – сказал дежурный. – Что-нибудь новенькое узнаем по их линии.
Сотрудники милиции осторожно, чтобы не наступить на ноги лежащим на полу пассажирам, поднялись на второй этаж. Пожилой майор – комендант ждал их.
Он вежливо поздоровался, пригласил садиться. Комендант плотно закрыл дверь, вынул из сейфа папку с образцами военных проездных документов.
– Это командировочное предписание, – показал он листок. – Обратите внимание, оно действительно только в том случае, если на нем имеется шифр.
Майор показал работникам милиции соответствующий условный знак… Вайнер внимательно осмотрел документ, прочитал и передал товарищам.
– Шифры проставлены на всех воинских предписаниях, – напомнил комендант. – Известные вам ранее шифры не действительны. Поэтому всех военнослужащих, независимо от воинского звания, не имеющих на документах условных обозначений, задерживайте, оружие отбирайте. Товарищ Вайнер, сколько оперативных групп МУРа сегодня будет работать? – повернулся комендант к Леониду.
– Три, как всегда.
– На нашем вокзале сегодня особенно много пассажиров. Управитесь? В помощь выделяю командира и по три красноармейца на оперативную группу. Проверку сегодня производите не выборочно, как обычно, а подряд, у всех без исключения. В случае осложнений с военнослужащими вызывайте меня или помощника. Понятно?
– Так точно! – по-военному ответил за всех Вайнер.
Каких-либо других важных сообщений у военного коменданта Казанского вокзала не было. Вайнер отметил про себя, что проверку документов лучше начинать с боковой двери, там меньше толпится народу, да и не так заметно.
От коменданта вместе с Леонидом Вайнером снова все прошли в отдел милиции. Минут тридцать до проверки можно было еще отдохнуть.
В привокзальном репродукторе было слышно, как часы на Спасской башне Кремля пробили полночь.
– Приступим! – сказал Вайнер товарищам. – Сразу все идите к входным дверям, закройте их на запоры!
С этой минуты без разрешения Вайнера из помещения никто не мог выйти. У выходов встали оперативники и вооруженные красноармейцы.
Вокзал в эти поздние часы напоминал огромный муравейник. Даже огромная высота потолков не спасала – воздух в зале ожидания был спертый, прокуренный. Пассажиры рады были теплу, не обращая внимания на духоту и тесноту, притулившись кто на вещах, кто на скамейке, спали. Многих приходилось будить. Большинство молча протягивали милиционерам документы, некоторые же ворчали: «Сами не спят и людям не дают…» Но при виде молчаливых сотрудников торопливо лезли в карманы, кошельки, сумочки за паспортами и справками. Среди ночи будить усталых людей, конечно, невежливо, но что делать – служба. Сотрудники работали парами, быстро и четко – профессиональный навык. Наметанным взглядом, еще до того как взять документ, часто безошибочно определяли, что за человек перед ним.
На деревянном казенном диване, стоящем возле прохода, облокотившись на вещевой мешок, в накинутой на плечи шинели дремал капитан-артиллерист. Судя по всему, фронтовик. Вайнер решил сам проверить у него документы. Легонько тронул капитана за плечо.
Капитан открыл глаза и вопросительно посмотрел на Леонида.
– Проверка документов, – вежливо объяснил Вайнер.
Шинель у капитана сползла с плеча ровно настолько, чтобы сверкнули ордена Красной Звезды и Отечественной войны I степени. Заметив, что это произвело впечатление, артиллерист порылся в кармане гимнастерки, протянул Вайнеру удостоверение и вложенное в него командировочное предписание.
– Пожалуйста.
Удостоверение у капитана было в порядке. Леонид развернул предписание – на нем, как положено, стояли печать и штамп воинской части. Но зашифрованного знака не было. Не спуская глаз с командира, Вайнер медленно сложил документы. Потом, что-то вспомнив, снова развернул и еще раз стал читать предписание – это был условный сигнал рядом стоящему оперативному сотруднику: внимание!
Прочитав предписание, Вайнер вежливо вернул его капитану вместе с удостоверением.
– Какие претензии у милиции? – спросил капитан, при этом снова сверкнув орденами.
– Товарищ капитан, документы у вас в порядке, – устало ответил Вайнер, – но в командировочном предписании Москва не указана пересадочным пунктом, поэтому, согласно приказу наркома, вы не имели права заезжать в столицу.
Капитан насторожился:
– Я этого не знал, видимо, в полку писарь ошибся; еду в Н-ск на завод за новой техникой.
– Ничего страшного не случилось, – успокоил Вайнер. – Это формальность, но к военному коменданту придется пройти, без его визы вам билет не закомпостируют. Мы же этим не занимаемся. Человек военный, фронтовик, сами должны понимать, – миролюбиво проговорил Вайнер. – Мы вас проводим.
– К коменданту так к коменданту, – согласился артиллерист, закинул за плечо вещевой мешок и пошел с Вайнером.
Никто из пассажиров, сидящих в зале ожидания, не заметил, что следом за капитаном, слева и справа, пошли оперативные сотрудники.
В комендатуре у артиллериста отобрали наган. Он не возражал.
– Содержимое из вещевого мешка сами положите на стол, – предложил Вайнер. – Документы тоже…
Артиллерист вынул две банки американской тушенки, кусок сала, завернутый в пергамент, буханку хлеба, сахар, охотничий нож – финку в металлическом чехле.
– Все. – Чтобы сотрудники убедились, что он выполнил их требование, капитан тряхнул пустым мешком.
Делая вид, что занят осмотром вещей, Леонид Вайнер пристально наблюдал за задержанным. Заметил: под гимнастеркой у него подозрительно топорщится задний карман брюк. «Скорей всего, пистолет. Судя по всему «артиллерист» – пташка знатная, как бы не улетела», – подумал Леонид. Интуиция его еще не подводила.
– Повернитесь к стене! – приказал Вайнер капитану.
– Товарищ майор, я протестую – это обыск! – с нескрываемым возмущением обратился артиллерист к военному коменданту. – Как смеют так обращаться с фронтовиком!
– Капитан, выполняйте приказ!
Вайнер вытащил у капитана спрятанный в заднем кармане брюк браунинг. Осмотрел пистолет. Патрон был загнан в патронник. Разрядив, Леонид положил пистолет рядом с тушёнкой.
– Не много ли оружия, капитан?!
– Трофейный, – пояснил задержанный. – Да не держите же меня! – гневно потребовал он. – Я же не преступник, с которыми вы привыкли иметь дело, тыловые крысы.
«Артист, играет что надо, – отметил про себя Вайнер, – держится уверенно». Кивнул товарищам.
– Отпустите!
И по тому, как артиллерист торопливо, как-то по-воровски вынимал вещи из многочисленных карманов, Леонид понял: выдержка изменила задержанному. Только бы теперь не прозевать, вовремя разгадать то, что задумал капитан. У него одна задача – избавиться от улик.
Выложив несколько смятых тридцатирублевок, пятерок и горсть монет и положив их рядом с записной книжкой, задержанный привычно одернул гимнастерку.
– Что в шинели?
– Спички и папиросы.
Осмотр вещей сейчас чем-то напоминал детскую игру – «горячо – холодно». При упоминании о шинели Вайнер заметил, что капитану стало «горячо». Шинель его лежала на стуле в углу комнаты. Леонид перевел взгляд на стул. Этого было достаточно, чтобы артиллерист попытался сунуть в рот какую-то смятую бумажку.
Оперативный сотрудник, помощник Вайнера, сработал молниеносно, а Вайнер перехватил бумажку.
– А вот это ни к чему, желудок можете испортить.
– Что там? – поинтересовался военный комендант.
Развернув и распрямив бумажку, Леонид показал:
– Бумажная квитанция.
– Идите немедленно в камеру хранения, – приказал майор своему помощнику, старшему лейтенанту, – получите по ней багаж и принесите сюда!
Вскоре старший лейтенант вернулся с чемоданом. Он был доверху набит деньгами, а сверху, в клеенчатом мешочке из-под индивидуального пакета, лежали чистые бланки паспорта, воинского удостоверения…
– Милиционеры, чисто работаете, от вас ничего не скроешь.
– Спасибо, сами видите, стараемся, – ответил Вайнер.
– Пишите, – вздохнул капитан. – Служил в штабе танкового полка, полк попал в окружение. Я не выдержал трудностей, струсил, забрав с собой полковую кассу, дезертировал…
Вайнер с любопытством рассматривал шинель, стараясь угадать, отчего же «капитану» было «горячо». Багажная квитанция – сама собой. Осмотрел карманы – действительно, папиросы «Беломор» и спички. Но на этом не успокоился, как заправский портной осмотрел подкладку, швы… Несколько раз встряхнул шинель и почувствовал – по руке ударило что-то твердое. Распоров аккуратно ножичком подкладку, Леонид нашел то, что искал, – тонкую пачку плотных бумаг – это были чистые бланки документов различных воинских частей, командировочные, удостоверения личности.
– Все понятно, «капитан», идемте.
Гордо блеснули ордена, они были настоящими. Это на груди преступника блестела чужая слава – слава отважных, судьба которых неизвестна, но, скорей всего, была трагической. Предстояло еще выяснить, кому принадлежали награды, красовавшиеся на груди лжекапитана. И Леонид Вайнер почувствовал, как боль резанула по сердцу – боль за тех, настоящих героев, попавших в беду.
– Может, снять, товарищ майор? – кивнул Вайнер на ордена.
– Без нас там снимут, – ответил военный комендант.
Так закончился обычный день службы Леонида Вайнера.
Под надежным конвоем «артиллериста» передали в «смерш». А вскоре советские контрразведчики сообщили в управление милиции, что рассказ задержанного о дезертирстве и краже денег – прикрытие, выдумка то есть. «Капитан» – резидент фашистской разведки, в Москву переброшен через линию фронта.
