355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Бушин » Иуды и простаки » Текст книги (страница 6)
Иуды и простаки
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:59

Текст книги "Иуды и простаки"


Автор книги: Владимир Бушин


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Это и есть, гражданин Путин, «миллионы ваших близких». А великороссы на всё это кротко взирают…

Мы спасли их от Холокоста

Газетенка «МК» давно стала любимицей жриц, а потом и жрецов интимного досуга от 18 до 60 лет и старше. Она была первой и остается самой щедрой на их рекламу. Вот хотя бы рядовой номерочек: «Досуг. Молодые. 792–90–11»… «Досуг. 19–28 лет. 743–55–22. Дёшево»… «Досуг. 18–31 год. Дёшево. 309–70–33…» «Досуг. Дамы 18–55 лет. Все районы. 930–99–01»… «Досуг. Леди 18–60. Широкий выбор. Дёшево. 945–00–86»… «Досуг. Феи. 24 ч. Все районы. 200–62–98»… «Досуг. У вас! Шикарные девушки! 746–45–49»… «Досуг. Русские красавицы. Выезд. 729–07–29»… «Досуг. Азиатки. Выезд… 509–41–60»… «Досуг. Негритянки. 505–55–92»… «Досуг. Парни. 24 ч. 790–90–24»… «Парни lux. 778–60–54»… И так – сотни две с лишним, и так – в каждом номере… И ведь за большинством объявлений не что иное, а нищета и горе… Заметьте, уж если сами леди объявляют «60 лет», то наверняка им за 80. А какой интернационал! И русские, и азиатки, и негритянки… Вот только евреек вроде бы нет, во всяком случае не обозначились. Но их, пожалуй, успешно заменяют Марк Дейч и Александр Минкин, парни lux.

Эти однояйцовые близнецы уже давно работают в газете под мудрым руководством Павла Гусева. Они очень похожи по внутренней сути, и по литературной манере, главные черты коей – визг и вопли, судороги страсти и клацание зубами. Но Дейч, кажется, умнее Минкина, а Минкин, пожалуй, эрудированней Дейча: читал воспоминания одного битого немецкого генерала. Поэтому при желании отличить их все-таки можно…

Речь у нас пойдёт о статье А. Минкина «Чья победа?». Статья написана ещё в 1989 году, в пору самого полоумного разгула демократии. По его собственному рассказу, Минкин тогда обежал с ней крупнейшие центры разгула – «Московские новости», «Огонек», журнал «Апрель». На даже в ту пору даже такие зубры демократии, как Егор Яковлев, Виталий Коротич и Анатолий Приставкин не решились напечатать статью. И тут Минкина, видимо, наконец, осенило: ведь в США много его соплеменников, может, они клюнут? И представьте себе, кто-то клюнул в Нью-Йорке. А потом еще и какая-то газетка в ФРГ, в Мюнхене.

Прекрасно! Международная слава. Но прошло уже много лет, и, видимо, всё это время Минкин носился, бегал, шастал по редакциям газет милой родины, Но, увы, никто не желал печатать его Труд Жизни.

И тогда правдолюб решился. Вошел в кабинет главного редактора «МК» Павла Гусева с присланным ему в подарок из Мексики Анной Алисией ледорубом в правой руке и сказал: «Ну…» И статья появилась в газете. Прочитали все московские жрицы досуга и даже они, говорят, все решили больше не подписываться на «МК» и не читать его. Что ж удивительного? Помните мопассановскую Пышку? Она тоже была патриотка и, несмотря на давление французских демократов образца 1870 года, с которыми дорога свела её на одной почтовой станции, отказалась переспать с ее начальником, с пруссаком-оккупантом, который без этого не давал пассажирам экипаж.

* * *

О персонажах своей статьи представление у автора смутное. Уверяет, например, что немецкий генерал К. Типпельскирх, которого цитирует, «с 1928 года и до разгрома в 1945-м служил в Генштабе вермахта». Но, милый друг, во-первых, в 1928 году вермахт не существовал, он появился только в 1935-м. А Типпельскирх с января 1942 года командовал 30-й пехотной дивизией на советско-германском фронте, с декабря 1942-го там же – 8-й итальянской армией, с февраля 1943-го – 12-м корпусом, потом – 4-й армией, которая летом 1944 года потерпела тяжёлое поражение в Белоруссии, потеряв 130 тысяч человек. После этого – командовал 14-й армией в Италии и сдался в плен англичанам. С чего ж вы взяли, что он всю войну просидел в Генштабе?

Но дело не в генерале, а в авторе. Он пишет, что «История Второй мировой войны» Типпельскирха «вышла у нас в 1956 году каким-то чудом». То есть надо понимать, что никаких других книг о войне немецких и вообще иностранных авторов на его железом занавешенной родине в ту пору не издавали. О дремучесть на двух ножках! Мы издавали и немцев, и американцев, и англичан, и французов…

Такие несуразицы на первый взгляд не столь уж существенны, но за ними виден персонаж, не умеющий работать, газетный халтурщик. В самом деле, ведь все это лежит на поверхности, проверить факты ничего не стоит, но он не привык работать, он ленив умом и телом, к тому же самоуверен и, довольствуясь тем, что где-то что-то слышал краем уха, прет в газету, на трибуну, в Думу, охаивая свою родину.

Невежеству, к сожалению, частенько, сопутствует плохое соображение. Вот Минкин именует Сталина «семинаристом-генералиссимусом», у которого-де за войну «и волос с головы не упал». Да ведь все великие люди были когда-то, первоклассниками, первокурсниками, курсантами, учениками, подмастерьями, ну и семинаристами – как можно не соображать это? И сам же когда-то сидел на горшке, а теперь – правая рука титана Гусева! Кроме того, почему же Гитлер не назван «ефрейтором-главнокомандующим»? Наконец, говоря «ни один волос не упал», вы, что же, маэстро, хотите, чтобы Верховный Главнокомандующий в рукопашных боях участвовал? А ведь сам-то едва ли ринется в бой за «МК», если газета прекратит наконец печатать рекламу жриц досуга и они пойдут на штурм редакции.

А главное, Минкин не соображает, что талант вещь чрезвычайно загадочная, его связь с образованием и званиями порой не поддается уразумению. У великих писателей Максима Горького и Михаила Шолохова, в отличие, допустим, от Михаила Жванецкого, было за спиной всего три-четыре класса школы. И маршалы Жуков с Рокоссовским в Академии Генштаба не учились. Этот перечень можно продолжать долго.

Что же касается Сталина, то после семинарии он прошел великую школу жизни. Один день такой жизни мог бы превратить Минкина в Гусева. В годы Гражданской войны партия бросала Сталина на самые трудные участки, и всюду он добивался успеха. Для умного человека это полезней всяких академий.

* * *

Не зная страну и ее историю, журналист lux не находит здесь для себя ничего, что радовало бы его, чем он мог бы гордиться. В начале статьи пишет: «Победа над Гитлером – единственное светлое пятно в нашей истории. Чем ещё можем гордиться?» А в конце, как итог всех авторских доводов и соображений, читаем: «Так что же получается? И победой гордиться нельзя? Получается, вообще нечем гордиться?! Один стыд?!» И тут же скорбно вздыхает: «Наверное, ничего не удалось доказать». Естественно. Что и кому может доказать о Великой Отечественной войне, о самой героической и трагической странице нашей истории, газетный пустозвон, презирающий свою родину! Ведь это выпирает из каждого абзаца статьи и начинается еще с рассуждений о довоенном времени.

Так, Финскую войну он называет провалом. С какой стати? Провал, сообщите и Радзинскому, это, например, американское вторжение в КНДР (1950–1953): хотели ликвидировать там народную власть и даже доперли до Пхеньяна, захватили его, но вскоре получили такой удар от корейцев и китайцев, что едва не плюхнулись в море. В конце концов договорились о границе по 38-й параллели. И американцы, ничего не добившись, утирая кровавые сопли, убрались восвояси.

Ещё? Те же американцы во Вьетнаме (1959–1973). Цель – и тут ликвидировать социалистический строй. И результат тот же, даже ещё более сокрушительный и позорный: если в Корее всё-таки удалось сохранить угодный США сеульский режим в южной части страны, то во Вьетнаме американцам и их прислужникам пришлось уносить ноги и с юга, со всей вьетнамской земли: произошло объединение страны, над Сайгоном взвилось знамя народной победы, т. е. американцы получили совершенно обратное тому, чего так жаждали. Это и есть, мыслитель Минкин, полный провал. Поделитесь этой новостью ещё и с другом Млечиным,

Так вот, если американцы с дюжиной своих союзников за долгие годы войны (во втором случае 14 лет!) ничего, кроме вселенского позора и презрения, не получили в Корее и Вьетнаме, то мы безо всяких союзников за три месяца в тяжелейших природных условиях, очень удобных противнику для обороны, добились в Финской войне всех целей, которые ставили. Назвать это провалом, дружок, могут только олухи да клеветники.

У Минкина, как и у Радзинского, Млечина, Сванидзе, подход к войне чисто спортивный: подсчитывают, кто больше набрал разного рода «очков». Последний из названных однажды чистосердечно признался по телевидению: «Когда я вижу, как играет футбольная команда ФРГ, я не могу понять, каким образом мы выиграли войну!» Человек признался в своем слабоумии, даже и не поняв этого.

А наш герой состязается со Сванидзе. «Загадка марсианину: „Кто выиграл войну: тот, кто потерял пять миллионов, или тот, кто тридцать?“» Ну, во-первых, и немцы потеряли не пять, и мы не тридцать. Но тут не в этом дело, а в том, что эти миллионы для него опять же очки в спортивном состязании, именно по ним он судит о победителе. Ведь это, мол, так просто, ясно и очевидно: кто больше набрал очков, тот и победитель.

Приходится сообщить спортивному болельщику, что во всех упомянутых выше трех войнах корейцы, вьетнамцы и Красная Армия (и в Финской, и в Отечественной) понесли большие потери, чем противник. Например, по американским данным, их потери во второй войне составили 360 тысяч человек, а вьетнамцев погибло около 1,5 миллиона. А победа за теми, кто потерял больше! Понять это lux-ум не в силах.

И пускается в новый спортивный подсчет: «Через три месяца после начала войны Гитлер был под Москвой. Обратный путь занял три с половиной года». «Обратным путем» он стыдливо называет изгнание Красной Армией немцев, разгром их, взятие Берлина и капитуляцию немцев. Не в силах он произнести такие слова!

У него получается, что немцы наступали раз в 15 быстрее, чем мы, значит, у них в 15 раз больше очков. Ну, допустим. Прекрасно! Но наш приятель и думать не смеет, чем для немцев обернулось рекордное достижение Москвы и что через три с половиной года произошло в Берлине. Приходится и тут разжевать: под Москвой немцы получили разгром, а в Берлине – капитуляцию, причём – безоговорочную. Усёк?

Кстати говоря, через три месяца немцы и не были «под Москвой». Зачем и тут-то врать, болезный? Отдохнул бы. Ближе всего они подошли к столице в поселке Красная Поляна, которую захватили 28 ноября. Как видим, на это им потребовалось не три месяца по минкианскому календарю, а пять с лишним. Через десять дней Красная Армия с Божьей помощью вышибла их из Красной Поляны. Верите, Минкин?

Вот ещё два факта. Гитлер шел до Москвы почти полгода и по прибытии получил у её стен отлуп. А Наполеон с примитивнейшими по сравнению с вермахтом оружием, техникой, транспортом, связью вторгся с той же позиции и даже на два летних дня позже, но через два с половиной месяца был под Москвой и взял её. Обдумал бы, дружок, хоть эти два факта: в чем дело? где раскорячились дотоле столь резвые фашистские ножки?

* * *

Однако мы забежали вперёд, вернёмся в предвоенную пору. Минкин пишет, что тогда арестовали и посадили «всех авиаконструкторов». Ну, если всех, то назови хоть два-три имени. Яковлева посадили? Ильюшин сидел? Микоян сидел?.. На самом деле действительно кое-кто некоторое время сидел, например, Туполев, будущий академик, генерал-полковник-инженер, трижды Герой Социалистического Труда, восьмикратный кавалер ордена Ленина, пятикратный Сталинский лауреат и т. д. Но Минкин не знает фактов, он почему-то думает, что ему и так поверят, поэтому просто вопит: «Все сидели!»

Что ещё? «Уничтожили лучших разведчиков». Слава богу, не всех. Но кого же именно? Зою Ивановну Воскресенскую? Мы жили с ней в одном доме, она умерла в глубокой старости лет десять назад. Николая Кузнецова убили бандеровцы, Зорге расстреляли японцы… Кто еще? Филби, Фукс и вся «великолепная пятерка» умерли своей смертью. Супруги Розенберг казнены не нами, а американцами как советские разведчики, коими они не были. Что дальше? В ответ – сопение…

Что ещё было ужасного перед войной? Как же, говорит, «уничтожение вообще(!) командного состава Красной Армии». Слово «вообще» тут означает опять же «всего». А как иначе? Значит, в войну мы вступили без всякого командного состава. Лихо! Но рассуждать об этом уже просто неприлично, и обрыдло, и бесполезно, ибо «цифры публиковались неоднократно», Минкин их неоднократно читал, но ничего не понял.

А всё-таки, какие цифры? Около 40 тысяч. Давно было показано, сколько тут демагогии: в число уничтоженных минкинские друзья зачисляют уволенных тогда из армии и по возрасту, и по болезни, и за пьянство, и за воровство, и за иные виды непотребства. И так набирают нужное количество.

Но даже если согласиться, что было репрессировано около 40 тысяч командиров, то это лишь около 20 процентов командного состава. А было ещё 80, и это число перед войной росло за счёт выпускников военных училищ и академий. Однако на самом деле в 1937–1939 годы было уволено 36 898 человек. Это число минкины, конечно, округляют на свой манер. А известно оно из «Отчета о работе Управления по начальствующему составу РККА за 1939 год», представленного 5 мая 1940 года Сталину, Ворошилову и Берии начальником Главного управления кадров Наркомата обороны, заместителем наркома обороны генерал-лейтенантом Е. А. Щаденко. К тому же, как следует из очередного отчета Щаденко, на 1 января 1941 года из числа уволенных было возвращено в армию свыше 13 тысяч командиров. Значит, процент уволенных оказался еще значительно ниже и 20. А арестовано было 8622 человека. Но это не значит, что все они были расстреляны или получили сроки заключения, многие были и оправданы.

Итак, рыдает Минкин, провалили Финскую кампанию, посадили всех до единого авиаконструкторов, уничтожили лучших из лучших разведчиков, истребили под корень весь комсостав армии. Какую бы еще гадость учинить стране? – гадает у него «государственный изменник» Сталин, о котором, говорит, я «ежедневно думаю» и круглосуточно ненавижу его. И вот что еще придумал этот его Сталин: «Ставка на кавалерию!» Что значит? Да, надо полагать, только одно: если в стране всего есть, допустим, 250–300 дивизий, то из них дивизий 200 должны быть кавалерийскими. Как иначе! Но что было на самом деле?

На самом деле перед войной в Красной Армии было 4 кавалерийских корпуса, имевших по 2–3 дивизии, всего 13 дивизий. Какой жуткий недобор.

* * *

Но вот война всё ближе. И что? Как что? Черчилль, говорит, предупреждает Сталина, а тот… А кто такой Черчилль? Едва ли Минкин знает, что до Гитлера, тот был нашим врагом № 1 и после смерти Гитлера опять стал им, что именно Черчилль был организатором интервенции Антанты в годы Гражданской войны. При первой же встрече со Сталиным в августе 1942 года в Москве он спросил, простил ли его тот за интервенцию. Сталин ответил: «Бог простит».

Минкин едва ли своим lux-умом догадывается, что 22 июня 1941 года был самым счастливым днем в долгой жизни Черчилля, который он ждал, как утопающий ждет, что ему бросят спасательный круг. Ещё бы! Ведь Англия уже целый год оставалась один на один с германской военной машиной. Тут можно к слову заметить, что и у Сталина отлегло на сердце 7 декабря 1941 года, в день нападения Японии на США. Значит, нам не придется воевать на два фронта; значит, можно перебросить на запад побольше дальневосточных и сибирских дивизий.

Так вот, просто ли было поверить Черчиллю? Тем более что Сталин знал о переговорах англичан с немцами, а только что, 10 мая, в Англию прилетел Гесс, заместитель Гитлера. Зачем? Полюбоваться замками Шотландии?

Горазд Минкин на всякие загадки о войне. Вот пишет он о каком-то безымянном мужике, сбежавшем в 1934 году из голодающей деревни в город. А где эта деревня, что в том году голодала? Ведь голод был, как известно, раньше. А что это за город? Мужик, говорит, имел тяжелое ранение, хромал, едва ковылял, но «всю войну прошел в пехоте». Всю! В пехоте! Хромой! Ну, разве не загадка? Правда, тут же узнаём, что ещё задолго до окончания войны калечного мужика «послали в тыл аэродром охранять». Как хочешь, так всё это и понимай! Тут могу сказать только одно: я таких калечных мужиков, таких голодающих деревень и неизвестных городов могу столько насочинять, что в «МК» места не хватит перечислить. Но дело не в этом, а в том, что сей мужик будто бы прочитал статью Минкина и сказал: «Спасибо. Всё – правда». Где этот мужик? Как звать этого прозорливца, устами коего сочинитель дал себе достойную оценку. И верит ей! А ещё верит битому немецкому генералу. Выходит, не лишен способности верить тому, кто говорит нечто для него отрадное.

А вот как загадочно разок упомянул Минкин и наших военачальников: «Генералы, даже маршалы устали доказывать, что не Сталин, а народ выиграл войну». Он и с ними вроде бы согласен. Прекрасно. Но ни одного генерала или маршала, ни одной их книги или статьи по обыкновению не назвал. Почему? Да потому, что ни один из них не ставил так вопрос о победе, это могут разве что одни интеллектуальные бронтозавры, что сохранились ещё только в «МК» под эгидой Павла Гусева. А нормальные люди понимают и всегда понимали, что в войне победил народ, которым руководили советская власть, партия и Государственный комитет обороны во главе со Сталиным, победила Красная Армия, которой руководила Ставка и Наркомат обороны во главе со Сталиным.

* * *

И вот утром 22 июня немцы напали.

А что Сталин? Сталин, говорит, жутко перетрусил и сбежал спасаться на дачу, там у него был погреб. Минкин, лапушка, ведь от этой брехни уже давно отказались даже такие классики вранья, как Солженицын и Радзинский, последний даже покаялся. А вы опять… Стыдно же!

Со временем, говорит, Сталин все-таки очухался и выступил по радио. Но это была речь-призыв, произнесенная «в истерическом ужасе». А Солженицын писал, что Сталин выступал «полуплачущий». Однако, по признанию даже битого генерала Типпельскирха, «истерический» и «полуплачущий» призыв «нашел отклик в сердцах советских людей».

В частности, Сталин призвал создать народное ополчение. Мысль не новая. И в 1612-м, и в1812-м, и в 1854 году тоже было ополчение, немало потрудившееся на войне. А что теперь? Минкин опять как очевидец негодует: «безоружное ополчение, брошенное под немецкие танки». Конечно, были и неудачи, и жертвы, и поражения, особенно в начале. Но вы же, маэстро мыслитель, взялись дать общую, итоговую оценку войне. В таком случае запомните: всего в ответ на призыв вождя выразили желание вступить в ополчение около 4 миллионов человек, но отобрали около 2-х, в действующую армию через ополчение влилось 36 дивизий, 26 из них прошли всю войну, а 8 получили звание гвардейских. Безоружным это звание не давали.

Немцы продолжали наступать. И опять же что Сталин? Оказывается, «как теперь стало известно, уже в конце лета 1941 года подумывал сдаться, засылал сватов через Берию в Болгарию, да фюрер побрезговал, отказал». Но ведь о сватах через Берию в Болгарию писали уже многие, а теперь – ваше благородие. И все по-разному! Так, историк А. Уткин в сочинении «Вторая мировая война» (М., 2002) уверяет, что Сталин решил провернуть «феерическую интригу» примирения сразу, как стало известно о нападении немцев, – так он струсил в первые же часы (с. 191); Э. Радзинский в своем двухпудовом «Сталине» (М., 1997) пишет, что это произошло сразу после того, как 8 августа 1941 года Сталин стал Верховным Главнокомандующим (с. 507). Что ж вы так – кто в лес, кто по дрова! Собрали бы конференцию или даже конгресс олухов царя небесного и договорились бы о единой и обязательной для всех дате, допустим, о 37-м мартобря.

А война идет. Много наших пленных. Позже появилась власовская армия. Ликующе-негодующий друг народа Минкин тут как тут: «А почему ни из пленных поляков, ни из пленных французов немцам не удалось сформировать ничего подобного?» Ну, думает, поди, уел я их, куда денутся от такого бесспорного факта? А на самом деле и тут обнаружил свое загадочное нутро. Во-первых, в этих странах не было ни революций, ни гражданской войны, ни других сопутствующих им явлений, порождающих противников власти. Кроме того, население Франции и Польши раза в 4–6 меньше, чем СССР, поэтому просто сыскать там предателей было гораздо труднее, чем в 194-миллионной стране. Наконец, в этих странах не могло быть «ничего подобного» хотя бы по той простой причине, что они были сокрушены мгновенно – в три-четыре недели. Какие тут могли быть «власовские формирования»? А ведь надо знать еще и то, что не пленные, которым некуда деваться, а регулярные части французской армии воевали вместе с немцами в Северной Африке против англичан, своих вчерашних друзей-союзников. А против нас в немецкой армии воевали и французы, и поляки, и многие другие мусье. Не слыхал, товарищ Минкин?

И потом, что такое власовская армия? Вот, Минкин, ваша сестра по разуму Сорокина-Каждой-Бочке-Затычкина организовала телепередачку «Каратели». И начала ее своим грудным голосом так: «Этот фильм – о самой позорной странице Великой Отечественной войны». Дальше: «Этот фильм о войне русских против русских. Более миллиона бывших российских граждан с оружием в руках воевали на стороне Германии». Затычка не соображает, что говорит. Вот Гражданская война действительно была войной русских против русских, как в свое время были войны англичан против англичан, французов против французов, американцев против американцев и т. д., но эти войны никто не называет позорными страницами, наоборот, – победители прославляются. Но если бы во время Великой Отечественной даже действительно на стороне немцев воевало «больше миллиона русских», то и тогда это было бы лишь участием в войне, а не войной. И потом, почему же мадам Затычка говорит только о русских, все сводит только к своим любимым соплеменникам? Ведь были и украинцы Бандеры, и прибалтийские эсэсовцы, и ККК – калмыцкий кавалерийский корпус, и Туркменский легион, и известные кавказцы… Так что, всего, может быть, миллион и наберется.

Что же касается именно русских с оружием в руках, то это Русская освободительная армия (РОА), состоявшая, как я уже не раз говорил, всего из двух дивизий (Буняченко и Зверев). Гиммлер разрешил сформировать и вооружить их только уже в отчаянную для Германии пору – в ноябре 1944 года. По сравнению со всеми попавшими в плен это меньше, чем Дейч и Минкин по сравнению со всем замечательным коллективом «МК» или мадам Затычка по сравнению со всем кагалом телевизионных клеветников.

Но у нашего мудреца свое понимание, почему в Польше и во Франции не было «ничего подобного». Во-первых, «пленные буржуи и помыслить не могли воевать против своих» – такие они, видите ли, благородные, «а наши…» Это даже загадочно. Учился же, надо думать, человек в школе и должен бы знать, что только что помянутые гражданские войны, революции, восстания была не только в гнусном ему отечестве, но и опять же в Англии, Франции, Америке, Испании… И всюду, представьте себе, свои колошматили своих. И как!.. Хотя именовалось это порой ах до чего красиво, например, – «война Белой и Алой розы».

Во-вторых, говорит, Советский Союз «обрек своих пленных на голодную смерть, назвав их предателями…» И что, благородные немцы приняли это указание и не пожелали кормить тех, кого враг назвал предателями? А мы кормили немецких пленных только потому, что Гитлер не называл их предателями? Вот вопрос! Кроме того, говорит, Советский Союз «отказался кормить своих пленных через Красный Крест». Какой Красный Крест, аспид газетный! Сам же пишешь, что Гитлер объявил немцев высшей расой, мечтал о мировом господстве и проводил политику уничтожения целых наций. Вот русские и другие народы Советского Союза, а вовсе не только ваши соплеменники и были подлежащими уничтожению.

* * *

А между тем, война продолжается. Немцы наступают, мы отходим. Минкин изображает это так: «Идёшь в атаку – может быть, повезёт, немцы не убьют. Отступишь – свои убьют обязательно». Нет предела его пронзительному взгляду в прошлое! Но ведь отступали-то до Москвы, отступали и после приказа 227 до Волги, до Эльбруса – и что, всех отступавших перестреляли? Кто же тогда наступал? Кто освободил родину и взял Берлин – вы с Дейчем?

Однако же немцы наступают, обе стороны, естественно, несут потери. «Нападающий (Германия) должен нести больше потерь, чем обороняющийся (СССР)», – поучает мыслитель «МК». Но, ваше степенство, так бывает не всегда. Вот вы, нападающий на правду о Великой Отечественной войне, понесёте у нас огромные потери. Но в жизни, мог бы сообразить, случается и по-другому. Разве не слышал, что вот врывается бандит в школу, в дискотеку, в храм и убивает десятки людей, а самого, если удастся, ловят и казнят лишь потом, у нас же и не казнят даже. Так было и в 41-м: ворвался бандит, который до этого устно и письменно обещал вести себя прилично, даже печать поставил, и начал кругом все крушить и уничтожать. И вас с Дейчем, невинных дитяток, попадись вы ему, уничтожил бы в первую очередь, потом – Гусева. Вы же уверяете: «Гитлер убивал по идейным соображениям только еврейских и цыганских детей». Правда, не совсем понятно, почему «только»? А русских и белорусов, украинцев и поляков, что, совсем не убивал или по каким-то иным безыдейным соображениям, просто попадались под руку? Нет, сударь, в русских он видел главного врага, об их обширной и благодатной земле, а не о еврейском клочке, он мечтал всю жизнь. Так что русские были самые «идейные» жертвы фашизма. В целом советский народ пережил почти пять холокостов, но мы их никому в нос не суём.

А каковы же потери сторон? Минкин объявляет: у немцев 4,5 миллиона, у нас – 35. В другом месте дает соотношение: то 1:7, а то и 1:20. Если умножить 4,5 миллиона на 20, то получается 90 миллионов, т. е. почти половина всего населения страны. Для lux-ума и это не диво.

Но в таком случае, объясните, мудрец, почему же при столь пропорционально небольших потерях немцы подписали капитуляцию, и не какую-нибудь, а безоговорочную, т. е. делай с ними, что хочешь. А ведь их было 80 миллионов, да ещё страны-сателлиты и ресурсы всей Европы. С другой стороны, даже 35 миллионов, не говоря уж о 90, это почти все наше взрослое мужское население, способное носить оружие. Кто же вышибал немцев из страны, кто брал Кенигсберг, Будапешт, Берлин? Эшелоны с кем встречал народ на Белорусском и на всех вокзалах страны в мае 1945-го? Соображать надо, дядя, ведь уже лысенький. У вас, как у известной героини Островского, что больше тыщи, то и мильён. Запомните и повесьте у Гусева в кабинете, что соотношение немецких и наших боевых потерь 1:1,3. Остальное – целенаправленное истребление фашистами и наших пленных, и нашего народа, включая евреев.

Но герой не сдается и доказывает наши двадцатикратные потери, во-первых, тем, что «все годы войны существовала тактика „взять город к празднику“, в частности, ужасно хотели „взять Берлин к 1 мая“». Кто сказал, что была такая тактика? Откуда взял? Но вообще-то говоря, если была возможность именно к празднику порадовать народ освобождением своего или взятием чужого города, то почему бы и не сделать так. Но тактика?.. А главное-то в том, что Красная Армия освободила 727 советских городов и взяла 484 иностранных, всего это 1211 городов, причем некоторые – дважды. Так что совсем не удивительно, что нередко это совпадало с нашими довольно многочисленными праздниками. Думаю, что даже к дням рождения Минкина, Дейча и тем более Гусева тоже что-нибудь освободили.

К слову сказать, тут уж самое непристойное жульничество: это вы, Минкин, напечатали свою профашистскую статью о Великой Отечественной войне 22 июня – как раз к знаменательной дате, к годовщине ее начала. А ваш однояйцовый близнец Дейч выступил в том же «МК» с не менее позорной статьей о Владимире Карпове именно в день его 80-летия.

Во-вторых, говорит он опять о потерях, личная тактика Сталина выражалась словами: «Нам дэшевая пабэда нэ нужна». Не соображая, как он выглядит, lux-еврей передразнивает грузина, оскорбляя его национально, а он, грузин, знал русский язык лучше, чем Гусев, Дейч и Минкин, вместе взятые и помноженные друг на друга.

Это, мол, Сталин так сказал, «когда ему доложили, что при лобовом штурме Берлина неизбежны гигантские потери». Да ведь только полный идиот мог так сказать. А кому сказал? Разумеется, и тут одно враньё. Во-первых, Берлин брали не в лоб – он был окружён, потом шло дробление окруженной группировки и, наконец, добивание.

А кроме того, когда Жуков доложил Сталину, что хорошо бы взять Берлин к 1 мая, но не удастся, тот, как рассказал маршал К. Симонову, ответил: «Ну ничего, впереди Первомай, это и так большой праздник. А возьмём мы Берлин 2 мая или 3 мая, это не имеет большого значения. Надо жалеть людей, мы меньше потеряем солдат. Подготовьте лучше заключительный этап операции».

* * *

Ни об одной нашей победе – ни под Москвой, ни в Сталинграде, ни в Курской битве и т. д. – Минкин и не упоминает – это ему абсолютно неинтересно. Впрочем, нет – упоминает о взятии Берлина. Но как! Только с точки зрения потерь и, разумеется, лживо. А вот как оценивал эту битву хотя бы начальник штаба армии США генерал Д. Маршалл: «Хроника этой битвы дает много уроков для всех, кто занимается военным искусством. Штурм столицы нацистской Германии – одна из самых сложных операций Второй мировой войны… Она представляет собой замечательные страницы славы, военной науки и искусства».

Упомянул и об одной операции союзников. Да как трагически возвышенно! «У союзников тоже бывали смертельно опасные операции. Например, открытие второго фронта». Кто спорит? Конечно, опасная. Но за три с лишним года, что они увиливали от неё, Красная Армия провела множество смертельно опасных операций, в которых погибли миллионы советских людей. Нашему фанатику правды никогда не приходило в голову взглянуть но проблему второго фронта с этой стороны.

Дальше: «Представьте себе честного, храброго, патриотичного английского парня в ночь перед высадкой в Нормандии. Неприступный Атлантический вал. Смерть почти неизбежна…» Перед нами запоздалая жертва гитлеровской пропаганды. Неприступность вала была только на языке Геббельса. На самом деле к дню десанта иные его сооружения были готовы на 50–60 %, а то и на 15–20 %.

И почему же смерть солдата была так уж «почти неизбежна»? Что, процентов на 95? Но ведь силы вторжения имели огромное превосходство над немцами, они составляли 2 млн. 876 тысяч человек. На участке вторжения 38 союзных дивизий при полном господстве авиации обрушились на 3 немецких дивизии. В результате их подавляющего во всем превосходства потери союзников не превысили 5–6 процентов. Так что, если бы в этой десантной операции приняли участие Дайч в качестве моряка, Минкин как пехотинец и Гусев, естественно, как летчик, то шанс выжить у них был бы гораздо выше, чем ныне в московской профашистской газетке.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю