Текст книги "Арап Петра Великого-2"

Автор книги: Владимир Белобров

Соавторы: Олег Попов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ГЛАВА 9
ЗА СПОКОЙСТВИЕ В ГОСУДАРСТВЕ

Занзибал порезал сало на дощечке и воткнул нож в стол.

– Ну что? – предложил он адъютанту Орлову. – Пьём?

– Может брата твово обождём?

– Пустое. – Занзибал махнул рукой. – Он у бабы. Раньше утра не жди. Проваландается с какой-нибудь дурой, а под утро притащится – язык набок, морда осунутая, грудь поцарапанная. Упадёт одетый на кровать и храпит. Не умеет совсем отдыхать. Неё… я так не могу.

Занзибал откупорил бутылку, разлил по чаркам.

– За царя Петра Алексеевича! Многие лета!…

– А у кого теперь Ганнибал-то?

– Да у него кажный день новая… Давай лучше выпьем ишо.

– Давай.

–…Мне сегодня княжна Белецкая сказывала, что в Лондоне нашего брата ефиопа несравнимо больше супротив других стран. К примеру, в Париже я токмо двоих видел. А боле я, кроме Ганьки, ефиопов нашей породы не видывал. Нас-то совсем малыми завезли.

За окном загремели сапоги.

– Опять энтот плидурок марширует. – Сказал Орлов. – Таперича на всю ночь.

– Я в него завсегда цветошным горшком пущаю. Давай допьём и бутылкой запустим.

Они открыли окно и поглядели вниз.

– Далече ужо удалился. – Орлов сплюнул. – Давай на следующем круге швырнём.

– Справедливо. – согласился Занзибал. – А пока он круг пройдёт, мы ишо одну уговорить успеем. Двумя бутылками кинем.

Они вернулись за стол и откупорили вторую.

– А чаво, – сказал Орлов, утирая усы, – с бабами иногда недурно. Я вот, к плимеру, камер-фрейлину Марью Даниловну Гамильтон… Очень даже… По-секрету мне поведала, что к ней сами Пётр Алексеевич хаживают. Я её в мон плезире, в гроте… Представляешь? Фонтаны кругом, птички поют, корсет её на дереве висит, а мы на травке разобранные, аки нимфы пирейские. Содом и Гоморра.

– Вот оторвёт тебе Пётр Алексеевич башку-то, коли узнает, и на фонтан водрузит. Зело государь не уважает, когда его баб купидонют.

На площади послышались шаги. Собутыльники подбежали к окну.

– Вот он, дятел! – Крикнул Занзибал. – Получай! – Он кинул свою бутылку. – Мимо!

Орлов размахнулся и запустил свою.

– Промазал!

Они вернулись за стол.

– Ладныть. На следующем кругу.

Дверь распахнулась, вбежал запыхавшийся Ганнибал.

– Чаво-то ты сегодня рано, братишка. – Заметил Занзибал, отрезая ломоть сала. – О, я ж тебе говорил, – обратился он к Орлову. – Язык на плече. Теперь завалится и храпеть зачнёт. Чего так рано?

– Аа…– Ганнибал махнул рукой. – Плесни мне чарку, что ль?

– Ты чего это? – удивился Занзибал, наливая полную чарку.

– Правду ты про Белецкую сказывал. – Ганнибал понюхал сало. – Такая малохольная. Я ей, главное, спокойно так говорю – сейчас, говорю, Елизавета Федоровна, зарежусь. Она – шмяк в обморок! Я её с пола поднял, на кровать заташшил, гляжу – очухалась, – я к ней. Она – опять в обморок!… И так раз сто. Ушёл я… Чего, думаю, с припадочной валандаться. Себе дороже.

– А чего запыханный?

– Дак я от неё когда из окошка выпрыгнул – за мною собака гналась. Инда бешенная.

– А чего ты у неё из окна-то сигал?

– Чего-чего… Короче так добираться. Налей ишо вина лучше.

Занзибал с уважением посмотрел на брата.

– Гляжу – ты поправляешься, черномазый. Завсегда лучше с товарищами за столом сидеть, чем с бабами.

За окном послышались шаги. Занзибал с Орловым сорвались с места. Занзибал метнул бутылку и опять промахнулся. Орлов кинул горшок с геранью.

– Попал! – радостно заорал он. – В самое темечко! Вон он валяется, плидурок!

Вернулись за стол.

– За спокойствие в государстве Российском! Орлов выпил чарку и затянул:

 
Над Кронштадтом тучи ходят хмуро.
Гонят к шведам диким хлад и мрак.
На рассейских берегах фигура
Кажет шведским варварам кулак.
 

Подпевай, арапы!

 
На рассейских берегах фи—гу—ра
Кажет шведским варварам ку—ла—а—а—к…
 

ГЛАВА 10
КРОКОДИЛЫ И САЛДОРЕФЫ

На следующее утро царь Пётр Алексеевич проснулся позже обычного. Он сел на кровати, подложил под спину подушку, взял со столика трубку.

«Антиресный сон какой мне сегодня привиделся. – подумал Пётр, раскуривая её, – Якобы орёл сидел на дереве, а под него подлез али подполз какой-то зверь немалый, наподобие крокодила али дракона, на которого орёл тотчас бросился и из затылка у оного голову отъел, а именно: переел половину шеи и умертвил. И потом, как много людей сошлись смотреть, то подполз такой же другой зверь, у которого тот же орёл отъел и совсем голову, что якобы было видно уже всем. Зело дивно и аки туманно.»

Царь выбил трубку и толкнул в бок спавшую рядом супругу Екатерину Алексеевну.

– Слышь, Кать! Чего я тебе расскажу.

Царица заворочалась и замурлыкала во сне.

– Просыпайся, Кать! – Пётр подставил ей под нос курительную трубку. Царица потянула носом, чихнула и открыла глаза.

– Ты че, Петруша, вытворяешь? Едва не задохнулась. И подушку всю сажею запачкал. – Она зевнула.

– Слухай, Кать, какой я сегодня сон престранный видел. – Пётр пересказал ей сон…

– Страх-то какой! – Екатерина перекрестилась и натянула одеяло до подбородка. – Ой, пужаюсь я, Петруша! Мыслю, не к добру это. Ан мне недавно тоже сон привиделся. Быдто бы в огороде каком, у палат, был прикован один зверь, бел шерстью, наподобие льва, и зело сердит; на всех бросался и переел у моей соловой лошади ногу. Между тем же были в огороде министры и множество людей, и у женщин юбки подымало на головы…

– Вот так казус! – перебил Пётр. – Жаль, мне твой сон не снился.

– Не перебивай, срамник. – Царица поводила носом. – Расстегаями с кухни тянет… Ну так вот… и были белые знамёна, о которых говорили, что то – мирные знаки…

– Это под юбками что ль, мирные знаки? – Усмехнулся царь.

– Нет, не под юбками. На ёлках. – Екатерина с укоризной посмотрела на супруга. – И ентот сердитый зверь зычно кричал: «САЛДОРЕФ, САЛДОРЕФ!»

– Чего это такое САЛДОРЕФ?

– А почём мне знать. САЛДОРЕФ и САЛДОРЕФ. Зверь так энтот кричал.

– Может ты не расслышала, Кать? Может он «сало да репа» кричал?

– Не-е. Он внятно кричал: «САЛДОРЕФ, САЛДОРЕФ!» и хвостом по хребтине себя хлестал. Хотя, я далече стояла, под кипарисовым деревом, так что, может, и не дослышала чего. Может он и впрямь репу поминал… Ну так вот, а другой такой же зверь ходил на воле на каком-то будто дворе, только сей последний зверь зело был ласков и шеею длинен, у него же была корона на голове и в короне зажженые три свечи, и оный ходил за министром и ласков к нему был и носом его в пузо пихал. Мыслю я, Петруша, енто не к добру нам с тобою зверьё в снах представляется. Не измену ли сие означает? Особливо крокодилов да САЛДОРЕФОВ странных страшусь.

– Не каркай, баба! Сочинять горазда! – Пётр почесал грудь.

«А пёс их знает, – подумал он, Может и впрямь измена затевается. От ентих шакалов всякого ожидать можно. Надыть сегодня к Ромодановскому в Тайную Канцелярию наведаться будет…»

– Сало да репа, сало да репа… Гусь да каша – яства наши. Жрать охота. Подымайся, принцесса! – Пётр шлёпнул царицу по заду. – Пошли завтракать.

Они слезли с кровати.

– А куда это ты сегодня ночью хаживал? – Спрсила Еатерина, заглядывая в зеркало.

– Куды-куды! К Меншикову ходил. В кости с ним играли. Три рубля серебром ему жулику продул.

ГЛАВА 11
САТРАПЫ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

После завтрака царь Пётр отправился в Тайную Канцелярию. В Канцелярии было людно За длинным дубовым столом сидели князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский с сыном Иваном Фёдоровичем, князь Пётр Андреевич Толстой, Скорняков-Писарев и ещё кое-кто. На столе стояло блюдо с яблоками.

Увидев царя, все повставали с мест.

– Здорово, сатрапы! – поздоровался Пётр.

– Здравия желаем, государь!

– А где Ушаков со товарищи?

– Осмелюсь доложить, государь, – отозвался князь Толстой, – оне поехали старуху Крестину Пипер мучить. Совсем распоясалась чёртова кукла! Немчура! Рассказывала давеча карлу Мокею Челищеву, будто сей ночью было ей видение, якобы из окошка от княжны Белецкой черт спрыгнул, а два других из дверей вышли. Вот мы Ушакова к ней и заслали. Пущай маленько прищучит кикимору, чтоб народ не смущала.

– Совсем сдурела старая ведьма. – Пётр подошёл к окну. – А с ентим, который бороду к ушам привязывал, разобрались?

– С Мордасовым что ль? Мы ему, изменщику, ухи подстригли, чтоб не за что было бороду впредь подвязывать.

– Остроумно.

– Вот она, борода-то ента. – Князь Толстой вытащил фальшивую бороду из куска мочала с верёвками по бокам.

– Ну-ка, примерь. – приказал царь.

Толстой приложил бороду к лицу.

– А тебе идёт. Аки протодиакон. – Пётр снял со стены кнут и щёлкнул об пол. – Знатно.

– Так точно. – Ответил Толстой. – Вещица испытанная.

– Чего ещё нового? – Пётр щёлкнул кнутом.

– А ишо, государь, нынче ночью под окнами Зимнего Дворца обнаружено мёртвое тело отставного военного Льва Петровича Зверюгина. По всему предполагаем, что смертию пал насильственной, поелику башка у Зверюгина снесена цветошным горшком к чёртовой бабушке. Нашли его лежачим книзу мордой, по одну сторону пищаль валялась, по другую – сабля.

– Погоди, это не тот ли самый Зверюгин, коего в Полтавскую кампанию пушка в затылок контузила?

– Он самый, государь. Как контузило его, так и стал он с этих пор после праздников вокруг дворца маршировать. Почитал своим долгом. Мы его не трогали, чаво с долбанутого спросишь? Пущай, думаем, дурак, муштруется.

– Славный воин был. – Вздохнул Пётр. – Сражался аки лев рыкающий.

– Мы его когда, голубчика, обнаружили на площади, так мелом сразу обрисовали для сыскного порядку. Не желаете ли, государь, взглянуть?

– Опосля полюбопытствую.

– Таки вот. Мыслим, что злодейство учинено не с воровскою целию, а по умыслу неясному, на вид беспричинному, потому как деньги у Зверюгина в карманах штанов остались. Три алтына и две копейки. По всему видать, утомил ентот Зверюгин людей своими парадами. Спать инвалид не давал. Вот его кто-то из окошка цветочным горшком и угораздил. Царство небесное.

– Похороните за счёт казны… А боле никаких злодейств не умышлялось?

– Нет, государь. Окромя убивства Зверюгина и козней старухи Пипер, боле ничего.

– Ну, бывайте, сатрапы. – Пётр взял из блюда яблоко и вышел.

Государь подошёл к месту гибели инвалида. На мостовой мелом был нарисован силуэт человека. Внутри написано «Зверюгин».

«Аккурат под Занзибальскими окнами. – подумал царь. – Вот тебе и сна разгадка! Орёл отъел голову зверю. Занзибал, значит инвалиду Зверюгину цветошным горшком голову снёс. Все сходится. Он у меня орёл… А Катька-то, – измена, измена! Паникёрша!»

ГЛАВА 12
ЦАРСКАЯ ЭКЗАМЕНАЦИЯ

Без малого через год Занзибал в совершенстве владел аглицким и мог даже без затруднений слагать по-аглицки комические куплеты.

После пасхи царь вызвал его к себе на аудиенцию.

– Здравствуй, сынок. Как успехи?

– Здравствуй, государь.С Божьей помощью.

– Аглицкий выучил?

– Как приказывали.

– А ну-ка скажи мне тогда, как будет по-аглицки БАБА?

– ВОМАН, мой государь.

– Молодец! – похвалил царь.

– Я, государь, окромя ентих бесполезных выражений, ещё и другие слова разучил. Пушка, к примеру, по-аглийки будет ЗЕ ГАН, а пистолет – ЗЕ ПИСТОЛ, а фортификация – ЗЕ ФОРТИФИКЕЙШЕН, корабль по ихнему – ЗЕ ШИП, а лошадь – ЗЕ ХОРЗ, а порох – ЗЕ ПОУРАХ, а пуля – ЗЕ БОУЛЕТТ.

– Изрядно излагаешь. Не зря с тобой Белецкая упражнялась.

Занзибал хмыкнул.

– Ну так значит, Занзибалушка, настала пора в Америку тебя лазутчиком засылать. Я прикажу специально для тебя костюм клетчатый пошить и шляпу американского фасону. Корабль снарядим и отправляйся в Америку, под видом купца в Ипонию.

ГЛАВА 13
ПРИЗРАК

Через месяц все приготовления были закончены, и в назначенный день корабль с Занзибалом на борту отплыл в Америку. Официально было объявлено, что Занзибал поехал негоциантом в Ипонию для установления торговых отношений с тамошними купцами.

За день до отъезда, во дворце произошёл один казус. Князь Меншиков, давно уже мечтавший отомстить ефиопам, придумал вот какой план. Он решил вымазаться сажей и под видом ефиопа залезть в государственную кузну. Таким образом коварный Меншиков надеялся прикончить двух зайцев разом. Он рассчитывал скрыть собственные растраты и оклеветать ефиопов.

Ключ от царской казны находился у князя Ромодановского. Князь-кесарь носил его на шее, а на ночь перекладывал в шерстяные носки, в которых всегда спал, по причине ревматизма.

За день до отъезда Занзибала Меншиков вымазал, как следует, морду сажей и отправился к Ромодановскому. Светлейший на цыпочках вошёл в спальню. На широкой кровати, укрытый пуховой периной, почивал князь-кесарь. Меншиков вытащил из-за пояса кистень и покрутил. Затем подошёл к кровати, подёргал Ромодановского за нос. Ромодановский забормотал что-то во сне. Меншиков зажал кесарю нос двумя пальцами. Тот захрипел и открыл глаза.

– Господи, черт! – испуганно прошептал он.

Меншиков стукнул Ромодановского по лбу кистенём.

«Таперича запомнит, – подумал он, – что к нему ночью ефиопы являлись». Светлейший привязал бесчувственного князя-кесаря простынями к кровати, снял с него носок с ключами и отправился в государственную казну.

Меншиков шёл по пустому коридору, сжимая в руке шерстяной носок Ромодановского. Путь в казну лежал мимо покоев камер-фрейлины Гамильтон. Меншиков ускорил шаг. Вдруг дверь фрейлинской распахнулась и на него налетел Ганнибал Пушкин. Князь от неожиданности выронил носок.

– Опа! – Ганнибал удивлённо разинул рот. – Откудова негры?

Меншиков бессвязно замычал.

– Ты что, по-нашему не понимаешь?

– Угу…– Светлейший кивнул.

– Сроду я в Петербурге негров не видывал, окромя брата!… Вот что, черномазый, стой здесь. Я за братом. То-то он удивится!

Ганнибал убежал. Меншиков чертыхнулся, поднял носок и пошёл грабить казну.

Ганнибал вбежал в комнату и принялся будить брата.

– Слышь, Занзибал, вставай быстрее. По дворцу негр ходит. Новенький.

Занзибал отмахнулся:

– Отстань. Мне ехать завтра, а ты поспать не даёшь. – Он натянул на голову одеяло.

– Да вставай, я тебе говорю! Я там возле покоев Гамильтон земляка встретил. Настоящего! Носок шерстяной нёс! Мёрзнет видать.

Занзибал сел на кровать.

– Ты чего, рехнулся? Откудова здесь неграм взяться?

– Пошли покажу. Я ему велел в коридоре ждать.

– Если соврал – убью! – Занзибал слез с кровати.

Через пять минут братья арапы были на месте.

– Ну и где твой негр? – зло спросил Занзибал.

– Только что здесь был…Точно тебе говорю… Давай вокруг пошарим.

– Нашёл дурака. Мне завтра вставать рано, а ты… Я спать пошёл.

ГЛАВА 14
РАЗЛУКА

Пётр Алексеевич смотрел вслед удалявшемуся кораблю.

– Ну вот, – обратился он с стоявшему рядом Ганнибалу, – отплыл твой братишка в Ипонию. Таперича нескоро возвернется.

– Энто да. – Вздохнул Ганнибал и посмотрел в подзорную трубу. – Платком машет. Посмотрите Пётр Алексеевич. – Он передал царю трубу.

Царь долго смотрел в трубу, покуда у него не начал слезиться глаз.

– Один ты, арап, остался. – Вздохнул он.

– Дак, я мыслю, государь, энто вы нарочно нового негра в Петербург выписали? Для симметрии своеобразной?

– Какого негра?

– Вы, государь, сулпризец мне сделать хочете, посему не признаетесь. Да токмо я сегодня ночью вашего ефиопа в коридоре зрил.

– Да ты о чем это, Ганнибалка? – удивился царь.

– Как об чем? Видел я сегодня ночью вашего ефиопа во дворце. Побег я Занзибала звать для знакомства, а черномазый скрылся.

– Тебе это, видать приснилось! Никаких я негров не выписывал.

– Где ж приснилось? Когда я его, лопни мои глза, прямо как вас наблюдал. Ростом примерно с Меншикова, в руке носок шерстяной держал. Мёрзнет, видать, с непривычки.

– Рехнулся ты маленько, как я погляжу. Энто все в бабах твоих причина. Ночью спать надо, а не по коридорам шастать. Ладно, пошли отсель.

ГЛАВА 15
ЧЕРТ – СООБЩНИК ЕФИОПА

Пётр зашёл в кабинет и склонился над картой.

В дверь постучали.

– Да-да! – Крикнул Пётр, не оборачиваясь.

Вошёл Ромодановский с перевязанной головой.

– Здравия желаю, государь.

– Здорово, князь-кесарь. – Пётр исподлобья посмотрел на Ромодановского. – Чего с башкой?

– Так что, государь, не знаю как и начать. – Ромодановсий потупился. – … А токмо ограбили нынче ночью злодеи твою, Пётр Алексеевич, государственную казну.

– Ни хрена себе! – Вскинулся царь. – А ты куда смотрел, подлец?!

– Дак я и смотреть никуда не мог, потому как злодеи энти, зная, что я им воспрепятствовать стану, первым делов меня оглушили и к кровати узлами прикрутили. Чуть не окочурился. Не вели казнить, государь, а сперва выслушай.

– Говори, собака!

– Вчерась я как чувствовал беду – почивать улегси, ан не спится мне. Лежу, с боку на бок поворачиваюсь. Два раза подымался квасу выпить. Потом уже задремал тревожно. И видится мне в тую пору сон премерзкий: иду я по пустыне и будто бы я слон. Иду, значит, хоботом груши сымаю и жру. Как вдруг, скачет навстречу соловая амператрицина лошадь, а на ней генерал Брюс восседает. Стал я его грушею с хобота кормить, так ентот Брюс грушу проглотил, а хобот мой узлом перетянул. Стал я задыхаться и проснулся. Вижу – черт передо мною скалится. На лбу у него рога с аршин, а морда волосьями чёрными обросла, аки у пуделя. Я было хотел его перекрестить, да токмо аспид ловчее оказалси – копытом меня по лбу переделал. Очнулся я под утро к кровати узлами прикрученный, на лбу шишка болит. Еле жив. Начал я от боли стонать – сын проснулся и меня отвязал. Глядь – нога босая, носка с ключами нету. А другой носок на месте. Вот, государь.

– Ты что, рыло, носки мне тычешь? Велено тебе было казну стеречь, а не носки!

– Дак я и рассказываю, государь. Я как пропажу носка обнаружил, так сразу, как есть в исподнем, в казну и побег. Прибегаю – точно – дверь настежь и в казне нехватка. Я сына там оставил, чтоб остальное не растащили, а сам к вам.

– Так. – Царь выбил трубку. – Зови своих сатрапов и Меншикова зови.

Через четверть часа все былы в сборе, последним пришёл Ушаков со товарищи.

Пётр расхаживал из угла в угол, покусывая трубку. Вошедшие нервно топтались на ковре.

– Ну что, все на месте? – Строго спросил царь.

– Так точно, государь. Все. – Отрапортовал Ромодановский.

– Тогда расскажи всем, холера, как ты мою государственную казну просрал.

Ромодановский утёр платком вспотевший лоб и принялся рассказывать:

– … и носок у меня с ключом стащили. – Заключил он. – А черт ентот шириной морды примерно… – он обвёл всех взглядом, – … примерно с Меншикова будет…

– Постой, постой! – перебил его царь, – Носок, говоришь, шерстяной?! Сказывал мне Ганнибалка сегодня утром, быдто ентой ночью зрил он во дворце ефиопа какого-то. И имелся у оного ефиопа носок шерстяной в руке. Я его ишо на смех поднял.

– Так, наверное, Ганнибалка твой казну и нарезал! – Выступил вперёд Меншиков. – а таперича выворачивается на мнимых ефиопов. Предупреждал я тебя, хер Питер, насчёт твоих асмодеев, а ты не верил! Собакою меня ишо называл!.. Точно говорю, мин херц, Ганнибал казну обчистил! А деньги с Занзибалом в Ипонию сплавил! Тю-тю, мин херц, таперича наши денежки!

– Но-но, собака! – Крикнул царь, – Наши денежки! Тут твово ничего нету! Тут все моё!

– Какая разница! Я ж не об ентом, мин херц. Я ж об отечестве пекусь. Вели, сей момент Ганнибала схватить, пока и ентот в Ипонию, к свиньям не утёк! Слышь, Ушаков, – обернулся он, – беги со товарищи вязать Ганнибала живее!

– К—у—уда! – царь покраснел. – Закрой, Алексашка рот, – воняет! Ты что, жопа, раскомандовался?! Иль мнишь чего о себе?! Ну-ка иди сюда – я тебя палкой стукну!

Меншиков спрятался за спины:

– За что, мин херц обижаешься? – крикнул оттуда он, – Я ж как лучше хотел. Для тебя ж стараюсь!

– Эй, Ушаков! – Сказал Пётр. – Позови сюда Ганнибала. Токмо не говори за какой надобностию.

Скоро пришёл Ганнибал.

– Звали, государь?

Пётр оглядел его с ног до головы.

– Ну-ка расскажи всем, Ганнибалка, ишо раз, кого ты сегодня ночью во дворце видел?

– Дык я и говорю, видел сегодня ночью земляка-ефиопа с шерстяным носком в руке.

– Ты поподробнее расскажи – какой он был?

– Знамо какой, – брюнет, навроде нас с Занзибалом. Носок в руке держал шерстяной.

– Такой? – Ромодановский вытащил из кармана носок и показал Ганнибалу.

– Он. – подтвердил Ганнибал. – Так вы что, Федор Юрьевич, тоже негра зрили?

– Угу…– тот запихал носок обратно в карман.

– Что, князь-кесарь, – погляди внимательно – не похож ли Ганнибал на твоего давешнего черта?

– Да нет, государь, я того хорошо запомнил. На всю жизнь. – Он потёр шишку, – у того рога на голове были. И морда раза в полтора толще. И ростом с Меншикова.

– Чего ты все на меня киваешь?! – Крикнул из-за спин Меншиков. – Чуть что – Меншиков. Ты лучше скажи, может ентот черт на Занзибала похожий был?

– А че тут говорить? Ганнибал с Занзибалом на одно лицо. А черт совсем другой.

– Что случилось-то? – Спросил Ганнибал.

– Нынче ночью, – ответил царь, – какой-то черт снял с Ромодановского носок с ключом и казну государственную обчистил.

– Ну и дела! – Присвистнул Ганибал. – Выходит, это я ночью на лихоимца наткнулся? Знал бы я наперёд – что енто вор, ему б от меня не уйтить!

– Брешет он, мин херц! – Заорал Меншиков. – Энто они, ефиопы, казну обчистили! Сердцем чую! Хватай его, мин херц! Говорил я про заговор ефиопов! Мыслю я, что ихний сообщник во дворце обретается! Вели, мин херц, облаву учинить, а Ганнибала в колодки и пытать нещадно!

– Ах ты гадина! – Охнул Ганнибал. – Это я-то вор?! Это я-то у мово государя казну спёр? – Он набросился на Меншикова, и, повалив на пол, стал тузить кулаками. – Получай, гундосый! Давно ты уже напрашиваешься!

Ушаков со товарищи с трудом растащили их по углам.

– Ну что, Алексашка, допрыгался? – сказал царь. – Не будешь впредь людей оговаривать, не разобравшись.

По этому делу было учинено следствие, которое, правду сказать, так ничем и не закончилось. Никакого ефиопа во дворце, обаружено не было. Да и носок князя-кесаря бесследно пропал. В дверь государственной казны врезали новый замок.