Текст книги "Кролик, или Вечер накануне Ивана Купалы"

Автор книги: Владимир Березин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

XX

Слово о том, что все кончается внезапно, но непонятно, где тот конец, которым оканчивается начало, и наоборот.

…Я это ясно увидел и решил закончить этот пергамент. Закончим его внезапно, как внезапно кончится когда-то и наша жизнь.

Юрий Коваль, “Суер-Выер”

Как я добрался до дома, я не помнил. Руки мои были пусты, цветок исчез, голова трещала, жизнь была кончена. Судьба вырвала у меня грешный мой язык, и всяк его сущий был выше на полголовы.

Я очнулся в углу веранды от слов Евсюкова:

– Я хотел заначить это на будущее, но… – Евсюков не договорил.

Рудаков и Синдерюшкин поставили огромную сувенирную бутыль на стол, и она, будто качели, закачалась в неспешном ритме. Водка плюхалась в стаканы, но мы не чувствовали опьянения.

Успокоение сошло на нас, как знание языков на творцов Септуагинты– мы и вправду знали все, о чем думает сосед, – безо всяких слов. Безо всякого папр… Папртн… В общем, безо всякой мистики.

Увлеченные этим обстоятельством, мы не сразу обратили внимание на

Мявочку. А Мявочка ни о чем не думала – она сидела с открытым ртом и смотрела на входную дверь.

В проеме входной двери стоял Кроликовод.

Рудаков посмотрел на него, а потом поглядел на нас с выражением капитана, который провел свой корабль через минные поля и спас его от неприятельских подлодок, а команда по ошибке открыла кингстоны в виду гавани.

Гольденмауэр откусил половину сигары и забыл откушенное во рту.

Синдерюшкин неловким движением сломал удочку.

Кравцов закатил глаза, а Кричалкин оказался под столом.

Тоненько завыл Пус.

Сосед отделился от косяка и сказал сдавленно:

– Водки дайте.

Рудаков, крепко ступая, вышел из-за стола и щедро налил водки в стакан. Виски тут явно не подходило.

Сосед булькнул и ухнул.

Он одновременно посмотрел нам всем в глаза и начал:

– У меня вчера подох Кролик. Это был мой самый любимый Кролик. Он умер от усердия – это я виноват в его смерти. Я не щадил его и не считался с его тоской и любовью к единственной любимой Крольчихе. И вот он умер, и вчера я хоронил своего Кролика в слезах.

Я навсегда в долгу перед ним.

Но сейчас я пошел проведать ушастых и увидел Его.

Он вернулся снова. Мой Кролик лежит в вольере, нетленный как мертвый монах.

Его лапы сложены на груди. Он пахнет ладаном и духами.

Дайте мне еще водки.

И бутылка качнулась в такт выдоху рыцарей овального стола. Снова понеслись над нами на стене стремительные корабли под морским ветром– судьба связывалась, канаты звенели как гитарные струны, паруса были надуты ветром. Это была картина маслом – картина нашей судьбы. Это были корабли нашей жизни.

Окончен скорбный труд. Иль не окончен? Мне должно после долгой речи и погулять, и отдохнуть. Впрочем, как-нибудь. Миг вожделенный настал, что ж непонятная грусть тайно тревожит меня? Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный, плату приявший свою, чуждый работе другой? Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи, и летопись окончена моя. Исполнен труд, завещанный от Бога мне, грешному. Недаром многих лет свидетелем Господь меня поставил и книжному искусству вразумил. Пойду себе.