Текст книги "Как слон Носов свинью Колбаскину полюбил"

Автор книги: Владимир Белобров

Соавторы: Олег Попов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Мне больше всего про любовь нравятся! У нас в деревне петух Моисеев хорошо пел про любовь, – Колбаскина набрала воздуха и спела. – Ку-ка-ре-ку, ку-ка-ре-ку/ Как жить непросто петуху/ Ах, жить бы мне в И-спании/ Не думать о питании-иии/ У петухов в Италии-и-и-и/ Большие генитали-и-и...

Носов подыграл Колбаскиной на хоботе.

– Что такое гениталии? – спросил он.

– Заграничные костюмы.

– Ту-ту-ру!.. Пыррр!.. Ту-ту-ру!..

– Чем-то запахло, – свинья подвигала пятачком. – Фу!

– Да... действительно чем-то пахнет нехорошо, – Носов сорвал лист гигантского фикуса и принялся им обмахивать Колбаскину.

– Уже не пахнет, – сказала Колбаскина через пять минут.

Носов завернул хобот за спину, подтерся листом фикуса и выкинул его назад.

– Товарищ Носов, – попросила сверху Колбаскина, – остановите, пожалуйста, я по большому захотела.

Вот это женщина, – подумал слон, вставая на колено. – Какая она смелая и непосредственная! Не то, что я...

ГЛАВА 9

В КОТОРОЙ ШАКАЛ ВИТЯ ВЛЯПАЛСЯ

Шакал Витя шел за слоном по пятам. Он первым увидел, что слон украл женщину его шефа кабана, и обрадовался. Он решил проследить за Носовым, и доложить Кузнецову, куда делась его Колбаскина. Кузнецов тогда поймет, какой Витя нужный зверь и будет им дорожить. Такие приятные мысли думал шакал Витя, пока не вляпался в слоновью лепешку и не увяз в ней сразу по пояс.

Витя задергался, пытаясь вылезти, но дерьмо было такое вязкое и так крепко удерживало шакала. Он не на шутку перепугался, что останется тут навсегда. Витя начал делать поступательные движения бедрами и разгребать впереди лапами. Брызги летели в разные стороны, попадая шакалу в глаза, в нос и в уши... Наконец Вите удалось вылезти из кучи по уши в дерьме.

Ни о какой слежке больше речи быть не могло. Впрочем, Витя и так уже знал, что слон со свиньей пошли в старый город.

Шакал отряхнулся и побежал к кабану. За ним летела муха Дерьмонюхина. Но шакал ее не заметил.

ГЛАВА 10

В КОТОРОЙ СЛОН НОСОВ СДУВАЕТ ПУЗЫРЕВИЧ

Воробей Кутузов отвязал привязанную к колышку надутую лягушку Пузыревич. Пузыревич, медленно вращаясь, отплыла от берега. Воробей перепрыгнул на нее, лег на спину, заложил крылья за голову, и стал думать, что когда они прикончат свинью, он продаст свою долю мяса кому-нибудь, и полетит в Сочи, где столько всего. Он будет жить там, как король, на пляже в урне. Он будет есть кукурузу с солью, виноград и сладкую вату. Он снимет себе самую грудастую и хвостатую местную проститутку и будет ее гонять...

– Эй, Кутузов, ты что делаешь?!

Воробей открыл единственный глаз и увидел болтающийся над ним хобот. Он понял, что дело принимает нехороший оборот и надо срочно линять.

– Ты зачем Пузыревич надул? – спросил Носов.

– Она сама надулась, – воробей сплюнул сквозь зубы.

– А вот мы сейчас у нее спросим, – Носов сбил Кутузова хоботом с лягушки, и воробей едва не свалился в воду.

– Ты чего, слон?! Думаешь, большой и тебе все можно?! – Кутузов отлетел подальше и вытащил бритву. И тут он заметил на слоне Колбаскину. Он понял, что поездка в Сочи накрылась. Слон их опередил!

Носов, тем временем, вытащил у Пузыревич пробку.

– Пш-ш-ш-ш!

Слон положил лягушку на землю и легонько надавил на нее ногой.

– Пш-ш-ш-ш!

Сдутая Пузыревич дернулась и перевернулась на живот.

– Кто тебя надул? – спросил Носов.

– Воробей Кутузов! Хулиган!

– Понятно. Ну, плыви, зеленая.

– Спасибо, Носов! Ква! Теперь ты мне, как брат! Если чего надо – не стесняйся! – Пузыревич прыгнула в воду и исчезла в глубине.

– А тебя я поймаю, – Носов погрозил воробью хоботом, – и, блин, хоботом-то припечатаю, чтобы больше так не делал!

– Я тебе хобот отрежу! Чирик-кирдык! Дылда! – Кутузов махнул бритвой и полетел к своим друзьям – медведю, верблюду и мартышке, рассказать, что слон украл у них свинью.

ГЛАВА 11

В КОТОРОЙ ШАКАЛ ВИТЯ ОПЯТЬ ЛЕТАЕТ

Шакал Витя вышел на поляну. На середине поляны лежал на животе Кузнецов. На Кузнецове сидел комар Децл и колол кабану новую татуировку. Татуировка была такая: кусок сыра с дырками, рядом кусок колбасы с жиром, сверху надпись УНИВЕРСАМ.

– Стой! – остановил Витю Жаботинский. – Сдай оружие!

– Я тебе в прошлый раз сдал уже.

– Точно, – бегемот засмеялся. – Как прошел полет?

– Нормально, – Витя понюхал носом. – Чем это пахнет таким? – специально спросил он, чтобы на него не подумали.

– Кто-то рядом насрал, – ответил Жаботинский. – Я тоже чувствую, но не пойму откуда несет.

– Это Носов сделал, – шакал нахмурился. – Я точно знаю... Мне нужно с шефом перетереть.

– Давай. Давно не видел летающих шакалов! Ха-ха-ха!

Витя не отреагировал на обидное замечание и пошел к кабану, виляя хвостом. За ним летела Дерьмонюхина, старательно уворачиваясь.

Шакал остановился сзади и покашлял. Кабан поднял голову и повернул ее. Витя улыбнулся.

– Наше вам, шеф.

Кабан нахмурился.

– Если насчет Розы чего еще скажешь – убью!

Витя перестал улыбаться. При таком условии его визит терял всякий смысл.

– Хорошо, – ответил он. – Можно я последний раз скажу и больше не буду?..

– Давно не летел?..

– Наоборот, – Витя повилял хвостом и чуть не задел Дерьмонюхину. – То, что я вам расскажу, заставит вас обо всем позабыть!

– Ну, блин, ты даешь! – Кузнецов сел на пенек и кинул в рот желудь. Мне это уже нравится. Таких рискованных шакалов я в нашем лесу не встречал! На, – он протянул Вите желудь.

– Спасибо, – Витя положил желудь в рот и хрустнул.

– Шеф, – загудел у кабана над ухом комар Децл, – прервемся?

Кабан повернул голову к комару, Витя быстро выплюнул желудь под куст.

– Полетай пока вон там, – сказал Кузнецов Децылу. – Пососи у Жаботинского кровь. А будет возражать, скажи – я сказал.

Комар улетел к бегемоту.

– Ну, чего ты мне хотел такого сообщить, от чего я все забуду?

– Да! – заулыбался Витя. – Только что, вашу женщину Розу Петровну похитил слон Носов!

– Врешь?! – кабан вскочил на ноги.

– Чтоб я так жил! Он повез ее на спине в старый город...

– Зачем?!

– Не знаю точно, – шакал пожал плечами. – Мне кажется, что слон симулирует чувства к свинье...

– Ни фига себе! – Кузнецов заложил передние копыта за спину и походил вокруг пня. Хвост у кабана то распрямлялся, то закручивался штопором. – Что он ей говорил?!

– Говорил, что вы его брат... Свинья высказывала опасения, но Носов сказал, что вы его брат и с вами добазариться нет проблем!

– Вот гад носатый! Брат он мне! Братья так не поступают! Брат у брата бабу не ворует! Не брат он мне больше! Убью слона! – Кузнецов схватил за гриф новую гитару. Витя отскочил. Кабан размахнулся и разбил гитару об пенек! Потом сел и задумался. – Это дело надо покумекать со всех сторон. Слон здоровый, на него наехать сложно. – Он вытащил из тайника ракушку с кокаином и понюхал. – Прислали из Америки, – объяснил Кузнецов. Планировать помогает... Обостряет все чувства... Чем это от тебя несет?

– Это на меня Носов наклал, когда я к вам торопился. Хотел меня в дерьме утопить, чтоб никто не узнал, что он свинью украл у брата.

– Ну и гад же ты, Витя! У меня и так настроение на нуле, а тут еще ты стоишь и воняешь! – Кабан поднял Витю за хвост, раскрутил и швырнул. – Лети, помойся, говнюк!

– Я тебя понял, – сказал Жаботинский Децилу. – Я понял, чего ты хочешь. Но ты, Децл, я думаю, плохо понял шефа. Шеф пошутил, а ты купился! Ха-ха! Бегемот ненатурально засмеялся. – У меня шкура такая, что ты ее фиг проколешь! В этом заключалась шутка шефа. Ха-ха! – Ему было не очень-то приятно, что какой-то мелкий гад будет у него сосать кровь. И вообще, бегемот брезговал и опасался, как бы ему чего не занесли.

В этот момент над ними пролетел шакал Витя, вращаясь в воздухе, как бумеранг.

– Смотри! – бегемот показал в небо.

Комар задрал голову вверх. А когда опустил, Жаботинского рядом не было. Бегемот слинял.

Шакал упал в воду. Дерьмонюхина едва успела слететь у него с хвоста. Если бы она не успела, то ее бы точно слопала Пузыревич, которая, пока плавала надутая, сильно проголодалась. Шакалу Вите тоже на этот раз пришлось туго. В прошлый-то раз ему не давала утонуть гитара на шее, а теперь его ничего не держало на поверхности. Хорошо, что рядом в воду, спасаясь от комара, прыгнул Жаботинский. Волной от Жаботинского Витю выбросило на противоположный берег. Рядом с Витей на берег вынесло Пузыревич. Витя хотел дать по ней ногой, но Пузыревич успела перевернуться и прыгнуть назад в воду.

ГЛАВА 12

В КОТОРОЙ АНСАМБЛЬ "ЖИВОТНЫЕ" ИСПОЛНЯЕТ ПЕСНЮ, А ШАКАЛ ВИТЯ МЕЧТАЕТ О СЛАВЕ

Браун, Зверчук и верблюд Петрович сидели под деревом и играли музыку. Ансамбль "Животные". Играли песню мартышки Зверчук "Обезьяна Чи-чи-чи продавала кирпичи". Медведь Браун играл на флейте. Верблюд Петрович играл на губной гармошке. А мартышка Зверчук играла на гитаре и пела. Не хватало еще воробья Кутузова, который должен был играть на треугольнике.

Зверчук пела:

Обезьяна Чи-чи-чи

Продавала кирпичи

Ча-ча-ча! – подпевал верблюд Петрович.

За веревку дернула

Ча-ча-ча!

И случайно пернула!

Т-р-р-р-р-р-р-р!

Ча-ча-ча!

Обезьяна Чи-чи-чи

Продавала калачи!

Ча-ча-ча!

По прилавку стукнула!

Ча-ча-ча!

И нечайно пукнула!

Т-р-р-р-р-р-р-р!

Ча-ча-ча!

Обезьяна Чи-чи-чи

Отдыхала на печи!

Ча-ча-ча!

Сальто с печки сделала

Ча-ча-ча!

Под себя наделала!

Т-р-р-р-р-р-р-р!

– Чирик! – крикнул сверху воробей Кутузов.

– Ты где был, голубь? – поинтересовался Петрович. – У нас репетиция, а ты прогуливаешь!

– Развлекаетесь?! – воробей перелетел Брауну на голову и выхватил бритву. – Развлекаетесь! А слон свинью утащил!

Звери побросали музыкальные инструменты и повскакивали из-под дерева!

– Как?!

– Что?!

А Зверчук быстро вскарабкалась на дерево и спрыгнула оттуда вниз.

Звери сели подумать, что делать теперь.

– Слон, гад, здоровый, – сказал Браун. – Нам его не завалить. Надо обмануть слона хитростью. У меня никаких мыслей нет. А у вас?

– У меня есть! Чирик! Надо подлететь к слону спереди и выколоть ему бритвой глаз! – Кутузов махнул бритвой у самого уха медведя.

– Ухо мне заденешь – раздавлю! – пригрозил Браун.

– Он тебе хоботом как даст, – сказал Петрович, – от тебя, Кутузов, одна повязка для глаза останется!

– Я ему хобот отрежу! Подлечу сверху – хрясь!

– Не маши бритвой! Раздавлю!

– У него кожа слоновая, – сказала Зверчук. – Офигительно толстая!

– Какие еще есть соображения? – спросил медведь.

– Я знаю, что нужно делать! – Петрович поднял ногу. – Нужно натравить на слона Кузнецова. Пока Кузнецов будет со слоном разбираться, мы свинью свистнем и быстро поделим!

– Гениально, Горби! – Браун хлопнул верблюда по горбу.

– Молодец! – Зверчук захлопала в ладоши. – Только я еще предлагаю подключить зебру Кащенко! Понятно?

– Ты чего, Зверчук?! – возразил медведь. – Западло!

– А свинью единолично зажимать не западло?! – Зверчук подпрыгнула.

Медведь почесался.

– Ладно, – сказал он. – Кто пойдет к Кащенке?

– Зверчук предложила, вот пусть и идет, – чирикнул Кутузов.

– Пусть воробей слетает, – ответила мартышка. – Крикнет сверху и смотается!

Идти в банду зебры никому не хотелось. Во-первых, западло все-таки. Во-вторых, можно легко получить от зебры. В-третьих, если Кузнецов узнает, то тоже проблема. Решили к зебре не ходить. Решили пойти сразу к Кузнецову.

Но по дороге они встретили шакала Витю, который сидел мокрый на берегу и трясся от холода.

Звери сразу догадались, почему шакал намок.

– Что, Витя, Кузнецов намочил? – спросил Браун.

– А кто же? Ты ж меня знаешь, Браун! От кого бы я еще стерпел! А Кузнецов все-таки шеф! Субординация, понимаешь ли...

– За что он тебя сегодня?

– Слон утащил свинью, а мне досталось!

– Ого! Ну и слон! – притворился Браун. – Так кабан знает уже?

– Ага! – Витя вытер нос. – Кузнецов пообещал ему отомстить и свинью обратно отобрать!

– Так они же братья со слоном, – сказал Петрович.

– Брат у брата баб не ворует! Слон кабану больше не брат из-за этого!

– Это правильно, – медведь сел рядом с Витей. – Только вряд ли кабан со слоном один справится. Больно брат слон большой... Тут покумекать нужно, Браун бросил в воду камушек. – А что если к этому делу временно Кащенко привлечь?

– Как это? – спросил шакал.

– Ну... Заключить с ней временное перемирие, напасть вместе на слона, победить его. А когда слон будет разбит и свинья снова окажется у Кузнецова, он нападет на Кащенко и разобьет ее тоже. И тогда в лесу самым главным будет кабан. А тебе, Витя, все спасибо скажут.

– Мне-то за что? – Витя перестал трястись.

– А за то, что сейчас ты, Витя, побежишь к Кащенке и скажешь, что Кузнецов зовет ее, чтобы помириться и отбить у слона свинью! Понял, Витя?! Ты, Витя, будешь героем леса!

Витя встал на ноги и заходил вдоль берега.

– А не получится так, что Кащенко мне наваляет?

– Вряд ли. Она сама спит и видит, как свинью попробовать. Побежит, как бешеная!

– Это правда! – обрадовался шакал. – И я буду героем леса?

– Конечно! – кивнул медведь. – Тебе отдадут самый жирный кусок свиньи! Давай, беги к зебре!

– Пока мы тебе ускорения не придали! – добавил Петрович и плюнул.

ГЛАВА 13

В КОТОРОЙ ПЕТУХ МОИСЕЕВ РАСТЯГИВАЕТ ЧЕРВЯКА СВИСТУНОВА

Петух Моисеев спешил в лес. Он боялся попасть на глаза хозяевам. Он не хотел больше возвращаться в душный курятник с глупыми и противными курицами. Он бежал навстречу свободному лесу, где много ярких попугаев и других представителей свободного партнерства. Отныне никто не посмеет сказать ему, что он неполноценный извращенец, отныне все будут относиться к нему с уважением, как к равноправному партнеру. Никто не будет им помыкать и заставлять топтать куриц. Он родился птицей не для воспроизводства яиц, а для самореализации!

С этими мыслями Моисеев забежал в лес и пробежал на одном дыхании несколько километров, перепрыгивая через поваленные деревья, корни и бугорки. Он был весь погружен в свои мечты и внутренние дискуссии с оппонентами. И поэтому почти ничего вокруг не замечал. И не заметил, как параллельно по кустам за ним бежал страус Пиноккио. Пиноккио уже давно бежал сзади и ждал, когда Моисеев зайдет подальше в лес, чтобы схватить его и поиздеваться над этим уродом-в-жопе-перья. Пиноккио представлял себе, как он поднимет недомерка повыше и даст ему хорррошего пинка. Он маленько пофутболит ублюдка, потом выдернет у него все перья из хвоста и вставит их к себе за ухо. А потом он его продаст или поменяет на что-нибудь.

В животе у Моисеева заурчало. Урчание отвлекло от мыслей. Петух вспомнил, что уже несколько часов ничего не ел. Он остановился, огляделся по сторонам и удивился. В деревне он всегда находил на земле просо или отруби, а здесь, почему-то, ничего такого на земле не было. Моисеев нагнул голову пониже, поводил у земли носом и сказал вслух:

– Ко-ко! Ко-ко-ко! Где же мне найти чего?!

Голос у урода с перьями оказался приятным. Ни у кого в лесу Пиноккио такого не слышал.

И тут Моисеев заметил, как в норку вползает жирный червяк. Петух схватил червяка за конец клювом и потянул из домика к себе в рот. Червяк никак не хотел выниматься. Он растянулся уже на пятьдесят сантиметров.

Пора, – решил Пиноккио.

ГЛАВА 14

В КОТОРОЙ СТРАУС ПИНОККИО НЕМНОГО ОБАЛДЕЛ

Моисеев пятился назад, когда чья-то мощная и волосатая, но красивая нога наступила на червяка.

– Значит, взяли моего червяка и тащите его к себе в рот? – Пиноккио нарочно для смеха говорил на вы. – Ни у кого не спросили разрешения, схватили за конец и растянули его на полметра? Это что за дела?

Петух отпустил червяка Свистунова и тот со звуком "чпок", исчез в норке. Моисеев поднял голову, чтобы посмотреть, кто это с ним разговаривает, и увидел перед собой огромную птицу дикой неземной красоты. Он и представить себе не мог, что на свете существуют такие красавцы. Это не была пестрая красота, как у попугая, это была строгая красота, которую оценит не каждый, а только настоящий интеллигент духа. У птицы были такие необычайно длинные ноги, такая стройная шея, и такой изысканный хвост!

Моисеев приложил к груди крыло и заговорил дрожащим от волнения голосом:

– Ко-ко! О, мой принц, простите меня великодушно! Я не знал, что это ваш червяк, и в противном случае не стал бы ему растягивать! Сам я из деревни и еще не успел познакомиться со всеми местными порядками. Не будете ли вы так любезны, стать моим гидом и познакомить меня с обычаями леса и его прекрасными жителями. Со своей стороны я могу заявить, что вы можете положиться на меня, как на верного товарища и партнера. Петух Моисеев. Всегда к Вашим услугам, – петух поклонился.

Страус немного обалдел. После таких заявлений пинать петуха как-то стало неудобно. Как-то западло теперь было его пинать. И вообще, расхотелось. С близкого расстояния петух понравился страусу.

– Пиноккио моя фамилия, – страус протянул петуху ногу. – Страус я.

ГЛАВА 15

В КОТОРОЙ ПЧЕЛА УКУСИЛА КАЩЕНКО В КРУП И СЪЕЛИ ТРУП КОРОВЫ

Когда банда зебры Кащенко побежала разбираться с бандой Кузнецова, по дороге они случайно наткнулись на дикий мед, и зебру ужалила в круп пчела. Пришлось отложить на время разборку и подождать пока у Кащенки спадет опухоль. Пока зебра лежала на животе и лечилась, звери нашли труп коровы и немного успокоились.

Но корову скоро доели, и опять хотелось кушать. Крокодил Полботинкин поставил вопрос о страусе Пиноккио, который поступил, по большому счету, как кабан. Страус монополизировал общую добычу, и не дает никому по-честному свернуть шею деревенскому петуху. И вообще – позор! Живет с ним, как Кузнецов с Колбаскиной! Полботинкин, как крокодил, усмотрел в этом развращающее влияние деревни.

Он приполз к зебре, у которой опухоль стала поменьше, но Кащенко все еще могла лежать только на животе, а не на спине, и изложил ей свои соображения, на счет страуса. Кащенко почесала морду копытом.

– Какие у тебя, Полботинкин, предложения?

– Предлагаю страуса отметелить и откусить ему яйца. А петуха сварить на всех в супе. А если страус будет возбухать, то и его сварить.

Кащенко согласилась. Решили в обед петуха сварить. А перед обедом отоварить Пиноккио.

Рядом стоял и ел чертополох осел Баратынский. Но крокодил и зебра не обратили на него внимания, потому что считали его полным дебилом.

ГЛАВА 16

В КОТОРОЙ БАРАТЫНСКИЙ ЛЕТАЕТ

Баратынский доел чертополох и пошел к водоему попить водички. Он шел и радовался, что Пиноккио, который так часто его пинал, получит теперь от всех зверей как следует. Баратынский надеялся, что и ему удастся двинуть страуса пару раз копытом. От хорошего настроения у осла появились в голове рифмы, и он начал сочинять стихи:

Мир совсем не так уж плох

В нем растет чертополох

Я сорву большой лопух

Отгоню от жопы мух...

Но дописать осел не успел. Баратынский вышел из кустов и споткнулся как раз об ногу страуса, который лежал там с петухом. Осел с криком "и-ай!" полетел вперед, ударился головой об дерево и из глаз у Баратынского посыпались искры, а из головы вылетели все рифмы.

Пиноккио захохотал. Рядом закудахтал Моисеев.

– Какой ты у меня, Пиноша, чудный! – Моисеев погладил страусу ногу. – Я люблю тебя не только за то, что ты красивый и сильный, но и за то, что ты находчивый и с чувством юмора!

– Я такой от рождения, – Пиноккио кинул в осла яблоком.

Яблоко больно ударило Баратынского по носу и осел сел под деревом.

– И-ай! – сказал он обиженным тоном. – Ну все! И-а! Это последняя капля моего ослиного терпения! Из-за тебя я забыл стихи, которые придумал! Но ты за это заплатишь!

– Что ты сказал, осел тупой?! – страус не поверил своим ушам. Никогда еще Баратынский не смел с ним так разговаривать.

– Что слышал! И-а! – огрызнулся осел. – Сегодня перед обедом все звери соберутся и наваляют тебе как следует за то, что ты меня обижал! А твоего петуха съедят в супе! Мне обещали ножку!

Пиноккио медленно поднялся, подошел к Баратынскому, и дал ему такого мощного пинка, что осел взлетел над землей, как шакал, пролетел по воздуху и упал в водоем прямо на старую черепаху по кличке Гамбургер, которая в это время загорала на листе кувшинки. Баратынский так сильно ударился животом об панцирь, что весь воздух вышел из него, и осел пошел ко дну. Он бы так и утонул, если бы черепаха не вытащила его на берег и не врезала бы ему такого пинка по заднице, что осел поднялся в воздух и улетел обратно туда, откуда прилетел, но не к черепахе, а к страусу Пиноккио, который встретил его копытом в одно касание, и Баратынский полетел назад к Гамбургеру. Черепаха уже спускалась одной ногой в воду, когда увидела в воздухе крутящегося осла. Тогда она резко приподняла жопу и отпнула от себя Баратынского. Несчастный осел, который уже думал, что это его последний перелет, полетел опять к страусу. Пиноккио подпрыгнул и встретил осла головой. Голова у страуса была немного кривая, поэтому осел полетел вкось, и черепахе пришлось метров двадцать бежать вдоль берега, чтобы успеть отбить Баратынского.

– И-аааааай! ? пронесся над водоемом ослиный стон.

Пузыревич вынырнула из-под воды, посмотреть, кто это здесь перелетает, и квакнула от неожиданности. – Куак!

Пиноккио так увлекся, что прыгал на берегу, позабыв про неприятности. Но вдруг вспомнил, что их с Моисеевым собираются покарать. Страус плюнул на игры с ослом, сел и задумался. А Баратынский врезался в землю и надолго потерял сознание.

ГЛАВА 17

В КОТОРОЙ ПИНОККИО И МОИСЕЕВ РВУТ НОГТИ

Пиноккио думал.

– Дело пахнет жареным, – сказал наконец он. – Надо нам, Петруша, рвать ногти.

– Рвать ногти? Ко-ко!

– Да. Нам нужно сматываться! Иначе тебе, Петя, крышка от кастрюли!

– Может быть, твой знакомый осел преувеличивает? Ко-ко! Я не верю, что такие прекрасные, свободные от предрассудков животные могут так поступить.

– Ты ошибаешься! Я этих животных хорошо знаю. Если они решили, кого сожрать, то им по фигу – предрассудки, не предрассудки! Мотаем отсюда в заброшенный город! Там у меня есть знакомые бандерлоги.

– Ко-ко! В город! Я всегда мечтал жить в городе!

– Тогда полезай ко мне на спину.

– Ко-ко! – Моисеев запрыгнул к Пиноккио на спину и они поехали.

ГЛАВА 18

В КОТОРОЙ ПОЙМАЛИ ВРЕДИТЕЛЯ

Куры неслись теперь регулярно. Но яйца были мелкие и не белые, как раньше, а какие-то голубые в крапинку. Что, конечно же, не осталось незамеченным теми, кто в них был заинтересован.

Каганович проснулся, потянулся, тряхнул хвостом, спрыгнул с жердочки и вышел во двор поклевать просо. Наконец-то он достиг того, чего заслужил. Наконец-то ему стало не нужно надрывать пупок за кусок хлеба и искать случайных связей. Теперь у него была надежная крыша над головой, полно жратвы и куча товаристых куриц под крылом. Каганович за последнее время даже слегка растолстел от счастья.

В дальнем углу двора сидела в ямке его любимая курица Табакова. Каганович прищурился и пошел к ней, чтобы по-утреннему оттоптать, когда ему на голову опустился полиэтиленовый мешок.

– Поймали вредителя! – услышал попугай чей-то радостный крик.

ГЛАВА 19

В КОТОРОЙ ОСЛА БАРАТЫНСКОГО ВЫГНАЛИ ИЗ БАНДЫ

Когда Баратынский очнулся, он побежал жаловаться зебре на страуса. Но Пиноккио с Моисеевым были уже далеко.

Кащенко дослушала осла и побагровела, потому что уже знала, что Пиноккио сдристнул.

Зебра спустилась с возвышенности вниз к зверям, схватила осла за уши и нагнула вперед и вниз.

– И-ай! – завыл Баратынский.

– Это тебе за то, что ты, ишак, оставил банду без обеда, – зебра дернула осла за уши и Баратынский ударился подбородком об ее колено. Если бы он был двуногим животным, вроде гуся Лапкина, он бы не удержался на ногах. Он обязательно упал бы и Кащенко задолбала бы осла ногами. Но осел был четвероногим, потому что небо заботится о тупых животных.

Зебра закричала:

– Иди из банды вон! Ты позоришь всю банду! Из-за таких, как ты, звери считаются безмозглыми!

Баратынский опустил ушастую голову и зашагал, шатаясь, прочь, вдоль расступившегося зверья. У осла все перед глазами крутилось, и не держали ноги.

ГЛАВА 20

В КОТОРОЙ ПИНОККИО ОКАЗАЛСЯ МЕЖДУ ДВУХ СТВОЛОВ

Пиноккио бежал, не разбирая деревьев. В голове не осталось ни одной приличной мысли. Он хотел только убраться подальше от опасности, а там уж сесть и как следует подумать про все дела. Главное, что они с Моисеевым во время унесли ножки. Страус усмехнулся. Интуиция и на этот раз не подвела его. Он сразу почувствовал, что осел не гонит, слишком осел был тупой. Дерево слева, куст справа, дерево справа, дерево слева, куст, дерево, пенек, ррраз! перепрыгнул, дерево слева, раз! обошел, дерево прямо, раз! обошел, раз! обошел, говно прямо, раз! не наступил, ну и куча, это слон, раз! дерево справа, раз! яма, раз! нора, раз! перепрыгнул, червяк Свистунов высунулся, успею хвост оторвать? раз! ушел под землю, два дерева прямо, между – щель, раз!

Страус застрял между двух деревьев. Моисеев, сидевший у страуса на спине, перелетел через Пиноккио и приземлился в кусты диких роз.

Пиноккио открыл глаза и поднял голову. Впереди под кустом лежал и жалобно кудахтал его бой-френд Моисеев. Хвост у Мосеева ободрался, а из красного зада торчали длинные шипы. Страус дернулся вперед, чтобы помочь петуху, но не смог. Его туловище крепко сидело между двух стволов.

ГЛАВА 21

В КОТОРОЙ СТРАУС ПИНОККИО И ПЕТУХ МОИСЕЕВ ЛЕТАЮТ

Баратынский шел по лесу и жевал чертополох. Все кости и хрящи болели. Уши повисли по бокам головы, как китайские косички. А хвост болтался за спиной как плеть и стал бесполезен против мух. Мухи свободно ползали по ослиной жопе и кусались в свое удовольствие.

И вдруг Баратынский услышал кудахтанье. В первую секунду он хотел драпануть, но прислушавшись, понял, что Моисеев не просто кудахчет, а стонет. Баратынскому стало любопытно. Он пошел на звук и вскоре вышел к двум деревьям, между которых, ногами к нему, застрял страус. Моисеев лежал впереди.

– И-а! – обрадовался Баратынский. Он понял, что небо позаботилось о том, чтобы он смог отомстить своим обидчикам.

Осел обошел Пиноккио и посмотрел ему в глаза. Ему было мало просто дать обидчику по заднице, ему хотелось, чтобы страус знал, кто мститель.

Увидев осла, Пиноккио отвел взгляд.

– В глаза мне смотри, Штраус! – крикнул Баратынский. – И-а!

Страус опустил голову еще ниже, так, что его клюв уткнулся в траву.

– В глаза смотреть! – Осел копытом приподнял страусу голову. – Это я, осел! И-а! Чтоб ты знал, ослы будут править миром!

Пиноккио поднял голову и харкнул Баратынскому в морду.

– Иай! – вскрикнул пораженный Баратынский. – Ах, так!.. – Он подошел к Моисееву, который все стонал, и пнул его копытом. – Вот именно ослы, а не двуногие пернатые извращенцы! – Моисеев перелетел, как Маленький Принц, через розовый куст и исчез за растениями.

– Ы-ы-ы! – мучительно завыл страус. – Гад ты паршивый! Ослина!

Баратынский зашел сзади и занес ногу, чтобы врезать теперь страусу, но подумал, что лучше у него получится с разбега. Осел отошел подальше, наклонил голову и побежал вперед. Но когда поднял голову, было уже поздно, страус остался слева. Баратынский вбежал в кусты ежевики и весь ободрался.

Сзади захохотал Пиноккио.

Осел выбрался из кустов, дошел до исходной позиции, нагнул голову и побежал на страуса снова. Нагибать голову он научился у быков, когда видел, как они втыкаются. Во второй раз ослу повезло больше, он просто поскользнулся на слоновьей куче и ни во что больше не въехал.

Только страус заржал.

– Сейчас ты посмеешься, – сказал ему Баратынский и вытер копыта об траву.

Он занял исходную позицию, хорошо прицелился, нагнул голову и побежал.

И не промахнулся! Точно врезал страусу ногой в зад! Пиноккио выскочил из стволов и полетел через те же кусты за Моисеевым.

– Иааааааа! – победоносно заорал Баратынский, поднявшись на задних ногах. А потом опустился и пошел дальше в хорошем настроении. Он больше никого не боялся. Попадись ему теперь под копыта кабан Кузнецов, осел и его бы пнул! Попадись зебра, он бы и ей врезал. От эмоционального подъема Баратынский начал сочинять стихи:

Ослик был ужасно зол

Ослик был супер-осел

Ослик по лесу идет

Всем урок преподает

Обезьяне, воробью

Всем по жопе надаю...

ГЛАВА 22

В КОТОРОЙ ИЗВРАЩЕНЦЫ ИДУТ К БАНДЕРЛОГАМ

Пиноккио приземлился прямо на Моисеева.

– Куда-к! – только и сказал Моисеев, придавленный своим увесистым партнером.

Если бы Моисеев был бы курицей, кем бы он, наверное, и должен был быть, из него бы теперь вылезли все яйца. А так из него вылез один унылый помет.

Пиноккио встал, шатаясь, подошел к дереву, и его стошнило. Он вытер клюв коротким крылом, сел и посмотрел на Моисеева, который лежал, распластав крылья, с грязной задницей.

Пиноккио взял петуха за шею и поволок к речке. Там опустил Моисеева в воду и стал полоскать.

Скоро Моисеев открыл глаза.

– Ооооо! Мне мокро и плохо! Ко-кох!

Пиноккио вытащил петуха из воды и положил на берег сушиться. У страуса настроение совсем испортилось.

– Я нарушил закон джунглей, – Пиноккио был честен сам с собой. – А те, кто его нарушат, покойники. Таких, как я, – не прощают. В джунглях оставаться нельзя. Единственное место – заброшенный город, где живут бандерлоги. Потому что бандерлоги сами не соблюдают закона джунглей. Не очень комфортно жить среди несоблюдающих закон, но другого выхода у нас нет. Я стал изгоем из-за нашей, Петя, любви.

Петух слушал с одним открытым глазом. А второй глаз у него заплыл.

– Непростая жизнь ждет нас впереди, – продолжал рассуждать страус. Это справедливая жертва за наше счастье. – Он задумался, глядя пристально в воду. – А может нам, Петруша, пойти жить в деревню к тебе? Может, там и не так свободно, зато спокойнее?

– Что ты! – Моисеев попытался сесть, но не смог, и продолжал говорить лежа. – Нас тут же разлучат! Из меня сварят суп, а тебя заставят топтать глупых кур, потому что у тебя, Пиноша, большие яйца!

Перспектива топтать куриц не очень пугала страуса, – его история, как извращенца, насчитывала всего ничего. Но если Моисеева сварят, он себе не простит.

– Тогда делать нечего, – страус вздохнул и выдернул у Моисеева из задницы шип. – Идем к бандерлогам, а там посмотрим.

ГЛАВА 23

В КОТОРОЙ ЗЕБРА КАЩЕНКО СООБРАЖАЕТ

Зебра Кащенко хотела сначала организовать за Пиноккио погоню, но потом вспомнила, что уже давно собиралась отбить у кабана свинью. Свинья перевесила петуха и страуса вместе взятых. И Кащенко решила идти на кабана. Но тут прилетела Дерьмонюхина и нажужжала, что свинью Колбаскину увез в заброшенный город слон Носов. Зебра не ожидала такого поворота и села под дерево думать, что делать. Но тут крокодил Полботинкин и кенгуру Бутылкина привели к ней шакала Витю с шишкой во рту.

– Поймали кузнецовского лазутчика! – сообщил Полботинкин. – Можно, я откушу ему яйца?

Витя дернулся, и сразу получил от Бутылкиной ногой.

Из сумки у кенгуру высунулась заспанная морда ее сожителя зайца Динамо.

– Не дергайся, мать, я сплю, – сказал заяц и исчез в сумке.